Семейный ужин во Франции и немного немецкого

Я опомнилась только в тот момент, когда опёрлась руками о раковину общественного туалета около ресепшена, смотрясь в зеркало. Мои губы искусаны практически до крови, помада стерлась в местах, где я закусывала губу. Мои руки дрожат, как и колени. Но самым страшным оказалось то, что я не могу объяснить своего поведения, будучи находясь рядом с родным, мать его, братом! Я нервно выдыхаю, ведь ритм сердца так и не пришёл в порядок до сих пор. Мои веки слегка прикрываются, и я нахожусь в надежде того, что сейчас буду спокойна, как ленивец. Но что-то ничерта не получается... Мое дыхание до сих пор рваное, прерывистое. Моя чертова фантазия вспоминает, как его горячие руки гладили мои плечи, ключицы, шею. Как я затаила тогда дыхание от некого наслаждения, словно чуть-чуть, и меня захлестнёт долгожданная разрядка тела. Твою мать... И тут я вспоминаю, что до сих пор стою босая. Я решила быстро обуться, ведь, вдруг сейчас кто-то зайдёт. Пока я натягивала на себя обувь, моя фантазия безутешно представляла не самые пристойные мысли... «Его руки были настолько горячие, что я хочу почувствовать их в своём лоне. Я хочу, мать твою, задыхаться от его столь сногсшибательных прикосновений, горячего дыхания, что я чувствовала на своей макушке...» Моя фантазия безутешна и неуправляема. Я не могу ни о чем больше думать. Все мое тело буквально горит от возбуждения. Хоть прямо сейчас беги в номер и мастурбируй со своими пошлыми фантазиями один на один.... Мать твою, стоп! Я стараюсь спокойно выдохнуть, чтобы успокоиться и быть не столь возбужденной, иначе так и не далеко девственности лишиться пальцами... Перед тем, как покинуть дамскую комнату, я быстро присматриваюсь в зеркало, стараюсь подправить макияж губ подушечками пальцев и покидаю это помещение. Я дошла до ресторана весьма быстро, стараясь не глядеть по сторонам, ведь боюсь увидеть Глеба. А находиться рядом с ним мне сейчас явно не стоит. Когда я увидела за столом родителей и не обнаружила брата, я облегченно выдохнула. Ну хоть удастся успокоиться. Но меня нежно берут за талию, прижимая к себе за живот. Черт... —Lauf nicht vor jemandem weg, der dich zu sehr genießen will,/Не убегай от того, кто слишком хочет насладиться тобой,—брат прижимает меня к себе сзади ещё сильнее. Его горячее дыхание прожигает мою кожу шеи. По телу пробежало стадо мурашек, когда его вторая рука оправила спавшую лямку на моем плече. —Ну же, сестренка, не стой на месте, —его властный шёпот мне на ухо заставляет вздрогнуть и повиноваться.—пойдём к родителям. Посидим, поболтаем. Он вдруг убирает руку с моей талии, беря за руку. И пока он идёт впереди меня, стараясь не оборачиваться, чтобы родители ничего не заподозрили, я смотрела лишь на наши скреплённые руки, от чего на душе вдруг стало невыносимо тепло и приятно. —Ну наконец-то, дети,—говорит отец, вставая из-за стола.—Поли, опять долго собиралась,проказница?—шутливо улыбается мужчина, указывая жестом на свободные места. Нет, папочка, я чуть не почувствовала оргазма от одних прикосновений на моих плечах и спине. А мой брат, кажется, совсем не против меня трахнуть... —Папочка, да, извини, просто долго не могла найти сережки,—я провожу пальцами по длинной серебряной сережке, мол, «смотри», кинув быстрый взгляд на брата. Черт, он так закусил нижнюю губу. Ещё и улыбается, оголяя свои белоснежные клыки. Ещё чуть-чуть, и я... —Присаживайтесь,—говорит мама, попивая белое сухое из красивого круглого фужера.—Глеб, поухаживай за сестренкой. Ой, мама, как зря. Очень, даже слишком, сука, зря.... Ведь его горячие руки обхватывают мою талию, стараясь прижать как можно сильнее к себе, пока родители этого не видят. И я клянусь всем сердцем, что по какой-то причине он возбуждён не меньше меня. Господи, это же все так неправильно... И пока я и вдохнуть не могу, он быстро усаживает меня на удобный стульчик, задвигая ради моего удобства. Паршивец, всегда знал, как мне будет удобнее. Лишь потом он, дразня, провёл подушечками пальцев по моему плечу. Я вздрогнула в приятных чувствах. Моя интуиция мне сильно подсказывала, что сейчас он чертовски мило улыбается, закусив свою нижнюю губу и оголив клыки... Я выпрямлю спину, немного сжав губы. Я мельком взглянула на родителей. Они сейчас такие счастливые, отдохнувшие. Их глаза имеют счастливый блеск. Как же я рада, что мы наконец всей семьей отдыхаем вместе. Глеб усаживается напротив меня, прожигая своими болотными глазами, от чего мне захотелось снова согнуться пополам и отвести взгляд. Но мое настроение настолько изменчивое, что сейчас я сижу, даже не шелохнувшись. Мои глаза взглянули на него в ответ дерзко, лучезарно, словно я приняла какой-то вызов. —Глебушка,—вдруг начинает Мама, от чего я встряхнула головой, словно опомнилась по щелчку. —налей Поли тоже бокал вина,—она мило улыбается своему сыну. Глеб никогда не был приветлив и многословен со всеми, но сегодня он ответно улыбнулся матери. —Поли, какое вино ты хочешь? —В каком смысле?