***
Всю дорогу до Лас Рабинадас Инма не хотела думать о том, что будет, когда они перенесут Висенте в дом, когда придется что-то делать с его рукой, которая висела на связках и коже, а сломанная кость выпирала наружу. Черт возьми! Она училась на врача, она работала врачом до смерти мужа, первого мужа, и детей. Но никогда не была хирургом. А последний год, Мария Инмакулада не хотела принимать ответственных решений, поэтому и предпочитала работать медсестрой. Висенте сжимал зубы, чтобы не кричать от боли, но в полицейском фургоне он не выдержал и издал пронзительный вопль, переходящий в рыдания. — ¡Mierda! Дерьмо! Как больно! Блядь, как больно же! Инма обняла мужа. Она думала, что Альфредо тоже не хирург. Им предстоит собрать кисть Висенте, правую кисть, рабочую руку, но ни она сама ни Альфредо не являются специалистами. Только бы не гангрена, пронеслось в голове у Инмы. Он смотрела на опухшую руку Висенте. — А потом мы поставили джип на колеса, — увлеченно рассказывал Лукас о ночном происшествии, — думали, ну вот, все, приключение закончилось. Но внедорожник не завелся, а еще кто-то начал стрелять. — Значит в это поселке, как его там… — Хорхе внимательно смотрел на дорогу. — Порсуна, — подсказала Эстер, — если верны указатели, то этот поселок называется Порсуна. Хорхе кивнул: — Значит в Порсуне есть выжившие, и они вооружены. Еще они знают, что есть другие люди, которые оставили им в подарок внедорожник. Что бы они сделали? — Они приедут в Лас Рабинадас, — упавшим голосом добавил Лукас. — Вопрос когда? — адвокат нахмурился, пытаясь просчитать все возможности. — Если бы я жил в Порсуна, — Густаво прочистил горло, — то отправил бы «разведчика», никто не знает, сколько нас. — Да, неверно ты прав, — согласился Лукас, — они видели внедорожник, а затем приехал полицейский микроавтобус, может у нас и танки есть, — со смехом закончил он. — Это если в Порсуна осталась маленькая группа мирных жителей. Если там группировка бандитов из Мадрида, или военные, то нас просто расстреляют, чтобы забрать машины, еду, лекарства, — Хорхе все больше хмурился. Ситуация ему совершенно не нравилась. Двое раненых, Густаво еще неделю-другую будет восстанавливаться, по словам Альфредо. А Висенте, у него только стала заживать нога, он снова влез в приключение. Черт! От досады Хорхе чуть не проехал мимо дома. Пришлось ему резко остановить и все пассажиры поморщились от звука тормозов. — Никогда не думал, что ночью так темно, — пробурчал Альфредо, после того как Хорхе загнал фургон во двор и заглушил мотор. Стояла абсолютная темнота, небо затянули облака и не было видно ни звезд ни луны. Все надеялись, что он, как врач, исправит руку Висенте. Но он изучал инфекционные заболевания. Он не резал живую плоть, которая кровоточит и источает боль. Как только он коснулся руки Висенте, тот принялся кричать. — Не трогай! Больно! Лучше не трогай! Инма обеспокоенно смотрела то на мужа, то на Альфредо. — Надо почистить рану и закрепить кости, — доктор обдумывал, что они могут использовать вместо гипса. Когда они помоги Висенте зайти в дом, то Кармен и Эстер уже зажгли свечи и освободили стол и диван в гостиной. Инма попросила Густаво вскипятить воду. Эстер принесла полотенца и наволочки, которые нашла на полках в старом шкафу. Висенте тихо постанывал, его колотила дрожь. Хорхе принес одеяла и накинул ему на спину. Лицо Висенте блестело от холодного пота. При свете свечей никто не заметил, что его лицо сделалось бледным, как воск, верный признак прогрессирующего травматического шока. Вскоре он впал в беспамятство. И это было хорошо, учитывая то, что они собирались промыть рану практически без обезболивающих. — Помощь нужна? — Хорхе стоял в дверях гостиной, обращаясь в медикам. Альфредо на секунду задумался. — Пока нет, ничего не нужно. Вернее, было бы хорошо найти действующий травмпункт или живого хирурга. Но я так понимаю, что