***
На самом деле, было много вещей, которые ему предстояло изменить, но первой в его списке, разумеется, была группа. Поэтому, едва зайдя на территорию школьной парковки, Чимин быстрым шагом приблизился к уже собравшимся друзьям, и как только Тэхён открыл рот, он грозно глянул на него: — Сегодня я репетирую в гараже. — Нет, — отрезал шатен. — Это не обсуждается, — ответил Чимин со всей серьёзностью, на которую был способен. — Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу, потому что это вопрос дела всей группы, а не только наш с тобой. Тэхён сжал челюсть, испепеляюще глядя на Чимина, и между ними точно сверкнула молния, из-за чего взволнованный Хосок встал между ними, успокаивающе касаясь их плеч ладонями. Тэхён фыркнул и, ничего больше не сказав, пошёл прямиком в школу. Хмыкнув, Чимин повернулся к Юнги, который улыбнулся ему в ответ лишь уголками губ с заметной ноткой гордости в глазах. Это был второй шаг, и Чимин искренне считал, что он, в принципе, оказался удачным. Третий шаг казался гораздо более трудным, потому что был связан непосредственно с Чонгуком. Чимин так и не записал ему ответное видео. Он правда очень долго пытался найти подходящую песню, но никак не мог выбрать что-то действительно стоящее, способное на самом деле рассказать Чонгуку историю Чимина. Свои песни он петь не мог — все до единой они были о Сокджине, так что ему нужна была готовая и — что самое важное — говорящая композиция. На свете огромное количество песен. Чимин мог бы вообще не разговаривать, если бы вдруг захотел — общался бы только при помощи каверов, но тогда стал бы ещё большим фриком, если это было вообще возможно. Чонгук был человеком слова и человеком дела. Ему никогда не нужно было изворачиваться, чтобы рассказать о том, что на его уме. Чимин так не умел — по крайней мере, точно разучился. Возможно, это была одна из причин, по которой он не стал слишком торопиться с выпуском ролика в ответ Чонгуку — он послушался Юнги и хотел снова овладеть магией нормальных, адекватных диалогов. Прежде общение никогда не было чем-то таким уж сложным для Чимина — до влюбленности в Сокджина и подавно. Чимин был нередко грубым, достаточно прямолинейным, он часто высказывался о своих мыслях и чувствах. Но со временем это умение утонуло в пучине накапливающихся комплексов на фоне беспросветной безответной любви. Так бывает — люди, сами того не замечая, замыкаются в себе, особенно когда их попытки завязать отношения с кем-то ещё оборачиваются ужасным провалом. Так было у Чимина. Он мало того, что постоянно отмалчивался, так ещё и получил по голове за то, что попытался найти островок взаимности. Так что разговоры теперь были явно не по его части. Поэтому он весь покрылся испариной и дрожал, как в лихорадке, когда шёл на урок английского, планируя сделать кое-что, чего никогда прежде не делал за всё это время. Поздороваться с Чонгуком перед занятиями. Да. Он не здоровался с Чонгуком в школе. Это было странно, и Чимин это прекрасно понимал. Ни разу за эти три недели, пока Чонгук учился с ним, они не говорили друг с другом во время уроков — только на переменах во время обеда, если не считать их небольшие стычки, то тут, то там, которые обычно ничем приятным не отличались: то после разговора с Мистером Д., то столкновение с Чаком, то мяч-убийца на поле. Чимин, если честно, побаивался, потому что вокруг Чонгука всегда крутились люди, общение с которыми находилось в максимальной дальности от его зоны комфорта. Чимин бы сразу оказался среди них белой вороной. Ему было просто лучше оставаться в стороне. Но не в этот четверг. Чимин был заряжен яблочным энергетиком и силой собственного духа, который Юнги постоянно подкачивал ему своими наставлениями, как сдувающийся батут насосом. И Юнги написал Чимину, что он огребёт, если наконец не предпримет хоть что-нибудь. Когда Пак получил это сообщение, то мысленно усмехнулся, вспоминая, как тот лепетал ночью в кафе: «Я не хотел в это вмешиваться», — да чёрта с два. Так что