Отчуждение

Итан нервно просыпается от звуков каких-то шлепков. Потом слышит голоса, а потом видит свет, что обжигает глаза. И голос. Голос! – Милый! – Элио, с фонариком на голове, бросается к нему, видит Яна и все равно осторожно обнимает. – О боже, как же мы волновались! – Ян? Ян! – Еще один знакомый голос. Говард?.. Нет, Адриан. Сам Адриан тут, черт возьми, тоже бросается к нему, осторожно касается руки блондина, проверяя пульс и, почувствовав там слабое и редкое биение, забирает у Итана ценную ношу. – Звоните Филиппу, пусть бросает дела! Электроцикл сюда! Все засуетились, а Итан, освободивший руки, просто сгреб Элио в объятия, уронив на себя, чем заставил того испуганно ойкнуть. – Как, черт возьми, хорошо, что ты научил меня водить, – шепчет парень куда-то в пушистые разлохмаченные волосы. – Как хорошо, что вы живы! – Юноша нежно посмеивается, обнимая любимого в ответ, ненавязчиво ощупывая его тело, на предмет ранений. Новых, вроде бы, не прибавилось. – Том, ты как? – Ну, относительно неплохо, – парень жмурится от света и посмеивается, с облегчением поднимая лицо к сводам их убежища. – Все закончилось, мы вывезем вас… Полагаю, маячок на планшете включил Ян? – Элио отрывается от объятий и поднимается на ноги, подавая Итану руку и помогая подняться и ему. – Что-то он с ним делал, да, – стонет парень, шипя сквозь зубы от боли и просто невозможности ощущений. – Какой же он молодец, – Элио подхватывает любимого и подставляет под его руку свою шею, чтобы он мог опереться. Тому тоже помогают, и их отводят чуть подальше, где в стороне стояли квадрациклы, на которых приехали их спасатели. Адриана уже и след простыл, так быстро он уехал навстречу спасительному, для Яна, врачу. Остальные не особенно торопились, Итану с Томом хоть и нужна была помощь, но не настолько экстренная. Их спокойно сажают на электроциклы, подсказывают как держаться, и они медленно отправляются в свое новое убежище. Элио с улыбкой чувствовал крепкие объятия на своих плечах, и с облегчением концентрировался на чужом сердцебиении, которое чувствовал спиной. Для Итана и Тома, в отличие от остальных, новое их место жизни — абсолютная загадка. Они оба с содроганием думали, что будут жить в таких же туннелях, заваленных человеческим скарбом, но, на свое удивление, скоро выехали на никогда не действующие рельсы, а потом и на сами «станции» — так их назвал Элио. Здесь не было естественного света, неизвестно каким образом циркулировал воздух, вода была со странным металлическим привкусом, но жить можно. Понять это было легко, ведь тут были не только чистые, тут была целая куча людей, а по словам Элли, это одна из многих станций. Были даже дети, которых пугливо прятали матери, не давая восторженно разглядывать раненых и грязных людей, обвешанных оружием. Нашлись и врачи. Том с радостью отдался в первые же руки, которые выглядели хоть более-менее опытно, а вот Итан терпеливо дождался когда освободится Филипп, несмотря на то, что Элио был тем не доволен. И, когда взмыленный от работы доктор появляется перед ними, первый вопрос, который он слышит, это: «Где Ян?». – Адриан забрал его в город, – не отвлекаясь, отвечает парень, осторожно разматывая временные повязки на ранах друга. – Все настолько плохо?.. – Все могло быть еще хуже, но ему нужна больница. Препараты, переливание, настоящая операция. Он будет в порядке, Адриан не даст ему погибнуть, не переживай, – Филипп успокаивающе усмехается и заставляет своего пациента лечь на импровизированный операционный стол, и жестом прогоняет Элио. Да, тут нет никакой санитарии, но он все же старается придерживаться хоть каких-то правил. Онемение в ранах постепенно проходило прямо в процессе работы доктора, и очень скоро Итану понадобился ремень в зубах, чтобы не сломать зубы и не пугать окружающих своими болезненными стонами, что с напряжением зубов превратились в болезненное сопение. Но все же он выстоял. Посерел, от боли, но справился, даже не потеряв сознание. Элио ждал его у