«Причина, по которой так больно расставаться в том, что наши души связаны. Может быть, они всегда такими были и будут. Может быть, мы прожили тысячу жизней до этого, и в каждой из них мы нашли друг друга. И, может быть, каждый раз нас разлучали по тем же причинам. Это означает, что это прощание — и прощание за последние десять тысяч лет — прелюдия к тому, что грядет.» — © Николас Спаркс.
Впервые, после убийства Поттеров шестнадцать лет назад, волшебный мир находился в состоянии ликования. Темный Лорд Волдеморт побежден. Снова. Ходили испуганные разговоры о том, вернется ли он? Что, если его все-таки не убили окончательно? Но они были быстро заглушены возрастающими от восторга голосами, провозглашающими величие Мальчика, который выжил. Единственным, кто не праздновал, был сам Мальчик. Недавно назначенный министр Магии стоял посреди Министерства, ранее давая интервью прессе, молчаливый и задумчивый. Только один человек на Земле знал о смятении, украсившее лицо юноши: правая рука Темного Лорда. Люциус Малфой был единственным, кто стал свидетелем правды. Гарри Поттер и лорд Волдеморт не были врагами, соперниками или пешками в игре Судьбы. Они были любовниками, такая нежная преданность, которая возникает только раз в тысячу лет. Они любили друг друга со страстью, которая соперничала даже с силой смерти. Он видел, как Темный Лорд, которого так боялись, сворачивался калачиком перед камином в обнимку с подростком и читал ему книгу. Он был в курсе их счастья не понаслышке и видел, как мир мешает им. Люциус был свидетелем того, как двое пошли сражаться за судьбу мира. В мгновение, когда палочка лорда Волдеморта была отброшена заклятием, он смотрел на своего молодого любовника со смирением и заботой, которые только мог иметь мужчина. В конце концов, его решением было позволить Гарри победить. Волдеморт позаботился о своем возлюбленном после своей кончины и позволил себе упасть, но патриарх Малфоев знал, что они оба видели потрясение в глазах Поттера, когда багровые глаза закрылись в последний раз. Он стоял там на склоне холма, когда небо потемнело, и невыразимая злоба наполнила воздух, опадая с неба вороньими перьями. Люциус был там… в ту ночь, когда пришел демон. В ту ночь, когда Гарри Поттер заключил контракт с дьяволом. Упав на колени возле любви всей своей жизни, с изумрудными глазами, каким-то образом сумевшими сиять еще ярче сквозь слезы, которые бесконтрольно текли по его лицу. — Пожалуйста… просто верни его. Моя душа, моя магия, все будет принадлежать тебе! Просто верни его… Демон казался удивленным убийцей, который жертвовал всем, чтобы вернуть убитого любовника. Достаточно удивлен, чтобы принять контракт. Когда тьма и ползучая злоба исчезли, Гарри Поттер пропал. Все, что осталось от его существования, это Старшая палочка и Темный Лорд, просыпающийся, словно от тяжелого сна. Люциус никогда не увидит любви своего Господина снова.___
Ночь закружилась вокруг меня, прохладный вечер, полный звуков, запахов и вкусов шотландских болот танцевал вокруг, и я тяжело вздохнул, поправляя плащ на своих плечах с легким раздражением. Я никогда не привыкну к этой претенциозной викторианской одежде. А люди еще думали, что волшебная одежда была необычной? Ха. В этом измерении не было Хогвартса, только пустая земля, где на вереске паслись скот и козы. Мой дом не существовал в этом мире, но, тем не менее, я все равно искал те же места. Кингс-Кросс. Оттери-Сент-Кэчпоул на Западе страны, где расположена Годрикова Лощина, они должны быть здесь. Этот пустой участок болота, тянувшийся от глубокого темного озера, которое в моем мире было домом для кальмара, стада кентавров и почти четырехсот студентов. Лес все еще был здесь. Озеро. Черт возьми, даже Гремучая Ива все еще стояла и все же… Как будто волшебный мир и любые его следы были стерты со страниц книг истории этого мира. Я оказался в странном мире благородства, повозок и кривоватой подпольной политики. Если подумать, этот мир не сильно