Ты - мой!

      Чанёль просит всех выйти из палаты, ведь больше ничьей помощи не требуется, а Чжана — остаться на пару минут. Прибежавшая же Бёль, что с трудом нашла сказанную ей ранее палату, осторожно заглядывает через открытую дверь и, увидев своего начальника, сидящего на коленях перед омегой, решает остаться в коридоре, дабы не мешать.       — Бэкхён-и, давай ляжем на кровать, м? — медленно поглаживая по узкой спине, что неторопливо вздымается, предлагает альфа, но слышит лишь испуганный отказ. — Я не уйду, обещаю. Давай просто полежим вместе. На полу холодно и твои ноги могут начать болеть.       — Хорошо, — его голос звучит хрипло и слабо, но альфа помогает поднять и медленно усаживает того на кровать. Подложив подушку под голову и укрыв младшего одеялом, Чанёль ложится рядом и крепко обнимает, продолжая поглаживать уже животик. Его феромоны по-прежнему витают в комнате, что позволяют Хёну, вдыхая их, медленно погрузиться в сон.       — Это ведь не первый раз за сегодня, да? — тихий и немного грубый голос доносится до сидящего неподалёку Исина, что сразу же всё понимает и чувствует вину.       — Около двух часов назад ему стало плохо, однако не так, как сейчас. Я дал ему твою футболку и феромоны на ней помогли ему расслабиться. Я думал, что больше ничего не произойдёт и хотел написать тебе о случившимся, но Бэк не позволил. Он умолял молчать, говоря, что тебе нужно работать, — сразу отвечает друг, не видя смысла что-то утаивать. — Прости, что не написал тебе.       — Я изначально знал, что что-то не так, но поверил товим словам и продолжил работать. Второй же раз я не смог преодолеть неприятные ощущения в груди. Ты ведь не забыл, что мы с ним связаны?       — Да уж… Никогда бы не подумал, что врачебная помощь окажется бесполезной. Я боялся, что от такой боли может случиться выкидыш, но ничего не смог сделать. Мне жаль.       — Я не собираюсь винить тебя и всё понимаю. Как бы то ни было эти приступы появились из-за меня, поэтому и остановить их могу только я, — уже более спокойно продолжает Ёль. — Я разозлился на себя, ведь не смог оказаться рядом вовремя, заставив его страдать. Кажется, ты тоже немало стресса испытал, поэтому тебе лучше отдохнуть.       — Я заполню бланк о выписке и завтра вы сможете отправиться домой. Думаю, там вам обоим будет лучше.       — Хорошо. Спасибо за всё, — поблагодарив, мужчина целует парня в макушку, что по привычке скулит во сне, и наблюдает, как друг поднимается и шагает в сторону выхода. — Если увидишь девушку с листами в руках, скажи, чтобы вошла.       — Конечно, — кивнув, выходит.       Спустя две минуты в палату тихонько заходит Бёль, однако вместо того, чтобы начать что-то говорить и так беспокойному мужчине, она подходит к столу и молча садится, приступая раскладывать бумаги. По правде говоря, она ненавидит больничный запах, потому что в детстве часто простужалась и лежала здесь, однако в этот раз она не чувствует раздражение только потому, что в комнате по-прежнему витают смешанные и довольно приятные запахи.       Сегодня ей довелось увидеть две стороны Пака, которые раньше были глубоко закопаны и скрыты от чужих глаз, однако теперь она думает, что он слишком молод для таких испытаний. Но когда жизнь щадила кого-то? Ведь не от нашего желания мы страдаем или радуемся.       Эти мысли невольно заставляют всплыть её воспоминаниям о своей первой любви — прекрасной омеге, от которой исходил довольно редкий запах розмарина. На момент их знакомства ей было всего двадцать лет, однако в её голове не было даже малейшей мысли заводить с кем-то отношения. Но сердцу, как говорится, не прикажешь, поэтому первое их столкновение произошло в библиотеке, где Чон изучала юридическое дело, а прекрасная незнакомка — корейскую литературу.       Среди кучки книг на полках, где возможно найти абсолютно любую, альфа случайным образом находит красивые глаза, также заинтересованно читающие названия каждой обложки. Её пальцы застывают в полуметре от той самой нужной книги, а сердце — от того самого человека. Набёль была не так обескуражена столкновением, как своим поведением, ведь будь это иная омега, она бы прошла мимо. Однако лёгкий шлейф немного резкого, но приятного для определённого рецептора феромона вышибает все мысли из головы. Она также не замечает, что как-то задерживается на чужих глазах, отчего те поднимаются и буквально впиваются в ответ.       