тряпицы, отделяющей «операционную» от остальной станции, а дождавшись, повел его по «улицам» подземного города. Итану это место напоминало плотные лагеря кочевников, которых он видел лишь раз в жизни. Они обустраивались буквально на пару недель, но их лагерь выглядел как небольшой городишко, со своей инфраструктурой, и даже торговлей. Он торговали и со своими, и с чужаками. Так и здесь. Проходы между палатками, такие, чтобы два человека могли идти почти беспрепятственно, криво сколоченные домики из хлипких дощечек, детишки в рваной одежде, потому что новую им покупать бессмысленно и люди... Люди, которые ненавидели друг друга, но именно из-за этого были настоящей семьей. Помогали друг другу, защищали друг друга, кормили и поили друг друга. Внешне разрозненное общество, но когда появляется угроза извне, сплоченное до нельзя. Такая угроза, как Чистые, например. Итан чувствует на себе неодобрительные взгляды, пока идет следом за Элио, видит, как напрягаются мужчины, и дети прячутся за юбками. Что ж, они и не ожидали, что их ждет теплый прием. – Вот, – говорит Элио, дойдя до очередного отсека этого подземного царства, где туда-сюда сновали уже знакомые лица. – Вас оставили здесь... Пока что. – Вроде не дурно, – Итан осматривается и вздыхает, уже подыскивая себе свободное место. Тома еще не было, Яна тем более, и ему нужно было придумать место на троих... Четверых? – А ты останешься тут или?.. – Мы бы с тобой оба могли бы жить в городе... – Элио отрицательно качает головой, отвечая на вопрос, и пожимает плечами: – вам нужен кто-то наверху. Тем более, я в такой... Таком. В таком месте не смогу жить. – Грязно? Понимаю, – парень в ответ только усмехается. Даже по его меркам тут было не очень, хоть он и жил в лесу сколько себя помнил. – Ну, пообещай приезжать... Хоть иногда? Итан заглядывает Элио в глаза и поднимает брови, заискивающе улыбаясь. И этот взгляд юноша не способен выдержать, сразу же ныряя в объятия бродяги и прижимаясь к его груди. Такой теплой и живой. – Я буду приезжать каждый раз, когда смогу. Хочешь, сегодня переночую с вами? – Было бы здорово, – обнимая в ответ, Итан кладет подбородок на макушку парня и прикрывает глаза. Несмотря на то, что все тело болело, раны горели, а голова кружилась, вокруг воцарилось спокойствие и какое-то странное умиротворение. Непонятно что ждет их дальше, зато понятно, что будет именно сейчас — они найдут себе спальное место, обустроят его, устроятся поудобнее и, обнимая друг друга, уснут самым крепким сном в своей жизни. А у Яна... Пока Итан и Элио обнимались там, в туннеле, Адриан, с бессознательным Яном на руках во всю несся практически наугад по длинным однотипным коридорам, надеясь на собственную память, совершенно позабыв о том, что в его телефоне есть подробная карта этих мест с рабочим навигатором. Нет, сейчас все его мысли занимал только один человек, истекающий кровью уже хрен знает сколько. Но тот не обещал расстаться с жизнью, отнюдь, боролся со смертью рьяно и отчаянно. Ян открывает глаза и стонет когда Адриан передает его в руки Филиппа, опять теряет сознание на его столе, когда тот останавливает кровотечение, вновь открывает их, пока мужчины обсуждают его перевозку в город, и опять лежит бессознательной куклой в чужих руках, оказавшись в машине, на его коленях. Адриан нервничает. Стучит пальцами по собственному колену, пытается не трясти ногами, чтобы не тревожить юношу лишний раз, ему и так досталось. По одному звонку поднимают лучших медиков больницы первого уровня, и когда они подъезжают, их уже встречает целая толпа врачей. Один с прибором для перезагрузки биопаспорта за ухом парня, чем он и занимается, пока того перекладывают и везут по коридорам больницы. И вот, уже в операционной, Ян становится полноправным гражданином Сент-Нью-Йорка. Хоть Адриан и доволен последним фактом, но он не может перестать ходить вдоль стены, возле операционной, мечась как дикий зверь в клетке, нервно перебирая пальцами. Все что он затеял, все то, что