это нереально. — Вы сможете подлатать его? — Полностью нет, — Инма покачала головой, — будем надеяться, что мы сможем вычистить рану, что она не загноится и что его кости срастутся нормально и рука не останется деформированной и Висенте сможет двигать пальцами. — И будем молиться, чтобы не началась гангрена, — Альфредо не умел жалеть ни пациентов ни их родственников, всегда говорил правду, не смягчая горькую пилюлю. Из-за своей правдивости, которую многие принимали за грубость, Альфредо так и не смог стать главврачом госпиталя и не долго продержался в качестве начальника инфекционного отделения. Он часто повторял, что не обучался ни лести ни вранью. Хорхе предупредил, что нужно собирать вещи и как только Альфредо и Инма закончат обрабатывать руку Висенте, им лучше оставить Лас Рабинадас. Еда и лекарства, все что нашли девушки в соседних домах, так и лежали в импровизированных мешках-наволочках на полу около двери. Хорхе схватил их одной рукой и вышел во двор к фургону. Густаво крикнул, что вода вскипела. На кухню отправилась Кармен, она бросила в ведро с кипящей водой полотенца, чтобы продезинфицировать их. А Эстер принесла еще несколько толстых церковных свечей и зажгла их, превратив стол в гостиной в нечто, напоминающее алтарь. Висенте лежал на столе среди свечей, словно выжившие должны принести его в жертву. Лукас достал бутылку виски и налил полный стакан. Как только Висенте очнется, его придется напоить. Алкоголь как обезболивающее. Правая кисть Висенте приобрела мертвенный синюшный оттенок. — Похоже на отмирающую плоть, — проговорил Альфредо. — Это от недостатка кровообращения из-за наложенного жгута, — Инма немного ослабила ремень, который использовал Лукас вместо жгута, — рука холодная и пульса в ней нет. — Сейчас бы на рентген, — мечтательно сказал Альфредо, рассматривая куски кожи, торчащую кость и появившиеся ручейки крови, — Придется снять жгут. — Висенте истечет кровью, — помотала головой Инма, — мы не сможем остановить кровь. — Иначе он потеряет руку, — Альфредо поднял усталые глаза на медсестру, — кровь должна поступать в пальцы, в кисть, чтобы предотвратить омертвение тканей. Я постараюсь перевязать артерию. Инма судорожно вспоминала название костей и артерий, в голове возникали картинки из учебника по анатомии, изображения кровеносной системы верхней конечности. Альфредо уже натянул перчатки и рылся в аптечке, которую подготовила Инма для поездки. Она никогда не думала, что им понадобятся хирургические скальпели и нити. — Я переживаю, что у него могут быть разрывы всех сосудов, — Инма кусала губы, — ты не сможешь перетянуть их всех. — Я знаю. Но тогда нам придется ампутировать кисть. Инма вздохнула, хорошо, что Висенте пока не пришел в себя. Она не была хирургом. Она никогда не резала скальпелем. Ее пациенты жаловались на боль, иногда кричали. Инма выезжала с машиной «скорой помощи» и на переломы, но ее работа заключалась в том, чтобы довезти пациента живым до приемного отделения госпиталя. — Инма, это твой муж, — вывел ее из задумчивости голос Альфредо, — Решать тебе, что делать. Я могу собрать вслепую кости, почистить рану и затянуть ее в надежде, что кровь перестанет хлестать; я могу попытаться зашить артерию, оставив мелкие сосуды для снабжения крови. Я не уверен ни в одном из действий. Боюсь, что Висенте может потерять много крови. — Выбор невелик. Черт! Мы должны сделать хоть что-то, — Инма схватилась за голову, — Давай зашивать. Висенте вдруг дернулся, его дыхание стало прерывистым, он мучительно втягивал воздух ртом и застонал. — Только не сейчас, — прошептал Альфредо, — У нас нет наркоза. — Есть новокаин, — Инма вытащила несколько ампул, — сделаем новокаиновую блокаду. — Хорошо, коли, — согласился врач. Потом добавил: — Неплохо бы послеоперационный антибиотик ему вколоть. В твоей аптечке найдется линкомицин или что-нибудь сильное? — Есть только таблетки амоксициллина, сейчас Висенте окончательно придет в себя и дам ему выпить.***
