Отчуждение

Отвезя Итана, Элио даже по пути домой не до конца осознавал, что произошло. Логически, конечно, ему все было понятно. Итан — сын его отчима. Отчим появился в доме он примерно десять лет назад. Мозаика складывалась, учитывая и то, что Элио никогда не обделяли любовью. Отчим, видимо, сублимировал любовь к родному сыну, на приемного. Приехав домой, юноша отдал свою машину ставить в гараж на зарядку, сполоснулся в душе, и, догадываясь, где найдет отчима, зашел в его кабинет. Брайан сидел в кресле-качалке возле панорамного окна, катал в руках бокал с виски и думал о том, что произошло. Лицо его было бледным, будто он увидел призрака. Услышав, как открывает дверь, он обернулся, и увидев любимого пасынка, пригласил его к себе жестом, догадываясь, о чем будет разговор. Элио по инерции улыбается, проходит в кабинет и, подтащив второе кресло, садится рядом, беря уже налитый ему виски. Они молчат несколько минут, просто потягивая крепкий напиток, а потом Брайан спрашивает сам, не заставляя пасынка выдавливать эти слова из себя: – Хочешь узнать, почему я его бросил? Они переглядываются и Элио мелко кивает, виновато вжимая голову в плечи. – Хорошо. Только, пожалуйста, выслушай меня, и не суди. Жизнь не всегда такая, какой нам хочется ее видеть. Мужчина подлил себе алкоголя, едва ли не до самых краев, и, тяжело вздохнув, начал рассказывать: – Наверное, стоит начать с самого начала. Ты не знал, что я с зоны, мы с твоей мамой решили что это не то, что ты должен знать. Но родился я в зоне, и вырос тоже, и когда мне было семнадцать лет, я встретил мать Итана — Элизабет. Она жила в общине, и меня с родителями туда приняли, когда узнали, что мы с ней связали себя узами любви. Наша жизнь была прекрасна, не смотря на скоропостижную смерть наших родителей. Наше поселение было богатым, и мы отважились на то, чтобы родить ребенка. У нас там был даже врач, что было большой редкостью. Конечно, это не тот уровень медицины, который есть здесь, но Лиза родила легко, и малыш был здоровым. Итан был настоящим счастьем, жизнь, с его появлением, приобрела новый смысл. Мы растили его в любви, старались учить тому, что знали сами. В общине были книги, учебники. Он уже с пяти лет умел читать самостоятельно и даже считать. Это было прекрасное время даже несмотря на то, что мы жили в условиях, абсолютно не сравнимыми с тем, где я живу сегодня... Видя счастливые глаза сына и жены, я был счастлив и сам. Но когда Итану исполнилось тринадцать лет, Лиза заболела. Сначала мы думали, что это простая простуда, она кашляла и все время была усталой. А через полгода кашель усилился, и больше игнорировать это было нельзя. Единственным спасением был Сент-Нью-Йорк. В городах хорошие врачи, и мы уповали на эту помощь, когда выдвигались в путь. Брайан замолчал на целую минуту, хмурясь, богато отпивая из своего бокала, явно сдерживая свои искренние эмоции. Но все же продолжил, глотая ком в горле. – Лиз была потрясающей женщиной. Ее смелость и широта души... Даже чувствуя себя ужасно, она всегда находила в себе силы быть с Итаном, пока я добывал еду. Сейчас сложно все это вспоминать, я так привык к тому, что у меня есть горячий душ и еда, что не могу поверить в то, что я так жил... Чем ближе мы были к городу, тем хуже становилось Элизабет. Ее скручивал такой кашель, что иногда она теряла сознание. Он не позволял ей вдохнуть до тех пор, пока у нее не темнело в глазах. А потом появилась кровь... Она кашляла с кровью, и этот кашель ужасал нас всех. Итан держался молодцом. Я видел, что он понимает, что с мамой не все так хорошо, как мы пытались показать, но он не плакал, не истерил. Лишь спрашивал у нее, как она себя чувствует, и всегда помогал. Он был хорошим мальчиком... Мужчина вновь замолчал, его стакан опустел наполовину, и он гипнотизировал остатки, пока его пасынок учтиво молчал, ожидая продолжения. Ему действительно было важно услышать это. Брайан, еще даже не допив, подлил себе опять почти до самых краев, и продолжил: – Мы же почти дошли до города. Оставалось гребаных пару недель. И это ведь был обычный вечер. Лиз, закашлялась, как и всегда раньше, сказала, что она в порядке, и села слушать как Итан читает. Мы поужинали и отправились спать. Знаешь, за два месяца до этого она все чаще и чаще начала перед сном говорить мне о том, что я должен воспитать нашего сына достойным человеком, добрым. Она чувствовала, что умирала. И после ее смерти, я очень много думал о том, что должен был оставить ее в покое, провести последние дни вместе... Не истязать ее походом, а просто дать уйти в любви и понимании. Я так виню себя. Но тогда я не хотел верить в то, что она умрет. Ведь смерть — это то, что случается