Отчуждение

Учитывая обстоятельства случившегося, и то, с кем это произошло, Филипп и Роджер, да и Итан, хотя не озвучивал, ожидали, что Элио все же приедет. Если не ради Чистых, то хотя бы проведать своего доброго друга. Но тот лишь звонил и писал СМС-ки, как будто удовлетворившись одними звонками. Но Роджер, ночевавший уже на ферме как дома, все же решает отправиться в город. Адриан пообещал ему полную неприкосновенность на постах, даже несмотря на ночную заварушку недельной давности. Даже удивительно, что за столько времени их просто не накрыли дронами. И от того еще более пугающе, как будто готовилось что-то невероятно масштабное. И все же Роджер садится в машину, выезжает с фермы и мчится в город, скучающе разглядывая приевшийся пейзаж, хоть и по-летнему прекрасный. На удивление, город встречает его и вовсе открытыми КПП, даже ни одной проверки документов. Лишь молчаливые кивки и, изредка, осуждающие взгляды. От этого по спине пробегал холодок. – Эл? Ты же дома? Не ври, я знаю, что ты дома, – Роджер заходит в свою квартиру и считает обувь на пороге. Да, этот несносный парень был дома. – Нам надо поговорить. Парень проходит сначала на кухню, чувствует дух перегара, а потом заходит в их комнату, где и находит Элио, лежащего в куче своих вещей, дремлющего на спине, но медленно просыпающегося от вторжения. – Ты чего тут?.. – Я напился и решил поехать на ферму... А теперь я проснулся, – хмуро говорит он, сразу прижимая ладони к голове, пытаясь как будто удержать руками эту боль. – И теперь ты?.. – Никуда не собираюсь, конечно же. – Вот об этом нам и надо поговорить. Давай, вставай, идем на кухню. Заварю тебе кофе и аспирину. Элио стонет, поднимаясь против воли, канючит, но все же плетется за другом на кухню, плюхаясь там на стул и безэмоционально наблюдает за таблеткой аспирина, растворяющейся в воде. – Так... Почему же ты теперь никуда не собираешься? Итан по тебе скучает, – Роджер начинает довольно в лоб, хотя и стоял спиной, пока ставил кипятиться воду и рыскал по шкафам, в поисках кофе. – Н-да? А этот его блондинчик по мне не скучает? – Элио корчит лицо в язвительной мине, но почти сразу перестает, раз его единственным зрителем был затылок друга. – Ты ничего не говорил о том, что он поцеловал его в лоб. – А есть разница? Пока я рвал здесь задницу, чтобы затащить их в город любым законным путем, он там кувыркался и развлекался со своим любовничком, совершенно не думая обо мне, – Элио злится и в несколько глотков выпивает свое лекарство от головной боли. Вот бы и от душевной такие были. – Хватит язвить и плеваться ядом. Я же знаю тебя как облупленного, – Роджер знает, что внутри Элио очень плохо. Он всегда был впечатлительным, и можно поверить в то, что он воспринял поцелуй в лоб неправильно. – Что тебе сказал Итан? – Вдруг язва из голоса юноши и правда уходит, а на ее место приходят тоска и надежда. – Что это было расставание. Он выглядел виноватым, Эл, может ты все же хотя бы поговоришь с ним? – Перед болезным появляется кружка горячего и ароматного кофе, а Роджер садится на широкий подоконник. – И что он мне скажет? Что это было ошибкой, что он любит меня, что хочет, чтобы я вернулся? Я боюсь, что я поведусь на это... – Элио опускает глаза к полу и вздыхает, как будто уже сдаваясь. – Даже если он скажет именно это, лучше услышать это от него, чем от собственной головы, м? А еще, все же, не будь таким жестоким, дай человеку высказаться... В конце концов, он чуть не погиб. О, как будто он хоть на секунду забывал. Об этом и правда не стоило напоминать, но вдруг, этот факт склонил чашу весов, да настолько, что юноша тут же поднимается со своего места. – Хорошо! И я буду блистать! Роджер смотрит на манерный взмах рукой и пытается сдержаться, но начинает неистово хохотать, едва ли не падая с подоконника. Просто великолепно. – Блесток на лицо не забудь нахерачить! – Всенепременно! Элио покидает кухню, чтобы пойти умыться и одеться. Собирается чуть дольше, чем хотел, и вот, они уже мчатся на машине обратно. И чем ближе была ферма, тем больше было волнения внутри. А что если слова Итана будут резкими? А если он обвинит его в чем-то? В бомбе?.. В том что не предупредил, хотя мог позвонить на его планшет? Сохранил ли он вообще свой подарок, или выбросил, или отдал кому-нибудь на нужды Чистых? У него был миллион вопросов и ответы мог дать только тот, кого он одновременно и не хотел видеть, и желал всем сердцем. Домик Дианы за это время преобразился. Конечно, покрасить его не успели, но с энтузиазмом чинили даже прямо сейчас, копошась на крыше и стуча ручными инструментами. И среди них был он... – Итан? – Элио и сам не верит, что подает голос первым. Но ему очень хочется уже разобраться со всем поскорее, а парень, его милый бродяга не обернулся на машину, наверное, не услышав. А вот голос, окликнувший его, он услышал. И узнал. Он разворачивается, едва не соскользнув с крыши и как будто не веря, смотрит на Элио. Милого городского паренька, сверкающего своими серьгами в ушах, одетый в светлую и очень аккуратную одежду. Такой другой. Такой любимый. Им обоим как-то неловко. Итан спускается, спотыкаясь и едва ли не сваливаясь, а Элио поджимает губы и отводит взгляд, пока ждет его и терпит на