***
Инма так и не смогла уснуть. Ее ночные дежурства в госпитале Санта Кристина довольствоваться двумя-тремя часами сна. Она разглядывала разукрашенный потолок часовни Святого Феликса, задерживая взгляд на витражных продолговатых окнах, которые снаружи заложили кирпичом, когда строили подсобное помещение. Солнечный свет почти не попадал в капелу. Инма подумала, что если бы не огромный крест со Святым Иисусом, то часовню можно было бы перепутать с вампирским жильем. Наверно, это богохульство так думать, Инма усмехнулась. Да кто будет знать о чем я думаю, что хочу! Ни одна молитва не воскресила мертвых, не подняла больных с постели. К черту все! Те, кто там, наверху, допустили, что Фэн-вирус уничтожает людей без возможности на спасение. Что? Мы вам не угодили? Решили снести все земные программы, прочистить все антивирусом и загрузить жизнь по-новой? Вряд ли получится! Инма показала третий палец в направлении неба. Вы убили моих детей! Продолжения жизни не будет! Вспомнив об умерших детях, Инма расплакалась. И чтобы не будить остальных, отправилась в подсобку, где не включая верхний свет, на ощупь, включила электрический чайник. Висенте услышал как Инма захныкала, он боролся с искушением подойти и успокоить ее, с другой стороны, он не хотел мешать ее одиночеству. Может она решила поплакать, пока ее никто не видит? Висенте подумал, хватит ли медсестре пяти минут? Он чувствовал себя плохо, подслушивая ее тихий плач. Не выдержав и пары минут, Висенте поднялся с жесткой скамьи, на которой все равно не мог удобно устроиться, и на цыпочках направился в подсобку. Они не помнили, как все началось. Кажется Висенте что-то спросил, а Инма что-то ответила; затем он погладил ее волосы и прижал к себе, а она расплакалась; а потом они уже неистово целовались, сдирая с себя одежду. Плоть Висенте, которую Инма сжимала пальцами, дернулась, и это придало ей силы продолжать. Висенте толкнул ее к стене, раздвинул ноги и без предупреждения погрузил язык в ее влажные складки. Инма вздрогнула и задрожала. Висенте пальцами слегка раздвинул ее влагалище, чтобы языком добраться до клитора. — Я чувствую, как он наливается кровью, — прошептал Висенте. И продолжил совершать круговые движения языком, раздвигая ее бедра. Его язык творил чудеса, Инма забыла, почему она плакала, забыла, почему она здесь, в часовне. Она желала только одного, чтобы Висенте не останавливался. Ее соки текли по бедрам и пальцы Висенте двигались внутри ее тела, с каждым разом быстрее и яростнее. Инма стонала, прикрывая свой рот рукой. Висенте поднялся, прижимая ее к груди. — Инма, Dios, я хочу тебя! Это плохо, что я желаю тебя в часовне? Медсестра тихо засмеялась: — Давай, сделаем это здесь и сейчас. В любом случае завтра будет хуже, чем вчера. Инма прижалась к его груди, отчаянно желая почувствовать его тело, она стала слегка тереться об него так, что волосы на его груди царапали ей соски. Его член прижался к ее животу, и тогда Инма подняла ногу и завела ее за спину Висенте. Его руки скользнули вниз, чтобы обхватить ее ягодицы и приподнять ее. Теперь горячий твердый член упирался головкой во влагалище Инмы. Его член двигался, касался ее складок, ища вход. Инма спиной чувствовала холодную стену, а грудью — жаркое тело Висенте. Она тихо взвизгнула, когда Висенте одним мощным ударом вошел в нее, заполняя ее толстым твердым членом. Висенте застонал от удовольствия оказаться в горячем влажном теле, он крепко поддерживал Инму за ягодицы, впиваясь в ее тело сильными пальцами. Инма подняла вторую ногу, и теперь Висенте насаживал ее на свой ствол. Он быстро, мощно, с широким размахом задвигал бедрами и Инма успевала только охать и стонать. Висенте увеличил темп своих ударов, и медсестра задышала в такт его толчкам. Его член глубоко погружался, а потом выходил из влагалища, Висенте оставлял Инму открытой на доли секунды, затем вновь вколачивал в нее свой ствол. Он стонал, хотя предпочел бы сейчас кричать во весь голос. Его движения стали быстрее, его толстый член, блестящий от смазки и соков, выскальзывал из влагалища Инмы, чтобы снова окунуться поглубже в горячее лоно. Ее складки сжимались вокруг