***
Она почти мурлыкала от удовольствия, когда медленно опустилась на него. Ей нравилось держать все под контролем, чувствовать что все находится в твоей власти, что твой муж вздрагивает от страсти и желания. Привстав, она обхватила его горячий член одной рукой и ввела пульсирующую головку в мокрое влагалище. Она была влажной, скользкой от возбуждения. Он быстро ворвался в ее тело, раздвигая ее складки твердокаменной эрекцией. Ее бедра дрожали, когда она опускалась на него, принимая в себя часть его тела; горячий, жесткий, длинный член. Каждый раз когда она была сверху ей казалось, что она не сможет вобрать его эрекцию полностью. Но ее тело расслабило мышцы и его член достиг предела, упираясь в стенку матки. Он зарычал от удовольствия. Тогда она приподнялась немного, покрутила бедрами, а затем снова опустилась. Движения вверх и вниз, стоны и громкое прерывистое дыхание. Они оба застонали, когда головка прошла глубже, чем она планировала, заполняя ее до предела. Он схватил ее бедра, пытаясь контролировать ритм. Но она откинулась назад, раскрываясь для него. Теперь можно было наблюдать как его длинный горячий член проникал в ее влагалище, как ее соки текли по половым губам. Она стала двигать бедрами и он отвечал на ее движения резкими сильными толчками. Ей нравилось чувствовать его внутри, она громко стонала. Еще несколько мощных размашистых толчков. Он стал судорожно биться в нее. Она раздвинула бедра шире, стараясь как можно больше открыться для него, пытаясь принять его как можно глубже. Она ощущала, что достигла своего пика, оргазм стал накатывать на нее волна за волной. Ее мышцы сжались и каменный член стал биться и пульсировать, заполняя ее горячей спермой.***
Инма открыла глаза. Черт! Сон был настолько реальным, что ее трусики промокли насквозь. Она посмотрела на часы, еще больше часа до звонка будильника, но оставаться в постели ей не хотелось. В тот район, где работает Инма нельзя въехать на машине, пока все пассажиры не сдадут анализ крови. Моментальный тест не способен определить начало заражения, он хорошо работает на 3-5 день после того как вирус попадает в организм. Инма как медсестра об этом прекрасно знала. Она была уверена, что многие понимали, экспресс-тест ничем не поможет. Но на въезде все как один были обязаны подставить палец для прокалывания. Иногда Инма думала, что военным медикам доставляет особое удовольствие дырявить человеческое тело и наблюдать за тем, как человек морщится и дергается, у многих проявлялась трипанофобия — страх перед уколами. Такой человек начинал нервничать, у него поднималась температура, учащенно билось сердце, и вот, очередного незараженного вирусом, но психически неуравновешенного человека помещают в обсервацию, где могут находиться действительно больные на ранней стадии заражения. Инма не любила лишний раз тестировать свое тело, пусть это маленький прокол в пальце, но с открытой раной повышается риск заражения. Никто не знает, вдруг вот этот мужчина перед ней или эта женщина стоявшая сбоку являются носителем вируса, который осядет на ее одежде и затем попадет в кровь через рану на пальце. Микроскопическую рану. Но и вирус — не огромный слон. Поэтому Инма не носила маски на улице, от вируса не защитят, а на лице лишний раз начнется раздражение. И поэтому она оставила машину на дальней парковке и отправилась в приемное отделение пешком, для пешеходов проверку проводили в госпитале, и Инма проскальзывала на работу через отделение скорой помощи. Она почти никогда не волновалась когда начинала свою смену в больнице, но нервничала и переживала, когда оказывалась в, казалось бы защищенном, городе. Страх лишает разума и напуганные люди начинают вести себя неадекватно. Инма боялась таких напуганных озлобленных людей больше, чем зараженных. Термин «зараженные» внушает ложное ощущение безопасности, словно остальные могут избежать участи «заразиться». Инма была уверена. Скоро заразятся все. Возможно уже сейчас вирус пожирает