Такие разные, но всё же вместе.

...спрашиваю тебя в последний раз: согласна ты быть моею?       Она ответила твердо:       – Нет.       Тогда он громко крикнул:       – Гудула! Гудула! Вот цыганка! Отомсти ей! Девушка почувствовала, что кто-то схватил её за локоть. Она оглянулась и увидела костлявую руку, высунувшуюся из окна, проделанного в стене: эта рука схватила её, словно клещами. – Держи её крепко!– сказал священник– это беглая цыганка. Не выпускай её. Я пойду за стражей. Ты увидишь, как её повесят. – Ха-ха-ха! – послышался гортанный смех в ответ на эти слова. Цыганка увидела, что священник бегом бросился по направлению к моему Богоматери. Как раз с этой стороны доносился топот скачущих лошадей. Клод Фролло чувствовал себя опустошенным. Никакие эмоции не могли сейчас захватить душу архидьякона, его растоптанное в пыли сердце, которое он так наивно отдал маленькой цыганке, лучу света... Ведьме, которая так умело вертела его чувствами на смех Богу и Пресвятой Деве Марии. Он и не думал, что цыганка так грубо оттолкнёт его, заставит страдать, ненавидя себя за любовь к ней. Он предлагал ей помощь... Да, немного специфическую. Невозможно, чтобы ей было так важно с кем она проведёт эту и последующие ночи. Я не думаю, что она ещё невинна. С таким-то окружением в это сложно поверить. Да и зачем?... Я уверен что она провела не одну ночь в обществе мужчины. Всё-таки, она была красива, как жаркий летний вечер, умна и, к слову, сейчас у неё был "возраст любви", как его называют в народе. Кому же не хочется попробовать? Ах, да. Мне не хотелось... Но это уже другая история. – Эй, стража! Сюда! – Клод размахивал рукой подзывая военных.– она здесь, не далеко. Сбежать от меня вздумала, чертовка! Тем временем в Роландовой башне

