«Времена, когда мы были счастливы вместе, стоят того времени, когда я плачу в одиночестве.» — © Неизвестный автор.
— Я понимаю, почему он так сильно тебя любит, — сказал вдруг Темный Лорд, мрачно улыбаясь. По правде говоря, он был удивлен, что демон оставил его, фактически незнакомца, наедине со своим хозяином, но он предположил, что желание носителя его ребенка было почти невозможно игнорировать. Этот ребенок… Этот подрастающий слизеринец с тьмой в глазах и столь взрослыми манерами. Он напомнил ему себя, когда он был ребенком. Если бы у них с Гарри когда-нибудь были бы дети, мог ли этот мальчик быть одним из них? Если бы война им не помешала, и если бы демон не забрал юношу. Как долго Михаэлис наблюдал за Гарри, прежде чем нашел возможность соблазнить его контрактом? Некоторое время, если он правильно прочитал знаки, но точно знает только сам демон. Их шанс на совместную жизнь упущен. Его похитили так же ловко, как человечность Мальчика, который выжил. У них не было шанса завести детей. Нет, вместо этого Гарри был порабощен и оплодотворен другим. Но боги, он был прекрасен, даже неся порождение другого. Становление демоном не перечеркнуло его потрясающих черт, скорее обострило и усилило их. — Ты тоже его любишь, — тихо сказал юный лорд Фантомхайв, почти с жалостью. Он не возражал. В конце концов, в их положении стоило немного жалеть. — Всем, что у меня есть. Улыбка Сиэля была краткой, настоящей миниатюрой трагедии и тоски. — Я тоже.«Мы теряем себя в вещах, которые любим. Мы находим себя там же.» — © Кристин Марц.
Я проснулся от прикосновения руки, перебирающей мои длинные волосы. Касание было наполнено любовью и заботой, и не потребовалось большого усилия ума, чтобы понять, кто находился рядом. Смутное удивление о том, сколько же он сидел рядом, пришло мне в голову. Как долго я спал? Мои глаза открылись, и я увидел Волдеморта, смотревшего на меня, его глаза переполняла любовь. Сердце в моей груди сжалось. Он так сильно заботился обо мне, что нашел способ пересечь целые миры, чтобы вернуться за мной, и вот я здесь, беременен ребенком другого. — Извини… — прошептал я, слишком низко, человеческие уши не могли бы услышать. Но прошло много времени с тех пор, как Том был чем-то близким к человеку. Даже сейчас, когда для него прошло тридцать лет, он не состарился ни на день с тех пор, как я покинул его. Он фыркнул, бросив на меня удивленный взгляд. — Ну, даже будучи демоном, тебе иногда нужно спать, Поттер, — когда слова сорвались с его рта, мы оба знали, что мой сон не был тем, о чем я говорил. — Нет, я имею в виду за все это. За Себастьяна, за то, что не… за то, что не покинул Хогвартс, когда ты просил меня вернуться. За то, что убил тебя… — Это казалось справедливым, — он отмахнулся от моих искренних слов с кривой усмешкой, — в конце концов, я начал все это, — упрощение. Он начал это? Попытка убить ребенка была «началом этого». Какое глупое утверждение. Какой смешной, любимый, драгоценный человек. — Никогда не извиняйся передо мной или другим человеком за то, кто ты есть, Гарри. Неукротимый, красивый, глупый гриффиндорец, которым ты являешься. Волшебник, в которого я влюбился. Мое лицо расплылось в дрожащей улыбке, которая олицетворяла восторг и печаль к мужчине рядом со мной. — Я тоже тебя люблю, Том. Я никогда не переставал. — Я никогда. Это не нужно было говорить вслух. Он знал мою душу так же хорошо, как я знал его. Он знал, что я никогда не смогу перестать любить его, даже если бы захотел. — Я знаю, — прошептал Темный Лорд, продолжая поглаживать мои невероятно длинные локоны, — Твои волосы такие длинные. Его трепетное выражение лица испугало меня, к счастью, испуг не перешел в то, что могло быстро превратиться в гормональные слезы. — Они отросли, когда произошло изменение моего вида. — Тебе идет. Действительно, это… идет тебе. Ты выглядишь счастливым, Гарри, — разве? Я полагаю, что чувствовал себя здесь счастливым. До того, как я стал демоном, все, что было в моей жизни, — это постоянное противостояние во мне между Мальчиком-Спасителем и