происходило, было с его подачи, и он меньше всего хотел, чтобы пострадал Ян. Но этот несносный юноша рванул в бой в числе первых. У него был свой интерес, конечно, своя ярость, но от понимания его поступков, Адриану все равно было не легче. Спустя полтора часа его ноги гудят от ходьбы, и мужчина садится на кушетку, а еще через час он уже задремал, привалившись головой к стене, и даже обезличенный белый свет больничных ламп ему не мешал. И когда заканчивается операция и Яна переводят в палату, его будит услужливая санитарка и отводит, любезно постелив кушетку сиделки. Пару раз в палату заходит медбрат перезагружавший паспорт юноши, чтобы убедиться, что все работает как надо, но он беспокоит их всего лишь пару раз. Ну, и после, они остаются одни. Ян не приходит в себя, весь «заправленный» капельницами, а Адриан и не знает, как ему вновь уснуть. Он подходит к койке и смотрит на парня. Измученный, посеревший, с расцветающими по всему телу синяками и ссадинами. Как же ему хотелось защитить его, а в итоге он стал виновником всего произошедшего. Подобное нельзя допустить в будущем. – Прости, малыш, – он не сдерживается и проводит пальцами по его лицу. Совсем невесомо, лишь бы удостовериться, что тот жив, что тот теплеет и пойдет на поправку. И как будто стало легче. Сразу успокоилось сердце, голова очистилась от тяжелых мыслей и, наконец, захотелось спать. Абсолютно точно этот день утомил всех. Но Адриан спал довольно беспокойно, то и дело просыпаясь, чтобы бросить взгляд на приборы, и потом вновь уснуть. Но утром его ждало потрясение, пуще ночного. Мужчина просыпается от грохота, от сдавленных сопения и стонов, испуганного лепета и, главное, шлепанья босых ног. Подорвавшись в кушетке, он, смаргивая сон, смотрит на причину своего пробуждения, и приходит в тихий ужас. Ян не просто очнулся, он, похоже, собирался обратно в бой. – Эй! Ян! Ты чего? Ты чего творишь? – Адриан спешно подскакивает с кушетки и в полтора шага пересекает палату, чтобы перехватить парня за руки. Руки, что кровоточили, из-за выдернутых из них капельниц. – Ян? Ян? Ян! Он пытается дозваться его, останавливает, заглядывает в лицо и наконец-то ловит взгляд. Ошалевший, испуганный. Юноша сначала упрямится, но замирает, когда видит перед собой знакомое лицо. – Ад... Адриан? – Тише-тише, – мужчина обнимает его, приподнимает и несет обратно в койку, теперь, не чувствуя совсем никакого сопротивления. – Что случилось? – Блондин растерянно лепечет, послушно садится, а потом и укладывается. Успокоившись, он наконец почувствовал собственное тело, и боль, пронзившая его, пригвоздила его к простыне. – Я... Я в больнице? Как? – Тебе нужна была помощь, – Адриан выдыхает и, видя, что юноша перестал сопротивляться, жмет кнопку вызова медицинского персонала. – Твой паспорт перепрограммировали, ты бы... Ты бы мог остаться? – Я должен был остаться с моими ребятами, – юноша хмурится так, будто бы неблагодарен за помощь. – Чтобы погибнуть? Нет. – А те, кто погибли? Это честно по отношению к ним? – На самом деле Ян благодарен. Но и расстроен ровно столько же. Он смутно помнил, что происходило в конце перестрелки, но зато отлично помнил ее начало. – Нет, не честно, – прямо отвечает мужчина, – но, если ты умрешь, это будет куда большей потерей, чем десяток Чистых. Ян скрипнул зубами, совсем несогласный со словами мужчины, но спорить сил просто не было. Так уж вышло, что он выжил. Наверное, стоит сказать «спасибо»? В палату заходит медицинская сестра и, видя, что натворил пациент, зовет еще людей на помощь. Адриан отступает в сторону, чтобы дать тем место, но не перестает смотреть на юношу, который смущенно извинялся на вырванные капельницы и подставлял руки, чтобы закрыли его новые раны. Но даже этот вид его успокаивает. Да, Ян ранен, да, у него разошлись швы, пока он пытался «сбежать», да, ему впереди предстоит лечение. Но, черт возьми, он здесь. На первом уровне. На вполне законных условиях. И Адриан уже сомневался, нужно ли ему вообще все остальное.