последние чистые организмы и будет сидеть в человеческих телах, ожидая удобного момента. Ее коллеги возвращались домой, по пути заезжали в магазины, на заправку; они обнимали и целовали своих близких, затем снимали верхнюю одежду, чистили обувь, вдруг кто-то случайно царапал палец бумагой или проводил по глазам рукой, которая до этого соприкасалась с зараженной поверхностью. Этой же рукой они трогали ручки дверей, выключатели, дверцу холодильника, пульт от телевизора, телефон, ключи… а в конце всех телодвижений отправлялись в чистую ванную комнату вымыть руки, грязными инфицированными пальцами прикасались к крану, к мылу, а после мытья уже чистыми руками снова закрывали злополучный кран, хватались за испачканные ручки дверей, за пульт и телефон. Скажите, у всех есть возможность вымыть руки и продезинфицировать одежду и обувь прямо в прихожей? Нет? Вот вам и ответ. Сейчас возможно носителями вируса являются около 80% населения страны, Инма не знала, как обстоят дела в далеком Китае или в странной России, но никто не отменял испанскую привычку запрыгивать в уличной обуви на кровать или целоваться при встрече. Еще одна-две недели и носителями вируса будут 99% испанцев. Мадрид похож на другие столичные города, центр кишит офисами и кабинетами, это также город университетов, колледжей, институтов, поэтому вирусу было достаточно попасть в воздушное пространство кондиционеров в деловом бизнес-центре или проникнуть в студенческие общежития, пройти там инкубационный период и распространиться дальше. Студенты не обращали внимания на температуру, сухое горло и головные боли, списывая все на студенческие пьянки и недосып. Менеджеры, работающие в центре, свои симптомы считали результатом стресса. И те, и другие забивали первые признаки пробуждения вируса ибупрофеном или парацетамолом. Второй препарат был дешевле и им чаще пользовались студенты и как ни странно, они чаще других становились бессимптомными носителями вируса. Инма читала отчеты, что на ранней стадии появляются пятна вариццелы, эти больные были словно помечены вирусом, будто он выбирал тела для распространения и клонирования себя самого и тела для собственного пропитания. Нет, не парацетамол помогал справиться с вирусом. А вирус сам выбирал, кого он не станет убивать, у этих «избранных» на руках и ногах появлялись красные пятна, россыпь ярко-красных болячек. Ученые называют вирусы «организмами на краю жизни», содержащими генетический материал в белковой оболочке. Но Инма начинала сомневаться, действительно ли вирус находится на краю жизни. Вот как они решали, кого жрать, а кого оставить как ходячий дом, активно размножающийся вирус не всегда убивает клетку-хозяина, он оставляет ее живой, если вокруг недостаток еды.***
После смерти мужа и дочек, Инма практически жила на работе в госпитале. Она возвращалась домой, чтобы основательно принять ванну, постирать грязное белье, постоять около закрытой двери детской и снова вернуться на работу. Ее муж, Хавьер, одним из первых принес новость о вирусе. Медики только гадали, доберется эпидемия до Испании или нет, а Хавьер — он работал личным водителем у одного политика — знал точно, что в стране уже есть больные, что СМИ заткнули рот, боясь паники, что и врачам не дают всех данных. Муж Инмы был помешан на фильмах и книгах про зомби и постапокалипсис. Поэтому в ноябре 2019 года он уволился с работы, и в середине декабря решил отправиться в провинцию Риоха, в маленький поселок, где жили его родители. Инма была против, она понимала, что если кто-то из них заболеет, то помощь будет добираться из соседнего крупного города очень долго. Хавьер наоборот, был уверен, что в большом городе заразиться легче. При вспышке инфекции в крупном городе не избежать больших потерь. Но в городе можно быстрее получить профессиональную помощь. Поэтому Инма предпочитала пережить эпидемию в столице. Хавьер считал иначе. Он не понимал, что достаточно одной зараженной собаки, которая забежит в деревню, и