Оправдать средства достижения цели

Она не могла и двинуться с места. Не из-за боли, которая ещё сковывала руки куноичи, что пострадали от довольно сильного удара. Не из-за страха попасть под гендзюцу Учиха, она ведь прекрасно видела, что творится с Сарутоби, который уже не разгибался, а рядом с ним на колени опустилась Куренай, пытаясь привести мужчину в чувства, что было бесполезной и глупой тратой времени. Перед ними ведь враги, почему она этого не видит? Или не хочет видеть. Сейчас Микино это действительно заботило, ведь её собственная жизнь зависела от этих мягкотелых шиноби, что не могут взять в руки кунай и сражаться, завидев товарища в беде. И это они утверждали, что воля огня помогает выигрывать битвы? Момочи не могла в это поверить. Краем глаза она уже видела, что Кисаме приближается. Походка его была медленной, но уверенной, как у зверя, загнавшего добычу в угол, откуда ей уже никуда не деться. Сейчас Момочи стал сильнее заботить и второй противник. Если бы никого не было рядом, она бы проверила ток его чакры и определила бы, что лучше использовать против него, но, судя по его уверенному взгляду, поместить в неприятное гендзюцу он мог ещё одного человека. Микино для него не была противником, с ней дрался его напарник, потому оставался один лишь Какаши, который никак не хотел отводить взгляд. И откуда такая глупость? Одного шарингана было бы мало для противостояния такой сильной технике, к тому же представителя клана. Ещё и Гая не было. Возможно, тот успел попасть в заранее подготовленную ловушку, откуда не так уж легко выбраться. Перспективы не самые радужные — они с Куренай вдвоём не выйдут победителями, а на Какаши ещё была надежда. Если он смог в бою с Забузой доставить мечнику неудобства, то сейчас определённо сможет защитить её или узнать причину появления этих двоих в деревне, ещё и вместе. И снова это жуткое смятение. Нет, она не могла поступить так с Хатаке. Только не с ним. Не заслужил, не достоин. Только не он. Перед глазами проносились воспоминания из прошлого, которые она уже не могла взять под контроль. Но она не сможет вернуть всё на свои места, если не сделает сейчас этого. Нет уж, Микино точно не станет похожа на местных шиноби, что прикрывали несамостоятельность спасением товарищей. Глупая отговорка. Но сейчас она будет спасать не Какаши, а свою жизнь, потому что Кисаме уже приближался, что было отчётливо видно боковым зрением. Нужно совершить один рывок, большего не надо. Она это сделает, переступая через себя. Быстро восстановив дыхание, девушка поднялась и в пару шагов достигла Какаши. Остановившись позади него, куноичи стиснула зубы и вынула из волос свою единственную шпильку. Такие привычные, но теперь чужие объятия сзади были лишь средством защиты, а не выражением чувств. Она пошла на это. Приходилось контролировать чакру и направлять её в волосы, чтобы не попасть под влияние этого взгляда, который был очень уж убедительным. Никак нельзя расслабляться, иначе всё зря, бой будет проигран. — Тебе не угрожает гендзюцу, — тихо сообщила она Какаши, ощущая, как тот медленно выдыхает, отпуская напряжение. Направлять чакру становилось всё труднее, потому что шаринган Итачи был развит и крайне силён. Микино не смотрела ему в глаза, чтобы не пришлось защищаться и самой, на это её сил точно не хватило бы. Как оказалось, то были ещё цветочки. Ягодки начались, когда девушка ощутила усиливающееся влияние шарингана. Тогда и пришлось воспользоваться остатками чакры. Вместе с этим, в последние секунды она заметила, что и Учиха ослаб, но уже ничего не могла поделать, проваливаясь в тягучую тьму, которая быстро поглощала её. В те моменты Микино осознала, что совершила ужасную, но необходимую вещь. Перед забытием Момочи ощутила лишь отвращение к себе. Как она могла предать её с Забузой совместную технику и защитить таким образом Какаши? Неизвестно, сколько длилось это странное забвение. Оно было похоже на длинный и слишком однообразный сон, потому что Микино была одна в бесконечно тёмном и пустом пространстве, где больше ничего не было. Или не было видно? Но важнее то, что она никак не могла найти выход или проснуться, прекрасно осознавая, что это нереально. С каждой минутой становилось всё тревожнее — вдруг не получится выбраться. Неожиданным спасением стал приятный сладкий запах. Он был свежим и раздавался где-то вдалеке, до него нужно было добраться. Первым, что увидела Микино, открыв глаза, была небольшая ваза с цветами на тумбочке возле кровати. От света пришлось сразу же зажмуриться, чтобы немного привыкнуть к такому состоянию. Рядом с ней точно кто-то