манипулятивным, тайным Пожирателем Смерти. Меня одновременно обожал и раздавливал окружающий мир, даже друзья. Все, что я знал с тех пор, как вошел в магический мир, — это трудности и переменчивость, общение лишь когда все хорошо, за исключением Гермионы и Рона. По крайней мере, пока я не встретил Тома. Том был единственной яркой звездой в моей жизни. — Прошло много времени с тех пор, как я был напуганным маленьким ребенком, но, конечно, не все было плохо, — признался я, поглаживая своего малыша. Багровые глаза сузились на мне, его разум снова внезапно сосредоточился на происходящей ситуации. — Как долго? Сколько времени прошло для тебя? Вот мы и подошли к сути. Я полагаю, что всегда подозревал, что здесь все иначе, нежели в моем родном мире, но иметь доказательство, знать, что такая огромная разница имела место, выбило опору из-под моих ног. За каждый год, тянущийся в магическом мире, для меня прошло пять. Я вспомнил, как меня потрясло чувство дисбаланса, когда я впервые прибыл в этот мир, но не мог и предположить, что это было таким изменением. — Сто пятьдесят четыре года. Вот сколько прошло для меня. Когда ты сказал, что прошло только тридцать… — я оборвал себя, позволяя ужасу повиснуть в воздухе в скудных сантиметрах между нами. Красивое лицо Темного Лорда расслабилось и впало в безудержное, неуправляемое потрясение. А потом… Он засмеялся. Я не мог решить, удивляться мне или раздражаться. В любом случае, я был смущен и встревожен. Независимо от того, какое сочетание эмоций проявилось на моем лице, очевидно, оно только усилило чувство его веселья. Том смеялся, пока не сложился пополам, а я просто сидел, мое лицо покраснело от смущения и замешательства. Что?! Боже мой, что тут такого смешного?! Стремление немедленно выяснить причину пришло мне в голову, но, честно говоря, было слишком приятно снова услышать его смех. Видение его улыбки слишком сильно осветило мое сердце, после всех этих лет. Том, все еще склонившись, с улыбкой посмотрел на меня сквозь завесу своих темных волос. — Должен признать, что с большим облегчением узнал, что для тебя прошло так много времени, — Мерлин, он помешался. В самом деле. Какой позор. Такой блестящий ум пропал впустую. Он поднял руку, прося терпения, пытаясь собраться. Дрожащая улыбка, которая появилась на грани смеха, задержалась в уголках его губ, — Позволь мне объяснить. Когда я приехал и увидел тебя, беременного и дышащего этим демоном и другим ребенком, мое сердце почти разбилось. Все, о чем я мог думать, что за эти тридцать лет я не хотел ничего, кроме как вернуться к тебе, и вот ты здесь, ушел вперед так быстро. Мое смущение внезапно перешло в тошноту, боль в сердце, которую я не мог усмирить. Мне было стыдно. Стыдно, что он стал свидетелем моего счастья. Стыдно, что я почувствовал это счастье перед лицом его страданий и одиночества. — Но теперь я знаю больше. Теперь я понимаю, — его улыбка была нежной и даже извиняющейся, и я понятия не имел, почему или что с этим делать. Его рука коснулась моей щеки, нежно, как мимолетное касание крыла мотылька, — Ты ждал меня все это время, не так ли? В течение полутора столетий ты надеялся и ждал, когда я найду тебя, пока ноша не стала слишком тяжелой, чтобы ее бросить. Я знаю тебя, Гарри, лучше, чем кто-либо другой. Я должен был сразу понять, что ты не отказался бы от меня в такой короткий и ничтожный срок. Как давно ты и Михаэлис вместе? Мерлин, он меня знал. Все те годы, когда я отвергал Себастьяна из-за моей любви к Тому. Все это время он провел один, страдая, желая проснуться и узнать, что это был просто ужасный сон. Моя улыбка, когда я погладил свой живот, была грустной. — Ну, мы не… Не совсем, но… думаю, с начала срока, — слова прозвучали в унизительном заикании, когда я погладил ребенка во мне в знак подтверждения. Он хмыкнул в понимании, но больше ничего не сказал. Остаток вечера мы провели вместе, просто сидели и говорили о сумасшедших вещах, в которые превратились наши жизни.«Я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины.» — © Маргарет Митчелл.