через неделю слягут все. Инма устала с ним спорить. Она взяла рождественский отпуск и отправилась вместе с детьми и мужем в Риоху. После праздников Хавьер отказался возвращаться в столицу. Он целыми днями укреплял старый дом, покупал продукты, чистил охотничье оружие. Инма говорила, что эпидемия вируса нового гриппа — это не зомби-нашествие. Но Хавьер обижался. Они договорились, что дети на месяц останутся с ним, все-таки бабушка могла присмотреть за внучками. В Мадриде Инме пришлось бы нанимать няню. Она не хотела отказываться от ночных смен, за которые платили в два раза больше. Но в начале февраля позвонил Хавьер и сдавленным шепотом проговорил, что у девочек высокая температура, он ничем не может ее сбить. Инма прекрасно помнит эти дни. Как она сорвалась в Риоху, бросив работу, спасибо ее коллегам, прикрыли перед начальством. Как кричала в местной больнице, когда медсестры не могли попасть в вену младшей, или когда у старшей начались приступы, а все врачи утверждали, что у нее аллергия. Как трясла своего мужа, пытаясь получить ответы, а он бормотал, что ему тяжело дышать. Как поднимала на ноги свою свекровь, она упала прямо в коридоре больницы. Как искала пульс у уже холодного свекра, который остался дома. И как стояла перед пятью гробами. Никто не ожидал вспышку инфекции в маленькой деревне. Вирус привез один из соседей, он ходил на футбольный матч в Милане в декабре, провел праздники с семьей и друзьями в соседней провинции Басков, затем приехал навестить свою родственницу в Риоху, которая тоже вскоре скончалась. Провинция Риоха, Страна Басков, Мадрид, Канарские острова… Инма вспомнила первые красные точки на карте. Сейчас вся страна в красных (госпитализированные), черных (погибшие), желтых (зараженные) точках. Нет ни одного белого незараженного города или поселка, нет ни одной белой точки.***
Инма встряхнула волосами, ее иссиня-черные волосы будто покрылись пеплом — седина в тридцать лет. Она на работе. Привычные действия успокаивали. Пройти тепловизор, Инма опять усмехнулась, что мешает зараженному выпить парацетамол и снизить температуру тела; сдать мазок из ротовой полости на экспресс-тест, опять мимо — носителя вируса этот тест не обнаружит. Теперь Инма направилась в раздевалку для персонала, где верхняя одежда смешивалась на некоторое время с чистыми халатами. У нее было два набора формы — штаны и плотная рубашка голубого цвета и сверху белый одноразовый халат с капюшоном почти до самых пят, плюс маска, очки, перчатки. Инма была готова к вирусу, она где-то в глубине души мечтала заразиться и стать шестым гробом. Но вирус ее либо не любил и не хотел, либо наоборот, выбрал в качестве секретного носителя, так как высыпаний у себя она не наблюдала. Весь медперсонал раз в неделю сдавал кровь на полное обследование. У Инмы показатели всегда были разные — то огромное количество антител к вирусу словно она только что им переболела, то снижение лейкоцитов будто ее иммунная система перегружена. Она считала, что вирус сидит в ее организме, после того как она прижимала к себе умирающих дочек, он просто должен был перекочевать в ее тело. Вот только когда он проявится. Инма закрыла шкаф с вещами, с собой взяла старый мобильник, скорее по привычке, чем по необходимости. Раньше она часто набирала телефон мужа, если он был дома с детьми, либо няни, чтобы услышать детские голоса. Сейчас ей иногда звонили подруги, но разговоры затихали так и не начавшись. Каждая потеряла кого-то из родственников. Но только Инма похоронила всех. До начала ее смены остались считанные минуты и Инма поторопилась на свой пост. — Эй! Guapa! Куда бежишь? Один из медбратьев сумел разглядеть ее в защитном костюме. Инма махнула рукой в сторону приемного отделения. — Я тоже туда, привезли хренову кучу зараженных. Инма по голосу поняла, что это Пако, он работает с начала года и еще полон надежд, он еще думает, что может спасти человечество. — Откуда? — Из резиденции «третьего возраста» — дома