Ты - мой!

      С этого момента проходит ещё полмесяца, за которые Лухан подрастает и большую часть времени активничает, не позволяя родителям насладиться сном и отдыхом. О младенце они заботятся вместе, но Бэкхён продолжает думать, откуда старший знает обо всех тонкостях и при этом умудряется раздавать советы так, будто он отец не первого, а как минимум третьего ребёнка. Безусловно, с такими вещами, как купание и пеленание, помогает Тао, ведь, в отличие от блондина, тот проходил курсы, потому что в жизни никогда не трогал детей, испытывая страх.       Из-за того, что всё свободное время уходит на Хана и работе альфы, оба отдаляются друг от друга ещё больше, практически привыкая к таким серым и однотипным дням. И иногда Бэкхёну тоскливо без этих долгих откровенных разговоров, без громкого смеха, без поцелуев или хотя бы объятий. Они даже не спрашивают друг друга о чём-то, помимо прошедшего дня и самочувствия ребёнка, но, честно сказать, у омеги даже времени порой не хватает на всё это. Он настолько выматывается за день, что стоит только мужчине прийти и сказать: «я уложу его спать», как парень уже сам посапывает в кровати, а видятся они лишь по вечерам и редким выходным.       Друзья, которые часто захаживают в гости, прекрасно понимая тяжесть материнской жизни, всеми силами пытаются помочь паре и искренне не понимают, что на них нашло. Раньше Чанёль при каждом удобном случае кидал игривые взгляды или, проходя мимо, не упускал возможности где-то поцеловать или обнять, а сейчас… они даже не смотрят друг на друга. Им казалось, что проблема заключается в самом мужчине, ведь он мог попросту либо не принять малыша, либо оказаться под слоем забот, лёгшим на его плечи, поэтому они не раз пытались поговорить с ним, предлагая помощь. Но каждый раз Пак отвечал, что всё хорошо и дело вовсе не в этом, а верить, что проблема всё же в Бэке, просто мысли не позволяли.       Но однажды им всё же удаётся вспомнить былые времена. Будучи рано лёгшим спать, Бэкхён просыпается в одну из ночей от кошмара и тут же хватается за свой живот, ведь, несмотря на прошедшее количество времени, он всё ещё не может привыкнуть к пустоте. Он пару минут в панике оглаживает его, а после, всё же сумев понять, что ребёнок уже появился на свет, он успокаивается и ложится обратно, вот только явно ненадолго. Буквально через две минуты Хён снова распахивает глаза и в очередной панике обнаруживает, что не только постель рядом пустует, но и кроватка сына оказывается пуста. Из-за накатившего страха он резко подскакивает и ощущает пронзившую его боль, ведь запрет на подобные движения после кесарево сечения всё ещё действителен. В итоге немного пожмурившись, Бэк быстро приходит в себя и слышит чей-то тихий голос, доносящийся из гостиной, куда далее и шагает.       И стоит только омеге выйти из комнаты, как он облегчённо выдыхает, наконец видя обоих. Чанёль сидит на диване и держит Лу вертикально себе на руках, при этом что-то шепча и улыбаясь, когда ему отвечают. Мужчина то и дело целует эти пухлые щёчки, пока их обладатель хихикает и внимательно слушает отца, будто всё прекрасно понимает. Но услышав тихие шаги за спиной, оба одновременно вздрагивают и переводят взгляд на завёрнутого одеялом сонного Хёна, что направляется прямиком к ним.       — Что вы здесь делаете? — задав вопрос, он садится рядом с Чаном и, зевнув, смотрит на ещё шире улыбнувшегося сына, который рад воссоединению родителей.       — У него колики, вот я и массирую животик, — отвечает второй и, взглянув на парня, умиляется, ведь его глаза безумно мило слипаются, пока сам серьёзно кивает в ответ.       — Ты, наверное, очень устал раскачивать его…       — Меня всё устраивать. Я и так мало провожу с ним времени, поэтому сейчас я… — радостно продолжает альфа, но его перебивает чужая голова, упавшая на плечо. Неожиданно уснув, Бэкхён поднимает свои ноги на диван и ближе прижимается к Паку, потираясь об него своей щекой, — …рад… Ты так сильно вымотался? Почему не позвонил мне и не попросил приехать пораньше, чтобы помочь? Почему снова держишь всё в себе и нагружаешь работой? Что же с тобой происходит?       Но ответа на эти вопросы нет. Он вздыхает и, осторожно поднявшись, первым делом уносит Лу в кроватку, после чего возвращается и поднимает на руки сложившегося клубочком парня. Вернув того в комнату, укладывает на кровать, накрывает одеялом и, не удержавшись, целует того в щёку, глубоко вдохнув изменившиеся после родов феромон.       Отстранившись, он возвращается к неспящему ребёнку, что готов вот-вот снова заплакать и берёт того на руки, чтобы затем обойти кровать, лечь и уложить его на свою грудь лицом вниз. Принимаясь поглаживать маленькую спинку, Ёль думает о том, насколько этот малыш крохотный, ведь буквально всё его тело как две собственные ладони. И с такими мыслями он засыпает, зная, что утром Бэк положит Ханя обратно в кроватку, но не думая, что вдобавок тот сделает кучу фоток, потому что мужчина с сыном выглядят слишком прелестно.       Однако буквально за пару дней они возвращаются в своё привычное состояние, из-за чего порой младший задумывается, о чём же они раньше разговаривали с Паком, ведь тем общих практически нет, но отлипнуть друг от друга они не могли. Да и сейчас, честно сказать, они не могут находиться порознь больше одного дня, но говорить об этом никто не решается. И, зная это, одним днём Мён пытается поднять эту тему с Бэком, но тот, как и Ёль, всё время увиливает, чем доводит друга уже до пика сумасшествия.       — Да что, чёрт возьми, с вами происходит?! — а в очередной из визитов омега и вовсе не выдерживает, впервые в жизни начав чуть ли не визжать на Хёна. Конечно, изначально они планировали придти к Чанёлю, чтобы всё же поговорить с ним, ведь он старше и, как альфа, обязан делать первые шаги, однако в доме оказывается один лишь блондин с ребёнком. Решив, что ничего не поделаешь и придётся разбираться с тем, что есть, в конечном итоге Сухо взрывается от поведения парня и чуть ли не набрасывается на того с кулаками. И если бы не его беременность с токсикозом, то Бён бы уже давно укакался. — Разве вы не видите, что из-за вас Лу постоянно плачет, или вам в кайф его страдания?! Почему вы не можете, как взрослые люди, разрешить все проблемы и недопонимания, а не тянуть на два месяца? Чанёль не изменял тебе, не предавал, не разлюбил, так что не так?       — Милый, успокойся, тебе нельзя так нервничать, — пытаясь успокоить мужа, Чжан усаживает того обратно и принимается поглаживать чуть выпирающий животик. Вот только его крики уже будят Лу, к которому Бэкхён тут же подрывается, благодаря, что тот так вовремя начал плакать.       — Как я могу не нервничать, если они меня так нервируют? Ты что, не видишь, как они все страдают? Лу-Лу тоже это чувствует, поэтому ему и не нравятся их запахи по отдельности! А что, если… — но его недовольство перебивает пришедшее сообщение на телефон Лэя, который тот открывает и показывает Мёну.       — Чанёль зовёт выпить сегодня. Я поеду и постараюсь всё разузнать, поэтому прекращай так злиться и переживать, хорошо? Я сам всё сделаю, а потом расскажу, что да как.       — Ух… Ладно. Но обещай, что расскажешь всё-всё! — и, получив согласие, принимает поцелуй в щёчку, который видит вышедший из комнаты с ребёнком на руках Хён. Лухан что-то прелестно лепечет на своём детском языке, а Ким, дождавшись, когда они подойдут ближе, тут же тянет руки, чтобы подержать и расслабиться в конец. Да, этот омежка для него как антистресс, которым очень часто пользуется блондин.       Когда близится вечер и Чжан собирается покинуть квартиру, чтобы поехать в бар, Бэкхён чуть ли не со слезами на глазах просит того увести с собой мужа, ибо боится оставаться с ним наедине. Но, заверив, что младшего не убьют, альфа, посмеиваясь, выходит за дверь, слыша негромкое: «что, сбагрить меня хотел?», отчего и вовсе хохочет.       Через некоторое время, оказавшись возле того самого бара, мужчина встречается и с остальными друзьями, которые также приехали по приглашению в общем чате. И так как главный спонсор вечера опаздывает из-за пробок, они решают обсудить нависшую над ними проблему до его прихода.       — Какой план? — спрашивает первым Лэй, чтобы услышать чужие мнения, вот только не знает, насколько те смогут помочь ему.       — Напоить и выпытать всю правду, какой же ещё план может быть, — отвечает Ву, будто у него спросили самую глупую вещь, а после переводит взгляд на Кая, обращаясь уже к нему: — И не напиваться самому!       — А чё я-то сразу? Сегодня в мой рот не попадёт даже капля алкоголя, клянусь! — и в знак верности своим словам младший поднимает руки в безобидном жесте.       Вот только клясться было лишним, потому что и часа не успело пройти, как эти два клоуна уже в зюзю сопят на барной стойке, пуская слюни в свой опустошённый стакан. Что касается Чанёля, которого друзья, к счастью, не так долго ждали, то он не настолько пьян, чтобы клевать носом, но и трезвым его, конечно же, не назовёшь. Всё же выпить он пришёл, чтобы отдохнуть и отвлечься. Исин является единственным членом их тайного сообщества по братству, в чей рот действительно не попала ни единая капля алкоголя, ведь он знал, куда идёт и также знал, какие у него трепливые друзья.       Чжан смотрит на улыбающегося над альфами Пака, который, сделав последний глоток горьковатого напитка, вмиг меняется в лице. Он тяжело выдыхает и опускает взгляд на рюмку, кажется, теперь задумавшись над своей проблемой, пока рядом сидящий ликует от наступления откровений.       — А теперь выкладывай, — и, кивнув, дожидается долгого рассказа, вот только короткий ответ вводит в замешательство.       — Я… не знаю. Ничего не понимаю… — на полном серьёзе выдаёт мужчина, словно ждал, когда его спросят об этом, а после подаёт знак бармену, чтобы повторил напиток. — Вы много раз пытались узнать, в чём проблема, чтобы помочь решить её, но я сам не понимаю, что произошло и почему Бэк стал таким. В один день он просто переменился, словно я кто-то чужой и неприятный ему… словно его самого подменили. Я долго пытался выяснить причину его поведения, считая, что это просто перестройка гормонов после родов, но… кажется, что он просто разлюбил меня, иначе не описать то, что происходит.       — Так значит ты тоже не знаешь причину… — на секунду задумавшись и почувствовав стыд за то, что всё это время считали именно Ёля виновником, мужчина продолжает: — Почему вы не поговорили? Я знаю, что пока ты не узнаешь правду и не решишь проблему, не отстанешь от человека. К тому же он твой омега. Не могу поверить, что за два с половиной месяца вы так и не смогли поговорить и всё уладить. Ведь можно же было между поцелуями хотя бы или сексом впихнуть вопрос.       — Если бы только всё было так просто, как ты говоришь, — отвечает Ёль и, усмехнувшись, отпивает алкоголь. — В больнице, когда мы поссорились в результате моего желания узнать правду, он сказал, что ему нужно время, и я дал ему его. После этого мы не целовались, не обнимались, а о сексе и речи быть не может с начала знакомства, как и о течке. Его запах постоянно меняется, и это сводит меня с ума, а свой гон мне приходится сдерживать таблетками, чтобы не напугать и не принудить его ни к чему. Мне действительно тяжело находиться рядом с ним, при этом не имея возможности прикоснуться даже пальцем. Лишь недавно он впервые приобнял меня в гостиной, когда я убаюкивал Лу. Ему тогда приснился кошмар, но он был по-прежнему сонным, поэтому наутро снова делал вид, будто ничего и не было, — рассказывает альфа и вспоминает этот момент, отчего на долю секунды на его лице проскальзывает грустная улыбка. В тот момент его сердце впервые за долгое время так сильно заколотилось, будто он вернулся в школьные года и встретился с первой любовью лицом к лицу.       — Чанёль, вы обязаны поговорить завтра. Ладно Бэк, он даже после изнасилования не пикнул о том, что ему больно, грустно и так далее, но ты взрослый мужчина и опора семьи. И раз уж ты взялся оберегать двух омежек сразу, то обязан делать первые шаги, переступив через себя, иначе ваши чувства и вправду сойдут на нет. Разве ты хочешь, чтобы Лу рос в семье без любви, как было с твоим парнем? Или ты хочешь, чтобы во время течки, которая вот-вот наступит, Бэк глотал блокаторы, как это делал ты? — и на эти вопросы тот отрицательно мотает головой, опустошая ещё один стакан. — Я с уверенностью могу сказать, что он тебя не разлюбил, потому что вижу, каким взглядом он провожает тебя. Всё же психология в университете мне понадобилась хоть где-то.       — Ты прав… Мне нужно перестать упрямиться.       На это Исин вздыхает и отвлекается на звонок недовольного мужа, которого оставил у омеги. В телефоне он услышал, что если за десять минут тот его не заберёт, то Хён точно останется без волос и весь побитый. Усмехнувшись, Лэй просит потерпеть ещё немного, после чего отключается и пытается поднять двух алкашей, что уже во всю развалились друг на друге. К счастью, хотя бы Пак может самостоятельно дойти до своей машины и по просьбе сесть на пассажирское сиденье, отдав ключи трезвому другу.       И пока он первыми довозит до домов Чонина с Ифанем, Ёля уже успевает разморить, поэтому когда Чжан доезжает до последнего дома, то молится всем богам, чтобы его спина не отвалилась от ещё более тяжёлого брюнета. Но стоит ему позвонить в звонок квартиры, как он даже через плотные двери слышит быстрый бег одного из омег.       