***
Страх усиливает и обостряет остальные чувства. В шорохе травы страх видит подползающих змей, в шуме листвы страх слышит злой шепот приближающихся чужаков, в криках воронья страх ощущает холодное нетерпение смерти. Эстер последние два дня боялась своего учащенного сердцебиения и быстрого дыхания, она постоянно вытирала потные ладони о джинсовую ткань и скрывала моменты головокружений. Это все страх. Это почти панические атаки. Вторую ночь Эстер не могла уснуть. Она боялась. Вторую ночь выжившие в Мадриде — она и Хорхе, Инма, Висенте, Кармен, Лукас, Альфредо, Густаво — восемь напуганных, изможденных, но не зараженных Фэн-вирусом, прятались около водохранилища Мари Санчес. На самом деле за два дня, после того как им пришлось покинуть Лас Рабинадас и увидеть издалека полыхающие дома, они проехали чуть больше ста километров. Хорхе, он сидел за рулем полицейского фургона Ford Transit, все больше изучал бумажную карту, которая оказалась в бардачке машины. Он старательно объезжал небольшие города и поселки, выбирая проселочные дороги, которые на карте обозначались белым пунктиром. Так они издалека видели крыши домов Сьюдад Реал, Альмагро, Вальдепенья. Днем их окружали поля с молодым виноградником и оливковыми деревьями. И только один раз, около села Калатрава, Хорхе остановил микроавтобус, чтобы долить бензина из запасных канистр. Остальные воспользовались моментом, чтобы сходить в кусты, девочки налево, мальчики направо. Тогда и обнаружили, что темно-зеленые кусты — это разросшийся салат. Он немного подсох, поле давно не поливали, и вымахал размером с большой кочан капусты. Эстер и Кармен вооружились перочинными ножиками и прошли метров десять в центр поля, где собрали пучки салата, выбирая те, что посветлее. — Еще бы до моря добраться и наловить креветок, — протянул Лукас, разламывая листья салата. Он поедал один зеленый лист за другим, прикрыв глаза. — Такими темпами мы через месяц доедем, — ответила ему Кармен. — Если поедем быстрее, то вообще не доберемся живыми, — парировала Эстер. В фургоне повисла гнетущая тишина. Все понимали, что из Лас Рабинадас они уехали из-за ребячества Висенте. Его никто не обвинял. Висенте поплатился, сломал руку и еще неизвестно, срастутся ли кости и будет ли кисть руки действовать. Вслух его никто не обвинял, но каждый из сидящих в фургоне наверно сто раз подумал, если бы они остались в том доме, где было достаточно комнат и можно было растянуться на кровати, где можно было пообедать, сидя за столом, где можно было даже принять душ; если бы они остались, то как скоро жители соседнего поселка обнаружили бы их. Хорхе снова свернул на грунтовую дорогу между полями; сплошные виноградники, молодые саженцы, здесь нечем поживиться. — ¡Joder! У нас в стране кроме винограда и оливок ничего не выращивают? — удивилась Инма. — А что ты хотела увидеть? — Альфредо щурил глаза, чтобы рассмотреть посадки под ярким солнцем. — Ну не знаю, картофель например, — медсестра потрогала лоб Висенте, который всю дорогу спал. Ее беспокоило, что несмотря на амоксициллин, который ее муж пил три раза в день, у него держался жар. Его организм боролся с инфекцией. Инма подняла глаза и увидела, что Альфредо следил за ее движениями. — Нужны более сильные антибиотики и я не знаю, делал ли он прививки от столбняка, в рану могли попасть любые инфекции. — Сейчас нет смысла переживать, — Альфредо казался слишком грубым из-за своей прямолинейности, — вечером посмотри его руку, мне кажется его пальцы опухли. Пока не закончились спички и стояла сухая, уже почти по-летнему жаркая погода, развести костер не составляло труда. Утром Густаво, он просыпался раньше всех, собирал