Чимин прилетел со скоростью ракеты в аудиторию и бросил свою сумку на парту, уселся на стул и принялся нервно жевать колечко в губе, всё поглядывая в сторону двери. Он ненавидел всех учеников школы, проходивших в этот момент мимо кабинета, потому что его сердце постоянно ёкало, едва кто-то мелькал в коридоре. Он просидел так до второго звонка, и Чонгук так и не появился. Несмотря на свой боевой настрой, Чимин как-то облегчённо выдохнул, отвернувшись к окну, где мгновенно встретился взглядом со снайпером-убийцей в лице Мина, так же сидевшего вместе с развалившимся на стуле Тэхёном по ту сторону здания. Чимин пожал плечами другу, мол, его нет — ничем не помогу, и тот ткнул пальцем в Чимина, а, может, и не в Чимина, потому что парень вздохнул и обернулся, когда в класс начали подходить уже опоздавшие школьники, среди которых оказался Чонгук в чёрном свитшоте. В его руке было надкусанное яблоко насыщенно красного цвета, и вместе с ним он походил на Белоснежку из одноимённой сказки. Чимин дёрнулся и весь напрягся. Чонгук поправил лямку рюкзака, медленно пройдя в кабинет — один, снова без своей девушки. Момент был идеальным, Чимину оставалось просто подойти, какие-то секунды и совсем никакого перенапряжения. Ничего сложного — он убеждал себя в этом дрожащим даже в голове голосом. И только он подался вперёд, привстав со стула, как за Чонгуком вслед в аудиторию зашёл мистер Клиффорд, учитель английского. Чимин рухнул на стол грудью, ощутив, как сердце сквозь рёбра бьёт прямо по деревяшке. Чонгук уселся за свою парту, в такой дали от Чимина, что даже не услышал бы его, если бы вдруг Пак решил с ним заговорить, и урок начался. Чимин все полтора часа просидел полулёжа, так и не найдя в себе силы сесть прямо. Это был провал, думал Чимин. Третий шаг был чертовски непростым, и ему нужно было придумать что-то ещё. Последующие часы в школе он ходил полностью погруженный в свои мысли, был хмурый и нелюдимый, при каждом удобном случае зарывался в размышления, как в ворох бумаг. Чимин не помнил, когда в последний раз так сильно на чём-то зацикливался — то есть на чём-то настолько важном. Это заставляло его немного собой гордиться. На ланч Чимин с друзьями не ходил, потому что тогда бы не пришёл Тэхён. Однако, в отличие от Чимина, социально активный Тэхён не смог бы пережить затянувшееся одиночество. Ему нужны были внимание и общение гораздо больше, чем Чимину, — без них Тэхён вял, как цветок без воды, а этого Пак совсем не хотел. Так что Чимин обедал один, в холле корпуса, где находился кабинет Мистера Д., потому что там обычно было тихо и спокойно, и всё думал, что ему делать дальше. На самом деле, после того, как Чонгук разрекламировал канал его группы и число подписчиков увеличилось, ему снова захотелось заняться его продвижением, и, возможно, это было отличное время для действий. Но заливать загадочные ролики с песнями, ничего не объясняя, было странно, и он это понимал, хотя, если честно, не так странно, как в случае с Чонгуком — у того была огромная аудитория, и если они действительно собирались и дальше выкладывать видео друг для друга, то какова была бы реакция? А что, если людям не понравится такой формат? Ведь дело было не только в них двоих. Они буквально вели специфичную переписку друг с другом на глазах у огромного количества человек, и если Чонгук хотя бы пытался как-то это разбавить, то у Чимина сплошняком шли только песни для Чонгука, как будто это был не канал его группы, а его самого, запавшего на красивого блогера. Чимин решил, что с этим ему тоже нужно было разобраться. Жуя фрикадельку, он полез в свои архивы — он всегда сохранял себе всё, что было связано с «Романом из телевизора», загружал в облачное хранилище все их фотографии и репетиции, даже если они были ужасного качества. Это была кладезь его гордости и его стыда, и он бережно хранил её, чтобы при необходимости обратиться за воспоминаниями, но теперь — за контентом. Чимин нашёл большое количество съёмок с их выступлений, но