Вот только стоит этим самым дверям открыться, как Бэкхён застывает в ступоре от встречи с хмурым и пугающим Паком в проёме. Лишь когда того толкают, чтобы подвинулся и не загораживал, мужчина расплывается в пьяной улыбке и буквально валится на опешившего парня, чуть ли не роняя того на пол. И, конечно же, от такого сильного напора и веса явно больше двух килограмм блондин морщится от пронзившей его живот боли, а после и от жуткого запаха перегара. Слава Богу, Чжан помогает снять чужую обувь, а после, достав из кармана несколько жвачек, пихает их в рот младшего, чтобы не воняло во время поцелуев, ведь пришло время перемирия.       Лишь когда он убеждается, что его дело здесь закончено, прощается и забирает с собой хмурого мужа, по пути целуя его личико и выслушивая, как Бэкхён его до трясучки довёл своей неприступностью. Ким только умалчивает о том, как, уложив младенца спать, в немом крике бегал по квартире, пытаясь поймать эту скрытную крысу, чтобы побить и выпытать правду. Мён и сам никогда не думал, что во время беременности станет настолько нервной бомбой, что взрывается при каждом удобном случае.       — Ох, Чанёль-и, зачем же ты так напился? Ты тяжёлый, можешь сам идти? — еле как закрыв за парой дверь, младший переводит взгляд на свою ношу, потому что действительно не может его удержать.       — О-о-о… ты ласково назвал моё имя… — вот только тот, услышав лишь второе слово, начинает мурлыкать, подобно коту, и улыбаться в неширокое плечо. — Пф, конечно, могу сам идти! Ик! Я ведь мужчина и должен оберегать свою..! — резко выпрямляясь, Ёль отстраняется и, пошатываясь, самостоятельно шагает в сторону их спальни. Вот только от сильного удара его лица о косяк спасает Хён, что вовремя подбегает и помогает взять курс чуть правее.       Вздохнув, он помогает снять пиджак, а после усадить старшего на кровать, чтобы также помочь раздеться, вот только у него ничего выходит. Чанёль, неожиданно схватив блондина за плечи, в долю секунды прижимает того к стене и слышит тихое «ой!». Он несколько секунд смотрит на чуть испуганные глаза напротив, а после наклоняется и крепко обнимает Бэкхёна за талию, вдыхая полной грудью его сладкий феромон. Когда же он чувствует ответные прикосновения к своей шее, то вовсе расплывается в широкой улыбке. Ему действительно этого не хватало.       — Бэкхён-и… — тихо шепчет старший, но ровно через минуту его улыбка спадает, а голос наполняется грустью и тоской. — Я так скучаю по тебе…       — Почему? Я ведь рядом, — как можно более спокойно отвечает младший и чуть наклоняет шею в противоположную сторону, ведь горячее дыхание сильно щекочет чувствительный участок кожи. Затем поняв, что Паку мешает жвачка во рту, он протягивает ладошку и, дождавшись, когда её выплюнут, кидает на рядом стоящую тумбочку, надеясь, что не прилипнет.       — Нет, Бэкхён-и, ты не рядом… Я скучаю по моему яркому солнышку, что всегда мне улыбалось и смущалось от любых слов, что обнимало меня и смущённо целовало в ответ, надувая щёчки… Что же с тобой произошло, м? Чем я тебя обидел? Почему ты так изменился по отношению ко мне? Я ведь так сильно люблю тебя, и мне так тяжело от того, что с каждым днём мы становимся чужими друг для друга… Я скучаю по тебе, поэтому вернись и давай просто поговорим начистоту, — не переставая хныкать и еле сдерживая слёзы, альфа обнимает гораздо крепче, словно если сейчас ослабит хватку, то второй исчезнет. — Ты меня разлюбил, не так ли?.. Почему? Я ведь так старался, чтобы всё было хорошо, чтобы ты ни в чём не нуждался. Я слишком сильно давил на тебя этим? Прости, если это так, я лишь хотел… Боже… Почему мне так больно… — и под конец он уже совсем не понимает, что говорит, ведь язык то и дело заплетается, сбивая с мыслей.       — Нет, вовсе я не разлюбил тебя, Ёль-и! — но парень, услышав последнее предложение и такое отчаяние в голосе, неожиданно громко твердит обратное. Вот только его собственный голос дрожит, заставляя Чанёля чуть отстраниться и поднять свои пьяные глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. — Прости меня… Я поступил ужасно, знаю, и хотел попросить прощение сразу же, но ты начал избегать меня, а я — откладывать на потом… Мне безумно стыдно за своё поведение, и я подумать не мог, что это так сильно ранит тебя… Мне правда жаль.       — Ты плачешь? Почему ты так расстроился, милый? Я тебя сильно обидел этим? — и заметив влагу на щеках, мужчина принимается вытирать её, прислоняясь своим лбом к чужому. Кажется, это его немного отрезвляет. — Всё хорошо, не надо плакать. Главное, что ты и Лу-лу рядом, а остальное не так важно. Я вытерплю всё, пока вы в порядке, поэтому не плачь, — он оставляет поцелуй на лбу, а после, без какой-либо задней мысли, опускает руки ниже и ощутимо проводит от торса до ягодиц, возвращаясь. — Ты так сильно похудел на своей диете и скрываешь своё красивое тело от меня под огромной одеждой… Что с тобой происходит? — и он предпринимает свою последнюю попытку, чтобы всё, наконец, разузнать.       — Я просто… Мне стало страшно, — к его великому счастью, Бэкхён решает честно признаться, не переставая шмыгать носом. — Не знаю, почему, но в один момент я очень сильно испугался тебя. Испугался, что ты сразу же воспользуешься мной, став тем волком, которого я так избегал. Испугался, что перестанешь так хорошо относиться ко мне после родов. Испугался, думая… что ты не полюбишь Лу. Я не знаю, как объяснить, но в один момент мне стало просто страшно находиться рядом с тобой, потому что, избавившись от гормонального сбоя, я, наконец, почувствовал всю твою мощь… И я подумал, что лучше медленно отдалюсь от тебя, чтобы, когда настало время, уходить было не так больно, но когда ты начал избегать меня в ответ, вливаясь в рутину, я подумал, что тебе это и вправду больше не надо…       — Я ведь говорил, что для тебя я — самое безопасное место. Я не трону тебя и не позволю тронуть другим. И я что, псих какой-то, чтобы позволить тебе уйти? Ты всё это время настолько не доверял мне? — удивлённо спрашивает Пак и вновь вытирает слёзы на таких же удивлённых глазах, которые сразу опровергают чужие слова.       — Нет-нет, я всегда верил тебе! Но как только я родил, во мне что-то переменилось. Я знал, что ты поймёшь и примешь любую мою проблему, но не смог сказать, а после… — на последнем он закусывает дрожащую губу, боясь произнести это вслух, — у меня и вовсе началась послеродовая депрессия, из-за которой я сам хотел уйти от вас… Прости меня, Ёли.       — Ох, Бэкхён-и… — альфа заламывает брови и вновь обнимает своего маленького омежку, которому так тяжело пришлось. — Тебе не следует извиняться, в этом нет твоей вины. Вся ответственность лежит на мне, поэтому я сам должен был понять твоё состояние.       