не с нами, да? До сих пор скучаю по ней... Брайан прижал к лицу руку, прикрывая глаза, но быстро взял себя в руки, стирая подступившие капельки с уголков глаз. – Мы легли спать, а утром, когда взошло солнце, я проснулся уже один. Элизабет лежала рядом, но ее уже не было в этом мире. Она была такой спокойной, умиротворенной... И холодной. Я не знаю, как описать тебе тот ужас, что я описал, но ведь Итан тоже едва не погиб? Попробуй умножить это чувство в сто раз, и твое сердце просто разорвется от боли. Я проснулся, а она уже холодная, костенела. И я уже много дней до этого готовил себя к тому, что она умрет, но оказался не готов. Это не то, к чему можно себя подготовить. Тогда я не понимал, что делал, но сейчас все это в моей голове играет так, будто бы было пару дней назад. Я выскочил из палатки как ошпаренный кипятком. Сердце разрывалось от осознания произошедшего, от того, что в соседней палатке лежал маленький человек, которому предстояло все это объяснить. И с которым предстояло похоронить женщину, которая для меня была как воздух. Сейчас я понимаю, что поступил как трус, идиот, что надо было остаться, но тогда я убежал. Убежал в лес, бежал так долго, как мог, пока усталые ноги не уронили меня на землю. Ужас скручивал меня в узел, я кричал, рыдал, скулил и умолял небеса вернуть ее мне, но боялся возвращаться, ведь там будет мертвая она, и... И брошенный растерянный сын, который был достаточно умным, чтобы понять, что произошло с мамой. Но он был еще умнее, чем я думал. Брайан смахнул с лица слезу, заливая ее алкоголем, бросая бокал в сторону, который чудом не разбился, и беря уже в руки бутылку. – Я в ужасе бежал по лесу вообще не зная куда, стараясь сбежать, наверное, от самого себя. И только к середине следующего дня я остановился, поняв, что совершил. Мой Итан, мой сын, мой мальчик, остался там с трупом матери наедине. Холодный, голодный, брошенный всеми. Честно, Элио, от ужаса, меня тогда даже не пробили слезы. Меня сковывал такой смертельный холод, что я, повернув назад, не мог даже нормально идти. Ноги заплетались, мысли путались. А когда я вернулся... Палатка сына была собрана, костер затоптан, а Лиз... Моя любимая Лиз была уже похоронена. Неловко, нелепо, но ее тело была предано земле. А Итана уже нигде не было. Я взвыл от ужаса, ведь в тот момент я потерял не только жену, но и своего ребенка. Я не знал что делать, куда идти, и просто бегал по округе, крича его имя, но он не отзывался. Наш умный и добрый мальчик пошел дальше. И я решил идти за ним. Я и примерно представить не мог, как справляется четырнадцатилетний подросток в этом жестоком мире, раз даже мне, взрослому, пришлось не сладко. Но с каждым днем я терял уверенность в том, что он жив. И окончательно уверился в этом, когда через пару месяцев стоял к стене вплотную. Тогда еще в город принимали по умениям и навыкам, а солдаты на границе уверили меня в том, что он бы не выжил, поэтому я... Прошел тест и получил разрешение на заселение. Я правда думал, что Итан погиб. А что еще могло случиться с одиноким ребенком в зоне? Природа, звери, люди, все это было не на его стороне, и два месяца — огромный срок для тех мест. Свет в кабинете будто приглушился, а голос отчима чуть потеплел, после холодного тона. – Мне позволили устроиться на завод по производству жидкого мыла. Я не жаловался. Все, чего я хотел, это достойно дожить свой век. Возможно, встретить какую-нибудь женщину, прожить с ней жизнь, родить ребенка. Я каждый день вспоминал Итана, и его образ, стоявший перед моими глазами, выжимал из меня слезы. Я так его любил... Я даже не знал, что способен на такую любовь, хотя и понимаю, что не додал ее ему. В тот год, твоя мать проводила встречу с работниками заводов, и наш не стал исключением. Там мы и познакомились. Я задал ей вопрос, а она тогда так пренебрежительно вздернула бровью в мой адрес, что моментально смешала меня с дерьмом. Но чуть позже, пригласила к себе. Твоя мать — тоже удивительная женщина. Проницательная, целеустремленная. Она сразу поняла, что я с зоны, и пригласила курировать работу над оптимизацией процесса внедрения зараженных в ряды горожан. Мы много работали вместе, и спустя месяц я подумал, что она тот человек, с которым я бы мог прожить старость. И, к моему счастью, она согласилась. А дальнейшую историю, ты знаешь... Элио до последнего слушал историю отца как исповедь. И это звучало именно так. Тот плакал, злился, разбрасывал вещи и, в конце концов, заливал свое горе алкоголем. Юноше точно стало понятно то, что сына Брайан любил, и бросил не специально. И даже хотел вернуть, но жизнь повернулась к нему другой стороной. – Когда я узнал, что у нее есть сынок, – мужчина