этого оказалось недостаточно, потому что на этих видео они были ещё мелкими и сильно отличались себя нынешних. Покончив с обедом, Чимин поплёлся в сторону центрального корпуса, всё продолжая шевелить мозгами. Что он мог сделать ещё? Может, попробовать сделать пару роликов с их репетиций в гараже? Но он не мог позволить себе сделать это без Тэхёна. Это был бы не «Роман из телевизора». Это был бы «Роман без телевизора», как минимум, и Чимину он к чёрту не сдался. Добравшись до шкафчика, Чимин спокойно принялся открывать кодовый замок, и в этот самый момент вдруг с грохотом ударился об металл собственной дверцы — его кто-то толкнул со спины. Пак выронил сумку, которую до этого держал в руках; удар был не сильным, но очень внезапным, настолько, что у Чимина на мгновение остановилось сердце и адреналин в крови резко подскочил. Он обернулся, будучи больше перепуганным, нежели обозлённым, и первым, что он услышал, был неприятный, Чимин даже сказал бы, ублюдский гогот. Перед ним стоял Чак собственной персоной со своими дружками-футболистами. Выглядели они так, словно просто проходили мимо, но Чимин, очевидно, оказался на их пути. — На что пялишься, принцесса? — ехидно оскалился один из гиен. Чимин моргнул, сменив страх на хладнокровие, и поднял сумку, не собираясь никак больше реагировать на них — они были как дементоры, только питались любой возможной реакцией, питались унижением, за счёт которого, Пак был уверен, они жили и наращивали мышцы. Он хотел отвернуться, но его грубо развернули к себе, — разумеется, Чимин сразу понял, кто это сделал, — и усмехнулись: — Что, так и не научился извиняться, а, крошка? — А ты не научился пользоваться зрением, а, придурок? — бросил Чимин, не выдержав. Это противоречило его извечной тактике обхода любого конфликта, но Чимин всё ещё переживал волшебное действие вдохновляющих слов Юнги, так что он просто сделал так, как ему было велено — он заговорил, хотя, по правде, ситуация была не лучшей. Но Чимину надоела эта несправедливость — он ведь не был виноват в том, что у типов вроде Чака глаза росли на заднице. В один миг лицо футболиста оказалось так близко к Чимину, что он видел назревающие на его лице уже в девятнадцать лет мимические морщины — должно быть, это было наказание от вселенной за все его дрянные поступки. Парень толкнул Пака в плечо, и тот ударился лопатками об шкафчик, резко выдохнув. — Может, тебя научить уважению? Чимин сжал челюсти, чтобы больше ничего не ляпнуть; в нём бурлили злость и желание дать этому придурку по лицу, но Чимин прекрасно осознавал свои возможности. Он сглотнул. В висках стучала кровь, громче, чем звучали голоса школьников вокруг них, и он потупил взгляд, и всё, что пришло в его голову в ту секунду, — это со всего размаху дать Чаку по яйцам. Что, собственно, он и сделал. Всё произошло безумно быстро. Чимин зажмурился, схватил его за мощные плечи и резко двинул коленом вперёд, и только после этого открыл глаза, под вскрики и удивлённый гул, прокатившийся по холлу. Вокруг них тут же столпились школьники, увидевшие выходку Чимина. — Прекрати подкатывать ко мне свои шары. Я мог бы вытрахать из тебя всю душу, но я не зоофил и с ослами не сплю, — прошипел Пак, с рывком выпустив парня и отшатнувшись от него в сторону. Чак сматерился и скрючился, его друзья замолчали и уставились на них, не ожидав от Чимина чего-то подобного — он и сам, по правде, не ожидал. Он был так перепуган тем, что сделал, что несколько секунд вообще больше не шевелился и не дышал, глядя на спину согнувшегося пополам футболиста, стонущего ругательства. Пак неуверенно перевёл взгляд на свои руки, прошептав: «вау». Один из парней очнулся и ринулся к Чаку, что-то проорав, но Чимин не слышал, что, потому что всё ещё отходил от содеянного. Тот с искривлённым от острой боли лицом двинулся вперёд, но через мгновение Чимин почувствовал лёгкое прикосновение к себе вместо удара и уткнулся взглядом в чью-то спину в чёрной одежде. — …какого чёрта ты