—улыбчиво интересуюсь я, ведь даже не поняла, в чем вообще заключается суть вопроса. Отец рукой указывает на бело сухое и красное сладкое. —Ах, да мне неважно, какое. Какое пожелаете. Я в алкоголе совсем не разбираюсь,—когда это я научилась так искусно врать? Сама не понимаю... Хотя на деле слюнки мои давно потекли, когда я приметила это белое, мать его, сухое, вкуснейшее вино. Я показательно придвигаю свой бокал брату, который просто не переставал улыбаться. Что, черт возьми, ты так улыбаешься, как будто мышку в мышеловку поймал, котяра? Интересно, а он знает, какое вино я люблю..? Все мои сомнения сразу отпадают, когда Глеб наливает мне белое. Засранец, все-таки знает.. Я решаю улыбнуться в ответ, ведь вечер обещает быть хорошим. —Поли, Глеб, как насчёт того, чтобы сходить завтра на экскурсию к Эйфелевой башне?—завораживающе интересуется отец, охотно поедая кусочек говяжьего стейка. Я многозадачность притронулась к бокалу с вином, так как отвечать на этот вопрос не было ни малейшего желания. Зато брат, как и всегда, захотел отличится от меня, ответив за нас двоих... —Да, почему бы и нет? Уверен, Поли будет рада увидеть башню своей мечты,—властно сказал Глеб. Потрясающе! Мало того, что решил все за меня, так теперь ещё улыбается и подмигивает. Ахах, блондинка недоделанная! Я с этим мириться не собираюсь, никак! Поэтому в следующую минуту под столом мой каблук сильно давит ему на ногу, от чего глаза сводит. Я давлю с такой силой этой чертовой туфлей, что мне кажется, ещё чуть-чуть, и его кости хрустнут... Будешь знать, каково это—решать за меня. —Ja, ich werde dich für so einen Trick im Raum verarschen!/Да я тебя отодру за такую выходку в номере!—неожиданно шипит брат, стараясь убрать ногу из-под моего каблука. Что ж, кажется приём помог... Он меня отвлёк. Я аж вином чуть не подавилась. Мои глаза одновременно разъярённо и возбуждено взглянули на него. Стоп, что я только что подумала? Возбуждено?! Но тут я резко понимаю, что улыбаюсь как демон, а мои губы уверенно произносят: —Warten Sie darauf, dass ich Sie angreife?/ждешь, пока сама на тебя наброшусь?—с лёгкостью говорю я, не стесняясь присутствия родителей по обе стороны. Все равно, ничего не поймут... А я вальяжно делаю глоток алкоголя и смотрю прямо в глаза Глеба. Таким растерянным, но одновременно возбужденным я его ещё никогда не видела. Глаза его неестественно заблестели, а на лице присутствовала улыбка полумесяцем. Неожиданно он встаёт со стола, опустошая бокал с вином, и направляется ко мне, протягивая руку. —Мама, папа,—он смотрит на родителей.—Нам нужно кое-что обсудить с Поли, скорее всего уже не вернёмся,—Теперь его глаза направлены в мою сторону, ожидая моей ладони на его. —Хорошо, детки. Можем просто потом заказать ужин в номер,—счастливо сказал папа, потому что давно хотел побыть с мамой наедине, ведь постоянные разъезды и командировки не дают покоя... Я все же продаю руку брату и встаю из-за стола. Мы поспешно благодарим родителей за не начавшийся ужин и покидаем ресторан. —Sprichst du deutsch?!/Ты разговариваешь на немецком?!—вдруг спрашивает старший, хватая меня на руки, от чего я аж охнула. —Haben Sie keinen Truthahn bemerkt?/А ты что, не заметил, индюк?—язвлю я и улыбаюсь во все тридцать два прямо ему в лицо. Глеб неожиданно кусает меня за нос, улыбаясь и смеясь. Я взвизгиваю из-за столь неожиданных действий, обвивая его шею руками. —Так значит, в номер наказание получать?—улыбается он, закусив нижнюю губу, от чего у брата видно острый клык. Я охотно киваю и облизываюсь, потому что уже не терпится укусить столь сладкие губы блондиночки. —Скорее удовольствие...