твердого ствола, Инма стала дрожать и по ее телу прокатилась судорожная волна. Мышцы влагалища сжались и Висенте не сдержался, содрогнувшись, он глубоко вонзился в ее тело, одновременно надавливая на ее ягодицы. Они оба задрожали и член Висенте дернулся, выплескивая горячую сперму, в ответ мускулы Инмы стали выталкивать обмякшую плоть из ее тела. Инма опустила ноги, но Висенте продолжал ее поддерживать. Инма потянулась к его губам, она чуть не совершила ошибку, произнося «te quiero», и заглушила слова безумным поцелуем. Она еле слышно застонала и прижалась к Висенте. Он сильнее притянул ее к себе и накрыл ее грудь ладонью. Его руки были мозолистыми, грубыми, но в то же время могли нежно ласкать ее соски. На вторую грудь обрушился жадный поцелуй Висенте. Он взял в рот сосок и начал водить вокруг него языком, затем он начал сосать и оттягивать его, пока сосок не стал твердым и набухшим от возбуждения. Висенте сжал пальцами другой сосок, и ее тело сжалось. Второй рукой Висенте стал гладить ее ягодицы, медленно пробираясь к ее анусу. На Инму обрушился жар от его языка и губ, теребящих ее набухшие соски, от его пальцев, скользящих вдоль щели между ее ягодицами. Она чувствовала как капают ее соки, Висенте тоже это знал, он провел рукой по ее промежности, собирая влагу и втирая ее между ягодицами. Инма почувствовала жжение между ног и сдвинула их вместе, напрягая ягодицы. — Повернись, — прошептал Висенте. Инма выполнила его приказ-просьбу. Она была так возбуждена, что сделала бы все, что попросит Висенте. — Раздвинь ноги, — услышала Инма его хриплый голос. Висенте скользнув меж ее бедер, проводя головкой члена между ее ягодицами вниз к ее промежности и затем снова вверх. Инма не могла сдержать стон и задвигала бедрами, еще шире раздвинув их. Висенте ласкал рукой ее влагалище, наслаждаясь горячим влажным входом, его мокрые пальцы ласкали ее складки, а затем оказались около тесного анального входа. Инма немного боялась, от этого ее возбуждение достигло максимума. Она стала двигать бедрами, имитируя сексуальный акт, в ответ член Висенте все больше твердел. Инма хотела почувствовать его проникновение, хотела испытать его. Палец Висенте снова вернулся к клитору и стар тереть его. Инма ахнула, ее низ живота пронзило током, и стенки влагалища сжались. Горячий и твердый пенис Висенте уткнулся в ее промежность и начал скользить по ней все выше и выше, минуя влагалище и нацеливаясь в анальное отверстие, немного помедлив около входа. Инма сомневалась, хочет ли она продолжения. Но если ее разум сомневался и боялся, то ее тело уже решило положительно. Под давлением крупной головки каменного члена ее сфинктер расслабился, и ствол Висенте вошел в ее задний проход почти на всю длину. — О! Черт! — крикнула Инма. Висенте прижал руку к ее губам и прошептал в ухо: — Не богохульствуй! Мы находимся в часовне. — Твою ж мать! ¡Santa María, madre de Dios! — от нахлынувших чувств пробормотала медсестра, — Это так… не знаю даже, что сказать. Висенте тоже не мог описать свои ощущения, мышцы анального отверстия сжимали его член гораздо сильнее, он еле сдерживался, чтобы не кончить раньше времени. Инма захрипела и закрыла глаза, когда ствол Висенте вошел в нее по самую мошонку. На глазах у Инмы выступили слезы — от небольшой боли, от возбуждения, от похоти. Ее обдало жаром и ее клитор стал пульсировать. Инма опустила одну руку и стала ласкать себя в промежности. Большая мужская рука сжала ей грудь почти до боли. Висенте кусал губы, чтобы отвлечься от сильных эмоций, его пенис, жесткий, огромный, блестящий от смазки, стал двигаться быстрее, стенки заднего прохода равномерно сжимались вокруг него. Висенте стал толкать свой член со страшной силой и быстротой. Инма двумя руками опиралась о стену, она стонала от наслаждения, которое было на грани с болью. Ее влагалище сокращалось и пульсировало. Висенте догадался заполнить его своими пальцами, и двигал рукой и членом одновременно. По ее бедрам текли соки от сильного возбуждения, Инма застонала и затряслась, сдавливая член и пальцы Висенте всем своим телом. Пенис в в ее заднем проходе дернулся несколько раз, и Инма ощутила