творишь?.. — смутно различил он. Чимин вжался в шкафчик, и фигура перед ним шагнула вперёд, а Чак и его друзья попятились назад. Проморгавшись, Чимин разглядел в плывущем образе перед собой Чонгука. — Какого хрена ты его защищаешь, а? Что, запал на него? Тоже в голубых записался? — возмутился Чак. — Я не больше гей, чем ты, дружище, — усмехнулся Чон. — Ты что, забыл, о чём мы с тобой говорили? Чимин отпрянул от шкафчиков и чуть наклонился, пытаясь увидеть лицо футболиста. Тот выглядел злым, но одновременно с тем походил на подбитого пса. Ничего не ответив, он поджал свой хвост и велел его дружкам последовать за ним, и они ушли, растолкав собравшийся вокруг них народ. Чимин смотрел им в след. Школьники стали постепенно расходиться по своим делам. Ухмыляясь, Чонгук покачал головой и обернулся. — Это было круто. Даже мне больно стало. Всё ещё одеревеневший Чимин непонимающе перевёл на него взгляд. Чонгук пожал плечами в ответ на его немой вопрос; больше не проронив ни слова, он поправил лямку рюкзака на плече и собрался уйти в класс, но в последнюю секунду Чимин сумел наконец заставить себя шевелиться и подался вперёд, схватившись за край его свитшота. Сглотнув, он выдал: — П-привет. В этот же момент Чимин покрылся пунцовой краской и сжал губы, мысленно сматерившись. Он должен был сказать другое слово, но репетировал приветствие так долго, что произнёс его на автомате. Чонгук впал в ступор, и Чимин добавил, пока он не отвис: — И спасибо. И он буквально убежал на свой следующий урок, совсем забыв при этом всё-таки положить контейнер из-под обеда в шкафчик и взять необходимый учебник. Всё, о чём он думал по дороге в аудиторию, это о том, что за хрень только что произошла, как у него вообще хватило на это смелости, и потом все девяносто минут занятий о том, что, хоть и просто по-дурацки, абсолютно коряво и странно, в идиотских условиях, но он смог сделать третий шаг. Осознание того, что Чонгук плёл Чаку что-то очень подозрительное, пришло к Чимину только после уроков, уже на стоянке, когда он поведал о случившемся Юнги. Тот в ответ только потёр пальцами переносицу, пытаясь не обвинить Чимина в его глупости — на самом деле просто не озвучивая это, — за то, как сильно он рисковал получить по голове в отместку. Вздохнув, Юнги похлопал Пака по плечу, будто подбодрив его, но по правде — самого себя, Чимин это знал. Репетировали они в тот вечер втроём, без Тэхёна, потому что тот сказал — и Чимин был уверен, что он соврал, — что ему нужно помочь матери с каким-то дизайном, и потому сразу ушёл в дом, как только они подъехали к гаражу, и больше не выходил. Чимин был счастлив снова попасть в свою любимую репетиционную, но она была совсем другой без одного участника его группы, будто сквозила неполноценностью. К тому же, музыка без басиста звучала голо, Чимину это совсем не нравилось, но они хотя бы могли наконец практиковаться с игрой и вокалом одновременно, и это уже было лучше, чем ничего. Чимин для выступления должен был заучить мелодию на синтезаторе, потому что партия ритм-гитары была не нужна, а вот клавишные — просто необходимы, так что до конца дня он пытался синхронизировать голос с движением пальцев, и выходило у него очень сыро, но, опять же, уже хоть как-то. Перед уходом он решил забрать инструмент домой, чтобы быстрее к нему приловчиться, и всю дорогу от Тэхёна всерьёз думал над вариантом занятий в школьной оркестровой аудитории. Минувшая репетиция показала, что, каким бы настойчивым Чимин ни был, полноценной подготовки им так и не удастся достичь без шага к примирению. Чимину придётся и дальше уступать Тэхёну, оставив его с Хосоком и Юнги, а самому — готовиться самостоятельно. Однако этот самый шаг был просто гигантским и зависел от слишком многих факторов, половина из которых даже не поддавались влиянию Чимина. Так что он снова чувствовал себя бессильным.***