Обе сразу же понимают, что это случайная встреча послана судьбой, однако ни одна из них так и не решается сделать первый шаг, не считая секундной улыбки, брошеной незнакомкой. После этого раза они сталкиваются ещё пару раз, каждый из которых посвящают лишь наблюдению, но на пятый день Бёль не выдерживает и садится рядом с прекрасной брюнеткой на свободный стул. Та же, оторвавшись от книги и подняв голову, снова кидает лишь лёгкую улыбку и возвращается к своему занятию, будто не чувствует той взаимной искры. Её волосы, что развивает ветер из открытой форточки, собраны в хвост, открывая вид на длинную и тонкую шею. Ключицы остры, а плечи, с которых сползает лямка, видимо, нового платья, ещё острее. И, не сумев побороть в себе этот соблазн, Чон тянется и осторожно поправляет элемент одежды, внимательно наблюдая за чужой реакцией и надеясь хоть на какой-то ответ. Но девушка вновь только улыбается и кивает, не вымолвив и слова.       Это немного расстраивает, однако ничуть не обижает альфу, поэтому, смирившись с этим, она перестаёт отвлекать брюнетку, ожидая момента, когда та закончит читать. Каждый пробитый час сменяется новым, однако нервозность ничуть не проходит. Её кончики пальцев по-прежнему холодны и отдают лёгким покалыванием, а сердце стучит так, будто если немного замедлится, то лопнет. Она продолжает молча наблюдать за чужими нежными чертами лица и глазами, быстро бегающими по тексту. Бёль даже не обращает внимание на то, что за окном уже темень, всё думая: «это последняя страница».       И вот книга закрывается, а дыхание перехватывается, отчего тяжело сказать хоть что-то. Но девушка быстро берёт себя в руки, и в момент, когда чужие глаза останавливаются на своих, она произносит своё имя, вновь желая услышать чужой голос. Вот только вместо этого она сталкивается со странными жестами рук, говорящими о том, что омега немая.       — Так вот почему ты молчала… — вслух произносит Бёль, замечая кивки. Безусловно, для любого человека такое заявление было бы неожиданным, однако углубившись в свои мысли, она чуть не упускает девушку, что встала с места. — А ты? Не скажешь своего имени? — остановив за предплечье, спрашивает альфа, видя, как та читает по губам, а после по слогам медленно и беззвучно произносит своими «Ким Ёндже».       После этого дня проходит ещё несколько, сближая молодых девушек и влюбляя всё больше и больше. Набёль казалось, что она нашла то своё счастье, из-за которого ноги отрываются от земли, а её чувства перерастали в зависимость. Зависимость, без который она уже не сможет прожить, ведь связала узы с Ким. Однако именно эта зависимость и погубила её, когда в один момент… омега исчезла без вести.       Ни одного письма, ни одного сообщения и даже ни одной вещи она не оставила после себя. Будто её стёрли с земли, будто и не было вовсе этого человека. И сколько бы Чон ни пыталась, она так и не смогла отыскать и вернуть свой самый сладкий яд. Она обращалась ко многим знакомым, но все будто ножом по горлу твердили лишь одно: мимолётная шизофрения.       Никто не желал верить в бред сумасшедшей женщины, что от нежелания питаться и спать иссякла до неузнаваемости. Им легче было запихнуть её в психушку, продолжая утверждать, что это галлюцинации на фоне стресса. Но ведь альфа знала, что это не так. Она всё ещё чувствовала запах розмарина на кончике своего носа, только потянись — и вот оно! Но сколько бы Бёль ни тянулась, она никогда не дотягивалась…       И так шли годы, боль постепенно утихла, воспоминания туманились, но чувства… они никуда не делись, по-прежнему время от времени напоминая о себе и первой любви. Она не держит абсолютно никакого зла на Ёндже. Или же просто уже не в силах его держать, будучи покалеченной возрастом и всеми пережитыми моментами. Однако теперь случайно вычитанная фраза из книги позволяет понять свой смысл.       «Ничто и никогда не случайно. Мы должны помнить, что никогда не бывает нескончаемого счастья или нескончаемого горя, ведь жизнь — это полосатая зебра. Но почему же мы зацикливаемся и помним лишь чёрную полосу? Люди наивны и склонны забывать, что за пережитое счастье нужно платить горем. Без этого наш баланс разрушится.»       От глубоких мыслей её отвлекает севший рядом Пак, что тяжело вздыхает и улыбается немного вымученной, но благодарной улыбкой. Он явно хочет что-то сказать, но секретарь опережает, уже предполагая дальнейшие слова.       — Не беспокойтесь за меня, здесь очень даже удобно. И я забуду то, что увидела ранее, поэтому давайте скорее закончим с бумагами и наконец отдохнём.       — Спасибо, нуна, — благодарит Пак и на минуту поднимается с места, чтобы приглушить свет и вновь вернуться за кропотливую работу.       Однако работать, полностью расслабившись, у него не выходит, потому что порой, когда Бэк хнычет, мужчина вскакивает и садится рядом, принимаясь поглаживать сотрясающуюся спину. И так вплоть до утра, пока звуки не сводятся к минимуму. А уже где-то к восьмому часу они заканчивают с документами и наконец спокойно выдыхают.       Пока Чанёль, потянувшись и размяв затёкшие мышцы, отлучается в туалет, Бёль поднимается с места и принимается собирать бумаги в сумку. Но не успевает она сложить их, как краем глаза замечает некое движение со стороны кровати. Повернув голову, она видит, как Хён медленно приоткрывает сонные глаза и безумно мило зевает, переворачиваясь на спину. Однако, когда он видит абсолютно незнакомого человека перед собой, что смотрит за всеми его движениями, то пугается и быстро натягивает одеяло до уровня носа, глазами пытаясь найти Ёля.       — Здравствуйте, я Чон Набёль — секретарь господина Пака, — чтобы более не смущать младшего, она улыбается и делает поклон, наблюдая, как тот быстренько приподнимается, принимая сидячее положение.       — Б-Бён Бэкхён, приятно познакомиться… Извините, я не умылся… — внезапно покраснев до кончиков ушей, омега опускает голову, вырывая добрый смешок.       — Всё в порядке, не переживайте. Мы просидели тут всю ночь, работая, поэтому я и сама не в очень подобающем виде. Надеюсь, не сильно вас напугала своим присутствием.       — Ох, нет, что вы… Просто я только проснулся, поэтому не до конца всё соображаю. Наверное, тяжело было здесь всю ночь сидеть… Простите за неудобства.       — Вовсе нет, не думайте так. Честно говоря, мне не очень нравятся больницы, однако ваши смешанные запахи расслабляли, поэтому проведённое здесь время не было неудобным, — она тихо смеётся на чужие красные щёчки и продолжает: — Вы действительно очень подходите друг другу. И я надеюсь, что вы не станете тратить такое драгоценное время на какой-то там страх. Просто живите настоящим и наслаждайтесь моментом, — на это глаза младшего удивлённо распахиваются, ведь Бёль говорит так, будто знает его историю. И хоть она действительно её знает, сказать об этом ей не позволяет пришедший Чан, что быстрым шагом подходит к Бэку, спрашивая о самочувствии. — Что ж, мне уже пора. Нужно съездить в офис и отправить отчёт.       — Может, сначала отдохнёшь? Тебя подвезти до дома? — спрашивает мужчина, на что получает отрицание.       — Не стоит, я уже вызвала такси, — и вновь поклонившись, она прощается с обоими, после чего выходит за дверь.       И как только парочка остаётся наедине, Чанёль сразу же садится на свободный край и тянется, чтобы обнять блондина, тяжело при этом выдыхая в плечо. Ему было так неспокойно на душе, но он даже не может передать свои пережитые чувства, поэтому выдаёт лишь тихое:       — Я безумно испугался за вас обоих… — услышав эти слова, Хён складывает брови домиком, чувствуя в себе грусть за альфу, а затем наблюдает, как тот отстраняется и с печалью в глазах проводит ладонью по чужой щеке. — Я ведь тебе говорил позвонить мне, просил ничего не утаивать. А если бы я не успел? Если бы с вами что-то случилось? Ты не подумал, как я буду жить без вас с виной на сердце? — хоть его голос негромкий, а тон спокойный, дабы не напугать, младший всё равно понимает свою ошибку.       — Прости… Я знаю, ты прав и я не должен был так поступать, но… в тот момент я думал лишь о том, что у тебя и так много работы, а свалившийся я, будто снег на голову, только усложняю тебе жизнь.       — Когда же ты поймёшь наконец, что для меня больше нет ничего важнее тебя? Я переживаю о тебе и думаю каждую минуту: «поел ли он? спит ли он? не мучают ли его боли? врёт ли он мне?». Но делаю я это не потому, что ты свалился на меня, а потому, что ты мой омега, что ты нравишься мне и что я действительно больше не представляю свою жизнь без твоего в ней участия. Поэтому в ответ я прошу лишь одного: перестань считать меня очередным прохожим в твой жизни, потому что я никуда не уйду, — закончив, Ёль продолжает смотреть в чужие удивлённые глаза и понимает, что тому нечего сказать на это. Однако младший всё же находится в ответе. Он берёт чужую широкую ладонь в свою и немного сжимает.       — Чанёль… ты ведь понимаешь, что иногда мои мысли вовсе не мои? Я беременный, и по большей части я… делаю то, чего бы в обычном состоянии не сделал. Мне правда жаль, что заставляю тебя волноваться о себе и хочу пообещать, что постараюсь больше так не поступать с тобой. Я понимаю, что ты не заслуживаешь лжи и тайн, но… и ты пойми меня. Мне тяжело снова довериться кому-то, однако с тобой я правда пытаюсь, — на это альфа улыбается и тянется за очередными объятиями, попутно оставляя поцелуй на щеке.       — Хорошо.       — И… есть ещё кое-что, что я хотел бы тебе сказать. Ну, точнее, не сказать, а, наверное, даже спросить или предложить… — вновь окутав себя нервозностью, мямлит младший и закусывает губу. Ему очень неловко говорить это, но он понимает, что безумно хочет.       — Я слушаю.       — Не хочешь ли ты начать…       Но не успевает он договорить вопрос, который репетировал весь вчерашний вечер, как их прерывает распахнувшаяся дверь. В унисон повернув головы, они видят невысокую, но довольно крупную женщину сорока лет, рядом с которой стоит, по-видимому, студент. Поначалу Чанёль не придаёт им никакого значения, пока не чувствует, как его пальцы сжимают гораздо сильнее. Он вновь смотрит на блондина и видит, как его глаза стали немного шире, а кожа — бледнее, словно вошедшие люди пришли по его душу.       — Бён Бэкхён, пройдёмте в душ, — выразительно произносит женщина, после чего уходит, оставляя мальчика-омегу, чтобы помог проводить до ванной комнаты.       От чужих глаз Хён максимально тушуется, ведь ему действительно не нравится предоставленная больницей услуга. А всё потому, что они причиняют ему боль во время купания. Если студент просто помогает стоять в ванной и не поскользнуться, то женщина, будто со вселившимся в неё демоном, со всей дури трёт чувствительную спину парня жёсткой мочалкой. Когда же моет голову, то чуть ли не вырывает все волосы на голове уже плачущего Бёна. Именно поэтому он продолжает сидеть и с мольбой в глазах шепчет тихое «не хочу», благодаря чего Пак всё понимает.       — Мы сегодня выписываемся, поэтому в этом нет нужды, — после этих слов женщина вновь появляется в проёме и шагает в сторону блондина, который, испугавшись, тянет мужчину на себя, дабы прикрыл.       — Тогда оставьте здесь подпись об отказе, — она протягивает лист со списком пациентов и просит расписаться на против имени, что Чанёль и делает за второго. Когда же оба уходят, он в ожидании переводит взгляд.       — Она что-то тебе сделала?       — Нет, мне просто… было больно. Она очень жёстко купала меня, — честно признаётся Хён, но заметив почерневший взгляд, пугается до жути. — Нет-нет-нет, всё хорошо, правда!       — Почему ты мне раньше не сказал?       — Потому что ты страшно злишься… — на это старший только выдыхает и качает головой, думая, что такими темпами его точно сведут в могилу.       Бэкхён же, виновато и в то же время немного нервно хихикнув, ожидает, пока пыл мужчины спадёт. Но заметив, что тому успокоиться довольно-таки тяжело, ведь кому понравится слышать, что его омегу мучают и причиняют боль, он в порыве эмоций осторожно тянется и целует Чана в гладкую щёку, сразу же отстраняясь и краснея. Он видит, как Пак удивлённо переводит на него взгляд, отчего опускает голову и шепчет:       — Не сердись, ладно? — это был первый шаг со стороны омеги и первый поцелуй, коим он одарил брюнета. Именно поэтому, оцепенев, Чанёль не веря продолжает пребывать в шоке.       — Кажется, я всё ещё сержусь. Мне нужна ещё одна доза поцелуя, — спустя мгновение, придя в себя, просит альфа, чем вызывает изумление уже на другом лице. — Поцелуй меня ещё раз, м? Всего разочек? — он тянется, подставляя лицо, но младший краснеет куда сильнее, осознав, что недавно совершил глупость, а после и вовсе, пнув Ёля ногой, вскакивает с кровати и убегает в сторону ванной комнаты.       — Я совсем забыл, что даже не умылся! Господи, а ты смотрел на меня всё это время? Позор какой! — по пути кричит Бэкхён, искренне надеясь, что смог убежать от мужчины и этой неловкой темы.       — Эй, не беги так! Чудо в перьях… — рассмеявшись, старший поднимается и принимается собирать все вещи. ***       И так незаметным образом проходит половина дня, в которую оба занимаются всем, чем только можно, ожидая Исина. А уже к трём часам дня в палату стучится и друг со стопкой папок в одной руке и листком в другой. Его глаза выглядели сонными, а лицо — сухим, видимо, от недостатка воды.       — Ну что, готов ехать домой? — задав вопрос, он видит очаровательные кивки, после чего передаёт лист о выписке Паку. Его умиляет то, как сейчас выглядит Бэк, ведь помимо джинсов, поверх которой надета туника, на светлой макушке снова завязана пальма, что открывает красивый лоб.       — Он с самого начала был готов ехать домой, — усмехнувшись, произносит Чан.       — Зато теперь будет принимать витамины как положено. Эту справку не теряйте, принесёте во время родов. Насчёт питания, к счастью, у меня наказаний нет, а вот в душ советую ходить вместе. Твой живот значительно вырос, как и нагрузка на спину и ноги, поэтому, чтобы не упасть или не поскользнуться, ходи вместе с Ёлем. Заниматься интимом тоже разрешено, но делайте это аккуратно, — на последнем предложении Бэк буквально багровеет, слыша смешки со стороны старшего.       — Хён! — омега, пихнув Пака со всей силы, чтобы перестал гоготать, недовольно смотрит на улыбающегося Лэя.       — Если ты не знал, то секс растягивает стенки и помогает им быть эластичными, что очень важно. Да и тебе нужна срочная метка, ведь ты не можешь каждую ночь биться от боли и кататься по полу. Думаю, на этом всё. Если нет вопросов, то вы можете идти, — улыбнувшись, Чжан прощается и торопливо выходит из палаты, ведь дел у него по горло. ***       Спустя пару минут, оказавшись на улице, Бэкхён на минуту останавливается, поднимает голову, распахивает руки, прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Яркое солнце греет его, а надетая Чаном куртка не позволяет пробраться холодному верту. Он наслаждается такой прекрасной погодой весны, что даже не ощущает на себе пару чужих глаз.       — Ты чувствуешь? — спустя какое-то время младший блаженно подаёт голос, наконец открывая глаза и смотря на альфу, чьё лицо так прекрасно светится от лучей солнца.       — Что именно?       — Свободу… — на чужое заявление Ёль начинает смеяться и замечает чужое смущение.       — Бэк, ты не был взаперти. Мы выходили на улицу и часто гуляли.       — Это не одно и то же! — надувшись, омега отворачивается и принимается разыскивать уже знакомый хаммер, но его нигде нет. — Ты на такси приехал?       — Нет, машина на парковке, — качнув на это головой, Хён понимает, что никогда не сможет запомнить строение этой огромной больницы. И, не дожидаясь старшего, он разворачивается и шагает в обратную сторону, но его останавливают. — Постой, я забыл спросить кое-что у Исина.       — Что спросить?       — Кое-что насчёт беременности, — врёт Чанёль, не желая раскрывать, что устраивает вечеринку по поводу дня рождения младшего и хочет пригласить друга. Да, он мог бы написать сообщения, но раз уж они здесь, то следует лично сказать это, добавив некоторые просьбы. — Ты пока возьми ключи и шагай к машине, я догоню тебя, ладно?       — Ладно, — Бён кивает и подходит ближе, вытягивая в ожидании ладошку, но мужчина лишь указывает взглядом на свои джинсы, прося самому достать ключи, чем удивляет второго. — Я не хочу залезать туда!       — У меня сумки тяжёлые, а земля грязная. В этом нет ничего такого, просто достань их и всё, — но вот только для Бэкхёна в этом много чего такого! Ощущение, будто на них направлены все осуждающие взгляды прохожих, хоть вокруг никого и не было. — Скорее, — поторопив, альфа наблюдает, как Хён, насупившись, подходит ближе и, поборов неловкость, суёт ладошку в карман, пытаясь нащупать предмет, что находится на самом дне. — Глубже, Бэк, я не кусаюсь, — усмехнувшись, произносит Ёль, после чего парень резко опускает руку до дна, чуть ли не спуская одежду с ног, и вынимает эти несчастные ключи, радуясь. — Да, надо это отпраздновать.       — Что отпраздновать?       — День, когда ты наконец полапал меня, — будто гордясь этим, широко улыбается старший, но чужие изумлённые глаза начинают смешить.       — Эй! Хватит издеваться! — его лицо становится ещё краснее, а сам он, топнув ногой из-за очередной шутки, обиженно разворачивается и шагает в сторону парковочного места.       — Будь осторожен и ходи по обочине! — кричит удаляющемуся Бёну, но тот вертит головой и специально идёт ближе к проезжей части. Но через пару секунд, сам же испугавшись, всё-таки торопливо встаёт на тротуар.       Спустившись на подземную парковку и всё ещё недовольно думая о том, что Пак слишком часто дразнит его, Бэк принимается разыскивать взглядом нужную машину, бродя от одного угла к другому. И стоит ему зацепиться за что-то похожее на хаммер, как он внезапно замирает в оцепенении и ощущает неприятный холодок, пробежавший по позвоночнику. Ему безумно хочется верить, что показалось, однако руки, что начинают трястись, и голова, что идёт кругом, дают понять, что ошибки в этом нет.       Он снова чувствует… чувствует тот отвратительный феромон, что снится ему в кошмарах, а вместе с тем чувствует и страх, липко прилипающий к душе и буквально съедающий изнутри. Хён понимает, что ему нужно бежать, нужно куда-то спрятаться, ведь нельзя допустить, чтобы его или живот увидели, однако ноги отказываются идти.       Ему становится всё хуже и хуже, а тот запах будто перекрывает доступ к кислороду, отчего он чуть ли не задыхается. Собственный же феромон выделяется куда сильнее обычного, но он даже не может контролировать его, будто кто-то чужой овладел его телом. Омега сжимает ключи куда сильнее, но даже не чувствует тупую боль от того, как металл продавливает нежную кожу ладони.       Он не хочет, но почему-то поднимает голову и устремляется вдаль, пока его взгляд не цепляется за знакомый до мурашек силуэт. Это он. Это его бывший муж, что сейчас не один. И, увидев его более отчётливо, Бэкхён понимает, что на глаза ложится пелена слёз, а от нехватки воздуха он пытается ртом ухватить его, свободной рукой при этом оттягивая одежду с шеи.       И только парень подумал, что сейчас те завернут за угол и всё закончится, как бывший внезапно останавливается, а после поворачивает голову в его сторону. От чужого действия Бэк буквально бледнеет, ощущая сильное головокружение, будто сейчас упадёт в обморок. И на моменте, когда чужие глаза едва ли цепляются на нём, перед ними встаёт будто взявшийся из ниоткуда Пак.       Он крепко прижимает к себе потерявшее силу, но трясущееся тело и поддерживает, не позволяя упасть. После этого он выделяет большое количество своих феромонов, чтобы подавить омежьи. Не зря всё-таки, почувствовав неладное, он сорвался на бег посередине разговора с Исином. Хоть главное успел сказать.       — Всё хорошо, я здесь. Всё закончилось, — продолжая обнимать, шепчет в чужое ухо, уже предполагая, что так сильно могло напугать обычно спокойного парня.       — О-он… Он т-там… — с трудом произносит младший и хватается за чужую одежду, дабы прижаться ближе.       — Не волнуйся, тебя никто не видит и не чувствует. Да и я с тобой, поэтому не дам в обиду, — он наклоняется и хватает парня под колени, чтобы далее поднять на руки и унести к неподалёку стоящей машине. Ему самому неприятно и больно смотреть на такую картину и такого испуганного Бэка.       