горячее семя, от этого чувства она снова захрипела и подалась задницей назад, чтобы задержать в себе мужскую плоть как можно дольше. Висенте тяжело дышал, его руки обнимали Инму за талию, а губы и язык оставляли мокрый след на ее шее и спине. Инма выгнулась как кошка и пенис Висенте вывалился из ее ануса. Инма не шевелилась, ее тело пыталось запомнить каждый момент. Мужчина продолжал гладить и целовать Инму, его сердце все еще бешено стучало, а тело дрожало от удовольствия. Ни одна женщина никогда не вызывала таких эмоций у него в сердце и не доставляла такого наслаждения его телу. Чуть слышно, больше для себя, чем для Инмы, он произнес «te quiero». Висенте был уверен, что Инма ничего не расслышала, но по ее телу прошла сладкая судорога, словно прощальный оргазм. Они скатились вниз вдоль стены. Обессиленные. Счастливые. Висенте не хотел отрываться от Инмы, его руки бродили по ее телу, поглаживая соски, проникая во влагалище, лаская ягодицы. Инма удивляясь тому, что она осталась цела после такого секса. — Черт возьми! — прохрипел Висенте. — Не богохульствуй, — тихо засмеялась Инма, — нам надо как-то помыться и одеться. В подсобке находился туалет и раковина с холодной водой, Инма вытащила из коробки с одеждой почти новую футболку, разорвала ее и тряпичные лоскуты использовала вместо губки для тела. Инма посмотрела в маленькое зеркало, висящее над раковиной, и улыбнулась, ощущая себя невероятно счастливой.***
— Ваши люди не понимают ситуации, — проговорил офицер. — Тогда объясните! — Альфредо сжимал кулаки и считал про себя до ста и обратно, чтобы не сорваться. — Доктор, мы имеем дело с серьезной биологической угрозой. Совет национальной безопасности Испании задействовал военных. — Что за биологическая угроза? Фэн-вирус биологическая угроза? Что еще натворили ваши военные? — Альфредо не мог успокоиться после того, как обнаружил свое отделение пустым. Он наблюдал в новостях как военные окружили госпиталь Санта Кристина и поспешил на свое рабочее место, чтобы найти пустые койки. Врач-инфекционист не спорил бы по поводу зараженных Фэн-вирусом, но военные увезли пациентов без признаков Фэн-в. Среди них был Густаво Инганнаморте, раненый около входа в больницу. Альфредо пытался выяснить, куда его увезли, даже пошел к главврачу госпиталя, где встретился с офицером нацбезопасности. — Что это за угроза? — повторил свой вопрос. — Это секретная информация. — Мы врачи, отвечающие за здоровье и жизнь людей, жителей Мадрида. Почему нам ничего не рассказывают? Как мы должны лечить их? — Пока мы не знаем, с чем имеем дело, — глухо произнес военный. Альфредо спросил: — Куда вы отправляете больных? — На вскрытие в лабораторию высшей защиты. — То есть как на вскрытие? — возмутился главврач, — они же еще живые! — Но сколько времени они будут значатся «живыми», — офицер сделал жест пальцами, показывая кавычки, — будьте реалистами, день-другой протянут на аппаратах, поддерживающих сердце и легкие, очищающих кровь. — Пусть день, пусть два дня… — начал оправдываться главврач, но его слова затонули в телефонном звонке. Альфредо воспользовался заминкой: — Вы увезли больных, не зараженных Фэн-вирусом! Врач-инфекционист ожидал хоть какую-то реакцию — удивление, страх, обеспокоенность. Но офицер только пожал плечами: — Их поместят в отдельные блоки. Он быстро попрощался и направился к двери. Альфредо успел крикнуть ему в спину, что у одного из пациентов сильная аллергическая реакция на антибиотики. Военный захлопнул дверь. Альфредо никогда не чувствовал себя так опустошенно. Он не смог защитить тех, кто доверил ему свое здоровье. Коротко кивнул начальству и отправился в свою лабораторию. Но сначала он заглянул к Пако, который пользовался компьютером Альфредо. Молодой медбрат сквозь зубы прошипел: — Здесь все под контролем военных. Они забирают больных. — Ты проверил списки? — Альфредо намекал на фамилии больных, которые попадали в таблицы CDC, Центрa по контролю и профилактике заболеваний. — Да, все наши больные из красного списка перешли в папки с сертификатами вскрытия, правда пока не заполненными, только имена и фамилии… — Посмотри Густаво Инганнаморте, он же был с пулевым ранением, — Альфредо уже не знал, во что верить. — Густаво в красной папке, день заражения первый, значится сегодняшнее число, — Пако еще набрал несколько команд, — все верно. Он заразился сегодня. Черт возьми! А я радовался за парня, что он смог продержаться без этого сраного вируса!***