В пятницу Чимин еле доволок свои конечности в школу, потому что опять катастрофически мало спал, на этот раз разучивая раз за разом мелодию на клавишах и размышляя по поводу канала. По правде говоря, он уже подумывал о том, чтобы провести стрим, как это делал Чонгук, ну, чтобы познакомиться с аудиторией, ответить на интересующие подписчиков вопросы и наконец — разбавить контент. В принципе, думал Чимин, это не должно было быть слишком сложно — всё равно что выступать на публике, а с этим у него было всё в порядке. Однако стрим подразумевал под собой общение, а у Чимина с этим, как он уже выяснил, были некоторые трудности, поэтому он не стал запускать трансляцию вечером. Он проспал первый урок и пришёл уже только ко второму — опять английский, — и сразу плюхнулся за свою парту, едва перемена началась и его место освободили девятиклассники. Чимин чувствовал себя сдувшимся шариком, сморщенным и немощным; круги под глазами не смог закрасить даже его консилер, потому что он толком не спал уже целую неделю, постоянно прокручивая в голове все свои проблемы, вертя их, как будто если он посмотрит на них с другой стороны, они решатся сами. И ещё он постоянно думал о Чонгуке, потому что просто не мог перестать. Чимин закрывал глаза и представлял, как снова касается его — руки, щеки, хоть краешка толстовки, чего угодно, — и весь покрывался мурашками, пальцы сжимались от осознания того, насколько это глупо и одновременно — необходимо. Чимин растёкся по стулу и стукнулся лбом о столешницу парты, собираясь просидеть таким образом весь урок. Он не был способен адекватно функционировать, не говоря уже о повторении трюка с «привет» для Чонгука. На фоне его вялой борьбы со сном заполнился класс, мистер Клиффорд зашёл раньше обычного и накарябал мелом что-то на доске, и Чимину было так сильно плевать, что именно, что он даже не стал поднимать голову и обращать на это внимание. Он мог бы поклясться, что в промежуток между первым и вторым звонками успел конкретно заснуть, но его вероломно выдрали из долгожданной дрёмы сдвигом стула за соседней партой, где обычно никто не сидел. Он с ужасной неохотой повернул голову, приоткрыл глаза и уставился на фигуру справа от него. Сложенные на столе руки с медовой кожей и выступающим узором вен, закатанные рукава тонкого серого лонгслива, широкое плечо, сосредоточенно сведённые к переносице брови, глаза, устремлённые прямиком на объяснявшего что-то преподавателя, копна светлых волос. Чимин резко выпрямился, открыв рот, но не позволив себе издать и звука — ведь урок уже начался, — и глянул на доску, где английскими печатными буквами было написано: «парный проект на тему «мой город — Модесто». Чимин тряхнул головой, согнав остатки сна, и попытался вслушаться в слова преподавателя, который вещал о правилах оформления работы, сроки сдачи, стилистику написания и прочие организационные моменты. Чимин, даже видя собственными глазами надпись и слыша собственными ушами мистера Клиффорда, всё ещё не до конца осознавал, точно ли он проснулся. Он попытался ущипнуть себя за руку — ничего не произошло; Чимин повторил попытку и щипнул себя за бедро, обтянутое узкими джинсами, но снова ничего не изменилось — как он сидел слева от Чонгука, так и сидел. Он сглотнул и неуверенно взглянул на парня, и тот, хотя и не смотрел на него, заметил краем глаза его растерянность и чуть улыбнулся, и потом — одними губами произнёс: «Привет». Последующие час с лишним Чимин провёл в коме — по крайней мере, он так себя ощущал. Он больше не вникал в происходящее — он даже толком не понимал, чего от него хотели в этом проекте. Он только и делал, что пытался не пялиться на Чонгука в такой близости всё оставшееся время до конца занятия. И тот правда был так близко, что Чимин видел россыпь родинок на его шее и снова мог разглядеть дырки в его ушах. Чон прилежно выполнял задания и даже пару раз отвечал на вопрос преподавателя, пока Чимин готов был сгореть оттого, что чувствовал этот его цитрусовый аромат через узкий проход между ними. Он не был готов к этому. Чимину правда нужно было выдержать эмоциональную разминку перед тем, как вот