Хорхе закинул в фургон очередную коробку с едой. Эстер и Лукас поднесли к нему последние упаковки с алкоголем. Лукас прокомментировал, что мечтал путешествовать по Испании и напиться хорошего вина. — Ну что ж, твои мечты уже начали сбываться, — проворчал Хорхе, переставляя консервы в нижний ярус. Густаво в это время успел собрать бутерброды в дорогу, Кармен принесла тонкие одеяла и положила каждому на сидение. — Как только наш медперсонал закончит зашивать Висенте, отправляемся в путь, — Хорхе предупредил, что он пойдет отдыхать перед дорогой и попросил его разбудить, если будет шум на улице. Эстер заглянула в гостиную. И как раз во время, Висенте уже очнулся и стонал от боли. Он пытался выдернуть сломанную кисть из рук Альфредо, который стоял с хирургической иглой в руках. — Держи его! — успела крикнуть Инма. Эстер навалилась всем телом на правое плечо Висенте, но что она могла сделать. Ее пятьдесят килограмм против ста. — Лучше убейте меня! Отрежьте руку! Больно! Это так больно! — Висенте истошно орал. — Новокаин не помогает, — произнес Альфредо, — видимо просроченный или очень низкой концентрации. — У нас больше ничего нет, — простонала Инма. Прибежавшие на шум Лукас и Хорхе помогли держать Висенте, который крутился на столе. — Может напоить его виски? — предложил Лукас. — Он только что проглотил антибиотики, нельзя его поить алкоголем. — Осталось две ампулы новокаина, я вколю их, — Инма приготовила шприц и ввела анестетик. Альфредо снял жгут и яркая, артериальная кровь стала сочиться из открытой раны. — Нужно перевязать поврежденную артерию и частично восстановить кровообращение, это будет немножко больно… — Нет! Не трогая меня! — Висенте пришел в ярость, — Мне уже больно! Твою ж мать! Отвалите от меня! Суки! Не трогайте! — Заткнись, Висенте, — прорычал Хорхе, — блядь, ты сам полез в приключения, поэтому заткнись, пока на тебя мы тратим время, силы и драгоценные лекарства! — А тебя никто не спрашивал, — выплюнул Висенте, — заебали меня правильные адвокатишки! Лучше бы оставил меня в полицейском участке, долбанный адво… Его речь прервал удар Хорхе. Резкий точеный удар в челюсть и Висенте замолчал. — Вот и анестезия, — прокомментировал Лукас. Остальные не сдеражались от нервных улыбок. Альфредо пощупал пульс Висенте, будет жить. Понадобилось больше часа, чтобы прочистить рану, зашить артерию и зафиксировать сломанные кости очень тугой повязкой. Под кисть разместили кусок пластика, который сломали от кухонного подноса. — Это конечно не гипс, не штифты… — ворчал Альфредо, — но будем надеяться, что рука срастется. — А он сможет двигать пальцами? — беспокоилась Эстер. — Дай бог, не придется пилить руку, — врач хмурил брови, — если начнут чернеть пальцы, значит начался некроз тканей, гангрена. — Черт! Ты меня пугаешь, Альфредо, — передернул плечами Лукас. — Мы не можем обратиться в госпиталь и попросить, чтобы его прооперировали, — Инма посмотрела в глаза Лукасу, — ребята, вы понимаете, что рисковать своим здоровьем — это глупо? Это смертельно глупо! Висенте застонал и попытался сесть. До этого его напоили диазепамом, который оказался среди лекарств, найденных в Лас Рабинадас. Все это время Висенте храпел, не чувствуя боли. Он с удивлением смотрел на руку. — Больно? — спросила Кармен. — Очень, — Висенте потрогал челюсть, вспоминая удар Хорхе. — Ты можешь встать? — Инма протянула руку. Висенте шатался как пьяный, но дошел до двери самостоятельно. — До рассвета осталось несколько часов. Мы можем выехать прямо сейчас, — объявил Хорхе. — Не будет ли этот побег преждевременным? — сощурился Альфредо. — Почему? — спросил Хорхе, — Висенте с Лукасом бросили внедорожник, словно приглашая чужаков к нам в гости. — Ну хорошо, — врач согласился, — только мы не исследовали все дома, может остались еще лекарства, или