отличался от волшебного. В обоих мирах у меня были свои личные демоны, за исключением этого измерения, в котором эта концепция была буквальной. Я был единственным волшебником во всем этом мире. Я был один. Вернее, в настоящий момент я хотел, чтобы это было так. За мной следили. Нарушитель заработал яростный рык, когда вышел на свет, казалось бы, из пустоты. Только один веселый взгляд этих ярко-красных глаз заставил мою кровь кипеть от раскаленной ярости. Глаза цвета тлеющих углей, маков и крови. Глаза цвета его глаз. Нет! Нет, я не собирался думать об этом. Прошло слишком много времени, чтобы позволить моему разуму дойти до такого, особенно перед лицом Себастьяна-гребанного-Михаэлиса. Я всегда нес в себе часть своего возлюбленного, но я не запачкал бы воспоминания о том, что у нас было, сравнениями с этим существом. Похоже, демон был одет в типичный костюм дворецкого, но тщеславие, как всегда, победило в его облике. Михаэлис был так же красив, как и грешен, так же готов соблазнить человека, как и сожрать его душу. Темные волосы, такие же чёрные, как мои, упали на его плечо, и янтарные глаза, которые меняли оттенок так быстро, что не успеваешь моргнуть, злобно смотрели на меня, наблюдая за тем, как я беззаботно бездельничал на длинном суке Ивы, к сожалению, не Гремучей. — Гарри, мой маленький ворон, ты выглядишь таким же укоризненным, как и всегда, — демон мурлыкал, на его бледном лице расплывалась снисходительная улыбка. Я даже не удостоил его ответом на это полное отсутствие удивления. Эта дистанция между нами длилась уже целых сто пятьдесят три года, хотя я знал, что время в моем родном мире сильно отличалось от текущего в этом измерении. У меня не было доказательств, но было чувство, свербевшее в моем мозгу, ощущение оторванности, как будто земля поднимается и каждая ступня стоит на поверхности разной высоты. Я был не в духе. Он вечен, но я настойчив в своей насмешке. Полагаю, это гриффиндорское упрямство. Мотылек осел на моей открытой ладони, притянутый магией и бледным сиянием моей кожи в лунном свете. Буквально, я светился под луной. К сожалению, это мое состояние не принесло мне никакого удовольствия, в отличие от стоящего ниже демона. Даже после всего произошедшего, я был существом света, даже в темноте. Его полярная противоположность. Сияние в его тьме. Это было то, что он никогда не сможет отобрать у меня, независимо от того, что еще будет украдено. Мои изумрудные глаза сфокусировались на красоте крошечного существа в моей руке, а не на существе, которое ждало внизу. — Чего ты хочешь? — у меня не было запаса терпения сегодня вечером, особенно для такого зла, как он. Себастьян даже не притворялся оскорбленным. Он только отыскал меня и не встретил восторга, какая жалость. Смутная мысль испытывать его невероятное терпение до тех пор, пока оно не кончится, танцевала под прозрачной поверхностью моих мыслей, исчезая в ночи на серебряных крыльях мотылька. — Ты такой же терпеливый, как мой новый молодой господин, а ему всего двенадцать. Вы двое отлично поладите в своем презрении ко мне, — Тот самый господин, который назвал его в честь своей старой собаки? Звучит так, будто этот парень мне понравится, — Это и есть причина, по которой я тебя разыскал. Я хочу, чтобы ты остался в поместье Фантомхайв. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной. Что-то пронзило меня. Нервозность? Холод? Гнев, конечно, никуда не уходил, но еще присутствовала эмоция, которая заставляла мои пальцы дергаться, рассеивая хрупкого маленького крылатого спутника в ночи. Я ненавидел его за то, что он заставил меня чувствовать себя неуверенно. Я не хотел снова ехать в Англию. Какой в этом смысл? Чтобы увидеть больше напоминаний о том, что я потерял? Нет Гермионы. Нет Уизли. Нет больше Рождества, дней рождений или новых начинаний. Нет, Тома… — Ну, тогда твоим желаниям не суждено исполниться. Я не мог понять его желание держать меня рядом. Не было ничего, кроме его извращенного