«…любовь не знает своей глубины до часа разлуки.» — © Халиль Джебран.
Том провел у нас неделю, когда пришел ко мне с новостью, что ему пора домой. — Я знаю, что ты должен идти… но я бы хотел, чтобы ты остался, — мы сидели одни в детской, наблюдая, как Финниан и Плуто бегают на дальнем холме, смеясь и играя. Трудно было не завидовать их беззаботному дню. Если бы я мог чувствовать себя так легко. Я протянул ему только что сложенную стопку подгузников, которую он покорно убрал в шкафчик маленького пеленального столика за спиной. — Как и я… но моя империя ждет, и скоро ты будешь слишком занят, чтобы беспокоиться о том, чтобы скучать по мне. Ты принесешь этого малыша в мир, и твое время будет полностью заполнено все следующее столетие или около того, — поддразнил он с кривой усмешкой. Даже когда он смеялся, мне казалось, что его выражение лица было немного грустным. Том опустился на колени передо мной, я сидел в кресле-качалке из красного дерева, вырисовывая круги на животе, чтобы успокоиться. В эти дни ребенок пинался намного сильнее, и удары стали более частыми и сильными, когда я чувствовал страдания. Может ли мой ребенок чувствовать мою эмоциональную суматоху? Это началось в тот день, когда Том приехал, и я начал терять контроль. Теперь активность стала более заметной по мере прогрессирования моей беременности. — Ты же не думал, что я не оставлю тебе кое-что, чтобы помнить меня, не так ли? — Его вопрос вызвал мой интерес. В конце концов, мне нравились подарки так же, как и любому человеку, а их было мало, даже когда я был смертным. Из-под складок своей мантии он достал уменьшенную коробочку. Она была потертой, изношенной, но ее вид вызвал сияющую улыбку на моем лице. Мой старый школьный сундук. Все эти годы он держался за него. — Я добавил несколько вещей на досуге, — объяснил он, когда я открыл его, чтобы увидеть не мои школьные учебники и одежду, как я ожидал, а множество журналов, альбомов и прочих памятных вещиц. Некоторые из альбомов были заполнены газетными вырезками: основные моменты того, что происходило в мире с момента моего ухода. Другие фотографиями и письмами моих любимых. Был снитч, который я поймал в своем первом матче по квиддичу, и крошечная урна с выгравированным изображением моей белоснежной совы на передней части. Я печально провел пальцами по картинке, размышляя о том, что случилось с моим дорогим другом. Том, казалось, почувствовал мою тоску и снова принялся комментировать содержимое коробки. — Я позаботился о ней после того, как ты ушел. Я уверен, что ей хорошо жилось, и она дожила до зрелого возраста. Теперь она прабабушка моей совы, Симеон, — моя тоска исчезла в нежной улыбке. Это было хорошо. Хедвиг нашла себе пару и прожила долгую и счастливую жизнь. Теперь, я мог заняться тем же. Внутри мантии-невидимки моего отца была надежно завернута небольшая коробка с драгоценным и тревожным содержимым. Внутри, плотно прилегающей к кожаной обложке моего семейного фотоальбома, было кольцо, все еще растрескавшееся и поврежденное, но на этот раз надетое на цепочку медальона Слизерина таким образом, что кольцо соскользнуло к яйцевидной форме кулона. Книга сказок, которую мы читали в тот нежно памятный день в цветущем поле, сидя под деревом. Там же был школьный дневник Тома, дыра в нем отремонтирована, но старые страницы заполнены крошечными записями ее владельца. Каждая запись была датирована и началась на следующий день после того, как я исчез из волшебного мира. Оказалось, что все записи были похожи. Каждый день Том писал письма, иногда для меня, а иногда просто размышления на бумаге. Некоторые были его мыслями о том, что происходит вокруг него, но другие содержали более конкретную информацию, включая подробности ритуала, который он использовал, чтобы найти меня здесь. С горько-сладкой улыбкой он надел мне на шею кольцо и медальон, чтобы они висели прямо над моим животом. Я уже знал, что всегда буду держать их при себе. Это казалось настолько правильным, будто я носил их всегда. Последний предмет в маленькой коробочке заставил меня задуматься, и когда я поднял его дрожащей рукой, я бросил на Волдеморта растерянный взгляд. — Во всяком случае, мне это никогда не удавалось. Ты ее настоящий хозяин, Гарри. Ты победил меня. Она принадлежит тебе по праву. Кроме того, мне было бы приятно знать, что ты лучше защищен, когда я уйду. Старшая палочка, казалось, радостно пульсировала от воссоединения с моей рукой. Я слышал ее мурлыканье. Должно быть, Тому потребовалось достаточно времени, чтобы расстаться с таким артефактом. Он кивнул, довольный, когда я добавил ее в Оболочку Демона на моем запястье, а Старшая палочка счастливо прижалась к моей верной палочке из остролиста. Все это… это было замечательно. Тепло в моем сердце могло растопить айсберг. — Ты носил все эти вещи с собой… на случай, если бы нашел меня? Он небрежно пожал плечами, но проблеск в его глазах показал то, что он чувствовал каждый раз, когда клал потрепанный сундук в карман, готовясь к новому дню: Надежда. — Ну, я знал, что твое нахождение лишь вопрос времени. Я гений в области волшебства, если ты помнишь, — и о, такой скромный. Он посидел молча, глубоко вздохнув, а затем продолжил, — Гарри, после того как я уйду, я хочу, чтобы ты согласился быть парой Михаэлиса. Внезапное изменение темы разговора застало меня врасплох