бензин. — Черт! В джипе был полный бак! — чуть не плакал Висенте. — Мы не поедем за машиной, — твердо ответил Хорхе, — в вас стреляли. Уверен, что жители поселка сейчас подготовились лучше. Они ждут нападения или сами к нему собираются. — Давай тогда посмотрим гаражи двух последних домов, — предложил Лукас, — мы же оставили их на сегодня. Хорхе подумал. — Сделаем так. Из этого дома грузим все необходимое в фургон. Закрываем дом и садимся все вместе в микроавтобус. Я подъезжаю к дальнему дому. Лукас, Альфредо и Густаво исследуете гараж, девочки — вы пробегите по дому, Висенте и я — остаемся в машине. Висенте, ты наблюдаешь в боковые и задние окна. — Надо взять свечи, — тихо сказала Эстер. — Только использовать их по минимуму, — добавила Кармен. Наконец, небо расчистилось, появилась луна и высыпали звезды. Хорхе не включал габаритные огни, чтобы не привлекать лишнего внимания, хотя шум мотора разносился на многие метры. Они остановились у самого последнего дома, после которого простирались поля и начиналось шоссе на юг. В темных окнах одноэтажного дома не отражались ни звезды, ни луна, словно тьма внутри поглощала каждый лучик света. Эстер и Кармен поднялись по ступенькам крыльца и толкнули дверь. Пришлось зажечь парафиновые свечи и, освещая себе путь, они вошли в гостиную. За границей света, который отбрасывали свечи, едва проступали темные контуры мебели. — Давай на кухню и затем пробежимся по комнатам, — предложила Кармен. Девушки искали еду, которую можно долго хранить, консервы, крупы, сухие смеси. Но эта кухня была пустая, словно тут уже все подчистили до них. Ни одного пакетика, ни рисинки ни макаронины. — Странно, — заметила Эстер, — хозяева обычно оставляют кое-какие запасы, на случай если вдруг придется вернуться. — Ты тоже обратила на это внимание? — спросила Кармен, — И правда, здесь ничего нет. — Может в комнатах найдем что-нибудь, — с сомнением в голосе произнесла Эстер. Им навстречу уже шла Инма, она также держала зажженную свечку в одной руке, а в другой несла постельное белье. — Больше ничего нет. Ни одежды, ни одеял. Даже стульев! — сокрушалась медсестра. — Значит не мы первые, — прошептала Эстер. Хлопнуло и задрожало окно, как будто кто-то царапал снаружи по стеклу, пытаясь пробраться внутрь. Завыл ветер, проникая в открытую дверь. Девушки вздрогнули и поторопились к фургону. Ford Transit уже стоял с работающим мотором. Альфредо и Лукас собирали в гараже оставшиеся инструменты, Густаво нашел только пустые канистры, и после короткого обсуждения, решили их забрать с собой.***
— Все. Разворачиваемся на север, — Хорхе нажал на педаль газа и полицейский микроавтобус медленно сдвинулся с места. — А как мы поедем? Есть карта? — Инма подумала, что в последнее время все были зависимы от GPS, телефонов, интернета. — Это же полицейский фургон, — подал голос Висенте, — в бардачке была подробная карта Мадрида и общая карта Испании и Европы. — Тогда нам повезло, — обрадовался Густаво. — Нам придется вернуться до развилки, а потом уйти на юго-восток и постараться объехать Порсуну с востока. — А может сразу на запад? — спросила Эстер, — Мы вроде как планировали западнее и южнее. — Не получится, — Хорхе сосредоточенно смотрел на дорогу, — юго-западное шоссе проходит через Порсуну и нам придется въезжать в город. — Ну нас туда не пустят, — пробормотал Лукас. — Вот поэтому мы отправимся Camino de los Contrabandistas по дороге контрабандистов, во всяком случае, она так называется на карте. Через полчаса они поняли, почему так прозвали проселочную дорогу. Она пролегала между холмами, на которых росли оливковые деревья, и с главной магистрали не было возможности увидеть того, кто передвигался среди полей и холмов. Хорхе вел микроавтобус осторожно, боясь свалиться в яму. — Надо было остаться в Лас Рабинадас до утра и не мучаться таким путешествием, — Кармен подпрыгивала на кочках. Коробки