так сразу бросаться в повышенные нагрузки. Ближе к концу урока Чимин уже подумывал сигануть сразу в окно, чтобы быстрее добраться до свежего воздуха и не сойти с ума, а ещё — сделать первый за последний час полноценный вдох. Поглощённый уроком Чонгук занял отдельное место в сердце Чимина — сосредоточенный, иногда слишком мудрящий в самых простых местах, но от этого такой очаровательный, что Чимину хотелось гладить его по голове за упорство. Он почти уселся на собственные пальцы, чтобы это ни в коем случае не произошло. Когда Чон тусовался в другом конце класса, это не так сильно ощущалось, но вот он здесь — сидит, жуёт маленькую резинку на кончике карандаша и трясёт коленкой, не понимая, что именно от него требуется в задании. Парта шумно тряслась вместе с ним, и Чимин хотел положить ладонь на его ногу, чтобы он перестал, но только от одной мысли об этом он покрылся румянцем и отвернулся к окну, моля небеса шевелить планету быстрее, чтобы его муки скорее закончились. Когда прозвенел звонок, он вскочил, скинув в сумку свои вещи, и собрался улететь из кабинета примерно на Марс, но от непривычки не рассчитал и врезался в Чонгука. Тот почти грохнулся обратно на стул. Чимин готов был взвыть: он мог поклясться, что на долю секунды у него почти получилось словить случайный поцелуй в лоб. Он сжал пальцами лямку рюкзака и попятился назад. — Ты и вправду не видишь, куда несёшься, — пробурчал недовольно Чонгук и цокнул. — Как мне с тобой работать? Чимин понуро опустил взгляд на свои ботинки, но уставился на просто гигантские по сравнению с его собственными чёрно-белые кроссовки Чонгука. — Ты хоть в курсе, что мы теперь пара? Пак вскинул голову и уставился расширенными глазами на парня. Тот замялся. — Ну… по проекту. Аудиторию постепенно заполнил другой класс, и Чимин бросил: — Пошли уже. Его пальцы ухватились за полы чужого лонгслива, и он торопливо засеменил среди парт в сторону выхода. Следующий урок у них не был совместным, поэтому Чимин не совсем был уверен, зачем поволок Чонгука за собой, но от происходящего у него все внутренности буквально сотрясались. Они вышли в коридор, и Чимин отпустил парня, пытаясь перевести участившееся дыхание, но не подать виду, что он так сильно взволнован. — Ты слышал вообще задание? — усмехнулся Чонгук. — Я видел, как ты слюни на парту пускал. — В последнее время хреново сплю, — буркнул Чимин. — Так что требуется? Он прислонился головой к прохладной стене, чтобы снять мигрень хоть на минутку, и принялся теребить кольца на пальцах, пока Чонгук рассказывал, что им нужно выбрать достопримечательность Модесто и написать о ней, сделать презентацию и прочую ерунду, а Чонгук в городе всё ещё плохо ориентировался, и потому пошёл к главному любителю Модесто во всей школе, быть может, во всём Модесто. Чимин подумал, что эта его любовь к своему городу впервые принесла ему просто замечательные плоды. Проект нужно было сдать в понедельник, а это означало, что они с Чонгуком должны были сделать его на выходных. — Тогда встретимся завтра? — предложил Чон. Чимин моргнул, пару секунд помолчав, потому что слишком задумался о том, как именно он должен будет сосредоточиться рядом с Чонгуком для работы, и потом хмыкнул, ответив: — У тебя будет лучший гид по Модесто в штате. — Я не сомневаюсь, — улыбнулся Чонгук, подмигнул Чимину и отправился на свой урок. Чимин подумал, что стал свидетелем второго пришествия. Возможно, в прошлой жизни он спас миллионы людей или, возможно, остановил конец света, потому что Чон Чонгук, восемнадцати лет, родом из города Лос-Анджелес, штат Калифорния, Соединённые Штаты Америки — и бла-бла-бла, — ему снова подмигнул. И они собирались провести вечер субботы вместе. И всё потому, что Чимин смог выдавить своё неуклюжее «привет».***
