Аконит

      Резкая боль, что просто начала разрывать простреленную ногу на части, дошла и до головы, отчего та стала похожа на колокол, по которому ударяли несколькими кувалдами по очереди в непонятном ритме, и от этого хотелось провалиться обратно в забвение. Тело также начинало содрогаться, стараясь как-то увести боль от эпицентра. Но, к сожалению, делало всё хуже Эррору, которого сейчас будто бы наконец-то вытащили из-под воды на берег, сразу же кидая в костёр.       Гортань напряглась, голосовые связки начали вибрировать от воздуха, звуки… не появились. Появились лишь очередные боли в горле, будто он пролежал несколько часов под снегом… Ах, точно… Но тогда возникает один вопрос: где же температура, которая уж точно должна была появиться у любого, кто проведёт свою незабываемую ночь в одной коротенькой футболке в кровати из снега под красивым новогодним небом! «Так, а чего это я не шмыгаю носом?» — задумался над другим логичным вопросом Эррор. Ведь по всем законам вселенной он должен был быть в шаге от становления водкой, — «А ведь и правда, чего это я-»       Жгучая боль от того, что кто-то решил положить свою руку на перевязанную рану и начать вдавливать ладонь по часовой стрелке, заставила выйти Эррора из мыслей. Всё ещё не совсем понимая, что от него хотят, Эррор попытался дотянуться до Найтмера и скинуть его, но тот и сам почему-то спокойно поднялся, с задумчивым выражением смотря на лицо Эррора, который уже совсем ничего не понимал. — То есть я подобрал какого-то калеку, так ещё и немого? Ну и что ты скажешь на это? — Найтмер присел на корточки перед лицом Эррора. Тот, конечно, попытался открыть рот и что-то сказать, но лишь в очередной раз побеспокоил горло. — Почему именно на моей территории ты решил стать подснежником, тело которого отыщут только по весне? — порывшись за спиной, глава группировки с привычной лёгкостью достал свой излюбленный дигл и начал слегка проводить ногтем по его верху, на котором красовались незатейливые пропилы, — советую перестать реветь, а то всю оставшуюся воду из организма выведешь. Я? Реветь? Не смеши меня! Уж кто-кто, а я в последний раз ревел сто, нет, тысячу лет назад!       Но его отражение в идеально начищенном дигле говорило о другом. Глаза, красные от слёз, блестящие дорожки, которые неприятно спускали воду до ушей, в которых что-то не переставало щёлкать — и от этого сделалось так больно. Не так, как если бы он ещё раз попытался что-то сказать или же если бы Найтмер снова решил бы поиздеваться над его простреленной ногой — совсем не так. — Видимо, ты и правда не можешь говорить. И это странно, — Найтмер подставил пистолет к левой щеке Эррора, — судя по этим полоскам, ты из группировки? Но разве они будут брать к себе такого несовершенного, как ты? — начиная вести от щеки до лба, продолжал рассуждать главарь, — видимо, мусор не совсем выбросили, раз ты всё ещё дышишь? Хах, — остановившись на лбу, он секунду помолчал, а после, улыбнувшись, сказал: — Думаю, мне стоит завершить начатое?       Вопросы снова начали доходить до Эррора как из-под воды. Холодный металл приятно остужал раскалывавшуюся голову, отчего хотелось лишь сильнее прижаться к оружию, что Эррор и сделал. Внезапно его силы иссякли, поэтому, прикрыв свинцовые веки, он уснул под дулом пистолета. Наблюдавший за этой картиной Найтмер хотел сейчас же поднять этого калеку и выставить прочь из своей квартиры.       Но он уже потратил свои драгоценные два дня отпуска, чего бы не потратить оставшиеся? «Ну, хотя бы на мозги капать не будет, да и орать, видимо, тоже», — размышлял Найтмер, пока пытался завернуть Эррора в одеяло и сбить ртутный градусник, который вот уже все эти дни продолжал показывать неутешительные цифры.       К сожалению, про мусор, от которого надо избавиться, Найтмер не врал — если его «новогодний подарочек» оказался из группы лучастых, то это значит, что о нём должна быть информация. Если её ещё не подчистили. Но Найтмер ни разу не слышал о человеке с такой внешностью: смуглая кожа, янтарные глаза и именно синие полоски. А значит, что это был какой-то новичок, который оказался не нужен команде. И это приобретало плачевный исход для главаря наёмников в виде больного немого балласта.       Цокнув и пару раз возмущенно пролепетав матные предложения, Найтмер отправился на кухню, чтобы заварить себе шестую чашку насыщенного кофе и найти в контактах телефона новенького, который совсем недавно присоединился к его команде. — Здаров. Хватит отдыхать, новенький, для тебя задание есть, — из телефона послышался взволнованный заикающийся голос и звуки разбитых салатников. Видимо, звонок оказался очень внезапным. — Нарой-ка мне информацию по поводу одного из «Лучей». Если не справишься — пропишу дополнительный отпуск на дне моря в сопровождении веревки и камня. И да, на всё тебе даю день, бывай, — не дав ответить подчиненному, Найтмер быстро завершил звонок и отключил телефон, обратив своё внимание к телевизору, на котором показывали разные юмористические передачи. — Блять.       И, хоть он и старался успокоиться и держать всё под контролем, но нервные постукивания пальцев о кружку с остывшим кофе говорили совсем о другом.