***

Эсмеральда не могла поверить что несколько минут назад, эта женщина, её новообретённая мать, была безумна от злости к цыганам, а теперь обнимает и целует её руку, говоря как любит... Девушка всегда мечтала о матери и, задыхаясь от слёз радости и потрясения, обнимала и целовала мамины старые, морщинистые и костлявые руки, которые ещё пару часов назад казались ей отвратительными в ответ. Интересно, этот мерзкий архидьякон всё-таки приведёт стражу? Если да, то среди них должен быть Феб, мой солнечный свет, моя мечта, мой мужчина, моя любовь... Он спасёт меня. Я... Надеюсь. Но вдруг она опомнилась. Она будет повешена повешена Гревской площади. Лишится жизни, о которой так долго мечтала и, наконец, обрела в лице матери, её семьи. А может, это лишь её воображение и всё в порядке, она просто заснула или... Нет... Нет смысла опровергать неопровержимое. Нужно бежать, как бы там ни было, бежать от этих мыслей и от преследующих её бед. – Матушка!... Матушка!– отчаянно шептала она.– Мне нужно идти. Точнее... Нам... Стражники, матушка! Они близко!... Я слышу топот их ног, звон их оружия! Пакетта, она же Гудула, посмотрела на Эсмеральду с глазами, полными страха и решимости. – Да, да, родная моя Агнесса...– мать нехотя отпустила руки дочери, которые в этот момент были дороже всего мира, всей жизни. Пакетта поднялась на ноги и принялась расшатывать прутья решетки. Попытки её были тщетны, но затворница с завидным упорством пыталась погнуть прутья. Наконец, женщина последний раз потянула за железную решётку и упала на колени, вся её фигура, сгорбленная, грязная, выражала безмолвный крик отчанья. На руках затворницы уже проявлялись красные полосы, а пальцы были содраны в кровь. Но вдруг, она вскинула голову к небу и начала безостановочно водить руками по тому, что лет десять назад можно было назвать одеждой. Под пристально-интересующимся взглядом дочери, она вытащила небольшой камень, который пару дней назад ей закинули проказники-мальчишки, из глубин своих одежд и кинула в решётку. О, Слава Богу она была повреждена этим ударом. Затворница тут же схватилась за трещину и начала её расшатывать. Опомнилась и молодая цыганка, схватилась за верхнюю часть решётки и начала её тянуть в свою сторону. Через пару минут, они общими усилиями сделали своеобразную дыру, в которую смогла пролезть миниатюрная Эсмеральда. – Теперь нужно вытащить нас отсюда, дочь моя... – она приподняла девушку и, обхватив её за талию, затащила к себе и тут же начала целовать, казалось, каждый сантиметр кожи потерянной дочери, её шелковые волосы, колени. Но их воссоединение прервал цокот копыт. Мать прижала дочь к груди, краем глаза замечая стражников, громко разговаривающих между собой. Один из них, статный блондин в серебряной кольчуге, что блестела на утреннем солнце, слез с лошади и медленно прошелся среди своих подчиненных, "успокаивая" их своими словами: - Нам нужно поймать эту цыганку! Сам король отдал мне приказ повесить её на Гревской площади к утру, а она, видите ли, сбежала! Сбежала... Какая-то девчонка посмела нас обхитрить, избежать наказание за содеянное зло. - на последних словах затворнице было сложно разобрать речь Феба де Шатопера, но она чётко видела, как он потёр грудь рукой, чуть сморщившись. - Они должны быть где-то здесь. Этот священник, Клод Фролло, указал на эту улицу! В груди у Эсмеральды что-то ёкнуло. Она слышала слова Феба... Каждое его слово словно стрелой вонзалось в её искалеченное сердце. Столько лжи, столько мечт с ниоткуда... Он не спасёт ее. Девушка отошла от матери к пробитой решётке, обнимая себя руками и наблюдая за Фебом. Светлые волосы сверкали в лучах яркого солнца, которое так удачно освещало его нежные черты, блестящий мундир начальника королевских стрелков, яркую полуулыбку... Девушка прикрыла глаза, отвергая услышанное всеми силами. Он точно сказал это всё ради своей невестки! Будь ты проклята, Флёр-Де-Лис! Проклята! Через секунду она повернулась к матери, а глазах её стояли слёзы ненависти. – Матушка... – с этими словами она бросилась к ней, неосознанно хватаясь за полы её одежды. – Феб он... Нам не выбраться. Если они не найдут меня, то что-то сделают с тобой, я уверена... – Я понимаю, родная... И я... – Матушка, я не хочу умирать... Я ничего им не сделала! – с отчаяньем прервала она мать. – О, дочь моя... Агнесса, посмотри мне в глаза.– с этими словами она подняла Эсмеральду за подбородок и вытерла ей слезы, которые не переставая катились из глаз девушки. – Я никому никогда тебя не отдам. Больше никто не посмеет забрать тебя у меня. Я верю, мы успеем убежать. Через секунду они услышали голоса... Возможно, им уже не спастись. Эсмеральда упала в пол, зарываясь руками в нечёсаные волосы. Её тело чуть подрагивало от вновь начавшихся рыданий. Пакетта было протянула руки к дочери, но вовремя её остановила мысль о том, что есть другой способ успокоить девушку, как же она об этом не вспомнила раньше?... – Малышка, я живу тут уже давно и знаю всё об этой комнате. – она смотрела куда-то вдаль, не обращая внимания на заплаканное, но тут же ставшее внимательным личико Эсмеральды.– В этой келье есть выход. Вон там, под тумбой есть подземный ход. Прошлая... Затворница после потери семьи была крайне опечалена и совершила опрометчивый поступок - заперлась в этой келье. Позже она долгие годы жалела об этом, но решила не сдаваться. Та женщина копала этот проход на протяжении долгих лет и, я думаю, вышла где-то в улицах Парижа и больше не появлялась, но ходили слухи, что её ещё пару раз видели в городе. Возможно, это лишь легенда, и никакого выхода нет, но я однажды проверила: там действительно есть проход. Я никогда не доходила до конца, слишком темно и... Никакая сова не любит день и солнца свет, так почему же опечаленный человек должен это делать? Если ты хочешь утопить себя в горе, то никогда не захочешь выйти в общество. Пакетта подошла к некому подобию стола или тумбы и с трудом, но отодвинула его. Прямо под её ногами была небольшая дыра, уходящая куда-то вглубь земли. Присев на корточки, она принялась раздирать руками землю вокруг, и вскоре, Эсмеральда наблюдала, как проход прямо таки растёт у неё на глазах. На трясущихся ногах она поднялась и медленно прошла в угол комнаты к матери. Та молча отползла к стене и жестом указала на открывшийся взгляду девушки проход. - Я замуровала его он глаз подальше. Не хотела вспоминать о том, что кто-то смог начать жить дальше после того, как потерял всё, что было ему дорого. Послышались шаги. Это рядом. Возможно, стражники начали, наконец, искать нужное место. Пресвятая Дева Мария, спаси нас! Пакетта встала на ноги, облокотившись на стену, и сказала дочке, опустив голову: – Я иду первая. Потом ты. Но учти, так как вторая пойдёшь ты, за тобой обязанность закрыть проход тумбой обратно. – Хорошо, матушка.– дрожа от страха произнесла Эсмеральда. – Готова? – Пакетта посмотрела на дочь с решимостью в глазах. – Да. Хоть Эсмеральда старалась придать голосу твёрдость, но глаза выдавали её подлинное состояние. Пакетта запрыгнула в проход. Он был узким, длинным, но шёл ровно, так что упасть там было практически невозможно. Кое-где была паутина , но в такой критической ситуации никого из двоих это не волновало. Она прошла чуть дальше, чтобы оценить обстановку. Идти можно было. Если с проходом что-нибудь случилось, то они просто выждут немного времени и отправятся в обратный путь. – Агнесса!– громким шепотом позвала мать. – Иду, матушка! – донеслись откуда-то слова Эсмеральды. Через пару секунд к Пакетте подошла еле державшаяся на ногах Эсмеральда. Она не спала, представляя свою смерть, если её не спасёт Феб или Квазимодо, или хоть кто-то кто дорожил ею... –Ты устала, родная. – Пакетта подошла к новообретённой дочери и обняла её, ощущая как любовь разливается по всему её телу. – Да, мамочка... Меня хотели повесить, но я обрела тебя, мою спасительницу. Благодаря тебе я выбралась из этой проклятой западни. – Я люблю тебя. И сделаю всё для того чтобы ты была. И чтобы ты была счастлива. Да, мы с тобой провели в разлуке столько времени, долгие месяцы, годы. Я даже не знала, что ты жива... Но моя любовь к тебе ни на минуту не угасала. – Спасибо. Обнявшись ещё крепче мать и дочь присели на холодную землю в тайном проходе, прислушиваясь к звукам в келье.