вдруг заговорил, прямо поверх мыслей парня, – я так обрадовался. Я невероятно скучал по Итану, по его улыбке, умному взгляду, желанию учиться и познавать мир... По нему самому. Я ведь люблю тебя, Элио. Как родного сына. И я надеюсь, что ты это чувствовал хоть когда-нибудь... – Я чувствовал это всегда, – коротко отвечает юноша, отпивая из своего бокала. Брайан смотрит на огни ночного города и по его щекам текут спокойные молчаливые слезы. Кажется, он выплакал их уже очень давно, но они все равно откуда-то появлялись. Старые вскрытые раны закровоточили с новой силой, причиняя еще большую боль, чем причинили уже однажды. Спустя десять лет было очень больно ворошить прошлое. Его мир сейчас был прост. Работа, любимая и любящая жена, в меру успешный сын и процветание города. Большой дом, горячая ванна любой момент, когда он захочет, электрокары, телевизор, прислуга. И от того было только хуже. Он был уверен, что Итан погиб, каждый день желал ему лучшей жизни, чем эта, если после смерти что-то есть, и самым страшным в этих мыслях было то, что он думал, что его мальчик прожил всего четырнадцать лет. – А если бы он согласился жить со мной, ты был бы против? – Элио поворачивается к отчиму и внимательно наблюдает за его лицом. Не столько важно, что ответит мужчина, а важно то, что он чувствует. А чувствовал Брайан — стыд. Он потупил взгляд, нахмурил брови, прикрыл лицо бокалом. Он не находил себе места и эти чувства юноша разделял, он не был готов к истории, которую пришел послушать. – Я был бы счастлив. Но... Я знаю, что даже из очень хороших людей, Зона может сделать самых отвратительных негодяев. И Итана она лучше не сделала, я ведь предложил ему еще тогда, в палате, но он отказался. – Он хороший, ты просто плохо его знаешь, – Элио нежно улыбается, вспоминая о своем любимом бродяге, и грустно вздыхает, даже не зная, как теперь налаживать отношения. – Возможно, дорогой, это ты плохо его знаешь... Ты знаешь его только с доброй стороны, любящей. А ведь у него есть и другая, та, которая убивает людей, – Брайан покачал головой из стороны в сторону. – Я говорю это не потому что он меня обидел своим поведением, а потому что я тоже там жил. Ты добр с теми кого любишь, и отчаянно жесток с чужаками. – Ты думаешь, его ни разу не пытались ограбить? И оружие он с собой носит как украшение? Элио, тот мир жесток, поэтому и жесток каждый его житель. – Но он помогает людям! – Значит, тем более его не заботит жизнь тех, кто жесток к нему. Скорее всего, даже моя. – Мужчина богато отпивает из бутылки едва поморщившись. – Я не верю, что он такой... Он добрый, веселый, очень заботливый! – Элио не может поверить в то, что говорит его отчим, ведь Итана он таким не видел, и даже не представлял, что его улыбчивый и полный нежности бродяга способен на подобное. – Тебя ждет много открытий, сынок... И не все они будут приятными. – Брайан говорил знающе, так, что нельзя было не поверить, но влюбленный юноша противился этим мыслям столь отчаянно, что начал даже злиться на отчима. Но, как только он открыл рот чтобы накричать на того, мужчина ударил рукой по ручке кресла, и рявкнул: – если ты собрался читать мне нотации о том, как хорош ненавидящий меня сын, ты пошел вон отсюда! Элио в шоке закрывает свой рот, не успев даже и пикнуть, и с удивлением наблюдает за отцом, который сжимает зубы от злости, перекатывает пальцы в кулаке, и явно ждет, пока пасынок додумается и уйдет. И ему ничего не остается, кроме как поблагодарить отчима за смелость рассказать о произошедшем, и уйти к себе. История отчима была... Двоякой. Судя по словам Брайана, он и сам это понимал и лишь умолял о сочувствии. В одночасье он потерял и любимую жену и сына. Город стал для него возможностью начать новую жизнь, и так и было, десять лет Элио видел его улыбчивым и полным любви. А теперь оказалось, что у него была семья, пусть и маленькая, из одного испуганного мальчика, но та семья, что любила и ждала. Пока не кончились любовь и надежда. Юноша падает на свою постель с телефоном в руках и открывает фотографии, которые листал каждый вечер перед сном. Итан на их был счастлив. Он улыбался, смеялся, целовал его и обнимал, и не выглядел как тот, кто пережил такое большое потрясение. И уж точно не выглядел как человек способный на хладнокровное убийство. Но отец был прав, оружие ведь его возлюбленный носит не как украшение. Наверняка для самообороны, но даже в таком случае это было жутким для Элио. И еще одной причиной, почему он обязательно должен забрать Итана с зоны, чтобы его любимый был рядом и спокойно жил. План в голове складывался, он был рискованным, и далеко не факт, что бродяга согласится, но попробовать стоило.