обаяния, которое он безответно тратил на меня, я не видел причин потакать этой странной привязанности. Мне хватало его на расстоянии. Голова демона склонилась в сторону, как у любопытной кошки, пристально наблюдающей за мной. Себастьян, похоже, совсем не был встревожен моим отказом. На самом деле, он выглядел так, будто надеялся, что я откажу. Загадочный паразит. — Ну и ну, мой маленький ворон, почему я так тебе неприятен? Разве я не дал тебе личного пространства? Разве я не дал тебе достаточно времени для себя? Я до сих пор был очень… терпеливым. Даже снисходительным. Я мог послать тебя в Ад, служить моим легионам, но я позволил тебе достичь практически полной свободы, — Свобода? Ну и шутка. Мое презрение, должно быть, проявилось на моем лице, но он продолжил, как будто и не останавливался вовсе, — Я не был требовательным, и теперь все, чего я желаю, — всего лишь твоего присутствия. Для тебя это такая тяжелая задача? Да. Нет, но да. В «простых просьбах» Себастьяна всегда было больше, чем казалось на первый взгляд. Когда он был обеспокоен, я не мог доверять ничему, что он говорил. — Я уверен, что ты можешь справиться с одним двенадцатилетним дворянином самостоятельно, Михаэлис. Мое присутствие вряд ли потребуется, — в конце концов, он имел ввиду то, что и сказал. Он хотел моего присутствия, а не моей помощи своему хозяину. Я избегал Англии, когда там свирепствовала бубонная чума, и все же… Малиновые глаза вспыхнули, его раздражение наконец подняло свою уродливую голову. Я пытался спрятать волнение от его внимательных глаз, хотя получилось ли это, я не знал. — Мой господин не имеет никакого значения в этом вопросе. Я желаю твоего присутствия. Ты уже достаточно бегал от меня, и тебе пора занять свое место. Это не просьба, Гарри. Это приказ, — Слово, сорвавшееся из его ненавистных уст, прозвучало в моем сознании, и мое восприятие ночи затрепетало. Жар разгорался по всей моей спине, поднимая болезненный, злой пурпур моих глаз в ответ на приказ. Я сопротивлялся. Я не знаю почему. Это никогда не работало. В конце концов, я всегда сдавался, но это стало частью тревожного ритуала между нами. Он отдавал приказ, а я отказывался так долго, как мог, прежде чем сдаться. Однако важно было то, что я продолжал сопротивляться. Во мне все еще жила борьба. Жара превратилась в боль и быстро стала невыносимой. Мое зрение потемнело, я почувствовал руки, стягивающие меня с ветки дерева. Холодный ночной воздух ударил по моей спине, и я вздрогнул. Я никогда не мог! Он всегда побеждал в конце. Его магические связи со мной были обязательными и абсолютными. В конце концов, он владел мной. Влажный, гладкий язык пробежал по диаметру огромной отметины, охватывающей всю мою спину, полностью обводя позвоночник. Себастьян остановился у меня на затылке, кусая зубами загривок, чтобы я осознал его присутствие. Убедившись, что я понял, что если он захочет, то будет кусать, рвать и требовать. Это было то, что он хотел, хотел уже много лет, но я отказывался. Его постоянный партнер. Я бы предпочел быть один. Я решительно проигнорировал дрожь, пробежавшую вверх по моим позвонкам, повторяя след, который оставил его язык. Дьявольская пентаграмма на его руке отразила странный, нечестивый свет, когда мое зрение начало проясняться. Он прижался к моей спине, используя шепот на ухо в качестве предлога, чтобы подойти так близко. — Подчинись, Гарри. Я встречу тебя там, мой маленький ворон. Печать пульсировала на моей коже, доводя меня до агонии, и прежде чем он успел рассмеяться от восторга, я исчез, мантия и все такое. Как мне удавалось впутываться во все эти проблемы? Себастьян мог угрожать мне адом, но я нахожусь в нем последние сто пятьдесят лет. Ни семьи, ни дома, ни друзей, и все, что когда-то было знакомым и утешительным, больше не существовало. Даже моя собственная человечность была стерта вместе с Хогвартсом. Я был демоном, связанным контрактом с другим демоном. Вряд ли я слышал что-то более грустное.