ветки и сухую траву. Достаточно, чтобы нагреть один котелок воды, бросить в него полную столовую ложку молотого Marcilla, щепотку соли, корицы. На завтрак ели консервы с соленым печеньем, а обед решили совместить с ужином, поэтому два дня Густаво кашеварил, не подпуская никого к огню. Посуды не было, никто не подумал, что надо взять с собой в дорогу ложки или чашки. Да и алюминиевый котелок оказался случайно в полицейском фургоне. Он был припрятан под задним сиденьем, словно кто-то из полицейских собирался на природу на служебной машине. До того, как ему пришлось бросить фургон. До начала эпидемии. Висенте хотел вырезать всем деревянные ложки, он даже нашел подходящее полено, но одной рукой, тем более левой, он не смог ничего сделать. Лукас подошел помочь, но Висенте откинулся на одеяло, которое ему постелила Инма и откинул от себя подальше и ножик и дерево. Зато у Лукаса получились длинные палко-ложки. Суп ими есть было неудобно, а вот паэлью — в самый раз. Под кофейные чашки использовали пустые пластиковые бутылки, предварительно отрезав горлышко. Не совсем удобно, так как приходилось ждать, чтобы напиток остыл, иначе пластик превращался в мягкий пластилин и растекался в руках. Стоянку для первой ночи Хорхе и Лукас выбрали среди оливковых деревьев, и полицейский Ford смог спокойно проехать между ними. Мужчины решили дежурить, сначала Хорхе, затем Лукас, Альфредо и Густаво, по два часа каждый. Висенте тоже просил для себя пару часов, но все решили, что его работа — развлекать разговорами дежурного, если Висенте не спится. Костер потушили как только стемнело, поэтому Хорхе, чтобы не уснуть, ходил кругами вокруг их стоянки. Все расположились на одеялах на прогретой земле. Хорхе думал, что им повезло жить в Испании. Что сейчас делают жители далекой России или Норвегии? И как они выживут зимой? И тут же голову заполнили мысли, как они сами выживут. Когда закончатся их запасы, придется устраивать набеги в города. Хорхе боялся, что к тому времени в больших городах тоже начнется голод. Им необходима стоянка. С чистой водой. С крышей над головой. А чем они будут питаться? Значит придется развести огород, а для этого нужны семена. Вот черт! Он сам сколько раз пробегал мимо прилавков с пакетиками семян галисийского картофеля или альмерийских томатов. Блядь! Хорхе злился на себя за такую тупость! Они все сосредоточились на еде и лекарствах, рассчитывая выжить первый месяц. А как прожить дальше? ¡Joder! Эти мысли заставляли его нервничать. Первая ночь прошла спокойно. Хотя Альфредо и Густаво храпели как раненые тигры, Инма всю ночь вздыхала будто плакала, а Эстер не могла уснуть, прислушиваясь к ночным звукам, среди которых был шум воды. Эстер слышала как Хорхе медленно обходил фургон, как он бормотал какие-то проклятия. Затем он разбудил Лукаса и лег рядом с Эстер на теплое одеяло. Хорхе обнял ее и моментально уснул. Эстер ждала, когда появятся первые лучи солнца, ей показалось, что в середине ночи шум воды и перешептывание волн только усилились. Неужели мы добрались до моря? Эстер обрадовалась возможности поплавать в соленых волнах. Но многообещающее море вместе с восходом солнца превратилось в искусственное водохранилище. — Почти как поездка к морю, — улыбалась Кармен, — как же мы вечером не заметили, что есть вода? — С дороги водохранилища не видно, — ответил Лукас. — Парковались уже в сумерках, — добавил Альфредо, — вот и не увидели. Единогласно решили искупаться, вода была теплая. Они еще не дошли до такого состояния, чтобы обнажаться друг перед другом. Поэтому заходили в воду в нижнем белье. Солнце, ласковые волны, тишина успокоили всех. Даже Висенте, он зашел в