находился, но рассмотреть она его не успела. Припоминая прошлые события, она решила молчать, чтобы не ухудшить своё положение и не добиться наказания, ведь пару проступков за её спиной уже есть. — Очнулась, — голос раздался действительно рядом. Как она и предполагала, возле кровати кто-то сидел. Ровный голос, который не выражал абсолютно ничего. Этого и стоило бояться, теперь узнать отношение к произошедшему будет труднее. — В состоянии говорить? А вот и путь к отступлению. Микино лишь повернула голову и попыталась снова открыть глаза, что выходило с трудом. Веки раз за разом снова опускались, будто девушка не спала сутки напролёт, хотя только проснулась. Или всё-таки очнулась? Скорее второе, потому что прошлое она помнила прекрасно. Главное, чтобы они не узнали, что на самом деле скрывал её Кеккей Генкай. Руки неприятно ныли. Кожей куноичи отчётливо ощущала плотные бинты, которыми были перевязаны даже запястья. Кто-то постарался, но у этого обязательно должна была быть цель. Возможно, не самая лучшая для Момочи. Немного полежав и прогнав чакру через тело, девушка ощутила, что её крайне мало: спастись с помощью побега не получится, придётся что-то придумать или признаваться, а именно этот вариант был для неё равносилен смертному приговору, ибо все стремления оборвутся в ту же секунду. Только она решилась встать и сказать хотя бы что-то в своё оправдание, дверь распахнулась. — Это был Итачи Учиха? — какой-то джонин был уж слишком возбуждён такой новостью, выражая своё удивление громким голосом. Таким, что его услышал ещё один Учиха. Подозрительно много представителей вырезанного клана собрались в одном месте. Гай сразу же вспыхнул и бросился в коридор, где слышались быстрые удаляющиеся шаги. Три пары ног, не больше. Или так казалось, потому что окончательно прийти в себя сразу не получалось. Но Микино приняла сидячее положение. — Родители погибли, когда я была совсем ребёнком, но в академии решили, что это только пойдёт мне на пользу, — непривычно хриплым голосом начала говорить девушка, дозируя и выбирая информацию, которую невозможно будет использовать против неё самой. — Наверное, они были правы, ведь так убрали главную мою привязанность и важный рычаг давления. Я могла посвятить свою жизнь деревне, что и сделала. Он сидел молча и слушал. Было заметно, что некоторые слова вызывали в нём некие эмоции, которые невозможно было прочитать. Однозначно чем-то из своего рассказала она попала в его болевую точку, и это нужно было узнать более подробно. — Киригакуре отняла у меня абсолютно всё: напарника, друзей, семью и покушалась на жизнь после сотен миссий. После всей информации, которую я с трудом добывала долгое время, — она остановилась, чтобы перевести дыхание. Эта тема до сих пор трогала сердце девушки. Невозможно было простить такого предательства. — Я не хочу жить в деревне, которая не просто посылает своих шиноби на смерть, а целенаправленно избавляется от тех, кто её защищает. Я всего лишь не хотела напрасно отдавать жизнь. — Это всё? — вопрос вышел слишком коротким. И снова по интонации не понять его чувств или хотя бы эмоций. Этот человек оказался ещё более закрытым, чем раньше. — Какое отношение ты имеешь к Хошигаки Кисаме? Вы знакомы. Что ты знаешь об Акацуки? — Это всё о моих отношениях с Киригакуре. Дальше решать лишь вам, но я хочу стать шиноби Конохи. Вам нужны люди, а мне больше некуда идти, — потерянным взглядом она смотрела перед собой. Видимо, пролежала она здесь достаточно, потому что спина её жутко ныла от одного положения. Девушка хотела опереться на руки, чтобы подняться чуть выше и присесть, но нормально этого сделать не получилось. Оно всё ещё напоминало о тяжёлом ударе, который пришлось принять на себя. — Кисаме был моим напарником и другом. Я считала его таковым, потому что почти ни с кем больше не вела дел. Он сопровождал меня на миссии и охранял, когда мы возвращались обратно в Туман. Пришлось многое пережить вместе. В конце нас поставили в другие команды. Тогда я начала подозревать, что происходящее напоминает изощрённый способ убийства. Подняться самой не удалось в первый раз, но через мгновение Хатаке поднялся с места. Микино предположила, что он может пойти доложить кому-то. Этих сведений должно было хватить, чтобы её вызвали на обычный допрос с выяснением деталей и запросом в Киригакуре. Но шиноби почему-то уверенным шагом пересёк комнату и открыл шкаф. Оттуда он достал подушку и вернулся обратно, подкладывая её под спину девушки, чтобы можно было сидеть. Скорее всего лишь благодарность за спасение от гендзюцу. Техника не из приятных. — Про