***

      Всем нам видится атмосфера новогодних каникул по-разному: кто-то сидит в своей маленькой комнате и уплетает салаты прямо из салатников, стараясь при этом не засмеяться с шуток про «древнегреческий салат»; кто-то пытается найти свои очки и разбитый телефон среди кучи пьяных сокурсников, думая с раскалывающейся головой о том, что быть «тем трезвым с кухни» было не такой уж и плохой идеей; кто-то же приятно проводит кинодень, сидя вместе со своим любимым в милых парных свитерах с рисунком оленей, котиков или же динозавров со светящейся гирляндой.       И Эррор правда надеялся увидеть первый вариант. Вот честно. Конечно, хоть в начале ему и приснился дурной сон про какого-то главаря наёмников в сопровождении ужасного запаха от кофе — он искренне хотел не увидеть комнату в стиле темнее тёмного.       Он даже уже смирился с тем, что теперь, чтобы ему закричать, не нужно больше закрывать рот подушкой — достаточно просто открыть рот и смотреть, как все его попытки закричать увенчиваются немым успехом. Как… это?.. Мне что, теперь кроме двоичного кода теперь придётся учить ещё и язык жестов?       Всё ещё воспринимая всю сложившуюся ситуацию как продолжение очень не смешного сна, Эррор оглянулся вокруг и пытался разглядеть телефон, который он посеял где-то в снегу около заброшки. За данным делом он и не заметил, как с балкона на него смотрел Найтмер, который был очень недоволен той информацией, которую нарыл новый подчиненный. Точнее, уже прошлый подчиненный. Жаль только, что не получилось его отправить в море, лёд долго пришлось бы прорубать.       Потушив последний бычок о стеклянную пепельницу и тремя пальцами обхватив горлышко пустой чашки, Найтмер открыл дверь и прошел в достаточно тёплое помещение, чем сильно испугал Эррора, который окончательно, бесповоротно понял, что не стоит надеяться проснуться в своей излюбленной комнате с разными книжками, клубками, свитерочками и гаджетами, от которых зрение Глитча беспощадно ухудшалось. — Видимо, ты всё-таки не глухой, уже неплохо. Ну что ж, — пододвинув стул к кровати, Найтмер присел, — Раз уж я не владею языком жестов, кроме как фак и фига, то предлагаю делать всё по старинке, — поставив на комод кружку, он открыл нижнюю полку, достал оттуда простой детский мелок чёрного цвета и листок бумаги и вручил это всё Эррору. — Итак, напиши-ка мне для начала своё имя. И ещё. Так как мне не охота разбираться еще и в твоём почерке, пиши печатными буквами. Надеюсь, хоть это ты умеешь.       Уже по привычке Найтмер потянулся к кружке, чтобы вновь сделать глоток, вот только в ней ничего не было, отчего он слегка неловко вернул её обратно, начиная сильнее нервничать и злиться уже непонятно на что. И, чтобы хоть немного отвлечься, пришлось смотреть на то, как его «найденыш» нерасторопными движениями чиркал на листке какие-то загагулины. Какие именно — Найтмер не видел. Но чуял, по тому, как парень держал мелок, что его всё же эгоистично прослушали.       Эррор же пытался всеми силами сдержать дрожь в руке, которая образовалась сама собой из-за слабости во всём теле после простуды. И, к сожалению для Найтмера, Глитча бессмысленно порядка двенадцати лет, а то и больше, пытались переучить держать ручку, карандаш, мелок так, как все остальные. Он так и продолжал держать пишущие предметы неправильно, отчего его буквы при письме скакали, а средний палец, который обзавелся несколькими мозолями, верхней фалангой уходил неестественно вправо, что можно было заметить невооруженным глазом.       Всё же закончив, Эррор развернул изображение Найтмеру, чтобы тот мог прочитать: размахом на весь листок было написано имя «Эррор», где буквы сначала прыгали снизу-вверх, а к концу начали уходить вниз, отчего последняя «р» была в три раза меньше первой «э». «Хм, а не так уж и плохо вышло,» — подумал Эррор, с удивлением замечая отдельно стоящие буквы.       Найтмер поднялся, уходя в другую комнату и так ничего и не сказав. Но уже через несколько минут он вернулся с ещё тёплой распечаткой алфавита, кидая её Эррору и возвращая ему исписанный листок и мелок. — Пожалуй, тебе ещё и какой-то там участок мозга отбило. Так что держи пример букв и постарайся в этот раз написать нормально, — с наигранным спокойствием сказал главарь банды, ставя чайник и уходя снова покурить какую-то дрянь, которую ему когда-то подарил кто-то из банды, ведь идти сейчас в ближайший ларек за сигаретами было не вариантом.       