воду, приподнимая правую руку, старался улыбаться. Инма заметила, что ее муж стискивает зубы, ему больно гораздо сильнее, чем он хочет показать. Девушки выбрались раньше и спрятались за фургоном, чтобы снять мокрое белье. — Чувствую себя как в школьном лагере, — проворчала Инма, — мы тоже бегали на речку во время сиесты и купались в белье. — А потом наверно сидели и ждали, пока высохнет, — предположила Кармен, — мы тоже бегали купаться, но только ночью. Эстер почувствовала взгляд девушек. — Я не была в лагере. Мама боялась отпускать меня. Инма понимающе кивнула: — Зная, что я сама вытворяла, я бы тоже не пустила свою дочь. На другом берегу водохранилища разместились темно-красные складские помещения. Хорхе рассматривал карту, но на ней водохранилище было только в виде маленькой синей капли. — Наверно это хозяйские постройки, — высказал надежду Хорхе. — Скорее всего — бодегас, — Густаво махнул рукой на поля, — в Италии также: виноградники, сплошные виноградники, затем речка или озеро, и местная винодельня. Он повертел головой и добавил: — Это определенно бодегас, давить вино на месте выходит гораздо дешевле. — Тогда наведаемся завтра? — предложил Лукас, — сегодня я послежу за ними. — Вино не самая важная вещь, которая нам нужна, — заметила Инма. Хорхе пожал плечами: — Я надеюсь, что у них есть запасы бензина. — А я — на полную аптечку, — вздохнула Инма. Хорхе спросил шепотом: — Вы с Альфредо ведь собрали руку Висенте? Его кисть срастется? — Он температурит, и ему очень больно. Висенте пьет антибиотики, но их мало и нужны более сильные лекарства. — У нас ведь большая сумка с лекарствами, — удивился Хорхе. — Да, но это первая помощь, если кто схватит сезонный грипп, или отравится, или проявится аллергия. Никто не думал, что придется оперировать открытый перелом. Лукас, как и обещал, весь день просидел на берегу, наблюдая за зданием напротив. Остальные разложили одеяла на солнце, шутили, что они словно цыгане. Густаво принялся готовить макароны с консервированной фасолью, типичный итальянский обед. Он добавил остатки вчерашнего зеленого салата в томатный соус из-под фасоли и получилось нечто, похожее на закуску. Густаво нашел на берегу кусты укропа, а Кармен принесла листья лука-батуна. — Что это за трава? — с подозрением спросила Инма. — Зеленый лук, — Кармен отломила один побег и зажевала, — вернее что-то вроде дикого зеленого лука. — Дай попробовать, — Лукас поморщился от горьковатого вкуса, — Dios mio, что только люди не едят. — Черт возьми! Я могу только крапиву найти! — воскликнула Эстер, — Я вообще не разбираюсь в травах. — Да мы все городские жители, — успокоил ее Хорхе, — я только в супермаркете могу выбрать между желтой и красной картошкой. Альфредо прошел вдоль берега на запад и обнаружил несколько проселочных дорог, которые спускались к водохранилищу. Пока они были пустые. Альфредо присмотрелся, нет ли свежих следов от шин. Им везло, эти поля никого не интересовали. Еще дальше на запад, судя по карте, пролегало шоссе CR624, для него построили мост через водохранилище. Альфредо прикинул, что от их стоянки до моста около трех-четырех километров, это примерно два часа чтобы сходить туда и обратно. Он посмотрел назад. Нельзя уходить без предупреждения. Альфредо сомневался долю секунды и принял решение возвращаться на восток, радуясь, что они оставили фургон в тени деревьев. На вторую ночь мужчины тоже установили дежурство, первым по жребию стал Густаво, затем Лукас, Альфредо и Хорхе. Висенте весь вечер после позднего обеда лежал, закрыв глаза. Инма сменила ему перевязку, заметив, что рана разбухла и покраснела. Она прочистила ее антисептиком, вызвав волну ярости