с едой давили на ее ноги, и она никак не могла устроиться на заднем сидении. — Смотрите! — закричал Висенте. Он всю дорогу смотрел в задние окна. Хорхе слегка притормозил. — За нами кто-то едет? — Нет. Смотрите вправо! В черной мгле выделялись яркие красно-желто-оранжевые пятна, которые увеличивались в размерах. Сначала было одно пятно, потом их сразу стало три, а потом пять. — Это… это же… Лас Рабинадас… — прошептала Эстер. — Черт! Mierda! Дерьмо! Они подожгли дома! — Лукас ругался, не переставая. Все молча наблюдали за пожаром. Пламя росло, подпрыгивало, танцевало. — Мы могли сгореть этой ночью, — вдруг расплакалась Кармен, — Хорхе, спасибо тебе. — Мне? — Ты настоял на том, чтобы мы уехали. — Черт возьми! Хорхе! Мачо! Ты нас спас! — Лукас протянул руку. Хорхе с грустью посмотрел в зеркало заднего вида, где отражались всполохи огня, пожирающего поселение Лас Рабинадас.***
— Неужели ты совсем ничего не помнишь? — Антонио все утро мучал Ану своими вопросами, — Где училась, как выглядят твои родители? Совсем ничего? Полицейский Антонио Наварро Мартин мечтал через год выйти на пенсию. Он не хотел прятаться от бандитов, заполнивших Мадрид, он не думал, что ему придется убегать от инфицированных жителей столицы. — Здесь не безопасно, — умоляющим тоном сказал он. Дыхание его участилось. Ана встала и всмотрелась ему в глаза. Он тихо сказал, обращаясь только к ней: — Это плохое место, — затем Антонио снова повторил, — здесь не безопасно. Его заметно трясло. Ана снова переключила внимание на полицейского. Бывшего полицейского. Но говорят, что бывших военных, бывших медиков, бывших полицейских не бывает. Медленно протянула руку и осторожно коснулась его лица. Потом взяла его обеими руками. — Скажи мне, — сказала она. Он избегал смотреть ей в глаза, но, наконец, их взгляды встретились. — Мне страшно, — сказал он, делая глубокий, судорожный вздох. — Я с тобой, милый, — сказала она ему. — Посмотри на меня. Посмотри на меня. Ана не осуждала его. Они все были в таком же состоянии. Все сейчас испытывали посттравматический стресс, причиной которому были плохой сон, депрессия, чувство вины, тревоги и страха. Ана сама не могла спать по ночам, ее тело иногда вырубалось от усталости, она была словно в отключке. Но это не был тот сон, который приносит восстановление сил. Наоборот, тревожный, беспокойный, полный страха и гнева. Она понимала Антонио. Нельзя доверять чужакам, нельзя говорить о безопасности, когда вирус Фэн летает по воздуху, нельзя общаться с незнакомцами — они могут быть заражены Ф-вирусом. Нельзя быть уверенным в своей безопасности. Ни в чем нельзя быть полностью уверенным. — Черт возьми! ¡Jollín! ¡Qué mierda! — Антонио зарычал, — Ана, нужно уходить, нужно бежать. Неужели ты не чувствуешь этого? Театр Фигаро на улице Кортесо в центре Мадрида спас им жизни на одну ночь. Ана, прожившая всю сознательную жизнь в сквотах и в окупас, считала, что нельзя разбрасываться хорошим жильем. В театре, под сценой, в трюме как его называют актеры, можно было спрятаться и спокойно выспаться, не опасаясь бандитов и больных Фэн-вирусом. Ана думала, что им с Антонио можно задержаться на улице Кортесо, рядом находились панадерия, продовольственные магазины, правда уже частично разграбленные, но им на двоих еды хватило бы. Но полицейский, как гончая собака, нюхал воздух и чуял беду. — Театр слишком большой, слишком заметный. Что будем делать, если его займет криминальная группировка? Будем отсиживаться под сценой? Ана вздохнула. — Тогда нам нет места в городе. — Вот я об этом и твержу! — Антонио размахивал руками, — и переоденься! — Чем тебе моя юбка не нравится? — Ана тоже разозлилась. Она столько лет жила одна, без документов, без денег и смогла выжить! — Сейчас мы дойдем до района Усера, ты же там жила? — полицейский посмотрел на Ану, которая и не думала менять длинную юбку-хиппи на штаны, которых было