Маленькая, почти незаметная капелька пота прокатилась по лбу, но, упав на черную линию от мелка и слегка растворив его, она становилась замеченной, а после, оставляя маленькие разводы, стекла вниз по листку. Он пропал. Он точно пропал. Сейчас перед ним находился самый лучший вариант его письма, который он мог бы сделать за всю свою жизнь. Рядом же с этим «произведением» расположилась детская таблица, которую можно найти самой первой, вбив в поисковике «алфавит для детей». Но сейчас все яркие животные и предметы около букв выглядели выцветшими и серыми — глава группировки не собирался тратить ещё и цветные чернила.       В этот раз Эррор решил, что если уж и идти до конца, то он пойдёт. В этот раз он старался написать букву «р» не тремя разными способами, а лишь одним. И в каком-то смысле это дало свои плоды: буквы стали одинаковыми, а буква «о», которая до этого представляла из себя минималистический перевёрнутый рисунок «сообщающихся сосудов», сейчас была обведена несколькими жирными линиями в почти идеальный овал. Лучше этого от меня он уже не увидит, так что пускай злится столько, сколько захочет, но в третий раз переписывать я ничего не собираюсь.       Как раз подошло время проверки. Найтмер вновь вернулся с балкона, потратив за раз две сигареты вместо одной. Он и сам не понимал, отчего же он ведёт себя так, словно он волнуется, словно его это касается? И осознавая это, он всё больше жалел, что отказался помогать своим подчиненным расхламлять пирамиду из банок и бутылок, которую они соорудили меньше, чем за два часа в пьяном счастье от последующего отпуска.       Эррор, в чьих глазах сейчас можно было разглядеть уверенность в своих буквах, резво вытянул листок в сторону Найтмера, у которого появился маленький лучик надежды на то, что сейчас он всё же сможет во всём разобраться и понять, что же произошло. Но надежда вновь разбилась об осознание, что этот калека вновь написал своим куриным размашистым почерком очередную каракулю.       По правде говоря, руки опустились у Найтмера после этого сразу же. Но когда что-то опускается, то что-то поднимается в ответ. И в этот раз это была уже полностью разбушевавшаяся в нём злость. Поэтому Найтмер, совершенно не церемонясь, разорвал протянутый ему лист и получил от Эррора сначала удивлённый, а после нахмуренный взгляд со сведенными между собой бровями, которые тут же были разведены по причине больного щелбана прямо в лоб. Эррор от испуга даже отскочил вновь к краю кровати, но в этот раз он упёрся в стенку, а не позорно покатился кубарем на прохладный пол.       Пока Эррор старался снова не начать свои попытки закричать и тем самым поранить горло, Найтмер без предупреждения забрался на кровать, резко хватая одну из рук Эррора и с невероятной силой вытаскивая его с тёплого и мягкого предмета мебели. Эррор старался, с одной стороны, не впасть в панику из-за такой резкости и такой больной хватки, с другой же стороны, он пытался не ступать на больную ногу, которая будто бы стала онемевшей и более опухшей. Простреленное плечо также нещадно напоминало о прилипших к телу уже слегка кровавых повязках. Шок начинал сильнее затмевать разум, позволяя страху взять под контроль Эррора. Он начал сильнее дёргать руку, уже не обращая на боль должного внимания. — Да перестань ты! — Найтмер с силой посадил его за стул, после чего потянулся к полке над письменным столом, доставая оттуда скотч. Эррор всё ещё не мог прийти в себя, — либо ты сам успокоишься и наш «урок» пройдёт более гладко, либо кое-кому придётся сидеть очень долго в очень неудобном положении. Второе проверялось не на одном человеке, так что советую поверить на слово: тебе этого уж точно не надо, — дав время Эррору сделать выбор, Найтмер наконец обратил внимание на то, как сильно трясся парень. «Видимо, головой он всё же приложился. Ладно молчит, но вот проблемных людей с психикой у меня уже навалом, ещё одного не надо», — Найтмер всё же обмотал руку с раненым плечом, чтобы Эррор лишний раз не беспокоил так сильно рану. — Ладно, — ногой подбивая себе ещё один стул, Найтмер присел на него и взял правую руку «подопытного», — что ж, это будет долго, но ты сам не оставил мне выбора: будем учиться, как с маленькой деточкой, писать буковки, — с издёвкой в голосе пропел Найтмер, вручая в слабые холодные пальцы карандаш и подводя руку к новому белому листку. — Снизу-вверх, а потом наоборот, после чёрточку…