Хороший день, или тетушка для Питера Паркера

Последующие три дня прошли в суете – требовалось организовать похороны Бенджамина. Я даже не знала куда обратиться и каким образом мужчина хотел быть похороненным. И если с первым мне подсказала соседка, то ответ на вторую проблему стоил мне нелегкого разговора с Питером. *** Вернувшись из магазина, мы разложили продукты по местам. К слову, за нормальным хлебом пришлось заходить в пекарню, поскольку в магазине был исключительно тостовый, который имел сладкий привкус. Разделав курицу и поставив бульон для обеда, я позвала Питти к обеденному столу. Стоило уже обсудить с ребенком все произошедшее, а не замалчивать проблемы. – Питер, думаю, нам стоит поговорить о случившемся. И мне нужна твоя помощь в… – Я невольно запнулась, ведь так нелегко говорить с ребенком, который фактически потерял двух последних близких людей. – С похоронами Бена. – Я протянула руку и хотела дотронуться до малыша, но он не позволил этого. – Ты ведь не Мэй, да? – Я напряглась и невольно задержала дыхание. Да уж, сразу с больших проблем начнем… – Сначала я думал, что ты Мэй и просто что-то не помнишь. Но она никогда не вела себя так как ты. Не искала на полках странные продукты, не обнимала молча и не надевала майку с таким брезгливым выражением лица, ведь она все равно ее, а не чужая. Моя тетя всегда была очень громкой и общительной со всеми и умела многословно утешать. Ты же все больше молчишь, изредка задавая вопросы. И взгляд, у тебя совсем другой взгляд. Кто ты? – Питер, это все очень сложно… – Ага, умнее ничего сказать не можешь? Глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Этот ребенок разбирается в теории вероятности и квантовой физике, ты думаешь, что он не поймет? Хотя, сложно понять, когда я сама ни в чем не уверена. Новый тяжелый вздох. – Ладно, это правда тяжело объяснить, потому что сама я не во всем разобралась. Во-первых, стоит принять за аксиому существование множества различных миров. В моем восприятии, все устроено по аналогии с деревом: миры имеют общее начало, но разное развитие в зависимости от событий. Миры можно разделить на ветки, наиболее схожие между собой. То есть мир с эльфами и единорогами не будет соседствовать с миром продвинутых технологий. Хотя есть и такие в которых данные явления сочетаются, они относятся к … – Так стоп, не уходи в далекие философские изыскания. Краткость – сестра таланта. Не про меня конечно, но нужно совершенствоваться. – Так, это не важно, может потом обсудим. – Мальчик на это лишь задумчиво кивнул. – Что ж, продолжим. Я жила в одном из миров, но не этом. Наверное… Я не могу пока точно сказать, потому что мне сложно понять расхождения. Я жила совсем в другой стране. На другом континенте даже. – Поэтому акцент. – Не спрашивает, а утверждает Питер. И помолчав немного, опять кивает. – Россия. Или Белоруссия, или Украина… У тебя акцент похож на речь моего одноклассника Арти. А он из Украины. – Мда, ты пугающе умный ребенок. – Он хмурится на эти слова. – В хорошем смысле. Но, думаю, мне стоит вернуться к рассказу. – Питер кивает на это. – Что ж, я долго увлекалась мистикой. Результатом этого хобби стало тату, которое с малой вероятностью при схождении многих условий могла дать мне второй шанс в случае смерти. Все на что я могла повлиять – задать три параметра. Схема, теоретически, должна была в момент смерти перенести мою нематериальную составляющую… – Душу? – Не только. Все что составляет нас: душа, разум, память, чувства, возможности – полный комплект. Так вот перекинуть все это в другой мир. Такое возможно, только если есть подходящее свободное тело. Живое тело, но без души. Такое очень редко, но бывает. Например, люди в коме, которым постановили смерть мозга из-за отсутствия мозговых импульсов. Чаще всего это происходит именно из-за отсутствия нематериальной составляющей. И моим первым условием было гуманоидное тело. Это наверно прозвучит пугающе, но даже в этом теле мне сложно. Строение такое же, но совсем другой вес и телосложение. Поэтому я вчера успела получить немало синяков. – Питер напряженно поджал