И поглаживая узкую спину, он ощущает, как та медленно перестаёт содрогаться от слёз, после чего поднимает красиво лицо за подбородок и заглядывает в красные глазки. Но его внимает привлекают алые и влажные губки, к которым, не найдя в себе больше сил сопротивляться, он приближается и не касается. Чанёль останавливается в паре дюймов и даёт последний шанс убежать, вот только совсем не ожидает, что Хён, встав на носочки, сам сократит расстояние и поцелует.       Не растерявшись, он притягивает за талию ближе и тут же углубляет, слыша привычное и такое любимое мычание. Бэкхён же, обняв за шею в ответ, зарывается пальцами в мягких волосах, чуть оттягивая и массируя кожу головы, ибо знает, как та у него раскалывается. А когда старший, снова опустив руки, ныряет под безразмерную футболку, оглаживая мягкие бока своими горячими и грубыми ладонями, у второго бежит табун мурашек и он мычит в поцелуй гораздо громче. И всё идёт так хорошо, пока в один момент мужчина случайно и толкается своей застёжкой от ремня к незажившему до конца рубцу, заставив омегу зашипеть от боли и случайно укусить чужую губу, отстраняясь.       — Прости, больно? — тут же спрашивает Чанёль, игнорируя металлический привкус во рту.       — Нет, не очень. Голова не болит? — младший вновь проводит пальцами по мягким волосам и улыбается, когда тот ластится, словно котёнок.       — Болит, но утром будет хуже, — с улыбкой произносит и наконец отшагивает, чтобы плюхнуться на кровать. Но не проходит даже минуты, как он засыпает, стоит его голове коснуться мягкой подушки. У него что, выключатель какой-то есть?       — Ты уснул уже? Так быстро? — удивившись такой скорости, он слегка тормошит альфу, не получая никакой ответной реакции.       Вздохнув, он наклоняется и приступает всё же расстёгивать пуговицы на белой рубашке, любуясь накаченным торсом с шикарными кубиками. Затем, смущаясь, медленно расстёгивает ремень и ширинку штанов, спуская их с ног. Он охает, когда видит пах, и невольно думает про себя: «такой большой!», однако, быстро отогнав пошлые мысли, Бэк отворачивается и укрывает второго одеялом. Закончив, он уносит испачканную одежду в ванную комнату, чтобы постирать, а на обратном пути набирает стакан воды и берёт из аптечки таблетку от головной боли, которую далее кладёт на прикроватную тумбочку. Он знает, что утром Пак помрёт, если не выпьет её. ***       Как и было предсказано, наутро Чанёль просыпается с мучительным стоном и давящими висками, будто на его голову тонну кирпичей положили. Перевернувшись на живот, он с великим трудом открывает глаза и видит лекарство, которое тут же отправляет в рот и запивает водой, абсолютно не интересуясь, для него ли оно было предназначено.       Лишь спустя десять минут, когда ему становится немного легче, альфа поднимается и принимает сидячее положение, опустив ноги на пол и свесив вниз голову. Ему приснился очень странный, но не менее приятный сон, в котором они с Бэком помирились и закрепили это дело страстным поцелуем. И ему на долю секунды кажется, что это могло бы быть реальностью, ведь как иначе описать то, что он сидит полностью без одежды и с больной губой, словно кто-то её укусил.       — Не чуди, Чанёль, скорее всего, ты сам разделся и укусил во сне губу, — сказав это самому себе, он отчаянно вздыхает и поднимается с места, шагая в сторону ванной комнаты, чтобы освежиться и придти в чувства.       Закончив с водными процедурами, мужчина переодевается и отправляется в гостиную, где замечает кормящего перед телевизором Лу Хёна. Мужчина хочет спросить что-то насчёт вчерашнего вечера, потому что у него плохое предчувствие насчёт этого, однако, прежде, чем он открывает рот, его опережают.       — В кастрюле суп от похмелья, поешь перед уходом, — с более чем спокойным лицом омега носом указывает в сторону кухни, не поднимая глаз на Чана, чем настораживает ещё больше. Он ведь не сделал ничего плохого по отношению к Бэку ночью?       — У меня выходной сегодня… Спасибо за еду, — всё так же находясь в прострации, он чешет затылок и с непонимающим выражением направляется в сторону кухни. Но его останавливает внезапный смешок за спиной, от которого он разворачивается и смотрит на непоколебимого парня. — Ты… посмеялся?       — Шоу просто смешное.       Вновь отогнав дурные мысли из головы, Ёль садится за стол и принимается черпать восхитительный суп. Что же происходит? Он точно чувствует, что что-то случилось, ведь, во-первых, Бэкхён даже ни разу не взглянул на него, во-вторых, его поведение изменилось, словно он как-то расслабился, что ли. И, отправив в рот последнюю ложку, альфа моет за собой тарелку и решает присоединиться к омегам.       Он осторожно садится рядом и направляет взгляд на Лу, который спокойно пьёт своё молоко, чмокая губами, чтобы увидеть в его глазах хоть какой-то ответ. Однако ментальное совещание с ребёнком прерывается сразу же, как тот, распахнув в шоке глаза, неожиданно рыгает и пугается воспроизведённого звука. Но этим самым он вызывает улыбку у родителей и желание у Пака потянуться, чтобы чмокнуть эту сладкую щёчку.       — Чанёль, это был не сон, — но прежде, чем ему удаётся коснуться малыша, Бэкхён негромко подаёт голос, чем заставляет буквально поперхнуться воздухом. — Тебе не приснилось, мы действительно вчера поговорили и… в знак перемирия поцеловались, — засмущавшись на последнем слове, его искренне веселит чужая реакция, а то есть забавно выпученные глаза и приоткрывшийся в изумлении рот.       — Т-то есть, как это?.. Ты серьёзно? — по-прежнему не веря, он выпрямляется, не замечая, как Хань теперь уже удивляется своей икоте. Он смотрит на Бэкхёна очень пристально, пытаясь найти в его взгляде хоть намёк на шутку, которого нет, или понять, не первое ли сегодня апреля.       — Да. Как бы странно это не звучало, но… сейчас у нас всё хорошо, — пока его такая излюбленная смущённая улыбка вызывает уйму эмоций у старшего, омега начинает опасаться того, что тот вовсе забыл их разговор и причину ссоры. Но это не так, Чан всё помнит до мелочей, ведь он не из тех, кто способен напиться до потери пульса. — Чанёль-и? Всё в порядке? — однако, заметив, что больше мужчина никак не реагирует и даже не моргает, словно подвис, словно произошла перезагрузка системы, парень не на шутку начинает беспокоиться. Они что, действительно дошли до подобной крайности в своих играх в молчанку?       И прежде, чем ему удаётся узнать причину такому поведению, Пак безмолвно с серьёзным выражением лица поднимается с места, забирает с рук доевшего и икающего Лухана, и уходит в их спальню. Не поняв, что тот собирается предпринять, Бэк шагает следом, но останавливается, когда второй выходит обратно.       — Что ты делаешь? — задаёт вопрос, теперь уже не понимая, почему тот, не сбавляя шага, наступает на омегу, заставляя пятиться назад до того самого дивана.       