престарелых. — Сколько? — Кажется всех, кто там остался в живых. Инма уже ничему не удивлялась. Она только вздохнула, когда на прошлой неделе одна из сотрудниц такого дома рассказала репортерам, что скончавшихся стариков оставляют в их собственных кроватях и не сообщают родственникам. Таким образом на расчетный счет резиденции продолжают поступать деньги. Из-за больных и зараженных обитателей резиденции, санитарки, которые должны были присматривать за ними, просто стали бояться заходить к ним в комнаты. Директор резиденции не вызывает скорую медпомощь, он понимает, что тогда обнаружат мертвые тела, и оставляет больных стариков без какого-либо контроля. Пако тихо ругался, он тоже слышал эту историю. Инма кивнула: — По клиническому протоколу. Вирусная эпидемия. Медбрат согласно кивнул. Он тоже потерял кого-то из родных, кажется сестру. Ее не успели спасти, потому что медперсонал был занят тяжелобольными, которые в итоге тоже погибли. Вирус убивает пожилых и больных. Для экономики любой страны выгоднее не вмешиваться в естественный отбор, так как останутся в живых те, у кого уже будет выработан иммунитет к данной болезни. С точки зрения природы — это совершенно правильная стратегия. Врачам приходится выбирать, кого лечить, в зависимости от возраста и состояния здоровья, как в военное время. Инма потеряла и своих стариков и детей и мужа. Ей никто не мог крикнуть, а вот если бы твой муж или твой ребенок или твои родители были на моем месте. Поэтому Инма не обращала внимания на эмоции. Ее действия были направлены только на то, чтобы спасти максимальное количество людей. Этот тяжелобольной старик вряд ли выживет, но заберет время у врача и у двух медсестер, а также на нем будут сосредоточены аппараты интенсивной терапии. Этот врач и медсестры за время, потраченное на уже обреченного пациента, смогли бы оказать помощь и спасти больных средней тяжести. Значит тяжелобольной пока ждет. Инма направляет в отделение пожилую сеньору, она может передвигаться на своих двоих, хоть и сильно кашляет; и еще одну женщину, которая задыхается, но ее температура еще не достигла критических 42°С. Их увела одна из медсестер. Все, кого привезли из дома престарелых, вернее все, кто мог из них говорить, утверждали, что к ним уже приезжали врачи и делали уколы. — Кто делал? Что кололи? Когда? — Инма начинала уставать. Несколько сеньор наперебой стали рассказывать, что примерно неделю или две или три назад им всем делали уколы. Чужая медсестра. Не сеньорита Марисоль, у которой такая легкая рука, а незнакомая медсестра. — Куда кололи? Кто мог поднять руку, то показали локтевой сгиб. В вену. Инма крикнула Пако, чтобы тот проверил медицинские карточки. Нет, в них ничего не значилось. Прошло больше недели, уже не важно, что кололи — витамины или физраствор с кальцием. Наверняка директор резиденции пригласил какую-то частную клинику. Инма сожалела, что в испанских больницах не учитывается американская система баллов*, хотя клинический протокол был составлен с учетом медицинской полезности. В первую очередь помощь должна оказываться тем, кто сам оказывает помощь, — заразившимся врачам, медсестрам, санитарам, работникам спасательных служб. Инма четко и громко спросила, есть ли среди вновь прибывших медицинские работники. Все молчали, раздавались только всхлипы и судорожный кашель. Теперь она должна предварительно осмотреть всех и решить, кого отправить в отделение интенсивной терапии, кого — в общую палату, а кого оставить в приемном отделении ждать своей очереди. Инма помнила, доза лекарства, необходимая для излечения только одного тяжелобольного, может вылечить трех-четырех пациентов на ранней стадии болезни, а значит этически оправданно использование лекарства для спасения большего числа жизней, лучше помочь трем, чем одному. Благодаря вирусу Инма могла спокойно выполнять свою работу. Страх заразиться держал родственников пациентов по домам и сейчас ее никто не торопил, не дергал. Опытным взглядом