Еще больше поцелуев (50 первых поцелуев, часть 2)

Кончаются титры и на экране жирными белыми буквами загорается: “Сколько баллов вы бы поставили этому фильму?” И звездочки: от одной до десяти. Джинен решительно припечатывает: — Не больше пяти. Джексон аж подскакивает на диване и возмущенно пищит: — Но мне понравилось! — Ну, хорошо, шесть, — Джинен готов добавить этому глупому фильму целую звезду, потому что Джексону понравилось. Это греет. — Но так здорово было снято! И те кадры над городом — прям искусство! Я почему-то даже не задумывался, что ночной Пусан может быть таким красивым. Джинен буквально лучится корейским превосходством. — И не только Пусан вообще-то. — Ну и вообще, что ты хочешь от фильма про спорт? — продолжает упорствовать Джексон. Они не спешат зажигать свет, и ночные споры с Джиненом при тусклом свете одного лишь экрана телевизора — любимая часть его недели. — Вы, корейцы, вроде, должны любить футбол. А тут маленькая команда побеждает большую и, главное, самих себя, — это ли не альмитейт спортивный блокбастер? Заумного сюжета, тут, конечно, не жди… — Да не в этом дело, линия с отцом мне даже понравилась, но вот зачем они впихнули туда любовь! — Ну как, — не понимает Джексон, — красивому парню достается красивая девушка. Это ли не алтимейт… — Но почему она влюбилась именно в него? Джексон тоже хотел бы знать ответ на этот вопрос, но иногда загадку сердца разгадать не так-то просто. — Ну в смысле, красивому… — Смотри, в фильме было две-три более-менее романтические сцены, после которых она его выбрала, так? И что он делал каждый раз, когда она спорила с ним или была с ним не согласна? Джексон задумался, попытавшись вычленить пресловутую романтическую линию (действительно какую-то вялую и бесполезную) из множества красивых кадров с бьющими по мячу футболистами и ревущими стадионами, сохранившихся в его памяти. — Целовал ее, — наконец-то вспомнил он. — Даже в тот раз в коридоре прямо посреди больницы. Между ними повисла пауза, давшая им обоим достаточно времени, чтобы вспомнить упомянутую сцену в деталях. И то, что после нее шла другая… куда более горячая, вот только как герои в ней оказались? Или они делали это прямо в коридоре? Инсепшн какой-то, и это бы Джинен обсудил с гораздо большим энтузиазмом, хотя бы просто чтобы посмотреть, как незамедлительно наливаются краской щеки Джексона, замершего сейчас на противоположном от него конце дивана. — Ну хорошо, согласен, не все части фильма — прям идеал сценарного мастерства, — пришлось признать Джексону, и он пустил в ход все очарование своего щенячьего взора: — Но всего пять звезд… — Это не имеет смысла! Нормальный человек, — Джинен выглядел таким самодовольным каждый раз, когда говорил это “нормальный человек” таким тоном, будто ну они-то с Джексоном такие и есть, а остальные говно, полностью игнорируя мнение самого Джексона по этому поводу, — нормальный человек не будет целовать тебя каждый раз, когда ты говоришь что-то, с чем он не согласен! Джексону не оставалось ничего другого, как взорваться: — Но мы с тобой то и дело спорим, а я хочу целовать тебя все время! В итоге они сторговались поставить тому фильму семь баллов. Целая звезда за то, что он понравился Джексону. И еще одна — потому что вскоре они с Джиненом научились целоваться минимум на двенадцать звездочек из десяти.