Лишь когда, споткнувшись, он чуть ли не падает на спину, Пак ловко подхватывает его за талию и притягивает к себе. Но Хён не успевает даже осознать произошедшее, как уже чувствует тёплый язык на своих губах, что, огладив, обхватывают нижнюю. Он моментально прикрывает глаза и тянется, чтобы обнять за шею, пока собственные ноги подкашиваются от выделившегося запаха корицы. И этот феромон настолько сильный, что, кажется, сейчас блондин воспринимает его гораздо острее, чем во время беременности, ведь низ живота уже сводит приятными и тягучими спазмами, а разум становится одурманенным.       Кажется, Бэкхён никогда не сможет насладиться чужими умелыми губами, что так нежно и в то же время страстно целуют его собственные. А стоит горячим языкам коснуться друг друга, как из него вырывается первый звучный выдох, говорящий о том, что омега явно наслаждается процессом, желая большего. Однако именно из-за последнего Чанёль, смачно оставив окончательный чмок, отстраняется от этих покрасневших и слегка припухших губ. Он хочет заглянуть в глаза младшего, зрачки которых расширены, но тот, не желая прекращать, снова тянется за добавкой десерта, искренне не понимая или даже не пытаясь понять, почему так сильно возбудился и почему его домашние шорты намокли.       — Милый, подожди минутку, — он перехватывает чужие запястья, что продолжают пытаться притянуть к себе, и разворачивает Бёна спиной, чтобы немного успокоить его бушующие чувства. И пока младший, тяжело дыша, откидывает голову на грудь, укладывая руки на одну обвивающую его талию, альфа достаёт мобильный телефон и набирает чей-то номер. — Тао, мне нужно, чтобы ты срочно забрал Лу на денёк, — и, снова взглянув на уже мычащего от начинающейся боли парня, добавляет: — А лучше на два-три.       — Что значит забр… - не поняв чужого юмора, друг хмурится, но когда до него доходит смысл просьбы, то запинается и в долю секунды меняется в лице, радостно продолжая: — Ах, неужели! Уже бегу!       — Что? Зачем забирать Лу-Лу? — обеспокоенно спросив, он вновь блаженно мычит, когда мужчина, наклонившись, оставляет влажный поцелуй на мягкой шее, жилка под которой немного вздулась.       — Затем, что у тебя началась течка, котик. И не думаю, что тебе бы хотелось, чтобы Лу всё чувствовал и слышал, не так ли? — сказав это, он подхватывает удивлённого такой информацией омегу на руки и уносит в сторону ванной комнаты, а котиком назвал потому, что тот инстинктивно продолжает ластиться, не давая отчёта своим действиям.       Уже в ванной Пак ставит Хёна на пол, включает холодную воду, чтобы та наполнилась, а после тянется к чужой одежде, желая снять её. Но стоит ему только прикоснуться к коже под широкой футболкой, как младшей тут же хлопает по рукам, даже в таком состоянии не желая раздеваться при альфе. Он всё ещё смущён.       — Если не хочешь, чтобы я помогал, тогда давай сам. Пойду пока Ханя соберу.       — А к-как же молоко… — и оперевшись руками о стиральную машинку, блондин поднимает свои глаза, но когда встречается с чужими — потемневшими и не менее расширенными, то по всему телу пробегает лёгкий ток.       Он буквально готов кончить только от чужого серьёзного взгляда и такого контроля над собой. И дураку понятно, что Бэк не первая течная омега в жизни Ёля, судя по тому, как он держится, да и рос он среди друзей-омег. Вот только его сжимающиеся кулаки и играющие на челюстях желваки говорят о том, что всё же находиться рядом с истинным гораздо сложнее, чем с кем-либо другим.       — Ты с запасом оставил три бутылки в холодильнике, поэтому до вечера, думаю, хватит. К тому же, если Тао решит сделать смешанную смесь, как делал с Сехуном, то еды хватит и до завтра. Поэтому не переживай и раздевайся, иначе мне всё же придётся тебе помочь.       Сказав это, Чанёль выходит за дверь, закрывает её за собой и выдыхает весь воздух, после чего шумно заглатывая новый. Ему было невыносимо тяжело стоять и дышать феромоном парня, ведь он мог попросту сорваться, но, к счастью, успел выйти до этого момента.       Направившись к окну, чтобы распахнуть его, мужчина принимается собирать детскую сумку, упаковывая одежду, подгузники, присыпку и молоко, после чего одевает и самого ребёнка. И он даже немного успокаивается, наблюдая за тем, как младенец играется со своими ногами и пробует их на вкус, ведь дети всегда познают мир через рот. А уже через минут десят в дверях стоит запыханный Цзы с сумасшедшими и искрящимися глазами, ведь, во-первых, ему отдадут малыша, во-вторых, он чувствует этот сильный запах пирога, который очень скоро сольётся с корицей. И, конечно же, не удержавшись, омега начинает кидать игривые взгляды, а после раздавать советы насчёт секса и чувствительных мест, будто Пак девственник. Безусловно, уложив под собой множество омег, он знает обо всех тайнах, но всё же прислушивается, чтобы суметь максимально удовлетворить именно своего.       Наконец, с большим страхом и опасением он вручает ребёнка, целуя того на последок, и слышит недовольное: «Ты что, совсем не доверяешь мне? Да я Сехуна родил, выкормил и вырастил! К тому же, у меня, в отличие от многих из вас, есть в этом опыт…». И не найдя больше причин бояться, ведь, несмотря на то, как Хуан себя ведёт, он действительно является очень заботливым родителем, младший со спокойной душой закрывает за ним дверь.       Снова оказавшись у ванной комнаты, мужчина делает несколько глубоких вдохов перед тем, как войти туда. Но стоит ему только дёрнуть ручку, как на него нахлынывает град феромона, заставивший подавиться и слегка закашлять. И на долю секунды, подцепив запах, альфа теряется, делает резкий шаг навстречу, но вовремя останавливается, с трудом беря себя в руки. Он обязан выдержать.       Но с мыслей его сбивает лежащий в ванне Бэк, который, в добавок к тому, что во вред себе сменил холодный приток воды на тёплый, с трудом держит себя в сознании. Из-за этого, быстро сократив расстояние, Пак убирает пробку со дна и, слив тёплую, включает холодную воду, предпринимая попытки дотронуться до младшего.       — Чёрт, Бэк, ты ведь знаешь, что нельзя в горячей купаться, у тебя и так температура высокая! — однако стоит ему только дотронуться до колена, как Хён зажимается, поджимая ноги ближе к груди, а после и вовсе пищит, ибо альфа принимается обливать его из шланга.       — Хватит, мне же холодно! — он пытается отстраниться и прислоняется ближе к бортику, но бежать некуда. А когда уровень воды снижается, опустошая ванную и демонстрируя нагое тело, то парень и вовсе просит отвернуться.       — Если бы ты не упрямился, а изначально залез под включенную мною прохладную воду, то сейчас не визжал бы, так что терпи. И прекрати зажиматься, я уже сто раз там всё видел и трогал! — на последнем предложении нервы мужчины знатно начинают шалить, отчего выходит грубый бас, напугавший Бэка. И только он хочет извиниться, как слышит ещё более смущённый бубнёж: «да ничего ты не видел…».       