настолько, что я физически испугался. Взглянув на мужчину передо мной, я изумленно задохнулся. Но он не шутил. На его стоически серьезном лице не было ни капли юмора. Только искренность. — Ты должно быть шутишь. Очевидно, он не шутил. — Гарри, даже слепой и глухой человек в самой Сибири может видеть, как сильно он заботится о тебе. Твой ребенок скоро родится, и я думаю, ты тоже о нем заботишься, даже если он все еще хрупок и нов в твоей жизни. Я не хочу, чтобы ты провел остаток своей бессмертной жизни, тоскуя по мне, когда кто-то прямо перед твоим глупым гриффиндорским носом тебя обожает. Я не хочу, чтобы ты был один. Я хочу знать, что ты счастлив и окружен заботой, когда я уйду. Ты понимаешь? Понимаю? Да… но я бы хотел, чтобы это было не так. У меня перехватило дыхание, и ребенок вздрогнул. Мое сердце стучало, как утекающие секунды на напольных часах. Почему все должно быть так? Почему мы не можем просто… просто остаться вместе? Почему всегда нужно выбирать или одно, или другое? И никогда оба? Это было нечестно. Слезы наполнили мои глаза и стали скатываться вниз, но, к его чести, он только улыбнулся и вытер соленые дорожки. — Тогда пообещай мне кое-что? Обещай мне, что ты вернешься ко мне еще раз перед тем… Я даже не мог заставить себя сказать что-то столь ужасное, как «перед тем, как твоя жизнь закончится». Слова застряли в моем горле, словно сырая бумага. Однако их значение было прекрасно понято, и улыбка Волдеморта превратилась в озорную усмешку. — О, не думай, что ты так легко отделаешься. У меня целый сундук с этими перьями. Ты можешь ожидать меня, по крайней мере, каждые два года. Ну, два года моего времени. Я Темный Лорд нового волшебного мира, и у меня нет времени прохлаждаться. Мой смех отражался от стен детской, словно солнечный свет.«Общеизвестный факт заключается в том, что наиболее эффективный способ использования человеческой энергии — это организованное соперничество, которое посредством специализации и социального контроля одновременно является организованным сотрудничеством.» — © Чарльз Хортон Кули.
Себастьян стоял у двери детской, с нежным раздражением наблюдая за тем, как Гарри читает своему нерожденному ребенку и заинтригованному графу книгу волшебных стихотворений из сундука, который подарил Темный Лорд. Наконец, этот отвратительный человек уйдет, и демон ни в малейшей степени не опечалился бы, увидев, что его спина покидает Поместье Фантомхайва. Это была его территория. Его ребенок. Его пара. И никто не посмеет забрать это у него. Мягкие шаги эхом разнеслись по коридору позади него, и он готов был зашипеть от разочарования. — Я думаю, что нам давно пора поговорить, демон. Как заманчиво было просто сломать эту жалкую шею волшебника и покончить со всем этим. Себастьян вернул его из мертвых, и он, конечно, мог отправить его обратно. Но Гарри никогда не простит его. Метку он мог простить, но убийство Волдеморта? Это была линия, которую даже он не смел пересекать. Единственный ответ, который дворецкий дал ненавистному мужчине, был взгляд презрения, который послужил согласием на разговор с Темным Лордом. — Меня обвиняли во многих вещах в моей жизни, демон, но глупость — не одна из них. Я был бы дураком, если бы не видел, как счастлив здесь Гарри. Он любит быть вдали от давления своего имени. Он любит твоего хозяина и обожает ребенка, которого носит. Я думаю, он даже испытывает некоторую привязанность к тебе, но… я думаю, что могу это оценить, даже если не могу понять. Вот как? Неожиданно. Себастьян ожидал какую-то угрозу, заявление о защите, но эта странная, нерешительная демонстрация поддержки его отношений с Гарри оказалась абсолютно неожиданной. — В конце концов, он влюбился в меня. И я могу честно сказать, что я, вероятно, заслужил его любовь даже меньше, чем ты. Я убил его родителей, его учителя. Именно из-за меня он жил так, как жил. И все же он подарил мне свою любовь. Гарри… динамичен, свободен и постоянно меняется, как ветер, даже когда закован в кандалы. Во всех философиях Земли, во всех религиях и науках никогда не произносились более верные слова. — Ты не хочешь попытаться забрать его обратно в его родной мир? — Это было самое большее, что он говорил гостю за все время его посещения. Волдеморт смотрел на очаровательную сцену в комнате с любовью и странным чувством скорби. Гарри оплакивал его. Черт, ему потребовалось полтора столетия, чтобы преодолеть траур, но у Темного Лорда не было шанса. На самом деле, нет. Тому не хватило бы ста пятидесяти лет, чтобы разорвать отношения. Ему предстояло долгое и трудное время. Себастьян не мог найти в себе жалости к человеку. — Я знаю, что Гарри всегда будет любить меня. Я также знаю, что забрать его обратно в волшебный мир сейчас только принесет ему страдания. Так что… Пока мне придется оставить его в твоих руках и надежде, что ты не испортишь его. Защити его. Заботься о нем. Люби его, когда я не могу быть здесь. То, что он не мог или не хотел сказать вслух, звучало в воздухе между ними. Небольшая насмешка скользнула по губам Себастьяна, когда он с разочарованием осознал, что они с Волдемортом нашли робкое взаимопонимание. Как жаль. Тем не менее, демон кивнул Темному Лорду в знак согласия, мощного, невербального соглашения, заключенного между ними двумя. Обет, основанный на любви к странному, доброму, прекрасному демону по имени Гарри.