Вечером Чимин наматывал круги не по комнате — по всему дому. Он так нервничал, словно Чонгук должен был появиться с минуты на минуту с предложением руки и сердца. Чимин не должен был и не хотел так думать, но, по правде, намечавшаяся совместная работа над школьным проектом у него подсознательно ассоциировалась со свиданием. Он должен был там говорить, но он так сильно отвык нормально общаться с Чонгуком, к тому же так много всего изменилось за эти две недели — и в его сознании, и в его чувствах, в нём самом. Он всё ещё жутко боялся, но теперь не старался защититься от энергетики Чонгука, просачивающейся в него каждый раз при их взаимодействии. И это могло стать проблемой, потому что Чимин всё ещё не был готов раскрыть Чонгуку все свои карты — в конце концов, у того была девушка, и он, вообще-то, так ни разу и не заикнулся по поводу своей ориентации, так что Чимин мог спалиться и всё испортить и не знал, как сможет с этим смириться. На самом деле, Юнги верно подметил — Чимин принял то, что его чувства не взаимны, как аксиому, и даже не хотел бы узнать правду, потому что страх быть отвергнутым заставлял образовываться ком в его горле и не позволял быть смелее и хотя бы попытаться. И теперь он думал о целесообразности записи кавера. Возможно, размышлял он, ему нужно повременить и сделать это после их встречи — кто знает, что испытает Чимин там? Вдруг ему захочется спеть что-то другое? Вдруг его чувства раскроются сильнее или наоборот — потухнут? Что, если он поймёт, что они всё же не подходят друг другу, или вдруг Чонгук даст ему понять, что между ними ничего не выйдет — он рассматривал все возможные варианты, в общем-то. Чимин сделал себе сок и поднялся в комнату, ухнулся на стул и повернулся к зеркалу в углу комнаты. Он смотрел на своё лицо, попивая из бокала жидкость как самое настоящее шампанское. Чимин правда гордился собой. Маленькими шажками, но он пытался выпутаться из этого узелка, который сам же завязал. В его планах было ещё несколько пунктов — довольно важных, — но результат уже проделанной работы его сильно радовал. Чонгук перешёл с ним в оффлайн, и осознание этого заставляло Чимина постоянно улыбаться и двигаться дальше. И, в общем, Чимин решил, что это — отличный вечер для стрима. Ну, а что — Чимин, оказывается, мог иногда разговаривать, и ещё он мог попытаться включить своего сценического Чимина, который легко бы справился с каким-то дурацким «вопрос-ответом», да и к тому же — он мог просто поиграть на гитаре по заявкам, спеть что-нибудь, например. Он решил, что должен начать субботу новым человеком, и трансляция могла бы в этом ему помочь. Так Чимин и поступил — надел простую тёмную однотонную футболку вместо пижамной, поправил волосы, включил тихую музыку и глубоко, тяжело вздохнул, настраивая себя. Было не очень поздно — это давало надежду на то, что хоть кто-нибудь из его подписчиков присоединится к нему в его эксперименте. Его немного потряхивало от неизвестности, но ему правда хотелось преодолеть этот рубеж. В конце концов, это не должно было быть страшнее сцены или записи каверов. И это должно было помочь ему развязать язык. Он в последний раз выдохнул с закрытыми глазами, как будто собирался прыгнуть с тарзанкой, и включил трансляцию. Чимин узнавал до этого, как и что там делается, поэтому с чисто технической составляющей всё было в порядке, но сам он испытывал биение своего сердца прямо в горле, и руки были слабыми и дрожали, когда он, едва к просмотру подключились первые зрители, улыбнулся: «Привет». Чимин поглядывал в чат и на самого себя, стараясь выглядеть максимально расслабленно, хотя сам как на гвоздях сидел от волнения. Люди писали ему о том, как нашли его канал, что давно следят за творчеством его группы или наоборот — лишь недавно присоединились; Чимин читал некоторые комментарии вслух и улыбался, бубнил что-то в ответ — пытался общаться, и выходило вроде бы неплохо. Проводить трансляцию было всё же сложнее, чем выступать на сцене, как ему показалось, потому что он не мог скрыться за музыкой, как за ширмой, он был буквально беззащитным. Но со временем, когда количество зрителей росло, а он всё больше расслаблялся, ему становилось гораздо легче — он улыбался