— Вы должны остаться здесь на время вашего пребывания, лорд Волдеморт. Я настаиваю, — объявил Сиэль на следующий день, когда мы сели завтракать. Скрежет зубов Себастьяна был настолько громким, что я подумал, наверняка даже люди, находящиеся в комнате, могли это услышать. Том вежливо кивнул юноше, и мне пришло в голову, что они, кажется, неплохо ладят. Эта мысль согревала мое сердце. Я одарил Сиэля довольной улыбкой, под которой пытался скрыть небольшой всплеск смущенного восторга. — Я принимаю ваше предложение, граф Фантомхайв, с благодарностью. Нашему гостю были предоставлены комнаты дальше по коридору от моих и Себастьяна, что очень раздражало дворецкого. Было удивительно, как разгневанный ревнивый демон смог сдержать свою злость. Я не мог не задуматься, не решил ли Сиэль целенаправленно довести до края темного дворецкого. В конце концов, это будет не первый раз, когда он совершит такую вещь. Сиэль и Себастьян имели особые отношения. Я должен был признать, что начал беспокоиться об отце своего ребенка. Он казался почти… нервным. Его руки двигались так, словно в них хранилась еле сдерживаемая агрессивная энергия, готовая сорваться при любой провокации. Это напомнило мне о днях до моего цикла размножения, когда моя магия была непослушной, и я не мог сидеть без движения больше нескольких минут. Его работа тоже начала страдать, а до этого он всегда гордился ей. Столы были отшлифованы и отполированы слишком сильно, что привело к появлению разводов и пятен, несколько предметов посуды были разбиты во время мытья, хотя он не прилагал к этому усилий, и ужин был сожжен. Сожжен. Себастьян никогда ничего не сжигал. Все подумали, что виноват Балдрой, но я видел правду. Мой партнер был не в духе, и причина его страданий была в том, кто сидел через стол в нескольких метрах от меня. Был разлит чай, и все выглядело как обычно: красиво и изящно сервировано. Приготовление пищи Себастьяном заставило бы профессиональных поваров плакать от собственной некомпетентности. Казалось, что он решил свои внутренние проблемы. По крайней мере, до тех пор, пока… Сиэль довольно глотнул Эрл Грей, приготовившись насладиться ароматом и вкусом бергамота, когда вдруг его лицо исказилось отвращением, и он выплюнул янтарную жидкость обратно в свою чашку. Маленький лорд выглядел так, будто проглотил что-то зеленое и извивающееся, прежде чем прожевать лимон, чтобы избавиться от мерзкого вкуса. — Себастьян! Этот чай ужасен! На вкус как соль! — Ребенок кипел, уставившись на ошеломленного дворецкого рядом с ним. Соль в чае? Не может быть. Прошло много лет с тех пор, как у Себастьяна были проблемы с приготовлением чая. На самом деле, с тех пор, как он впервые начал заботиться о графе. Я смотрел, как он извиняется перед хозяином, мое беспокойство только усиливалось, когда он откланялся, чтобы заварить новый чайник. Я чувствовал на себе пристальный взгляд Тома через стол, но я просто не мог ничего с этим поделать. Когда Себастьян поспешно безмолвно отступил, я не мог не последовать за ним. Мне нужно было проверить, действительно ли он так хорошо себя чувствует, как хотел, чтобы я верил. Конечно, я знал, что он ненавидел Тома. Это было совершенно понятно. Мы только добились прогресса в наших отношениях, и появляется мой бывший возлюбленный, и я начинаю проводить большую часть своего времени с ним. На самом деле… когда я задумался об этом, последние несколько дней я вел себя неподобающе. По правде говоря, я даже не замечал проблемы. — Подожди, — он повернулся ко мне, когда я пошел за ним. К счастью, коридор был пуст. Мы были вдвоем впервые с тех пор, как приехал Том. Лицо Себастьяна было пустым и спокойным, хотя я знал, что внутри он должен был кипеть. Я протянул руку, чтобы мягко дотронуться до его руки, нахмурившись, почувствовав настолько он закрыт от меня. — Поведай мне свои мысли, Себастьян. Ты не поделишься ими со мной? — Я считаю, что это было бы неразумно, — прошептал он, поворачиваясь в сторону кухни, чтобы исправить свою ошибку, хотя его ноги не сдвинулись ни на шаг от меня. Как будто он ждал моего протеста, моего опровержения или насмешки. В другой раз я, вероятно, воспользовался бы возможностью, но сейчас… сейчас мне стало немного грустно видеть его таким. Я потянулся, чтобы дотронуться до его щеки, притягивая его взгляд и внимание к себе. Мои изумрудные глаза выражали беспокойство и искренность. Я должен был ожидать, что присутствие Тома будет раздражать и разрушать моего демонического компаньона. Глупо было не видеть, что Себастьян расстроен этим. Внезапно я понял, что должен извиниться перед отцом моего ребенка. От своего эгоизма тошнило. — Делиться своими чувствами со мной никогда не будет неразумно. Я… Я должен извиниться перед тобой, Себастьян. Я был настолько захвачен приездом Тома, возможностью снова увидеть его, что не стал задумываться над тем, как это повлияет на тебя. Я прошу прощения за это. Я был несправедлив. Я обвинял тебя в вещах, в которых нет ничьей вины, кроме моей. Мне очень жаль, — я задумчиво провел большим пальцем по его красивым скулам, — Я никуда не пойду, ты же знаешь. Не поговорив с тобой, — его кивок признания был медленным, как будто он не был уверен, стоит ли доверять моим сердечным словам. Тем не менее, он позволил мне втянуть его в легкий поцелуй. В нем не было огненной отчаянной страсти предыдущих поцелуев. Нет, вместо этого было успокаивающее тепло, смывшее боль. Когда его губы наконец разошлись с моими, выглядело так, будто груз исчез с его плеч. Он был ближе к Себастьяну, которого я знал, и был приятнее, чем недоступный, сердитый, каким он был с момента прибытия Темного Лорда. Хорошо. Я ухмыльнулся: — А теперь иди и приготовь нам вкусного чая, хорошо? Я знаю, что он будет таким же восхитительным, как обычно. В конце концов, ты дьявольски хороший дворецкий. Его губы, настолько привыкшие к тому, что их сжимали в сердитую линию с тех пор, как прибыл наш гость, изогнулись в медленной веселой ухмылке. Себастьян грациозно поклонился, рука в белой перчатке покоилась на его груди. — Так и есть, мой маленький ворон.