Ана не ожидала, что такая большая и наверно дорогая квартира в центре Мадрида будет выглядеть как очередной сквот. Антонио разорвал ленты, предупреждающие о биологической опасности, он заверил новую знакомую о том, что бригады зачистки потрудились на совесть и так как жителей этого дома увезли по госпиталям, что такие меры в виде оранжевых лент в первую очередь защищают жилье от непрошенных гостей. — Таких как мы? — уточнила Ана. — Нет, от воров и вандалов, — пробурчал Антонио, — выносят все из квартиры, сдирают даже унитазы. — Зачем? — ¿Y yo qué coño sé? А я какого хера должен знать? Наверно думают продать. — Так умрут же все, — Ана сказала таким тоном, что полицейский на время остановился. — А ты откуда знаешь? — Вирус невозможно убить, а тех людей, кого Фэн-в не прикончит, убьют свои же. — «Оптимистка» ты, — попытался пошутить Антонио, — давай, проходи в салон, жуть как воняет от дезинфекции, открой окна. Полицейский был прав, в квартире стоял сильный запах хлорки. Ана стала дергать окна в салоне, но хозяева квартиры кажется заколотили деревянные рамы намертво. Антонио попытался надавить, но добился только того, что стекло хрустнуло. — Вот черт! Окно можно было открыть в маленькой спальне и на кухне. Запах дезинфицирующего вещества выветривался медленно. Ана чувствовала как у нее закружилась голова. А полицейский изучал квартиру. Он помнил эту историю с парнем, который решил выпрыгнуть с третьего этажа. Хорошо, что не разбился, его тело увезли на «скорой», наверное он уже умер, но в больнице, а не на улице, на участке его комиссарии. Антонио рассматривал старые фотографии, мужчина и женщина держат в руках маленького мальчика, они же, только мальчик постарше и его родители с сединой в волосах. В большой спальне кроме этих фотографий были книги и прошлогодние журналы. Антонио подумал, что семья сидела дома во время карантина, но все равно не спаслась от болезни. Кухня была забита продуктами, крупы, консервы, даже вода в бутылках. Еще больше запасов находилось в небольшой комнате, которую хозяева превратили в склад. — Это удача! — прошептала Ана. Не зря она ушла со своим рюкзаком, теперь нет смысла возвращаться в окупас в район Усэра. Она останется здесь. — Семья основательно подготовилась, — Антонио, не стесняясь, рассматривал личные вещи, перебирал документы, сертификаты, налоговые декларации. Ана подумала, что он все-таки полицейский. Она сама всегда с уважением относилась к вещам, оставленным в домах. Вот и сейчас, Ана освободила коробки из-под консервов, это был тунец и банки с артишоками, и направилась в маленькую спальню, окна которой выходили на улицу Сан Педро. Кровать, стол с компьютером, шкаф, ничего особенного. Ана выгребла бумаги из ящиков стола, и не рассматривая их, сложила в одну из коробок. Туда же отправились пара книг, диски, наушники. Во вторую коробку она решила сложить одежду, подумав, что размер футболок и рубашек может подойти и для нее. От одежды не пахло так сильно, Ана не подозревала, что ее обработали сулемой, ядовитым хлоридом ртути. Из вороха тряпок, свалившихся из шкафа, Ана смогла подобрать только две рубашки, они были новые и совершенно однотипные, в красную и серую клетку. Все остальные вещи сложила в коробку и подписала ее как «одежда мужская подростковая». Потом отнесет ее к мусорным контейнерам, вдруг кому понадобится. Верхнюю одежду — куртки, ветровки, шарфы — она решила оставить, хотя и не рассчитывала протянуть до зимы, но в каждом живет маленькая искорка надежды — «а вдруг?» Антонио тоже нашел кое-что в шкафах, он крикнул Ане, что пойдет под душ и переоденется, и занял ванную комнату почти на час. Ана разбиралась на кухне, перемыла посуду, долго и тщательно ополаскивая. Затем проверила количество бутана — квартира была старая и готовили здесь, используя газовые баллоны. Она поставила вариться рис