Сняв автомобиль с сигнализации, он открывает дверь переднего сидения и усаживает омегу, застёгивая ремень безопасности. Чанёль обходит капот и садится на водительское сидение, после чего достаёт бутылку воды и, открыв, протягивает младшему. Вот только из-за трясущихся рук у Хёна не получается держать её, поэтому мужчина самостоятельно подносит горлышко к губам и наблюдает, как тот делает глоток, медленно успокаиваясь.       — Лучше? — спросив, он видит кивки, после чего откладывает бутылку и заводит двигатель.       До дома они едут в полной тишине, прерываемой лишь дыханием. Чанёль не перестаёт кидать взволнованный взгляд на омегу, что продолжает сжимать кулаки, глядя в окно и продолжая думать о своём. Но, не выдержав такого тихого давления, альфа хватает холодную ладошку и переплетает пальцы, уложив руки на своё колено. Он начинает говорить о чём-то незамысловатом, дабы привлечь чужое расфокусированное внимание. И если сначала Бэк не слышал его, то спустя какое-то время кивал, улавливая речь.       Так они и доезжают до многоэтажки, где Пак паркуется и помогает выйти младшему. Они направляются прямиком в квартиру, не размыкая рук, но даже не подозревают, что там их кто-то ждёт.       — О! Привет, — стоит Ёлю только открыть дверь, как в коридоре неожиданно появляется не менее удивлённый Крис, что, кажется, собирается уходить.       — Привет, ты чего тут делаешь? — задав вопрос другу, он замечает, как Хён незаметно прячется за его спиной, дабы не было видно. После недавнего происшествия ему не хочется видеть посторонних людей и уж тем более разговаривать с ними. Ему нужно успокоиться до конца. Однако, несмотря на это, Ифаню удаётся уловить заинтересованные глазки, что выглядывают из-за чужих плеч.       — Тао послал проверить состояние квартиры. Да и я думал, что вы завтра вернётесь, — отвечает Ву, а после, склонив голову, обращается уже к омеге: — Привет, Бэкхён-и, меня зовут Крис, — и только он хочет протянуть руку, как Пак останавливает одним взглядом, дав понять, что не сейчас. Мужчина, конечно же, сразу всё понимает и выпрямляется, однако ему всё ещё любопытно, как выглядит избранник друга, ведь тот даже фото не показывает.       — Спасибо, что приехал.       — Да не за что. Мне уже пора, поэтому на чай не останусь, — засмеявшись, принимается натягивать обувь. — Хорошего вам вечера. Твоё смс я, кстати, получил, — он подмигивает брюнету и шагает к двери, надеясь хоть глазком увидеть омегу, но тот ловко уворачивается. Раздосадовавшись этому, Ву закрывает дверь, думая, что теперь придётся ждать дня Х.       Положив сумки у прохожей, Чанёль садится на колено и принимается расшнуровывать, а затем снимать чужие кроссовки. И, не забыв, по привычке целует животик, после чего поднимается. Для него это стало будто каким-то ритуалом, и без поцелуев он будто уже не сможет также спокойно войти в квартиру.       — Голоден?       — Нет… Хочу немного полежать, — в доме, несмотря даже на незнакомый запах от Криса, ему гораздо спокойнее, но даже так он не подозревает, что вызывает беспокойство как раз таки у Чана. Пускай такое депрессивное состояние для Бёна обычное дело, для альфы же оно просто недопустимо, ведь малыш, как ни крути, всё чувствует.       — Так нельзя, ты должен что-то поесть. Иди переоденься, а я приготовлю кашу, — у парня нет сил и желания спорить, поэтому он покорно кивает и удаляется в сторону комнаты.       Спустя некоторое время, распаковав вещи и приготовив еду, старший на подносе несёт тарелку Хёну, что уже давно лежит переодетым и смотрит в потолок. Осторожно присев рядом, Ёль откладывает поднос, помогает приподняться, а после принимается кормить, наблюдая, как ложка пропадает во рту под блаженным выдохом. И пусть Бэкхён сказал, что не голоден, его желудок и тем более младенца не обманешь.       Закончив с едой, он уносит тарелку на кухню, переодевается в соседней комнате и возвращается обратно. Он обходит кровать и без слов ложится на свободный край, сразу же придвигаясь ближе к худой спине и прижимаясь к ней грудью. Он многое хочет сказать и многое спросить, но всё, что он может сейчас сделать, — поцеловать за ушко и пожелать сладких снова, надеясь, что они действительно окажутся сладкими.