Акацуки ты не слышала? — он снова опустился на своё место. Ничего в нём не изменилось. Даже выражение видимой части лица оставалось прежним. — И что у тебя за Кеккей Генкай? Не встречал раньше подобного. — Нет, я не слышала об этом. И о Кисаме не слышала со времён попытки переворота. Тогда я бежала, больше в деревню не возвращалась, опасаясь за свою жизнь. По возвращении меня бы точно убили. И сейчас я уже преступница для них. Надеюсь, замаскированный под меня труп хорошо сыграл свою роль, — она кивнула Какаши на его жест благодарности и положила руки поверх одеяла. Точно не перелом, позже нужно будет поинтересоваться своим состоянием. — Мои волосы защищают от сенсоров и гендзюцу, если пустить в них чакру. Ты верно подметил, это унаследованная техника. Но о моём клане даже по запросу не станут ничего говорить. Все шпионы, всё засекречено. Это ужасная жизнь, если хорошо подумать. — Никаких собственных желаний и мыслей. Постоянный риск. Секретность. Выполнение особых заданий, — будто продолжил мысль Какаши. За маской нельзя было разобрать, двигаются ли его губы. Так он был похож на те вырезанные лица Хокаге. — Оборвать все связи, быть готовым ко всему, особенно к смерти. Похоже на Анбу. А в Киригакуре ещё и подготовка особая. — Верно, — совсем тихо согласилась она, пока даже не играя свою роль. — Особая психологическая подготовка. Я работала с информацией. Всегда был большой риск попасть в плен, потому учили держать язык за зубами. И откусывать его, если по каким-то причинам ты не умер раньше от рук товарища, который тебя охраняет. В плен попадать нельзя. Избегать его надо всеми возможными способами. Таких шиноби учат не сражаться за кого-то, а добывать и сохранять любыми средствами. Будь у меня выбор, я бы не пошла на такое, но судьба у всего клана одна. Думаю, в Конохе есть нечто подобное. — Ты слышала слова Наруто во время боя с Неджи. Клан Хьюга сильнейший в деревне. У них свои порядки и традиции, которые, как всегда казалось, никто не в силах разрушить. Об этом даже не думали. Но вспомни, что говорил он, — теперь Какаши тяжело выдохнул, чем выдал себя. Но Микино пока не стала думать над тем, что делать дальше. Почему-то его слова хотелось услышать. — Ты вольна была выбрать свой путь, а не следовать судьбе клана. — А что делать сироте, родители которой погибли, но успели её кое-чему научить? Продолжать их дело, тем более деревня была рада этому и всячески помогала. Ей оставили дом родителей, многое позволяли, потому она не выросла такой жестокой, как многие шиноби Тумана. У неё было всё, за это ей нужно было всего лишь исполнять свой долг. На что она добровольно согласилась. Думала, что добровольно. Других вариантов не было. Не согласилась бы сама — заставили бы. Ей просто повезло сразу принять верное решение, — она поджала губы от обиды. Обиды за то, что не была достаточно сильной для отпора. Но теперь осталось лишь разбираться с тем, что она имеет на данный момент. Сожаления о прошлом — бесполезно потраченное время. — Ты тянешь время, верно? Пытаешься поддержать разговор и внимательно слушаешь. Скоро сюда придут шиноби и возьмут меня под стражу? Микино отлично видела, что Какаши не собирается отсюда уходить. Он сидел так, будто у него не было других дел в деревне, которую чуть не разрушили. Значит, это и было его делом. Ничего хорошего ждать не оставалось. Если от сенсоров она сможет скрыть свои мотивы и некоторые воспоминания, то глаз никак скрыть не получится. Любой физический контакт был опасен, особенно сейчас, когда чакры ещё крайне мало, а руки не в лучшей форме. Даже спустя столько лет Кисаме удаётся напоминать о себе, не будучи рядом с куноичи. — Нет. Сейчас у всех есть более важные дела, а за тобой наблюдать буду я. Поэтому никуда не ухожу. Снаружи людей хватает, — он будто понял, как мыслит Микино, и смог ответить на её догадки, разрушив их полностью. — Хотя Ибики заинтересуется тобой. Но ты выдала достаточно во время нашего разговора. Какова природа твоей чакры? — Ветер, — без раздумий ответила девушка, как привыкла, ведь это самая элементарная информация о ней, которая могла раскрыться ещё во время боя с Итачи и Кисаме. — Морино Ибики? Знаменитый шиноби Листа. К нему на допрос я действительно не хотела бы попасть. Молчание затянулось, и Момочи поняла, какую глупость совершила. Она так просто выдала природу своей чакры, тем самым подставив себя. Вряд ли такой известный ниндзя упустил бы бросающийся в глаза факт. Девушке хватило одного быстрого взгляда на Хатаке: он ждал объяснений. Здесь было сложно сформулировать всё правильно и не попасться на своей лжи.