она определила еще трех больных средней тяжести. Остались только лежачие больные и все они из резиденции «третьего возраста». Черт возьми! Зачем, блядь, зачем их привезли в больницу?! Ведь есть договоренность, что таких больных надо лечить на месте, и из городской казны уже давно выделили определенные суммы на переоборудование резиденций, общежитий, отелей в некое подобие больниц. ¡Joder! От старика несло мочой, опрелостями, грязным телом. Пако выругался, что даже через защитную маску проник слабый запах. Инма покачала головой. Все прибывшие из резиденции были в плохом состоянии, неухоженные, словно бомжи. А этот сеньор хуже всех. Инма вызвала младший персонал, чтобы хотя бы вымыли больного. — Одета она была как вы, — вдруг проговорил старик, показывая пальцем на санитаров, которые носили оранжевые защитные комбинезоны. Инма нахмурилась, неужели сеньор бредит. Она торопливо заполняла формуляры, печатать в перчатках было неудобно. Ей жутко хотелось выпить кофе, и закусить его кеторолом. Мигрень ее мучила с того момента, как ее муж Хавьер решил уехать с детьми в Риоху. Ее голова будто противилась такому решению. После смерти девочек Инма пила таблетки ежедневно, постепенно меняя названия на те, что содержали более сильные компоненты и постоянно увеличивая дозу. Сегодня ей хватало две таблетки кеторола на полсмены, на четыре часа. Она махнула рукой санитарам, дескать дальше справляйтесь сами, ей нужен кофе, иначе она загнется.***
В комнате отдыха стоял автомат с напитками, около которого раньше всегда крутились молоденькие медсестры. Сейчас кроме Инмы за кофе пришел только врач-инфекционист Альфредо. Он тоже не снял защитный халат и усмехнулся коллеге. — Какой смысл менять форму, не так ли? — голос Альфредо был хриплый. Инма часто пересекалась с ним во время дежурств. До недавнего времени Альфредо считали ненормальным, он одним из первых стал говорить об эпидемии, требуя перестроить его отдел. На каждом собрании Альфредо заявлял, что работникам больницы необходимы дополнительные меры предосторожности. Когда руководство клиники отмахнулось от него, то Альфредо на свои сбережения купил химические защитные костюмы. После официально объявленной эпидемии уже никто не считал его параноиком. Как и любой врач, Альфредо был циником до мозга костей, а будучи опытным инфекционистом, он доводил до нервных срывов начальство госпиталя, когда предлагал эпидемии распространиться естественным путем. Он считал, что человеческая иммунная система может справиться почти со всеми болезнями, если ей дать достаточно времени и обеспечить доступ к инфекции, иначе люди просто вымерли бы и исчезли бы с лица Земли. — Ты где сегодня отсыпаешься? — Альфредо прищурился. В его вопросе не было никакого сексуального контекста. Большинство медицинского персонала перекочевало жить в больницы, не только Инма. Кто-то как она потерял своих близких и все свободное время отдавал работе, чтобы хоть немного забыться. Кто-то зарабатывал деньги, сверхурочные платили по двойному тарифу. А кто-то боялся принести заразу домой, не понимая, что вирус передается воздушно-капельным путем, а значит достаточно того, что рядом с вами, на соседнем балконе чихнет больной сосед. Альфредо жил один, его родители умерли еще в прошлом году, они заразились вирусом во время путешествия по Азии и уже не вернулись на родину. Врач-инфекционист слишком любил свою работу, чтобы жениться, а может не хотел рисковать и подвергать опасности здоровье близкого человека. Он не рассказывал о своей личной жизни, а Инма не любила лезть в душу. — У меня вторая смена на «скорой», — ответила Инма. Так делать нельзя, в другое время ей бы никто не подписал вторую смену. Но сейчас медсестер, особенно хороших медсестер, катастрофически не хватало. — А мне значит ты подкинула группку из резиденции, — пробормотал Альфредо. — Как привезли, так и распределила. Никто не хотел работать в приемном отделении, брать на себя ответственность и определять порядок