и почувствовала сильную головную боль. Все это время она отмахивалась от головокружения, считая, что так на нее влияет запах хлорки. Вдруг ее тело ослабело, Ана сползла со стула и легла на пол не в силах дойти до дивана. Появился неприятный металлический вкус во рту, а затем она закричала от сильнейшей боли в животе. На ее крик Антонио выскочил из ванной, наспех обмотав себя полотенцем. Ана не могла сдержать рвотные порывы и ее тело задергалось, пустой желудок выплюнул только слизь с каплями крови. Антонио отнес ее в гостиную, где Ана стала сильно кашлять и повторять, что ей трудно дышать. Полицейский кинулся к своей одежде, выискивая телефон, потом он судорожно набрал 112, «скорая помощь» сбрасывала звонки, такое происходит, когда телефонная линия перегружена. Антонио снова и снова набирал 112, понимая, что операторы "скорой" загружены и его звонок не может пробиться. Ана кричала, что у нее болит живот, она лежала в позе зародыша, обнимая себя руками. Антонио потрогал ее лоб, он был покрыт холодным потом. Мужчина не хотел верить, что у Аны поселился Фэн-вирус, если она заразилась, то он тоже не жилец. Полицейский вспомнил, как один из его коллег страдал язвой желудка и иногда корчился во время ночных дежурств, хватаясь за живот так же как и Ана. Так его сослуживец выпивал сырые яйца, чтобы снять боль. Антонио решил, пусть у Аны будет отравление или язва или воспаление, но не Фэн-в. Глупо конечно, но можно перед смертью помечтать? Он кинулся к холодильнику и долго благодарил хозяев за то, что те накупили куриные яйца, разбил три штуки в чашку, немного перемешал и добавил соли. Затем ему пришлось заставить Ану выпить по глотку эту смесь. Она жаловалась, что у нее текут слюни как у бешеной собаки, болит горло и пищевод. Антонио снова вернулся на кухню в поисках аптечки. Он перебирал лекарства, не зная, что лучше подойдет от боли в животе, пока не наткнулся на активированный уголь. ¡Joder! Эта вещь точно поможет, если Ана отравилась. Антонио скрестил пальцы и выдавил из блистера две таблетки. Вскоре Ана уснула, постанывая от боли, ее руки лежали на животе. Антонио сидел рядом всю ночь, переключая каналы телевизора, которые один за другим отключались. Утренние новости тоже прервались, когда диктор упал на стол во время эфира. Город умирал.***
Эстер с улыбкой смотрела на Инму и Висенте, они были такие шумные ночью и такие тихо-смущенные утром. Хорхе всю ночь обнимал ее и позволил себе только невинные поцелуи, он не хотел давить на Эстер. За завтраком — кофе и бутерброды — мужчины решили, что им нужно забрать Hyundai с парковки. — А где вы оставите машину? Здесь? — Эстер сильно нервничала. — Мы же собирались уехать из столицы, — напомнил ей Хорхе, — машину оставим в гараже часовни. — ¡Coño! Здесь есть гараж? — удивилась Инма. — Священники уже не приносят обет нестяжания, или бедности, — заметил адвокат, вспоминая нашумевшие уголовные дела о служителях божьих, выступающих в качестве обвиняемых в изнасилованиях своих прихожан, в краже новорожденных, в убийствах, но больше всего дел касалось финансов и налогов. Священнослужители открывали секретные счета, покупали и содержали притоны и казино. Хорхе никогда не брал таких клиентов, хотя церковь всегда платила исправно и даже более чем. — Так ты видел гараж или просто думаешь, что он где-то есть? — уточнил Висенте. — Я не видел. Но я знаю, — ухмыльнулся Хорхе. Пока парни не стали поднимать ставки, Эстер предложила найти этот гараж. Хорхе был прав. Одной из пристроек на заднем дворе был автогараж на две машины, которых на месте не оказалось. Зато стояли канистры с бензином и на полке вдоль боковой стены расположились ящики с инструментами. Висенте только присвистнул. — Это мой рай! — А ночью говорил, что твой рай в другом месте, — хихикнула Инма, вызвав всеобщий смех. Когда мужчины ушли, Инма и Эстер закрыли часовню изнутри и отправились в подсобку разбирать стеллажи. — Еды нам хватит на пару месяцев, — заметила Инма, — а если экономить, то и на три-четыре можно растянуть. — И если электричество все еще будет, — Эстер помолчала, потом добавила, — мне страшно, Инма. — Мне тоже, девочка, — медсестра