Рациональное использование

      «Немезиде» приходилось переживать тяжелые бои, но это поражение стало самым стремительным за всю историю. Нокаут не вел статистику побед десептиконов в космосе, но вроде как Мегатрон знал в этом толк. Орудия его флагмана наводили ужас на автоботов и захваченные планеты. А если уж встречался опытный и сильный противник, его ждало достойное сопротивление. Нокаут понимал это, хотя не фанател от космических сражений: в такое время он никак не мог повлиять на ситуацию, на борту то и дело отказывал гравитационный генератор, а пациенты норовили уплыть по воздуху в его личное топливное хранилище… Поэтому он и пристегивал их обычно к платформам здоровенными стальными скобами за все выступающие детали. А не потому что он садист, как все считают.       Но сегодня произошло нечто, вовсе выходящее за пределы его понимания. Пройдя через кольцо космического моста над Землей, они должны были очутиться у Кибертрона. Мертвая планета не интересовала никого, кроме команды Мегатрона и автоботов. Откуда там взялся гигантский космический флот? «Немезида», по кибертронским меркам — огромная, рядом с одним кораблем чужаков казалась легким катером. Нокаут не то чтобы рассматривал их лично — но успел услышать от паникующих вехиконов, что на них нападают гигантские человеческие храмы. Или саркофаги. Или храмы-саркофаги. Нокаут ценил хоррор-кинематограф, но все равно не смог представить себе такой саркофаг, который может вместить сорок «Немезид».       К тому же у человечества нет космического флота!       И вообще — какие ж это люди? Сейчас перед Нокаутом стояли два в разной степени киборгизированных существа, и человеческого в них было немного. Один был гуманоидом, но из тяжелой брони, хаотически обвешанной бумажками и тряпочками, торчало только его лицо. А второго Нокаут вовсе скорее счел бы миниатюрным кибертронцем. Первый, правда, носил смешную шляпу с пряжкой, что несколько приближало его к человеческому виду. Нокаут мысленно окрестил его Ван Хельсингом. Его металлизированная приятельница (определить пол удалось по местоимениям, никак не по множеству дополнительных конечностей, лысой стальной голове, круглой оптике и красной хламиде) получила имя Доктор Октопус. Сравнивая их с персонажами из человеческой культуры, Нокаут отвлекался от творящегося вокруг безумия.       Он вовремя сдался и даже позволил обмотать себя цепями и засунуть на здоровенный магнит. Полировка погибла — зато он сам жив. Кажется, остальные офицеры, включая лорда, умерли в первые клики абордажа. И будь он проклят вечно тусклой краской, если бойцы, которые смогли раскромсать Мегатрона, были какими-то там людьми! С каких пор в людях три метра роста?       Вокруг с гудением летали и пели что-то летающие фраговины, собранные на основе младенческих скелетов, с каждой мало-мальски свободной для украшательства поверхности пялились черепа, несколько раз Нокаута облили «священным маслом», отвратительно грязным по составу. Нокаут стоически вынес все эти пытки. Он уже понял, что ему повезло. Он своей оптикой видел, как вехиконов разбирают онлайн, и всеми силами старался показать, что готов к разумному обсуждению… капитуляции. Вернее, своей дальнейшей судьбы в плену космического центра Восставших из Ада.       Ребята, впрочем, кино не смотрели. С человеческим культурным бэкраундом у них явно было плохо, как и с гигиеной. Со шприца, встроенного в один из манипуляторов Доктора Октопуса, капала какая-то мутная маслянистая жидкость. Огромный вписанный в шестеренку символ на ее груди сверкал на Нокаута одной красной оптикой и скалился своей… черепочеловеческой половиной.       — Мы разобрали уже два десятка сервиторов и не обнаружили остатков человеческих костей и тканей, — сообщила Доктор Октопус, сопровождая слова меланхоличным гудением.       — У вас какие-то неполадки с транзистором, — подал голос Нокаут. Ван Хельсинг выразительно ткнул в его сторону пушкой, диаметр пули в которой был, наверное, с кулак. Нокаут виновато лязгнул прикованными руками: — Все, все, замолкаю. Это мой долг как врача — предупреждать о неполадках с транзисторами.       — Ты собран, чтобы диагностировать поломки? — Доктор Октопус сплела три своих гибких отростка перед собой, а человеческими — похожими на человеческие — конечностями демонстративно соединила костяшки пальцев. Что это символизировало, Нокаут сказать затруднялся.       — Да. Я медик. Техник, — поправился он на всякий случай.       — Омниссия дал ему цель. Целью остальных было — сражаться. Видите, инквизитор. Они подчиняются программе. Мы еще не поняли, какой.       — Они не имеют благословенной человеческой сердцевины в себе, — мрачно перебил Ван Хельсинг. — Даже титаны управляются людьми. Это роботы, — слово он произнес с отвращением. — А значит, порождения ереси.       — Позвольте служителям Омниссии судить о священных механизмах, — возразила Доктор Октопус, кажется, недовольная тем, как легко за нее решает мужик в шляпе. — Перед нами нечто необыкновенное. Может быть, технология Великого Врага, а может быть, дар Омниссии. Как давно тебя собрали, сервитор? — она со скрежетом повернула голову.       — Меня зовут Нокаут, — дружелюбно представился он. — Мы измеряем время в миллионах лет.       — Вот, — буркнул Ван Хельсинг. — Только ксеносские технологии могут быть старше Империума Человечества!       — Я бы не торопилась с выводами. Когитаторы сервиторов не всегда точно определяют время. По остальным могу сказать: они были куда моложе. Этого мы еще не взламывали.       — Ой, и не надо! Мы можем так поговорить.       Судя по тому, как эта леди трещит, они тут не большие специалисты. И вон там в стороне прямо на громоздком компьютере стоят свечи, воск с которых стекает на панель. С роботизированных летающих скелетиков свисают длинные бумажные инструкции, налепленные чуть ли не на сургуч. Сомнительная квалификация!       — Из собранных данных я поняла, что они не слышали о Боге-Императоре и Омниссии. Но у них есть вера, инквизитор. Они взывают к Праймусу. Это может быть и Хаос, — при этих словах, произнесенных женщиной весьма равнодушно, инквизитор сложил на груди расправленные ладони, а его рожу еще сильнее перекосило. — Но так или иначе, он — Бог-Машина. Верно я говорю, сервитор?       — Очень верно, — Нокаут шевельнулся в цепях. Бог-Машина это же хорошо? Ее голос выражает не очень много эмоций, увы…       — Мне ли вам рассказывать, инквизитор, как много диких миров воспринимают Его свет как подтверждение своих легенд.       — Трактовки веры вам стоит оставить мне, магос, — нервно огрызнулся Ван Хельсинг. — Ты, — он снова ткнул пушкой в Нокаута. — Почему вы вторглись в наш субсектор?       — Эм-м… мы летели домой. Ну, знаете, с Земли — на Кибертрон. В мир Праймуса и все такое.       — Он имеет в виду Священную Терру? — спросил Ван Хельсинг у Доктора Октопуса. Та пожала плечами, и большая часть ее конечностей при этом дернулась.       — У нас там были сложности. С древними механизмами, — продолжил Нокаут. — Но мы спасли Терру, между прочим! Помешали разрушить ее древнему злому богу, пожирателю миров… — у инквизитора стало очень сложное лицо. — Так что мы в общем-то скорее молодцы…       — Терра в абсолютной безопасности! Никакое зло не сможет проникнуть в Колыбель Человечества! Это богохульство! — с его губ слетела слюна.       — Ох… Может, мы просто не разобрались в терминологии? — Нокаут вжался в магнит. — Но нам обоим вроде нравится Земля, да?       — Магос, довольно! Это роботы чужаков. Пусть они говорят на низком готике, но вы сами сказали: они не почитают Омниссию, не ставят печатей чистоты, не ублажают дух машины. Они абсолютно дики!       — Машина не может быть неуправляемой, — заметила Доктор Октопус. — Я должна разобраться в их устройстве.       — Мы очень даже ублажаем дух машины! — одновременно возмутился Нокаут. — Слушайте, посмотрите на себя! Вот вы, леди, вся состоите из трубок и шестеренок! Как я.       — Я человек, — терпеливо ответила ему женщина. — А ты, возможно, робот.       — Пф! Это просто оскорбительно! Мы не какие-то тупые машины! У нас есть… — он спохватился, решив, что конструкционные особенности эти милые люди смогут выяснить и сами, с помощью вскрытий, нечего облегчать им работу: — О, я понял. Ваши сервиторы делаются из людей? Поэтому у вас такая стильная эмблема на груди, да? — Нокаут немного заволновался. — Если проблема в подключении к человеку, то я могу все объяснить! Ну, как техник, понимаете… Мы просто… утратили эту технологию. Мы пытались к ней вернуться, но не смогли. Наша планета разорена войной… страшный дефицит научных кадров, ресурсов, людей тоже… маловато…       Он нервничал все сильнее, сосредоточив внимание на неподвижной металлической пластине ее лица. Доктор Октопус была ему приятнее инквизитора с кривой рожей.       — Может ли это быть одним из засекреченных сражений? — спросила она у Ван Хельсинга.       Тот насторожился:       — Твой мир был отрезан варпом?       При этом слове один из пищащих на двоичном коде скелетов заскрежетал и забрызгал Нокаута вонючим маслом снова.       — Варпом? — озадачился Нокаут. — О, да, столько варпа! — взгляд инквизитора ожесточился, а рука с пушкой дернулась выше. Нокаут тут же пошел на попятную: — Ну, не очень много. Но у меня есть доказательство, что мы возвращаемся к праведной жизни. Вот, мой ассистент… если вы видели… он мертвый. Такой… большой, серый, с заплаткой вместо оптики. Лежал рядом со мной, когда вы меня схватили. Вот в нем настоящий человек! Можете убедиться! — горячо заверил он, а потом запнулся: — Он… Он немного помер тоже… но это потому что мы очень плохо оснащены. Вечно деталей не хватает. Очень жаль!       Доктор Октопус неистово защелкала какими-то деталями внутри, а потом кивнула инквизитору:       — Техножрецы на вражеском корабле подтверждают его слова. Мы доставим дредноут на «Благословение Омниссии» для изучения. Я сообщу вам все понятные вам детали исследования, инквизитор.       Очевидно, между этими двумя — не самое добровольное сотрудничество. Судя по произнесенному сквозь зубы «благодарю, магос», инквизитор хотел бы сам сунуть нос в каждого робота, дредноута, титана — или что там они обсуждали. Но за технологии здесь отвечает леди Октопус, а она не очень сговорчивая. Нокаут ей изо всех сил импонировал. По крайней мере, она оскорбляла мужика в шляпе, а он бесился. Возможно, это последнее представление, которое Нокаут видит в активе… и попался же такой странный кроссовер!       — Значит, вы старались сохранить традицию создания дредноутов? — обратилась к нему магос.       — Да-а, добрую традицию, — закивал он, хотя цепь на горле этому мешала. Маленькая костяная тварь с моторчиком закончила очередную нудную песнь и выплеснула на него изо рта поток масла. Нокауту заляпало оптику. Он сдержал шипение. Он видел много фильмов про экзорцизм; если начать шипеть, Ван Хельсинг его наверняка пристрелит.       — И где человек, который управляет тобой?       — О, он тоже умер, — Нокаут изобразил голосом максимум скорби. — Я тут ни при чем! Люди так мало живут.       — Вы потеряли и знания о ювенат-медицине?       — Вообще все потеряли, да-да, — подтвердил Нокаут, не представляя, что может значить это слово. Какой это вообще язык?       — Хватит. Очевидно, что он и ему подобные — еретические машины. От лица Ордо Еретикус я настаиваю на ликвидации роботов! Если вы откажетесь, магос, ваша верность Империуму подвергнется сомнению.       Доктор Октопус снисходительно поскрипела, поворачиваясь к нему всем корпусом.       — Вы не можете спорить с тем, что Омниссия создает совершенных слуг, чтобы они служили Богу-Императору. Вы видели эти машины в деле. Эти орудия стоит того, чтобы уделить им время. Если Омниссия все же даровал им душу, значит, Одиннадцатый универсальный закон соблюден. А если они утратившее путеводную священную программу, наш долг провести ритуалы и благословить его вновь. Если мы поймем, что он осквернен, мы избавимся от него, как требует Девятый универсальный закон. Адептус Механикус не допускают двойных прочтений, инквизитор.       Ее размеренная речь пробуждала в горле инквизитора клокотание, которое он не мог побороть. А уж что творилось с его бровями!       — Эй, эй! Слушайте, я верю в императора. Я, можно сказать, всегда сражался за империю! — встрял Нокаут.       — Убедите меня, что он не автономен, магос, или я проделаю в нем столько дыр, что ваши ритуалы не шевельнут ни одной шестеренки в нем, — пригрозил инквизитор. — Если Ордос, изучив отчет, решит, что я был не прав, так и быть. Но если ваша ересь…       — Где твой мир, сервитор? — повысив голос, спросила Доктор Октопус.       — Э-э… ну, знаете… я не навигатор… я без корабля так точно не скажу, — пробормотал Нокаут.       — Видите. Он не автономен.       Она иронизировала, но, похоже, инквизитор еще более технически безграмотен. Недовольством от него при этом несло так, что Нокаут заволновался.       — Он водит вас за нос, а вы поддаетесь его еретической болтовне! Если даже он сдался техножрецам, почему другие сопротивлялись?       — Они наболт багнутые? — предположил Нокаут.       Когда к нему в медбэй ворвались механизированные фигуры, вооруженные неизвестным ему барахлом, то решил, что сможет найти с ними общий язык. Пока — получалось с переменным успехом.       Ван Хельсинг прищурился:       — Или их подчинил себе варп?       Нокаут решил, что время проявить осторожность. В прошлый раз упоминание варпа взбесило инквизитора. А еще при этом слове летающие монстры поливали его «священным маслом» с двойным усердием. С темы надо было как-то сруливать.       — Как узнать варп? — простодушно уточнил он и пережил очередной поток «очищающего душа». — Простите. Я не специалист. Я просто техник. Я обслуживаю другие механизмы.       — О, ты сразу узнаешь его. Он меняет людей. Поднимает мертвых. Оживляет кошмары, — с каждой фразой пушка оказывалась все выше, а лицо Ван Хельсинга — злее.       — Он… лиловый? — вырвалось у Нокаута раньше, чем он обдумал последствия. Темный энергон, который свел с ума Мегатрона и снабдил его армией зомби-мехов, идеально подходил под описание.       — Сложно присвоить цвет подлинному хаосу, — подала голос Доктор Октопус. — Но его проявления часто видятся человеческому глазу в лиловых тонах.       — Уф, — даже врать не придется. — Тогда, я думаю, да… Варп повлиял на некоторых из нас… но ваши трехметровые ребята их уже убили! А я чист! Я никогда не трогал Темный энергон и когтем, не подумайте! Это ж безумие какое-то!       — Я должен знать, что вы собираетесь делать с бездушной машиной, магос, — процедил Ван Хельсинг. — Его слова — ложь!       — Мы сможем это проверить. И если это возможно, мы свяжем его с новым человеком. Столь функциональный корпус может вместить немало усовершенствований.       — Чт-то? — озадачился Нокаут.       Эксперимент Сайласа над Брейкдауном — подлинное осквернение, на самом деле! — казался ему кошмаром, который никогда не случится с ним. Видимо, стоило выбирать другие аргументы в разговоре! Поспрашивать про Универсальные законы, например.       — Мы также изучим другие обломки на предмет использования. Если их код окажется зараженным скверной, мы уничтожим их. Вы будете извещены, инквизитор.       — Я с вас глаз не спущу, — выплюнул тот и, надвинув шляпу на глаза, стремительно вышел прочь.       Доктор Октопус не стала провожать его взглядом.       — Ты станешь орудием победы Империума Человечества, сервитор. Мы вернем созданиям Бога-Машины первозданную чистоту и избавимся от неудачных экземпляров.       Нокаут тоскливо осмотрелся. Он не находил окружающих людей чистыми.       — А у вас можно быть орудием, не знаю, где-нибудь в мастерской?.. Я упоминал, что я техник?       — Все мы служим воле Бога-Машины. Священный красный тоже придется обновить, — вдруг буднично добавила Доктор Октопус. — Но позже.       Нокаут промолчал. Выглядящие древними, неудобными и тяжелыми механизмы, совершенно запутанный код «технолингвы», который он вытащил из монструозно, но в то же время примитивно зашифрованных местных каналов связи, молитвенные песнопения в двоичном коде и засовывание органики в мехов. Кажется, перекраска — наименьшая из проблем!       — Как скажете, доктор, — пробормотал он. Октопус подняла на него взгляд безжизненных желтых кругов. — Магос! — поправился Нокаут, пробуя новое слово. — Я это, рад служить империи и все такое.       Она смотрела еще какое-то время, а потом ушла, треща системами связи, судя по всему, вмонтированными ей в голову.       — Чтоб вас всех сожрал этот ваш варп, — буркнул он.       Скелет младенца завизжал и исторг на него поток воняющего масла.