—лепечу я и болтаю ногами в босоножках. Возможно, в некоторые моменты, например как сейчас, мне кажется, что это все — неправильно. Но как там многие говорят? Инцест-дело семейное. Ну, так и есть... Глеб добежал со мною до ресепшена, а затем мы доехали до номера на специальном транспорте. Всю дорогу я уже ни о чем не думала. Хоть раз в жизни я могу насытиться.... Когда мы уже подходили к номеру, блондин резко перекинул меня через плечо, сделав смачный шлепок по заднице. —Was machst du, Arschloch?/Что творишь, засранец?—сквозь конвульсии своих дёрганий пишу я, потому что пятая точка немного горела от столь горячей ладони брата. —Ох, как мы на немецком-то заговорили...—восхищается он, усмехаясь. Мы резко заходим в номер и несемся в нашу комнату. Первое, что произошло, когда мы зашли во внутрь — он меня кинул на кровать. Его жадный взгляд болотных глаз изучал меня слишком пристально и внимательно. Черт, это слишком сексуально.... Я закусываю губу, оперевшись на локти белоснежной постели. Глеб быстро приближается ко мне, нависая сверху. О да, мать твою... от него пахнет этим дурманящим парфюмом, ментоловыми сигаретами, от чего у меня башню сносит по щелчку. Я блаженно прикрываю глаза от удовольствия. А он словно замер на месте. Я лишь чувствую на себе его изучающий взгляд, который меня то возбуждает, то раздражает. Не вытерпев, я притягиваю его за голову к своим губам, желая уже наконец ощутить их на себе. Блондин не теряется от столь быстрых событий, наоборот, он словно ожидала этого, поэтому берет всю инициативу на себя. Его влажный язык вторгнется в меня, изучая полностью. Его зубы кусают мои губы практически до крови, а затем он бережно зализывает полученные «раны». Резким движением брат переворачивает меня на живот, на что я даже не успеваю среагировать, лишь ахая и охая... Его рука бережно расстегивает молнию на платье, спуская лямки и целуя плечи. Я не могу ничего с собой поделать, поэтому кусаю белоснежную простыню от столь приятных, мягких губ. Когда с платьем было покончено, и я осталась как-то неожиданно в одних кружевных трусиках, брат ласково прошептал мне на ушко, кусая мочку: —Hebe deinen ordentlichen Arsch, Schwester/Приподними свою аккуратную попку, сестрёнка,—ласково попросил Глеб. Я послушно выполнила его просьбу, от чего потом у меня долго будут подкашиваться ноги... Он осторожно стянул с меня те самые трусики, оставив совершенно нагой. Я заметила, как он срывал с себя рубашку со смокингом от нетерпения удовольствия. Его пальцы бережно раздвинули мои половые губы, заставив меня инстинктивно вздрогнут, но его жаркие поцелуи на шее, плечах, спине меня очень раскрепощали и расслабляли. Я была напрочь готова открыться этому человеку, отдаться полностью, чтобы он повелевал надо мною. Блондин начал осторожными и бережными движениями массировать мой клитор, от чего я не сдержалась и начала хрипло постанывать, ерзая попой, пытаясь помочь найти брату ту — самую чувствительную точку моего тела. Он уже чуть сильнее надавливал на мою набухшую бусинку, от чего я сжимала ладонями раскидные простыни и закусывала губу, подаваясь движениям. Наконец, Глеб не выдержал. Расстегнув свои брюки и опустив резинку боксеров, Брат одним движением вошёл в меня, заставив громкий стон сорваться с собственных губ. Сначала он двигался медленно, наблюдая как сильнее я прогибаюсь в пояснице от наслаждения. Глеб ускорил темп, отчего я застонала ещё громче, пальцами впиваясь в постель. Он вновь перевернул меня на спину. Волосы взъерошились, что выглядело очень сексуально на мой взгляд. Закинув ноги себе на плечи, старший брат снова вошёл в меня, заведя руки над моей головой, не давая возможности пошевелиться. Полная доминация, мать твою... Глеб наблюдал за тем, как меняется мое выражение лица, как я изгибаюсь и стону от собственных грешных желаний. Получим наказание мы оба, причем очень серьезное, если об этом кто-то узнает, но это будет максимально скрыто в наших секретах, верно ведь...? Ещё пара грубых движений – и мы вместе с протяжным стоном откидывается на кровати, буквально разбиваясь на сотни осколков экстаза в попытке восстановить сбившееся дыхание. Волосы липнут к нашим мокрым телам. Мы получили то, чего так сильно желали, хотели. Не зря говорят: «запретный плод - сладок». Ну, по крайней мере, мой брат — уж точно.... Мы ещё долго будем нежиться и лежать в постели, потому что силы покинули обоих. Нам слишком стало хорошо рядом друг с другом. Наш с ним маленький секретик не узнают никогда....