обняла Эстер и прижала к себе. — Я ночью думала, если есть кто-то там наверху, за что он наказывает всех? — Эстер выглядела совсем по-детски, когда хлюпала носом. — Никто не знает того, что или кто там наверху, — Инма была настроена скептически, — но болезни лечат антибиотики, антивирусные препараты, а если необходимо, то вмешаются хирурги. — Ага, и вырежут все органы, зараженные Ф-вирусом, — слабо пошутила Эстер. В это время она разбирала папку с детскими рисунками, на которых люди были изображены в масках и в оранжевых защитных скафандрах, на многих рисунках кто-то из взрослых лежал в луже крови, дети были художниками-реалистами. — Инма, я боюсь, что маленькие девочки и мальчики будут считать, что носить маску — это нормально, что сидеть дома, боясь выглянуть на улицу, — это тоже в порядке вещей. — Пока болезнь не победить, — проговорила медсестра. — И когда ее можно будет победить? Когда все носители вируса сдохнут? И на Земле не останется никого из человеческой расы? — Ты ошибаешься, — Инма вздохнула, — Фэн-в живет в любом теплокровном организме. — То есть когда не останется никого? В ответ Инма только пожала плечами. Она решила сменить тему. — Если мы останемся здесь, то нужно найти газовую плитку, баллоны, посуду. — Но магазины все закрыты! — удивилась Эстер. — Мы не пойдем по магазинам, — медсестра потерла глаза, — надо обыскать квартиры, в которых прошла зачистка, там никого не будет в ближайшее время. Инма не хотела говорить, что тех, кого увозят на обсервацию, уже не возвращаются. — Ты предлагаешь воровать? — Эстер смотрела на Инму широко открытыми глазами. — Взять на время у мертвецов, такой ответ тебя устроит? — разозлилась медсестра. Эстер ухмыльнулась: — Я думала, что врачи и адвокаты — самые правильные, законопослушные. — Ага, а тут оказывается, что мы такие же как и все? — Ладно, пошли. Только куда? — Прогуляемся и проверим дома в районе. Эстер написала записку для Хорхе, они решили не пользоваться мобильными телефонами без необходимости, и не знала, где ее оставить, чтобы Хорхе быстро нашел. — Давай поставим стул перед входом, как откроют двери так и увидят твою записку, — предложила Инма. Второй час девушки ходили по Виллаверде Альто. Инма удивлялась, неужели в этом бедном районе никто не умер от Фэн-в? Не было ни одного жилья, огороженного оранжевыми предупреждающими лентами. — Не может быть! — в который раз возмутилась медсестра. — Так у них нет страховки и «скорая» к ним не приедет, — думала вслух Эстер. — Не может быть! Во время эпидемии все привилегии медстраховок стираются, должны лечить всех! — Если привезут в больницу, — заметила Эстер, — у мамы не было документов, не было страховки, она никогда не ходила к врачу, ее бы все равно не приняли. Инма не ответила, она заметила кусок оранжевой ленты с надписью «Осторожно! Биологическая опасность!» и со знаком из четырех кругов, напоминающий трилистник. Они были на площади Агата, когда Инма резко повернула на улочку Эспинела, медсестра шла быстрым шагом, и Эстер пришлось бежать за ней. Так и есть, около одного из зданий лежали щиты, которые должны были перекрывать дорогу. Эстер поняла, что они не были здесь первыми. На первом этаже находился магазин одежды, откуда сейчас латиноамериканские иммигранты выносили большие мешки. — Пойдем, — Инма толкнула дверь парадной. Девушки поднялись на второй этаж, двери одной из квартир кто-то разломал и снес, вход был открыт. — Нам нужна только кастрюля, сковородка, маленькая кастрюлька, — шептала Эстер. Мебель, вещи, посуда, игрушки, все лежало на полу, словно по квартире прошелся смерч. Инма быстро нашла кухню и расстроилась. Электрическая плита. Нет, не подходит. Посмотрела по полкам и ящикам, не было ни одной кастрюли ни сковороды. Квартиру уже разграбили. Девушки выбежали на площадку и зашли в квартиру напротив. Там тоже все было пусто. Они поднялись на этаж выше. Двери квартир были нараспашку и Инма с Эстер сразу направились на кухню, не обратив внимания, что входная дверь захлопнулась. Инма подошла к шкафчикам и обрадованно крикнула, что они могут забрать кое-что из посуды. — Ошибаешься, — вдруг раздался мужской голос.