губы. Да уж, неприятно услышать точное подтверждение своих догадок. Понять, что его любимая тетя, единственный оставшийся у него человек тоже умерла. – Второе и третье условие? – Резко спросил он. – Мир, в котором моих знаний будет достаточно для жизни. И мир, находящийся в условном покое. Третье условие подразумевает мир, в котором война была достаточно давно, чтобы все успело восстановиться, но времени все же прошло недостаточно, чтобы мир дошел до момента нового дисбаланса. Звучит как тонкая грань, но по факту эта фаза может длиться около века, а то и больше. Зависит от особенностей мира. – Я замолчала. – А какие ограничения? – О чем он думает? Рассчитывает, могло ли это спасти кого-то… Мэй? – Смерть тела. Достаточное количество энергии для срабатывания. Энергия не электрическая, а… Я даже не знаю, как это назвать. Жизненной энергии? Наличие свободного тела. Чтобы это тело находилось в достаточной близости. Внезапность смерти, чтобы она выбивалась из канвы судьбы. Еще много разного. Чего-то я так и не узнала. Как понимаешь, шанса на срабатывание не было, надежды в общем-то тоже. – Я выдохнула. Опять задерживала дыхание, стоит следить за работой тела, возможно, что это сбой в безусловных рефлексах. Если за дыханием я могу следить, то биение сердца не контролирую. Так, не думай об этом! Питер все также молчал. Я решила налить воды, в горле от нервов пересохло. – Мэй могла выжить где-нибудь? – Спустя минуты тишины спросил Питер с надеждой. – Питер, я не знаю этого. – Я испытывала сожаление, что именно этот мальчик пострадал. Но, в данном случае, уж лучше так, чем остаться совсем одному. – Я умерла там и очнулась уже здесь, в неразберихе сражения. Возможно, где-то она есть. – Его глаза загорелись надеждой. – Но очень в этом сомневаюсь. – Как тяжело видеть эти печальные глаза. Вечные, почему на этого ребенка свалилось столько бед? – Питер, все что я могу тебе предложить это мою заботу о тебе. Я понимаю тебя, ты можешь ненавидеть меня, но позволь хотя бы обеспечить твое будущее. – А зачем? – Что зачем? О чем он? – Зачем тебе это? Заботиться обо мне, тратить свое время и новую жизнь? – Его слова звучали обиженно, желая уязвить, и были пропитаны страхом. – Я… – Что сказать ему? Как убедить, что это искренне? – Питер, не только ты потерял. – Скептический взгляд в ответ на мои слова. – Я… у меня был ребенок. Он погиб со мной. Я понимаю, что не смогу заменить тебе твоих близких. Я не знаю, сможем мы все же стать семьей. Но я вижу, какой ты прекрасный ребенок. И несчастный. Это несчастье задело нас обоих, и, думаю, нам стоит держаться вместе. В моих силах, постараться дать тебе дорогу в успешное будущее. Хотя бы в память о Мэй и Бене Паркере. – Больше мне нечего было сказать. Конечно, я уже успела привязаться к Питеру. Он восхитительный и очаровательный ребенок. Но я прекрасно понимаю, что если я его уже приняла, то он вполне может отказаться от меня. Питер молчал. Это молчание пугало меня. Что если он решит убежать? Или откажется от моей опеки? Как ему помочь? Как убедить его, что со мною будет лучше? – Я согласен. – Прозвучало тихо. – Они хотели бы этого, чтобы обо мне позаботились. Но я никогда их не забуду! – Уже громче, с вызовом, сказал он. – Питер, я понимаю, что никогда не заменю их. Как они не могли заменить твоих родителей. Но я все же надеюсь, что мы станем семьей. – Я легко погладила его по плечу, и он не увернулся от моего прикосновения. Это радовало. – Только ты не удивляйся, что скоро я буду весело смеяться над шутками, погружаться в повседневную рутину и жить так, как будто ничего не было. Я всегда буду помнить о случившемся, о всех Паркерах, о своем ребенке. Но в моей жизни было слишком много бед, что научило меня отпускать прошлое. — Это и значит забыть все, не ценить того, что для тебя сделали. – Упрямо ответил ребенок. – Нет, Питер. Это значит принимать случившееся. Понять, что сейчас ты уже ничего не можешь с этим сделать. И тебе остается только жить дальше, наслаждаясь тем, что предлагает мир. По секрету, – Я наклонилась к нему и понизила голос. – раньше весь процесс