Вздохнув, он наклоняется и без предупреждения подхватывает на руки мокрого парня, который от неожиданности охает, но покорно затихает в объятиях, кажется, снова расплываясь под властью запаха. Чанёль без лишних слов уносит его в соседнюю от спальни комнату, чтобы их сильные феромоны не въелись в обоя и не мешали спать малышу, и умиляется тому, как от ветра, касающегося влажное тело, омега поджимает на ногах пальчики. Он также видит гусиную кожу и затвердевшие соски, к которым так хочется прикоснуться, но покорно укладывает блондина на чистую простынь и принимается сверлить его тяжёлым взглядом.       — У тебя есть два варианта, но ни в одном нет таблеток и ингибиторов. Следуя из этого, думаю, ты уже догадался, что в первом есть я, а во втором есть пальцы и язык, — на полном серьёзе произносит старший и вспоминает слова Исина о том, что первая течка после родов будет тяжёлой и болезненной, к тому же раньше Бэкхён подавлял её блокаторами.       — А пальцы… чьи? — выслушав варианты и закусив губу, парень скромно задаёт вопрос, притягивая ближе одеяло, чтобы хоть как-то скрыться от пристального и такого пожирающего взгляда. Да, ему нравится это, да, он возбуждён, но при этом ему страшно. Он не признаётся, но ему действительно страшно вновь ощутить боль.       — А ты сможешь самостоятельно удовлетворить себя и простимулировать простату, не говоря уже о матке? — вопросом на вопрос отвечает Ёль и получает неуверенный кивок, на что выгибает бровь. — Тогда попробуй, а я посмотрю. В доме нет ни одной таблетки, я всё выбросил, поэтому даже не думай, что, когда я отвернусь, ты сможешь схомячить одну.       — Ты не мог выбросить всё… — и вновь бубнит себе под нос, морщась от того, что жижа снова выделяется и неприятно пачкает простынь под собой.       — Но я выбросил. Если ты думаешь, что я не смог найти одну в мандарине, а другую — приклеенную скотчем под стол, то ошибаешься. И раз уж я достал их из таких мест, то ты, наверное, понял, что достать остальные мне не составило труда, — и с каждым его словом о потайных местах глаза Бёна расширяются, а уши стыдливо краснеют.       И ему больше нечего сказать, ведь мужчина снова выиграл, а пронизывающая живот боль с каждой секундой только растёт, заставив зажаться и скулить. Чанёль замечает, как чужие крылья носа то и дело вздымаются, вдыхая его феромон, отчего садится ближе на край кровати и позволяет лучше ощутить себя.       — Если ты не хочешь проводить эту ночь со мной, то хотя бы не отказывайся от рук. Ты ведь знаешь, что я хочу помочь, а не навредить, — с каждым словом он наклоняется всё ближе и ближе и, пока второй теряет бдительность, шепчет последнее предложение в алое ушко, оставляя лёгкий поцелуй на щеке.       Не дожидаясь ответа, мужчина аккуратно обхватывает чужие бёдра с прикованными к груди ногами, и медленно опускает младшего ниже, чтобы он лёг на спину. Пак видит его подрагивающие полуприкрытые ресницы, расширенные зрачки и чуть приоткрытый рот, что глотает недостающий кислород, поэтому старается делать всё как можно в более расслабленном режиме.       Его ладони ложатся на острые плечи и также неторопливо движутся вниз, выпрямляя коленки и теперь принимаясь оглаживать живот. Ёль нежно принимается массировать его по часовой стрелке, не задевая красный рубец, пока Бэк скулит, краснеет, но всё же расслабляется, когда боль отступает. Ему безумно хочется убрать чужую руку с участка тела, из-за которого он комплексует больше всего, но его движения настолько приятные, что парень неосознанно прикрывает глаза наслаждаясь.       И он вовсе не ожидает, что эта же ладонь ровно через минуту ляжет на его твёрдый и такой влажный член, вырывая стон, который заглушает пара губ, страстно зацеловывающая и собирающая каждый вздох. Бэкхён мычит громче и стонет в чужой рот, пока его ласкают, а затем и вовсе начинает содрогаться, когда пальцы проходятся по чувствительной и такой красной головке. И чтобы он не кончил раньше времени, старший отстраняется, снимает с себя футболку и ложится рядом, притягивая омегу спиной к своему торсу.       — Просто доверься мне, — негромко произносит, когда замечает, что чужое тело неловко зажимается от горячей и рельефной груди, а после усыпает шею и плечи поцелуями, возвращаясь к своему делу.       Снова вздрогнув от прикосновения, Хён недолго о чём-то думает, а после плюёт на все свои мысли и тараканы, решив всё же послушаться альфу. Как ни крути, но он должен побороть свои послеродовые комплексы и страхи, ведь иначе это будет несправедливо по отношению ко второму. Чанёль столько трудился, помогал, уделял внимание, лелеял и изо дня в день добивался этого самого доверия. Поэтому сейчас блондин не в праве того расстраивать своим «не хочу» и «стесняюсь».       Он делает глубокий вдох и снова стонет, хватаясь за чужое предплечье, когда Ёль начинает увеличивать темп, а после царапает кожу, когда с ним начинают играться. Да, Пак прекрасно знает, что подло поступает, то ускоряясь, то замедляясь, то вовсе сжимая у основания, чтобы младший не кончил. Он мучает, подталкивая на секс, и наслаждается тем, как тот извивается в руках. Ему также интересно, насколько хватит второго, а желание поставить одну метку и навсегда только растёт.       Чанёль также умалчивает о том, что на самом деле не выбросил таблетки, на случай, если Бэка возьмёт истерика от страха, но и давать их он также не собирается, зная, как те опасны для кормящего организма.        — Нравится? — своим горячим дыханием мужчина дразнит алое ушко и видит, как юноша комкает в руках простынь, силой закусив губу.       — М-м-мхм… Я думаю… — с трудом отвечает, еле сдерживаясь, и слышит тихий смешок.       — О чём же ты можешь думать в такой ситуации?       — Каким вариантом было… — томно начиная, блондин тянется свободной рукой и очень неожиданно для Чана касается его твёрдого бугорка, что готов взорваться в этих домашних штанах, — выбрать тебя… первым или… А-а-х-х-х… — и не успевает он договорить, как мужчина от удивления невольно сжимает головку, заставив бурно кончить дрожа.       — Ты уверен, что хочешь изменить свой выбор? — кажется, чужое прикосновение выбивает здравый разум, который Пак так усердно старался сдерживать.       — Мне всё ещё страшно, но… мне бы очень хотелось.       Альфа мигом поднимается после этих слов и встаёт на колени между чужих ног, чтобы посмотреть блондину в глаза и увидеть в них желание. Но Бэк отводит их в сторону окна, почему-то смущаясь и вновь пытаясь свести коленки, и Чану ничего не остаётся, кроме как схватить хрупкие запястья и прижать их к мягкой подушке, заставив того вскинуть голову.       — Бэкхён-и, посмотри на меня, — неловко выполнив просьбу, омега снова видит в чужих глазах всю нежность и любовь сквозь пелену желания. — Малыш, если ты сейчас согласишься, то обратного пути не будет. Как я и говорил, я не причиню тебе боли и мы в любой момент сможем остановиться. Я не хочу давить на тебя или заставлять, поэтому подумай хорошенько.       — Ты говоришь так, словно не собираешься жениться на мне, — забавно фыркнув на это, он вызывает удивление у старшего, который не верит, что Бэк сам сказал подобное. — Я ведь уже согласился, к чему подтверждения? — и в доказательство своих слов тянется, самостоятельно целуя мужчину в губы, что теперь улыбается.       Вмиг перехватив инициативу, Ёль добавляет напор: сначала обхватывает нижнюю губу, слегка оттягивая её, а затем верхнюю, и на последок проводит по ней кончиком языка, выпуская запястья из плена. Губы переходят на шею и покусывают острые ключицы, вырывая вздохи. Когда же язык медленно проходится по груди и твёрдым соскам, кусая, Бэк рефлекторно выгибается навстречу и хватается крепче за чужие плечи, потому что ему кажется, что сейчас он куда-нибудь провалится от этих неведомых прежде ощущений.       — Переста-ань… — шепчет, пытаясь отодвинуть мужчину, потому что знает о его желании. — Мне ещё Лулу кормить…       — Молоко вырабатывается каждые три часа, поэтому ничего не случится, если я тоже попробую. К тому же, в ближайшие три часа ты точно будешь занят, — захватив один сосок зубами, вновь слышит громкий стон и чувствует, как слегка отросшие коготки впиваются в кожу плеч, оставляя красные полосы.       Вновь отстранившись, он любуется прекрасным телом, которое омега так не любит, но это не останавливает мужчину от прикосновения к животу. Опустившись ниже, почти невесомо целует розовую полосу под пупком, безумно смущая.       — Ты превосходен. Не скрывай больше своё тело от меня, иначе я постоянно буду раздевать тебя. Хочу иметь возможность в любой момент прикасаться и целовать тебя всего, — улыбнувшись, проводит языком по рубцу и опускается ниже к лобку, вызывая мурашки. — Закрой глазки.       — Что ты… собираешься делать? — с лёгким испугом задаёт вопрос, наблюдая за Паком, который продолжает оставлять короткие чмоки.       — Просто закрой. Тебе будет приятно, поверь.       Послушавшись, Хён закрывает глаза и слышит шуршание, поэтому вслепую пытается нащупать альфу, что по всему телу оставляет следы губ. Чанёль, заметив волнение, укладывает ладони по обе стороны талии и целует выпирающую тазовую кость, слыша тяжёлое дыхание сверху. Бэкхён невольно охает, когда брюнет немного дует на его эрекцию, а затем стонет, когда тот обхватывает губами его член. По всему телу сразу разливается приятная дрожь и ему безумно хочется открыть глаза, но он попросту не может и стонет громче, когда голова начинает двигаться. Одной рукой он тянется и сжимает паковские волосы, а второй простынь над головой, рефлекторно поднимая бёдра навстречу и зажимая пальчики на ногах.       — Я сейчас… — не успевает он договорить и вновь хнычет, потому что альфа отстраняется, опять не позволяя расслабиться. Джае глупцу будет видно, что Хён на взводе.       Альфа, пользуясь чужим замешательством, осторожно обводит колечко мышц и неторопливо проталкивает один палец внутрь. Из-за большого количества смазки, палец проходит легко, но Бён всё равно мычит и замирает, а после подаётся вперёд. И Чанёль не может расценить это никак иначе, кроме как призыв к действию, поэтому сразу же добавляет второй палец и чувствует горячую и сводящую с ума узость. Да, благодаря беременности стенки стали эластичней, но не настолько, насколько хотелось бы, поэтому омега сейчас ёрзает и вздыхает от немного неприятных и смущающих ощущений, по-прежнему не раскрывая глаз.       Но Пак продолжает растягивать, разводя пальцы, как ножницы, несмотря даже на то, что младший никак не может привыкнуть и расслабиться. В итоге, спустя пять безуспешных минут, мужчина без слов одним движением переворачивает омегу на живот и заставляет выпятить зад, раздвинув ноги шире. Но эта поза настолько смущает Бёна, что он, отказываясь, пытается улизнуть, пока не слышит суровое и такое возбуждающее «лежи смирно!» низким басом, после которого и вправду успокаивается, уткнувшись носом с красными щеками в подушку.       Пальцы вновь возвращаются на место, продолжая растягивать, и добавляют третий, что удобно входит в этой позе. И теперь Пак точно уверен, что блондину уже не больно, видя, как тот начинает подмахивает бёдрами, мыча и прося большего. Когда же пальцы исчезают, закончив своё дело, Бэкхён отрывает голову и вопросительно через плечо смотрит на Пака, отчего сразу же жалеет, невольно увидев, как тот избавляется от своих штанов. В голову внезапно приходит осознание, что сейчас они будут заниматься сексом, да ещё и в таком смущающем положении, поэтому он медленно переворачивается обратно и поднимает свои глаза на альфу, который хмурится. — Просто… я правда не готов к таким… решительным позам… Не хочу, чтобы ты смотрел на меня под таким углом сегодня… — тихо отвечает на немой вопрос и, закусив губу, раздвигает вновь ноги.       — Хорошо, сегодня воздержимся, если пообещаешь думать только обо мне, — и, получив неуверенный кивок, нависает сверху, покрывая немного влажную шею мелкими укусами.       Он снимает с себя боксеры и пару раз проводит своим немаленьким членом по чужому прежде, чем приставляет его к сжимающемуся проходу. Легонько надавив, накрывает чужие губы своими, чтобы не кричал, и плавно входит во всю длину, сразу же останавливаясь, чтобы младший привык к таким ощущениям. Бэкхён же громко стонет в рот и весь зажимается от боли, обхватывает ногами торс альфы и отстраняется от поцелуя, тяжело дыша в широкое плечо. Чанёлю тоже больно от такой узости, но, в отличие от чуть ли не плачущего омеги, он способен потерпеть, поэтому расцеловывает вспотевшее лицо, одной рукой перебирая светлые пряди волос, пока второй принимается надрачивать.       Наконец, когда парень шепчет короткое «я готов», осторожно начинает двигаться, вырывая хриплые вздохи. Ощущения не самые приятные, но боль потихоньку отходит на второй план, ведь сжимающиеся стенки быстро привыкают к такому большому органу альфы. Однако, когда член входит под нужным углом, задев тот самый комочек нервов, Бэкхён выгибается дугой и издаёт самый сладкий и протяжный стон, который Ёль когда-либо слышал. Альфа улыбается и начинает теперь уже вбиваться в податливое тело, которое прижимает к себе, слушая смешанные крики со скулёжем прямо у уха.       