Висенте. Он кричал и ругался, стонал и плакал. Остальные отошли от фургона к воде, чтобы не мешать медсестре заниматься своим делом. На ночь Висенте устроился в полицейском микроавтобусе. Он чувствовал себя виноватым, беспомощным и… ненужным. Висенте стал думать, что он только тратит на себя такие ценные ресурсы как лекарство и продукты. Он даже помечтал, что вот он уснет и не проснется. Ребята конечно погрустят немного, а Инма может даже и поплачет, но — Висенте был в этом почему-то уверен — они вздохнут свободно. Даже Густаво после операции на брюшной полости, даже он делал что-то полезное — готовил им завтраки и обеды. Висенте снова ощутил неприятную пульсацию в руке и ноющую боль там, где он вывернул и сломал кисть. Это значит заканчивается действие обезболивающего. Инма ему давала каждые четыре часа по две таблетки кеторола. Висенте заметил, что его жена каждый раз пересчитывала, сколько блистеров осталось и тихо вздыхала. Они только выехали из столицы, а Висенте уже сожрал пол-аптечки. — ¡Mierda! Дерьмо! Как же все затрахало! — Висенте тихо выругался. Эту ночь Эстер тоже не могла уснуть, несмотря на то, что Хорхе свернулся около нее, обнял ее со спины, словно прикрывал от нападения и тихо и размеренно дышал. Она задремала под утро, но скоро ее разбудил странный звук. Эстер открыла глаза, было еще темно, но на востоке чернота ночи уже отступала. На поля опускался серый рассвет, при тусклом свете которого Эстер могла увидеть спящих. Лукас и Кармен лежат рядом, обнявшись; Густаво как обычно храпит; Альфредо свернулся в позу эмбриона, спрятав под себя руки; Инма тоже спала в странной позе, словно пыталась обнять себя во сне. Рядом с Эстер пустовало место Хорхе. Он сегодня дежурил последним. Эстер снова прислушалась. Шорох от шагов Хорхе и странный шум, который разносился из фургона. Черт! Это же Висенте. Она не стала будить Инму. Эстер поднялась и заглянула в автомобиль. Это Висенте стучал зубами. Его зубы выбивали дробь, а все тело сотрясал сильнейший озноб. Эстер подошла к нему и тихо позвала: — Висенте! Как ты? В полутемном рассвете Эстер обратила внимание, что его кожа приобрела мертвенный желтоватый оттенок. Если бы он не стучал зубами, можно было бы подумать, что он загримирован под зомби. — Висенте! Он медленно разлепил глаза. Этот взгляд был усталого, больного мужчины. — Тут так… холодно, — прошептал Висенте. — Я сейчас разбужу Густаво, он соберет костер и сделает горячий напиток. — Нет, не надо, — Висенте еле ворочал языком. — Почему? Я слышала, что Инма говорила, надо пить больше жидкости. — Не надо будить Густаво, не надо тратить чистую воду на меня, не надо… — Висенте! Ты что болтаешь? — Эстер не ожидала такого пессимизма от него. Эстер пощупала лоб больного, она не умела как Инма определять температуру по одному касанию, но сейчас даже она поняла, насколько Висенте горячий. Ее руку будто обожгло. — Ты горишь! Висенте! Эстер принесла еще два одеяла — свое и Хорхе, и снова вышла из фургона, чтобы разбудить Инму. К ней уже подошел Хорхе. — Что случилось? Почему ты не спишь? — Висенте. Он весь горит. И я не знаю, что делать. — У нас есть врач и медсестра, пойдем разбудим их. Инма вытрясла на ладонь кеторол и амоксициллин, придержала голову Висенте. — Пей! Он застонал, проглотил таблетки и откинулся назад — его опять стал колотить озноб, причем с такой силой, что Инма испугалась. Висенте смотрел на нее тоскливым взглядом. — Мне плохо, Инма. — Я знаю. Но тебе надо бороться. Твой организм сможет победить. Это не Фэн-вирус, а какие-то бактерии, которые попали в рану. Инма укутала его одеялами. Затем она попросила Эстер намочить одно полотенце в воде и положила