Власть случая

      Шум прибоя ворвался в сознание сразу после переноса. Обувь зарылась в влажный песок. Отлив оголил прибрежную полосу, оставив на всеобщее обозрение камешки и ракушки. Солнце, еще недавно вставшее из-за горизонта, не успело достаточно прогреть воздух и у воды было промозгло.       Мужчина откинул в сторону плащ, выпуская из-под его защиты пригревшуюся на груди птицу. Карл открыл один глаз, другой, зевнул, беззвучно открывая клюв, потоптался на плотном наруче и спрятал голову под крыло, прячась от утреннего света.       — А ты не обнаглел? — спросил Северус фамильяра, умудрившегося невероятным образом заснуть в период переноса.       Карл тяжко вздохнул, вытянул голову, бросил укоризненный взгляд на человека и, раскрыв крылья, заскользил над самой землей на бреющем полете, стремясь поскорее добраться до теплой виллы. После жарких островов и пустынь десять градусов зимней Франции казались излишне зябкими.       Утро после Йоля, двадцать третье декабря. Сегодня ночью, по традиции, старые семьи совершали очистительные ритуалы, сжигая в костре старого года всё плохое, что в нем накопилось, а до полудня будут принесены дары народившемуся дню и новому году, прося покровительства и благоденствия у высших сил и духов рода.       Сейчас Северус пришел сюда забрать мать и отчима в родовое поместье для подношений. Всем членам семьи это будет полезно для укрепления их связи с родом. После им предстояло вернуться сюда и подготовить последние штрихи к приезду гостей. В этом году его очередь принимать всех друзей и знакомых на своей территории. В прошлом году этим занималась Бьянка в Риме, а до нее были прекрасные новогодние праздники в Бостоне.       Эйлин встретила сына на каменной лестнице, спускающейся по террасам прямо к воде. Северус тяжело вздохнул, помотав головой. Вместо приветствия он поцеловал мать в лоб и замотал в свою мантию — пушистая шаль не могла защитить от пронизывающего бриза, норовившего пробраться в любые щелочки.       — Замерзнешь, — упрекнула сына женщина; для нее он до сих пор оставался нескладным щуплым ребенком.       — Напомни мне, кто из нас днюет и ночует в стылых подземельях, корпя над котлами и фолиантами? Тут не теплее чем у меня, только более свежо.       — Я давно говорила проверить вентиляцию. Ты весь пропах зельями. Еще надышишься… А от паров внешность портится.       — Мама! Мне моя внешность еще лет пять не понадобится точно.       — Откуда знаешь? Вдруг она тебя ждет вот прямо завтра! — хотела всплеснуть руками женщина, но не смогла из-за тяжелых складок, зато покачнулась, и сын нежно придержал ее за плечи, больше не отпуская до самых дверей.       — Нет. Моей едва ли еще двенадцать исполнилось. А вот Ронни будет делать предложение Никки. Иначе его где-нибудь прикопаю. Он там полежит, поймет, какой шанс просрал, и раскапываться не захочет. Пифии, они такие — коль сказала единственная, значит, единственная!       — Точно пифия?       — Точно.       — Жаль. Она же совсем молоденькая будет.       — Ну хоть не ровесница моих крестников.       — Тоже плюс, — согласилась женщина и они рассмеялись.       Следующий день был наполнен тихой семейной нежностью и лаской. Северусу сообщили о скором появлении на свет братика или сестрички. Тот с улыбкой поправил: мол, ага, и братики, и сестрички, так что будет мамочка галлонами пить укрепляющее и пусть готовится к переезду в родовое гнездо под присмотр ифритов. Уж родовой гобелен врать не будет.       По всей вилле были развешены магические гирлянды из разноцветных огней, лент и веток ели. Связки бубенцов и колокольчиков наигрывали тихие рождественские мелодии. Им вторил зачарованный старый рояль в большой гостиной. Рядом заняла свое место роскошная пушистая пихта. Её ветви тяжело опустились под весом свечей и старинных игрушек, собираемых Эйлин по развалам и принесенным с чердака главного поместья. Многие из них женщина помнила с детства, а у некоторых даже были свои истории, которые она с удовольствием рассказывала прибывшим пораньше детям.       Бьянка с Блейзом, Вальпурга с Гарри, пара старших кузин с детьми и, конечно, Аделина с Альбертом и Агнессой прибыли ещё утром двадцать четвертого, поэтому дети вносили посильную лепту в шум и гам, враз наполнившие большой дом. Молодые женщины оккупировали кухню, приводя в священный ужас стряпух-домових, лично готовя закуски и печенья, а больше сплетничая вдали от мужчин. Их общество постепенно пополнялось вновь прибывшими кузинами и невестами близких друзей Северуса. Паула, что была подругой детства, сговоренной тогда же с Кевином Кронком, немного терялась в изысканном и шумном обществе. Ее то и дело поддерживали мягкими улыбками две невозможно прекрасные в ее глазах блондинки — Аделина и Аллели, чье кресло бережно вкатил в этот дом Седрик Норленд.       История этих двоих была историей двух невероятных упрямцев, но Норленду хватило всего полгода и тьмы обещаний, дабы девушка позволила ему ухаживать за собой. Это была трудная ежедневная работа над страхами и сомнениями, но она велась до сих пор, хотя теперь в печальных светлых глазах время от времени начинала появляться надежда, как и улыбка, освещающая ее лицо. Алессандр же, поняв, что сестре ничего не угрожает, а бремя его забот кто-то с энтузиазмом и желанием уменьшил вдвое, стал более похожим на подростка, коим в принципе был.       Элизабет прибыла с мужем, сверкающим сединой и белозубой улыбкой на широком смуглом лице. Он галантно целовал ручки дамам и поддерживал нейтральные темы в разговорах, поигрывая бурбоном в бокале и привычно уклоняясь от решивших поиграть в салочки малышей. К нему присоединился припозднившийся Браух, и разговор ушел в политику и науку. Пожилые мужчины заняли пару кресел в дальнем углу, оставив женщин на банкетках у рояля. Вальпурга, вспомнив молодость, музицировала, ей подпевали по очереди французские тетушки хозяина дома. Разговор плавно переходил с английского на французский и обратно, вызывая смешки и веселье.       Амарон появился в сопровождении отца, Амаранта Рейгенкрау, на которого был похож. Именно поэтому некромант не любил обращения к себе как к Лорду Рейгенкрау, так как утверждал, что лорд в их семье один, а он просто Амарон, ибо подсознательно опасался сравнения. Появление патриарха семейства вызвало шепотки. Северус лишь лукаво усмехнулся, подмигнув матери, направляясь приветствовать гостей.       Вечер обещал быть полон сюрпризов и новостей. Гора подарков под праздничным деревом множилась, к великой радости детворы, предвкушающей утро.       За окном пушистыми хлопьями падал наколдованный снег…