Перед глазами омеги сейчас калейдоскоп от невероятных ощущений, а в голове нет абсолютно ни одной мысли, лишь чужие рычания в губы, широкие ладони, что сжимают бока, и горячая грудь. Бэкхён вновь весь сжимается и с ещё одним громким стоном, наконец, изливается, пачкая обоих. Он содрогается всем телом от разрядки, что проходится по всем уголкам, и чувствует укус на своей шее, понимая, что теперь он помечен на всю жизнь. Мужчине же хватает нескольких секунд, чтобы выйти и излиться следом на чужой живот, собирав губами тяжёлое дыхание парня и прошептав еле различимое «люблю».       — И я… И я люблю тебя, — хрипло отвечает от севшего голоса, улыбаясь, и вновь отчего-то смущается. Видимо, затуманенный ранее разум приходит в норму, заставляя скинуть с себя альфу и прикрыться одеялом. Но и Чанёль не так прост, поэтому одним рывком срывает чужое укрытие и хватает опешившего омегу на руки. — Что ты делаешь? Пусти меня, я и сам могу идти.       — Не думаю, что сейчас ты сможешь ходить на подкашивающихся ногах, — добрая улыбка касается его губ, и они, дойдя до ванной комнаты, чтобы помыться, залезают в душ, сразу выкручивая тёплую воду. Чанёль не может удержаться и обнимает блондина со спины, покрывая чуть влажными поцелуями мокрое плечо. — Почему ты такой сладкий?       — Вовсе я не сладкий… — привычно бубнит под нос, а после начинает волноваться, ведь Пак снова начинает оглаживать его тело. — Ёли, мы же только что сделали это…       — И что? — усмехнувшись чужим розовым щёчкам, подаёт голос, обжигая дыханием красное место укуса на шее.       — Ну как… Хватит, думаю… — но сопротивляться ласкам и в мыслях нет, слишком уж хочется повторить.       — Течка длится около трёх дней, поэтому одного раза не хватит, чтобы остановить её, — добро смеётся, но улыбка быстро слетает с лица, когда он замечает чужой стояк. — Кажется, твой организм со мной согласен.       — Вовсе нет…       — А я думаю, да.       И даже если изначально перед походом в душ Чанёль не думал о продолжении, то сейчас они не останавливаются и после него, продолжая на кухне, в гостиной и заканчивая снова в ванне. За бурным сексом оба не замечают, как пролетает день, и отвлекает их только звонок Тао, который предупреждает о молоке, что уже заканчивается. До его прихода Бэкхёну приходится со скоростью света проветрить квартиру и привести себя в более подобающий вид, насколько это возможно с алыми засосами по всему телу. И вот надо было Паку так присосаться, как пиявка! Зато сейчас он довольно сидит в гостиной и иногда получает по лбу от пробегающего мимо с грязной простынью омеги, что ворчит на красные отметины, которые явно нескоро сойдут.       — Милый, а я-то в чём виноват? Во-первых, как я и говорил, ты слишком сладкий, а, во-вторых, ты меня тоже исцарапал, между прочим!       — Ничего подобного, я себя нормально вёл! — насупился парень, зная, что тот врёт, но от ссоры их спасает вовремя пришедший друг.       И как только двери распахиваются, успевший соскучиться Лухан тут же с визгом тянется к мамочке, почувствовав, наконец, смешанные феромоны родителей. Младший крепко обнимает его, говоря, что тоже безумно соскучился, и игнорирует ещё более агрессивные подмигивания и подколы Цзы, от которых краснеет. И стоит ему торопливо убежать в комнату, чтобы накормить своё чадо, или, точнее, сбежать от друга, как тот перестраивается на Ёля.       — Сехун, наверное, безумно счастлив, оставаясь с Лу наедине, — говорит Пак, также пытаясь не поднимать тему, о которой Хуан уже растрепал остальным, и закрывает за ним дверь.       — Рад. Очень рад. Ни на шаг не отходит. Но, думаю, ты рад больше него, не так ли? Настолько сильно понравилось, что не смог остановиться? — опять игриво подмигивает и смеётся, когда мужчина сводит брови к переносице.       — С каких пор ты стал таким извращенцем? Я всё Крису расскажу, пусть опасается тебя.       — Ну, попробуй. Хотя он меня и совратил, в принципе, поэтому, не думаю, что у тебя что-то получится, — и вновь хохочет.       Когда же приходит время забирать насытившегося младенца обратно к своему истинному, то тот начинает громко плакать, не желая идти дяде на ручки. Ему слишком сильно понравился запах в квартире, от которого не хочется уходить, поэтому Бэкхёну ничего не остаётся, кроме как поблагодарить Цзы и попрощаться с ним, оставив Ханя дома. И, на самом деле, омега в душе ликует, ведь при ребёнке альфа не станет лезть к нему со своей абракадаброй. Хватит на сегодня.       И эта ночь оказывается самой спокойной за два месяца, потому что и Лу впервые так крепко спит, и родители больше не в ссоре. Вот только перед сном Хёну всё же пришлось применить силу, чтобы отодвинуть прижимающегося и залезающего под одежду Пака, что наслаждался телом любимого. И как бы Хён ни говорил, что не хочет сейчас интима, ведь семь раз по всему дому остановили течку, мужчина никак не унимался, пока снова не получил по лбу.       Но что удивляет омегу больше всего, так это то, что наутро он просыпается в чём мать родила! Он ведь отчётливо помнит, как засыпал в одежде… Это что, месть? Развернувшись лицом к прижимающемуся со спины Паку, тяжёлым взглядом смеряет его закрытые веки, ибо знает, что этот наглец не спит. И не прогадал ведь, потому что через минуту Чанёль расплывается в улыбке, словно кот, насладившийся сметаной, и открывает глаза, заставив младшего немного замяться от милоты и уюта. Но он вовремя берёт себя в руки и возвращает себе тяжёлый вздох.       — Чанёль, почему я голый?       — Потому что я тебя раздел? — вопросом на вопрос отвечает старший, отчего Бэк хочет отстраниться. Но стоит ему увидеть фирменные и белоснежные тридцать два зуба, как невольно усмехается, не в силах долго обижаться.       — Зачем? Мне некомфортно.       — Бэкхён-и, всем комфортно спать без одежды, не ври. К тому же, я просто хотел насладиться тобой сполна, — на этом узкие глаза расширяются, а в голове уже мелькают не очень хорошие мысли, которые Ёль мигом опровергает. — Нет, я не трахал тебя, пока ты спал. Я ведь не извращенец и не псих какой-то.       — А ты в этом уверен? Ты раздел меня догола и сейчас бесстыдно прижимаешься своим жезлом.       — Во-первых, на мне нет только рубашки, а во-вторых, ты сам виноват, что родился с таким прекрасным телом, как тортик.       — Только не говори мне… — и теперь глаза неуверенно сужаются, а от ещё одной улыбочки становится как-то не по себе. Хён опускает взгляд ниже на своё тело и ахает, сразу стукая Чана. — Как ты посмел? На мне живого места нет! Зачем надо было ставить засосы на всём животе и ногах?!       — Ну… они ещё на спине и на попке имеются… Да и вообще, ты первым начал тереться во сне своим орешком, сладко мыча.       От ещё одного возмущения его спасает маленький омежка, что давно проснулся и наблюдает за родителями, но проголодавшись, начинает громко плакать. Чанёль мигом целует в губы недовольного парня и убегает с малышом в ванную, чтобы умыться.