его на лицо Висенте, прикрыв лоб и глаза. Надо было проверить, как его рука, но в фургоне было все еще темно. Инма подумала, что примерно через час-полтора должно подняться солнце и она сможет спокойно осмотреть сломанную кисть. Инма боялась увидеть рану. Озноб означал одно: что его тело инфицировано, и бактерии попали в кровоток. Она понимала, что амоксициллин не спасет Висенте, это недостаточно сильный антибиотик. Инма сидела возле Висенте, держа его за ладонь и осторожно поглаживая накрытую одеялом руку. И хотя лоб у него был горячим, рука стала пугающе холодной, словно это была конечность мертвеца, а не живого человека. Когда стало достаточно светло, Инма позвала Альфредо и стала снимать бинты со сломанной кисти Висенте. В последний раз она осматривала рану перед сном, тогда кожа была красной и опухшей. Теперь Инма увидела почерневшую по краям кожу и почувствовала запах гниющего мяса. — Его рука гниет, — прошептал Альфредо, — сепсис может распространится на все тело. — Нужны мощные дозы антибиотиков внутривенно, — со слезами на глазах добавила Инма, — это невозможно, если мы не поедем в городскую больницу. — Это в любом случае невозможно, — врач осматривал руку Висенте, — нас просто расстреляют на въезде в город. И вместо одной потерянной руки будет восемь трупов. Висенте застонал, кажется он был без сознания. Затем фургон наполнил резкий запах аммиака — Висенте обмочился. Альфредо только прокомментировал, что пока он выделяет мочу, пока почки работают, остается надежда, что Висенте выживет. — Надо убрать мокрые одеяла, — Инма быстро покрывала антисептиком рану, понимая, что вряд ли можно спасти сломанную руку. Висенте тяжело дышал, его кожа стала болезненного желтоватого оттенка. Альфредо помог Инме избавить Висенте от мокрых штанов, и вытащить из-под него влажные одеяла. Затем он принес свое и укрыл им больного. Эстер и Кармен помогли Инме прополоскать одеяла и положили их на виноградные кусты в надежде, что солнце высушит их к вечеру. Там же развесили джинсы Висенте. Сейчас на нем были запасные спортивные брюки, которые натянул на него все тот же Альфредо. Все молчали, понимая, что с Висенте возникли проблемы. Молча доедали вчерашний обед из макарон и фасоли. Густаво слепил и обжарил холодные макароны. Его новшество напоминало хлеб из тостера. — Сколько он протянет? — нарушила молчание Кармен. — Не знаю, Кармен, — простонала Инма. — Если ничего не делать, то немного, — сухо ответил Альфредо. — А что надо делать? — спросил Хорхе. — Идеальный вариант — искать действующую больницу с рабочим операционным блоком. — А не идеальный? — уточнил Лукас у Альфредо. — Ампутация. Эстер и Кармен посмотрели на врача широко раскрытыми глазами: — Вы шутите? Скажите, что Висенте просто температурит и через неделю с ним все будет нормально! — К сожалению, мы не шутим, — ответила Инма. Альфредо вздохнул и добавил: — У нас нет другого выхода. Антибиотики скоро закончатся. Они слабые и не помогают. Если руку оставить, то Висенте умрет от септического шока. Его рука уже издает зловоние гниющей плоти. Надо ампутировать кисть сегодня. — Как сегодня? И где мы будем делать? В фургоне? — испугалась Инма. Она была готова к такому развитию событий, но не ожидала, что рана Висенте загноится так быстро. — Ситуация сильно ухудшилась, — продолжил Альфредо, — Нам надо не руку спасть, а жизнь. — Кто будет ампутировать? — Хорхе подумал, что врачу понадобится помощь. — Я, — пожал плечами Альфредо, — и мне нужно, чтобы вы держали Висенте. — Зачем? Чтоб не убежал? — усмехнулся Густаво. — У нас нет общей анестезии. И если местные обезболивающие не помогут, то Висенте станет дергаться от боли и