больше, искреннее, смеялся, прикрыв рот рукой, крутился на стуле, шутил. На самом деле, он представлял Чонгука в голове — как тот вёл себя на камеру, его открытость, минимум стеснения, максимум — отдача. Должно быть, Чонгук в этом плане стал чем-то вроде ролевой модели для Чимина, вдохновением. — «На чём ты умеешь играть?» — прочитал он вопрос в чате. — Я, на самом деле, не такой уж человек-оркестр, — он задумался. — Мои друзья — вот кто ходячие таланты. Например, Тэхён, наш басист. Он играет на клавишах, на саксофоне, на гитаре, на баяне, на флейте, учится играть на барабанах, и вообще, — он улыбнулся, вспомнив лицо измученного Юнги, который постоянно давал Киму уроки, — он потрясающий. И Хосок тоже. И Юнги. У меня такие классные парни в группе, серьёзно. Лично я сейчас учусь клавишным, умею играть только на гитаре и укулеле, — Чимин засмеялся. — Меня научил друг, очень давно… Что? Сыграть на укулеле? Ну уж нет… — «Твои любимые музыкальные жанры», — Чимин хмыкнул, почесав затылок. — Ну, даже не знаю. Сейчас я увлекаюсь разными музыкальными направлениями, но наша группа всегда играет инди, — Пак помолчал и кивнул сам себе. — Да. Инди-рок, инди-поп. Это очень важно. У нас есть некоторые свои взгляды на этот счёт… — «Хобби в последнее время?» — Чимин конкретно загрузился, потому что в последнее время его хобби было постоянно от кого-нибудь огребать. — У меня нет хобби, но мы готовимся к осеннему фестивалю. Мы выступим там и, я думаю, станем совсем другими людьми. Тогда уже можно будет заводить себе хобби… — «Что насчёт тура?» О, ребята, вы очень смешные, — Чимин широко улыбнулся и покачал головой. — Я не думаю, что в ближайшее время мы поедем куда-то в тур. Но я хотел бы посетить много мест. Особенно Азию. Недавно я ел корейскую кухню. Кто-то ел хоть раз в жизни кимпаб? Это так вкусно!.. — «Сколько у тебя тату и пирсингов?» Много, — Пак усмехнулся, глянув на свои изрисованные руки. — У меня не какие-нибудь охренительные рукава, и, по правде, не каждая из этих татуировок много для меня значит… Ну, вот здесь, — Чимин повернулся полубоком и показал внутреннюю сторону своего правого бицепса, — у меня есть лого нашей группы. А вот это сердечко просто прикольное. Вот. У меня есть ещё одна тату на рёбрах справа, но я вам её не покажу, мы ещё слишком мало знакомы… И пирсинг один я вам тоже не покажу по той же причине. А так — в губе, в ушах. Ничего сверхъестественного… Чимин сам не заметил, как постепенно в действительности превратился в сценического себя: перестал зажиматься, играл с волосами, лукаво поглядывал в камеру, ощущая, как растёт его уверенность в себе. Нечто схожее с куражом, но теперь совсем другого качества — вызванное его личностью, а не песнями. У него поджилки тряслись оттого, как сильно ему стало нравиться рассказывать то про группу, то про самого себя. Он хотел, чтобы смотревшим стрим нравились его друзья и нравился он сам, и, судя по откликам, он с этим удачно справлялся. Так он проболтал почти целый час, не взяв ни разу в руки гитару в желании занять ею неловкую тишину, которой так и не случилось. Он попросил подписчиков написать последние самые интересующие их вопросы, чтобы потом отключиться и, возможно, взорваться от всплеска полученных эмоций, и тогда Чимин заметил среди всех сообщений в чате одно довольно странное. Чертовски странное. Чимин почти подавился соком, когда прочитал его. «А этот парень, блогер из Лос-Анджелеса, ничего такой?» Он вернул стакан на стол и поставил локоть на подлокотник стула, слегка крутясь из стороны в сторону. Почесал кончик носа, он через камеру заглянул автору вопроса в глаза. — Да, тот блогер из Лос-Анджелеса и вправду ничего, — ухмыльнулся Чимин. Он подмигивать не стал — не умел, но прошёлся языком по колечку в губе, глядя прямо в объектив с таким вызовом, какой ни разу в жизни до этого никому не бросал. Чонгук пытался схитрить и выровнять счёт, но раскрепостившийся перед камерой Чимин был гораздо могущественнее, чем Чон мог себе представить.