принятия занимал много времени. Я тосковала годами. Но потом просто поняла, что я потеряла слишком много времени. Это было очень глупо, самой увеличивать свое горе, делая себе только хуже. – Я вздохнула и отошла от него. – Ты можешь грустить и скучать, плакать, кричать. Если хочешь, то мы купим тарелок, чтобы ты мог крушить, выражая так свои чувства. В этом нет ничего постыдного, каждый переживает потери по-своему. Но Питер, думаю, они хотели, чтобы ты вспоминал радостные моменты наполняясь теплотой, а не погружался в печаль. И если что, то я всегда рядом, готова поддержать тебя. Как ты понял, утешать словами я не умею, но мои теплые объятья всегда для тебя готовы. – Спасибо. – Он подошел и неловко обнял меня. – Я буду стараться. И еще… – он лукаво улыбнулся. – Утешать ты все же не умеешь. – Ах ты негодник! Я к нему всей душой! – Наигранно возмутилась я. Улыбка на его лице стала немного шире, хотя печаль все же не ушла из глаз. Бедный мой ребенок, как я тебя понимаю. Я крепче прижала к себе Питера, чтобы спрятать свои слезы. Не стоит показывать, насколько мне все же нелегко. *** После этого разговора Питер стал немного более активным: он не отсиживался постоянно в своей комнате, разговаривал со мной, рассказывал истории из их жизни, помогал адаптироваться. Так, например, ребенок рассказал, что стиральной машинки в доме нет, потому что для стирки вещей ходят в прачечную. И, вообще-то, за сушку вещей на балконе могут даже штраф впаять. Этот момент заставил меня вспомнить, что у Паркеров была машина, которая осталась где-то в районе проведения выставки. И опять Питер помог мне, ведь он прекрасно помнил, где было припарковано наше авто. Удачей было, что для парковки выбрали платный паркинг достаточно далеко от всех разрушений. А вот проблемой стала оплата счета за стоянку. Почти сто тридцать долларов! Это наше питание на неделю! Но делать нечего, без машины было не обойтись. Также Питер решил, что будет звать меня Рей. Использовать мое прежнее имя было бы очень глупо. А так, он звал меня по второму имени. Мне это было тоже удобно. Особенно, будет полезно в дальнейшем, когда нужно будет отличать знакомых Мэй от моих. Не всегда вспомнишь человека после мимолетного общения. С похоронами Бенджамина все решилось просто. И нет. Сначала Питер хотел, чтобы мы организовали могилу и для Мэй, но такое вызвало бы слишком много вопросов. Да и хоронить было нечего. Тогда я предложила ребенку найти кладбище, где можно будет рядом с могилой высадить дерево. В память о Бене останется надгробье, а о Мэй – дерево. Вечер провели за выбором вида дерева, и незаметно уснули на большой кровати. Это радовало, малыш привыкает ко мне. Жаль, что ночью я проснулась от тихих всхлипываний – Питеру снился кошмар. Несчастный мой ребенок. К счастью, стоило его покрепче прижать к себе и шептать утешения, как он успокоился. На захоронение пришло около десяти человек: кто-то из соседей и коллеги Бена. Все выражали нам свои соболезнования, но мне они были безразличны, как и Питеру. Он, не отрываясь, наблюдал за телом Бенджамина Паркера. Бедный мой мальчик, лишиться двух близких сразу. Питер также рассказал, что Паркеры были верующими, поэтому, после захоронения была проведена служба. Сама же я не отношусь к какой-либо вере, поскольку имею свои представления о мире. И как показала практика, достаточно верные представления. А потому, я надеялась, что вскоре чета Паркеров родится в одном из множества миров и снова будет вместе и счастлива. Все это заняло достаточно времени и средств. Да уж, как хорошо, что страховая сразу перевела на наш счет деньги для похорон. Я потратила почти все средства из перечисленных десяти тысяч. Умирать, однако, дорого. Также, во время всей этой беготни я практически не расставалась с Питером. Если мне требовалось время для встречи с распорядителем похорон, то Питер тихо сидел рядом, читая какую-то прихваченную с собой книгу. А походом в прачечную и вовсе руководил он. И за эти несколько дней я заметила, что иногда он странно дышит, как будто не хватает воздуха. Нам определенно стоит навестить врача.