себе удивленные взгляды. И один очень острый, как ему казалось, но на деле сочувствующий. Того самого блондина, что еще полминуты назад о чем-то говорил с Адрианом, улыбаясь и покачивая головой. – Ты очень красивый, – невпопад говорит Итан, прерывая его мысли, но потом поспешно добавляет, осторожно положив на его плечо ладонь: – давай отойдем. Он тянет его за собой и уводит за дом, откуда все, как по команде, упорхнули кто куда. Черт возьми, как это было неловко. Все знают об их размолвке, и Элио чертыхается в своей голове из-за того, что не смог тогда сдержаться, чтобы не убежать. Надо было, наверное, остаться, чтобы теперь не приходилось краснеть. Ну, хотя бы, он на это надеялся, по крайней мере, никто не знал, что они, вроде как, сводные братья. Юноша молчит, Итан мнется, ожидая что тот что-нибудь обязательно скажет, но в итоге сдается первым, в этой глупой тишине, и начинает говорить: – Элли, – он пытается взять его за руку, но тот одергивает ее, недовольно хмурясь. – Я не буду тебе врать или приукрашивать, а ты... А ты хотя бы попробуй меня понять, ладно? Он делает паузу, чтобы все-таки поймать взгляд юноши и тот, все же посмотрев, коротко кивает, весь обращаясь в слух, надеясь, что такой жалобный вид его не разжалобит окончательно. – Я не знаю, как начать. Ты ведь знаешь, что случилось, да? И знаешь... Ну, что случилось со мной, – Итан оттягивает ворот своей футболки, хотя это было и не нужно, ожог, еще очень свежий, протянулся до самой челюсти, едва-едва заходя на лицо. – И Ян, он... Он был единственным, кто был со мной рядом. Я знаю, что, если бы не ваши лекарства, я бы точно загнулся от какого-нибудь заражения, но Ян был тем, кто вытащил меня с того света собственными руками. Я был уверен, что умру, и когда я почувствовал себя хоть немного живым, я... Я захотел жить, Элли. Захотел жить так сильно, как никогда. Дышать, ходить, смеяться и... И любить. Я не знал, встретимся ли мы с тобой опять, не знал, суждено ли нам вообще еще хоть раз поговорить. Не мог быть уверен в том, что я вообще доживу до следующего утра. Элли, я любил, люблю тебя, и не перестану любить... – Если это действительно так, то, что ты меня любишь, у меня в голове не укладывается, как ты мог спать с другим, – Элио перебивает, хмурится, пытается не повышать голос, но одним тоном просто обескураживает парня перед собой. – Я... Это... – Итан сразу теряется. Он и без того не знал, что должен сказать, чтобы получить хоть какое-то прощение, а ему даже не дали договорить и без того несвязную мысль. Элио злится. Это видно и без всяких слов. А еще ему грустно. Он нервно жует губы, крутит в руках край своей куртки, а потом вздыхает и обнимает Итана, прижимаясь глазами к его плечу, чтобы не полились слезы. Неуверенно, подрагивая, его в ответ обнимают чужие руки, и спустя несколько томительных секунд, они буквально сгребают его всего, в самые крепкие объятия в мире. – Это не значит, что я тебя простил, – бурчит в плечо юноша, потираясь об него и шумно вдыхая запах, от которого тут же подкосились колени и сознание ушло совсем не в те дебри. Благо, держали его крепко, не давая упасть. – Конечно, – Итан усмехается ему в макушку и прижимается к ней своими губами, тоже глубоко вдыхая. – У меня впереди еще много работы, чтобы заслужить твое доверие обратно. – Да какой работы, идиот, не погибнуть — вот твоя работа, – Элио отстраняется от него, опять сердито смотрит, смаргивая слезы и даже хлопает парня ладонью по плечу. – Совсем охреневший! Ну, а Итану не остается ничего, кроме как засмеяться и сгрести бунтаря обратно в свои объятия, наклоняясь к нему и приближаясь своим лицом к его, оставив пару сантиметров между ними. Чтобы этот милый и трогательный городской мальчишка сам мог решить, будет поцелуй, или нет. Они оба медлят, смотрят друг другу в глаза, и, будто бы услышав мысли, одновременно усмехаются и сближаются, сливаясь в поцелуе. Элио обнимает Итана за плечи, потом одной ногой, заставляя себя подцепить, и закидывает вторую ногу, оказываясь на поясе парня, плотно прижимаясь к нему. Ласкает одной рукой кожу на щеке, там, где не было шрамов, второй зарывается в волосы, тщетно пытаясь сжать их в кулаке, и тихо-тихо постанывает, чувствуя, как пустота внутри наконец-то заполняется знакомым и любимым теплом. – Знал бы ты, как я переживал за тебя. Это было просто невыносимо, – в губы любимого шепчет Элио, не желая отстраняться дальше. – Прости, что заставил тебя понервничать... Дважды, – Итан шепчет ему в ответ, будто бы пьяный, от нахлынувших на него чувств. – За первый раз прощаю, за второй... Подумаю, – юноша игриво улыбается, гладит своего несносного бродягу по волосам, и опять прижимается, обнимая крепко-крепко, желая раствориться в этих объятиях. Это было прекрасным воссоединением, которым украдкой любовался и Ян, вдруг не почувствовав даже укола ревности. Впереди парней ждало действительно много работы. Им стоило заново начать доверять друг другу, простить все обиды, по-новому полюбить друг друга и вновь стремиться к тому, чтобы быть вместе не украдкой. И в свете случившегося при спасении Филиппа, времени на это у них было не так много. Но впереди их точно ждали перемены. И никто не мог сказать, к лучшему ли они будут.