оказания помощи. Как можно смотреть в глаза тяжелобольного и решать, что он должен подождать, а пока будут лечить вон тех, кто может ходить. Как отказывать матери в немедленной помощи ее ребенку, понимая, что ее сын или дочь не выживут, и отправить бригаду врачей на спасение пятерых пациентов. Пять больше чем один. Спасать бóльшее количество жизней. Но прежде всего — «рrimum non nocere» — не навреди. — Они заразились в один день, — врач-инфекционист уже имел на руках результаты первых тестов крови. Инма пожала плечами: — Они и жили в одной резиденции. — Ты не поняла, Ф-вирус попал к ним в один день, — Альфредо назвал вирус по его начальное букве "Ф", от имени первого врача Фэн, обнаружившего странное респираторное заболевание, вирус называли Фэн-в или Фэн-вирус или вирус-Ф; он подчеркнул голосом «в один день», — если бы кто-то из них принес заболевание извне, то его лейкоцитов было бы меньше на порядок, затем шли бы его ближайшие соседи по комнате, и дальше по мере его контактов. С разницей от двух до семи дней. Как это было со студентами. Помнишь? Конечно, Инма помнила одну из первых недель эпидемии, она принимала толпы молодых парней и девушек, большинство из которых не нуждались в медпомощи, но от страха перед вирусом все приходили в госпиталь в течении нескольких дней. Да, студентам в какой-то мере повезло, многие перенесли вирус как обычный грипп и их иммунная система справилась. Единицам понадобился врачебный контроль, но и они вскоре были выписаны из больницы. Инма все равно не соглашалась с Альфредо: — В студенческом общежитии было около пятисот человек, а в резиденции «третьего возраста» не более ста. Последние обедали вместе, сидели в домашнем кинозале все вместе, у них была возможность заразиться в один день… — Ага, если накачать систему воздухоснабжения концентратом из вируса, то да. Все одновременно вдохнули зараженный воздух. Альфредо помедлил: — Вирус нельзя подмешать в суп как ядовитые грибы. Он допил уже холодный кофе и выкинул одноразовый стаканчик. — Я после смены буду на выставке.** Инма хотела бы приобнять коллегу, но только сказала: — Хорошо, что не в Ледовом. Береги себя. Увидимся! Она выбрала горячее молоко с двойной порцией сахара и ждала пока автомат выполнит свою задачу. Разрозненные факты никак не складывались, словно головоломка, в которой не хватало некоторых частей. Все должно иметь смысл. Всеобщий, практический всемировой карантин этого смысла не имел. Как защита от вируса — нет, как контроль населения — да. Теперь, чтобы пройти от точки А до точки В каждый житель Мадрида должен был зарегистрироваться на специальном сайте, заполнить все свои данные, включая номер DNI и страховку, обозначить маршрут и время; и выходить из дома только после получения специального скан-кода на свой смартфон. При проверке на блокпостах необходимо было предъявлять документы, этот самый код и если военные, полицейские или дежурные медики решат, что внешний вид подозрителен, то сдать экспресс-тест. Нарушителей пока штрафовали, сумма штрафов росла каждую неделю как и количество зараженных. Что дальше? Татуировать скан-код на руке или вживлять чипы? А нарушителей расстреливать на месте? Инма не любила теории заговора, это то, во что верил ее муж, которого не стало. Но иногда у нее мелькала мысль как из старых детективных фильмов. Кому это выгодно? Горячее молоко остыло в ее руках, черт! Инма все равно допила и отправилась принимать и распределять вновь прибывших больных. К концу смены Инма уже хотела как можно скорее оказаться в машине «скорой помощи». Не потому что на выезде работы меньше или она легче, просто есть немного времени отвлечься от постоянного потока однотипных больных. Благодаря вирусу в больницы перестали обращаться те, у которых «заболел живот, потому что съел рыбу, огурцы и запил все это молоком и пивом», «поднялась температура до 37ºC» или «мне стало что-то скучно, дай-ка я схожу к своему доктору». К врачам обращались только те, кто действительно себя плохо чувствовал. Наконец Инме помахала ее сменщица. Все. Можно сдать пост, переодеться, немного отдохнуть, поесть и переместиться в соседнее отделение.***