вырывать руку. — Вы будете резать вживую? — ужаснулась Кармен, — Это же бесчеловечно! — Ты предлагаешь оставить его с гниющей плотью? — зарычала на нее Инма, — А если бы Лукас упал и сломал руку? Ты бы тоже оставила его умирать? — Но Лукас поддался уговорам Висенте и поэтому поехал с ним! — парировала Кармен, — Это Висенте виноват, что мы прячемся в полях! — Он не виноват! — не выдержала Эстер, — Висенте только на день-два ускорил события в Лас Рабинадас. Жители Порсуны рано или поздно приехали бы, чтобы ограбить дома. И могли сжечь нас ночью, пока мы спали в своих кроватках. — ¡Jolines! Бляяя да ты права, — протянул Лукас, затем посмотрел на остальных, — А ведь Эстер права, что порсунцы могли сжечь Лас Рабинадас. Мы тогда даже и не думали охранять деревню. Черт! Ты права, Эстер. Хорхе снова задал вопрос про ампутацию. Он предложил, что трое — он сам, Густаво и Лукас — смогут удержать Висенте, пока Альфредо и Инма будут заниматься его рукой. Но оперировать Висенте надо там, где можно будет легко смыть кровь. И это место — не полицейский фургон. — Бодегас, — предложила Эстер, — наверно там будет большой стол и много алкоголя. — Да. Хорошая идея! — поддержал ее Альфредо. На сборы ушел почти час. Собрали мокрые одеяла и сложили их стопкой у двери фургона, чтобы потом развесить где-нибудь на территории склада или винодельни. Потушили и присыпали землей костер. Густаво успел собрать несколько пучков каких-то пахучих трав. Через пятнадцать минут полицейский Ford Transit подъезжал к закрытым воротам Bodegas Real Бодегас Реал, как гласила табличка. Рядом еще одна показывала на водохранилище Мари Санчес. Конечно было предупреждение, что территория частная, въезд запрещен. Лукас выскочил из фургона, затем крикнул, что ворота закрыты металлической цепью и замком. Он вернулся обратно в машину и стал искать в коробке с инструментами болторезы. — Есть! — обрадовался Лукас и снова вернулся к воротам. Не с первого раза, но он смог разрубить цепь и открыл ворота. Когда фургон проехал, Лукас снова их закрыл и даже повесил цепь. От ворот до темно-красных помещений было больше трехсот метров. Наконец Ford Transit остановился. Хорхе внимательно всматривался в белый одноэтажный дом, стоявший слева от машины. — Похоже на офисное помещение, — заметила Эстер. — Будем надеяться, что там никого нет, — добавил Хорхе, — ни живых, ни мертвых. Маленькое помещение, забитое столами с различными табличками и флажками, картами и схемами. На одном столе были выстроены пустые бутылки с различными этикетками, повторяющими «Bodegas Real» на черном фоне, на другом — стояли бутылки с темно-красной жидкостью. Компьютеры, телефоны, телевизор, сейф с бумажными деньгами — все, что было ценно в этом офисе несколько месяцев назад, сейчас не представляло никакого интереса. Хорхе стал открывать ящики, он помнил, что все секретарши обычно держать плитку шоколада или энергетический батончик для перекуса. И он не ошибся. Две пачки печенья, конфеты, шоколад, пряники, засохший сэндвич, надкушенный кусок сыра. Хорхе вздохнул свободнее, когда понял, что никого из сотрудников винодельни нет, впрочем как и нет их машин. — Операцию можно провести в офисном помещении, если сдвинуть столы вместе, — предложил Хорхе. — Может лучше в бодегас? — спросил Альфредо, — Если там хорошее освещение. — Будет много крови, — добавила Инма. Она уже направилась к темно-красным складским помещениям и крикнула: — Давайте сюда! Можно заехать прямо на машине! В винодельне стоял душный кисло-сладкий запах. Вдоль стен разместились огромные деревянные бочки, в которых размещалось уже готовое вино для продажи. В дальнем конце помещения находилась