навалом среди театрального реквизита. Антонио промолчал, подумав, что бежать ей будет неудобно. Но он не ее папочка, не ее муж, в конце концов! Люди должны быть ответственны за свои собственные жизни, за свою безопасность! Полицейский осторожно открыл двери театра. На улице Кортесо светило солнце, недалеко от панадерии скопились местные жители, они растаскивали остатки муки и сахара. Один человек у бара скатился на асфальт и больше не поднимался. Ноги его были вымазаны его собственным дерьмом. Фэн-вирус заявлял о себе и в этот яркий солнечный день. В конце улицы появились пациенты в больничных пижамах, они брели словно зомби. — Ана, бежим направо и дальше по переулкам пока не доберемся до твоего района. — Почему туда? — Если успеем, то лучше добежать до Виллаверде, все мародеры и бандиты из южных кварталов переместились в центр Мадрида. Там сейчас никого не будет. — Откуда ты знаешь? Антонио хмыкнул: — Я всю жизнь прослужил в комиссарии Ретиро, я всегда ловил и сажал этих ублюдков, а сейчас должен прятаться как последний трус! — Нет, Антонио, ты всего лишь пытаешься выжить и помогаешь выжить мне. Ана потрогала его за рукав. — Подожди минутку, я переоденусь.***
Антонио шел первым, прокладывая путь по пыльному тротуару среди мусора, камней и кирпичей. Ана следовала за ним. Хотя они двигались под горку, этот путь оказался очень изматывающим, потому что солнце пекло так, словно они оказались в аду. Ана забыла, какой сегодня день, месяц кажется апрель или май? Для Мадрида такая жара привычна, каменные стены нагреваются под ярким солнцем и отдают дополнительное тепло городу. Антонио шел, не останавливаясь с того момента как они выбежали из театра Фигаро на улицу. Он каким-то чутьем, полицейской интуицией, выбирал наиболее безопасные улицы, но не всегда наиболее короткий путь. Они уже не переговаривались, сил хватало только на то, чтобы переставлять ноги. Антонио и Ана прошли примерно двенадцать километров, и их ноги будто налились свинцом. Ана видела как солнце светило им в лицо, потом оно оказалось справа, на западе. Они шли более четырех часов. Не отдыхая, не присаживаясь. Если только Антонио не заставлял ее прижаться к стенке либо забежать в магазин через разбитую витрину и стоять или сидеть там на корточках, в ожидании когда проедет автомобиль с орущими пьяными мужчинами. Ана заметила, что больше всего было арабских иммигрантов, но среди бандитов выделялись и латиноамериканцы, и румыны. Они прошли район Легаспи, перебрались через мост в район Усера, куда даже не стали заглядывать. Дома были сожжены, остались только черные скелеты бетонных перекрытий. Антонио чуть замедлил шаг и выпрямил плечи. Чем дальше на юг, тем меньше они встречали людей и машин. — Черт возьми, ты был прав! — выдохнула Ана, еле передвигая ноги. — Давай еще немного пройдем, — Антонио тоже выглядел сильно уставшим. Пот покрыл его лицо, полицейский рукавом протер глаза. — Я хочу уйти как можно дальше от центра. — Давай! — поддержала его Ана. Жители Усера и Виллаверде побросали свои машины и центральные улицы превратились в какую-то парковку. Между автомобилями сновали подростки, сливая бензин в банки и ведра. Антонио расстроился, он рассчитывал угнать машину, чтобы выехать из города. На пару никто не обращал внимания. Виллаверде Бахо, юго-восточный квартал, самый бедный из всех южных районов. Однотипные трех- и четырехэтажные дома из дешевого кирпича, который может проломить любой ребенок, если пнет ногой. Сейчас здесь тишина и опустение, подумала Ана, представляя как женщины-иммигрантки готовят свои национальные блюда, как их мужья, в основном безработные, живущие на небольшое пособие, собираются в местных барах или, если это мусульмане, то идут толпой в маленькие мечети, занимающие первые этажи жилых домов. Она всегда боялась вечера пятницы, когда после молитв на улицу выходили сирийские или алжирские иммигранты. Им