24 марта 2020 года в 15-02 Мария Инмакулада Сантос Гарсия заступила на свою вторую смену. Она привычно проверила «дежурный» чемодан, пересчитала 60 ампул, удостоверилась, что кислородный баллон на месте, как и перевязочные материалы. В ее бригаде была еще одна медсестра, Сара, которая проходила стажировку и молодой врач, Лео, который с брезгливостью дотрагивался до больных. Инма удивлялась, зачем он себя мучает. Вызовы не заставили себя долго ждать. Сеньора 56 лет с температурой, сеньор 79 лет с астмой, парень 27 лет с подозрением на Фэн-вирус, молодая девушка 20 лет с высокой температурой и затрудненным дыханием, еще один сеньор 68 лет с бронхитом. Сара и Лео посмотрели на Инму. — Девушка с температурой, затем все остальные в порядке очереди или по адресам, парня можно в самый конец, он без симптомов. Водитель получил список адресов и машина понеслась. Именно ради таких моментов — сидеть в тишине в машине «скорой помощи» в самом начале дежурства, когда не сожалеешь, не думаешь, — Инма и попросилась на вторую смену. Маленькая темная комната, в которой лежала девушка, не пропускала солнечный свет. Инма передернула плечами, было сыро и холодно. Оптимально для размножения вируса. Лео провел стандартные манипуляции — температура, экспресс-тест на вирус, прослушать легкие и сердце. Ничего необычного, но девушка задыхалась и кашляла кровью. ¡Joder! Инма вспоминала все признаки туберкулеза, но она ошиблась. Тест запищал и показал, что девушка заражена Фэн-вирусом. Инма сообщила в клинику, что они привезут пациента и вызывала санитаров для дезинфекции. Ей следовало бы проверить соседей, но что-то пошло не так. Инма позже прокручивала этот вызов и не понимала, почему она совершила ошибку, что ее отвлекло. А пока переложили девушку на носилки, она что-то шептала, кашель не давал возможности ей произнести фразу до конца. Сара стояла и не двигалась, Инме пришлось прикрикнуть на нее. Дорогу до госпиталя их машина пролетела меньше чем за десять минут, есть свои плюсы в карантине, например свободные от пробок улицы. Инма усмехнулась, сегодня утром она принимала больных, а сейчас стоит по другую сторону. Она знала как обратить внимание на «своего» больного и протолкала носилки к дальним дверям приемного отделения. Инма успокоилась только когда услышала, что девушку повезли в отделение интенсивной терапии. Санитары успели вымыть машину, а Лео и Сара — выпить по стаканчику кофе. На табло до сих пор значился тот парень 27 лет, его вызов определили как неэкстренный, с каждым новым звонком его фамилия сдвигалась на строчку ниже словно рейс самолета, вылет которого задерживается на неопределенное время. Бригада Инмы выезжала еще два раза, и каждый раз, когда они возвращались в больницу, Инма смотрела, взял ли кто-нибудь этот вызов. Уже ближе к вечеру диспетчер передала, что вызов по адресу Лас Уэртас 76-78 переводится в разряд экстренных. — Что там? — крикнула Сара, он устала как и все, кто работал на «скорой». — Это повторный звонок из полиции, комиссария в районе Ретиро, — быстро проговорила диспетчер, — у них там парень больной. — Черт! Не люблю связываться с полицейскими, они параноики, — пробурчал Лео. Инма привычно щелкнула чемоданчиком: — Поехали! -------------------------- * Речь идет о системе баллов, определяющей приоритетность пациента, исходя из того, сколько лет жизни может подарить ему интенсивная терапия (в соотношении с продолжительностью лечения). Идут в расчет общее состояние, возраст, наличие сопутствующих заболеваний (диабета, астмы и пр.). Если лечение может продлить жизнь одного пациента на пять лет, а другого — на три года, то ограниченные ресурсы предоставляются только первому. ** Альфредо говорит о выставочном комплексе Ifema, переделанном госпиталь, и о Ледовом дворце, перестроенном в морг.