дверь. Хорхе и Лукас проверили и выяснили, что это самое сердце бодеги, где стоят прессы и чаны с уже перебродившим вином. — Ядреный уксус, — зажал нос Лукас. — Шкаф со спиртом, — показал Хорхе на старую деревянную этажерку, на которой стояли банки и бутыли с прозрачной жидкостью. — Значит вино у них не такое уж и «королевское»*, — заметил Лукас. — Надо взять с собой банки, пригодятся, — Хорхе схватил две литровые закупоренные бутылки. Они поспешили закрыть эту часть помещения. — Здесь темно, — Альфредо возился с аптечкой. — Может тогда на улице? — предложила Кармен. — Нет, нельзя, — врач покачал головой, — на запах крови слетятся насекомые, а у нас не полевой госпиталь, никакой защиты. — Здесь должен быть генератор, бодега стоит удаленно от любого населенного пункта, — Хорхе обошел здание по периметру, но ничего не обнаружил. Зато Густаво нашел механизм, который открывал деревянные ставни на крыше. — Похоже, здесь раньше была теплица, — заметил Лукас. — Скоро солнце будет светить прямо в окна, — обрадовалась Эстер. Хорхе и Лукас переложили Висенте на свинцовый стол, который в бодеге использовали для сортировки винограда. — Он все еще без сознания, — Инма посмотрела глаза мужа. — А что сказал Висенте по поводу ампутации? — спросила Эстер. Инма опустила руки. — Я не знаю, что он думает. С утра Висенте мучается высокой температурой и время от времени теряет сознание. — Так он не в курсе операции? — нахмурился Хорхе. — Нет, — ответил Альфредо, — но мы не можем ждать, пока он придет в себя и даст согласие. — Но если Висенте не хочет, чтобы ему ампутировали руку? — настаивал адвокат Хорхе. — Тогда он умрет. Его рана уже загноилась и возможно завтра придется ампутировать не кисть, а всю руку, с вычленением плечевого сустава. Этого я сделать не смогу, — Альфредо перестал перебирать ампулы и посмотрел на Хорхе, — если не удалить загноившиеся ткани и омертвевшие части, то Висенте умрет от сепсиса. — Тогда чем мы можем помочь? — Хорхе было жалко Висенте. — Продезинфицировать ножи, скальпели и найти полотенца или другие тряпки. Будет много крови, — предупредил Альфредо. Инма уже разложила жгут, пинцеты, ампулы новокаина, ампулы 95% спирта, хирургические нити и иглы, антисептики, упаковку марлевых полотенец. Ее руки тряслись мелкой дрожью. После вопросов Хорхе она стала сомневаться, правильно ли они решили, неужели ампутация — это единственный способ спасти Висенте. Инма почувствовала как по спине пробежали капли пота. Черт! Ей надо собраться! Ее муж, ее Висенте должен жить. Он должен выжить! Поэтому она не имеет права раскисать. Скальпели и ножи из хирургического набора лежали в стеклянной посуде, обнаруженной в бодеге, для дегустаций, заметил Густаво. Хорхе залил их спиртом. Эстер собрала полотенца и чистые футболки из полицейского фургона. — Кости растут быстрее мягких тканей, — шептал Альфредо, — лучевая кость заживает быстрее локтевой; обработать нервы — сначала новокаин, потом спирт; отсечь нежизнеспособные мышцы — они цвета вареного мяса; перевязать сосуды; сшить кожные лоскуты. Инма сняла повязки и Эстер с Кармен отвернулись. Края раны почернели, кожа вокруг раны была покрасневшей и опухшей. — Я думаю, у вас, адвокат, больше нет сомнений, — Альфредо посмотрел на Хорхе. — ¡Dios mío! Padre Nuestro que estás en el cielo… Отче наш, И́же еси́ на небесе́х! Альфредо дал сигнал Хорхе, чтобы тот держал больного и опустил скальпель. -------------------------- * Bodegas Reales — королевские винодельни, real — королевский. Лукас хочет сказать, что вино готовили по ускоренному рецепту, закрепляя его спиртом. (обычно добавляют в 1 л вина 12 мл спирта).35.
25 октября 2020 г. в 17:02