не запрещалось насиловать «неверную» женщину, они не задумывались перед тем как убить «неверного» мужчину. Ана пнула мусорный пакет, ими была завалена вся улица. Часто местные жители просто выкидывали мусор из окон. Антонио рассматривал дома, заглядывал в окна первых этажей, не пропускал витрины магазинов и баров. — Нет трупов! — объявил он, — это хороший признак! — Но мы все равно не будем снимать респираторы, — спросила Ана. — Нет конечно! Кто знает, что окажется в соседнем здании. Они обошли несколько улиц и решили найти квартиру, чтобы провести ночь. — Давай сначала поищем продукты, — предложил Антонио. Ана кивнула. Дом за домом, квартира за квартирой. Нищета, которая сквозила через закрытые двери. Нищета, которая обитала в каждом доме. Большинство квартир пустовало. Жители ушли в центр Мадрида в поисках лучшей жизни, они бросили старую одежду, телефоны, игрушки в надежде присвоить себе чужие богатства. В таких домах можно было найти пачку макарон или пакет чечевицы, из набора социальной помощи. Ана прекрасно знала, что это за продукты. Антонио уже собрал коллекцию кухонных ножей, скотча, ремней. Лекарств в этих домах не было, не считая йода и детских витаминов. — Готовить не на чем, — произнес Антонио, рассматривая еще одну пачку риса. — На костре, — предложила Ана, — мы можем жечь мебель на балконе или на крыше. — Видимо так и готовили в Усера, — грустно засмеялся полицейский. Они старались не заходить в квартиры, в которых лежали покойники, а таких домов было больше половины. Зараженные Фэн-вирусом умирали у себя дома. Врачи не успевали доехать до Виллаверде. А в последние дни мародеры грабили автомобили «скорой помощи», поэтому в отдаленные кварталы медики просто боялись ехать. Очередной дом, очередной подъезд. Судя по разодранным и разбросанным листам корана, здесь жили арабские иммигранты, не уважающие ни своего ни чужих богов. Ана нашла упаковки с кус-кусом, восточные приправы. На втором этаже жилье было абсолютно пустым, если не считать старых матрасов на полу. На третьем, возле открытой входной двери лежало мертвое тело молодого парня. На жаре оно вздулось и было окружено мухами. Ана сначала отпрянула, но ее взгляд коснулся прихожей и гостиной. Там лежали трупы обнаженных мужчин. Странно, что крысы не сожрали этих сирийцев, вдруг она подумала. Но ее внимание привлекли не погибшие от Ф-вируса, а холщовая сумка, брошенная на сломанный стул в комнате. Ана осторожно перешагнула порог, боясь наступить в засохшие пятна рвоты и крови. Ее сердце затрепетало. — Это. Моя. Сумка. Ее рисунки валялись на полу, Эйфелева башня, Пласа Майор, набережная Сены, парк Ретиро, Париж и Мадрид. Она убрала скетчи в сумки и только потом посмотрела на трупы мужчин и заметила в углу женское, почти детское, обнаженное тело. Ее даже нечем прикрыть. Черт! Ана оглянулась в поисках занавески или покрывала. Только старый стол, продавленный диван и матрасы на полу. Тогда она собрала разбросанные мужские футболки и рубашки и накрыла ими несчастную девушку. — Эти ублюдки изнасиловали ее, — произнес Антонио. Ана и не заметила, как он вошел в квартиру. — Бог наказал их, — Ана подняла свою сумку, в которой все еще лежали карандаши и краски, — они украли у меня пиццу, — вспомнила Ана, и с усмешкой добавила, — а вот сейчас я жива, а они мертвы. Антонио и Ана быстро вышли на улицу, нужно было обойти еще несколько домов, пока их улов состоял только из круп и макарон. Холщовая сумка соскользнула с плеча, старый мобильник вывалился на асфальт. Ана совсем забыла про него. Схватила телефон и отряхнула, включила, неужели работает, и проверила прием. Конечно, нет связи. Теперь это бесполезная безделушка, решила она и снова выключила телефон, интересно насколько хватит его аккумулятора? Ана воспряла духом. Раз ее старая любимая холщовая сумка вернулась к ней, значит еще не все потеряно. Может, мы и не умрем завтра?