Дурман

Пепел и тлеющие угли, черный дым от костров и отвратительный запах, который не перебьет скудный дым благовоний — запах смерти. В уши бьет визгливый, довольный смех господина. Вэнь Чжулю наливает себе вина и смотрит перед собой — прямо, строго прямо, мимо ворот, на которых висят они. *** Такие женщины, как Юй Цзыюань, с неба не падают? Вот уж врут люди. Именно с неба, и прямо в подставленные руки. — Что вы себе позволяете? Маленькая, гордая, возмущенная, с запутавшимися в волосах сосновыми иголками — не знал, смеяться или плакать, пока она, спрыгнув на землю, торопливо отряхивалась. — Здесь, между прочим, ночная охота! — заявила она, поймав на себе прямой, оценивающий взгляд. — А что вы делали на дереве? — Я смотрела по сторонам! — еще более возмущенно выпалила она — и он в конце концов рассмеялся. Конечно, смотрела по сторонам, что еще, в конце концов, она могла делать на дереве? Чжао Чжулю был уверен, что для своего дозора она выбрала самое лучшее дерево. Самое удачное. С самыми ненадежными веточками. Судьба творит с людьми подчас интересные шутки: вот как было знать наперед, что именно этой тропой надо пойти на охоте — чтобы поймать такую вот добычу? *** В горах Мэйшань только глухой не слышал о Юй Цзыюань — как и о скандале, что недавно коснулся их клана. Третья молодая госпожа Ордена Мэйшань Юй, она должна была выйти замуж в один из Великих Орденов — Юньмэн Цзян. О браке сговорились отцы жениха и невесты, и все было подготовлено для обряда, но внезапно наследник ордена Цзян отказался от свадьбы, чем нанес Юй Цзыюань оскорбление. Которое орден Мэйшань Юй вынужденно проглотил — маленькие горные кланы не могут ничего противопоставить Великим Орденам. Чжао Чжулю был наслышан об этом: половину жизни он провел, скитаясь по таким вот маленьким кланам сначала приглашенным учеником, потом — приглашенным адептом, в поисках знаний, которые помогли бы ему совладать с проклятым даром, что был у него с рождения. В Мэйшань Юй он тоже провел около полугода — и этого хватило, чтобы образ третьей молодой госпожи иглой вошел в сердце, да там и остался. Достаточно глубоко, чтобы безнадежно ныть в непогоду, но недостаточно, чтобы стереть понимание границ и приличий. Чжао Чжулю с ранних лет не строил иллюзий относительно того, кто он такой. Не только простолюдин из маленького ордена, не имеющего ровным счетом никакого веса на доске игры Великих орденов. Но еще и — Сжигающий ядра. *** — Мы заблудились из-за тебя! Юй Цзыюань очень шел накинутый на плечи бледно-зеленый халат, в который она куталась от непогоды. Мелкий моросящий дождь и холодный ветер пробирали до костей. Чжао Чжулю, ежась в одном нижнем ханьфу, сидел на камнях и старательно поддерживал жизнь в хиленьком костерке. — Моя госпожа, — усмехнулся он в ответ. — Вы сами сказали идти в эту сторону. — Это ты решил, что мы непременно должны идти! — Это вы смотрели по сторонам с вершины сосны! Юй Цзыюань вскинула подбородок и явно собралась что-то ответить, но вдруг выдохнула и вся словно съежилась, разом потеряв боевой задор. — Нам придется здесь заночевать, да? — Это ненадолго, моя госпожа, — покачал головой Чжао Чжулю. — Любая ночь кончается, и приходит рассвет. Первое время она говорила с ним с опаской — словно боялась, что он может ее задеть. Чем? Не историей ли с наследником Цзян? Впервые за все время, что он ее знал, Чжао Чжулю видел в ее глазах опасение и тревогу. Он подумал — многие бы воспользовались минутой и ухватились за ее слабость. Но сам он знал давно — только по-настоящему сильный духом человек может позволить себе не бояться своих чувств. И тревожиться, когда надо тревожиться. И опасаться там, где разумно опасаться. Потому он поднялся на ноги и выглянул из пещеры. — Дождь никак не уймется. Лучше и в самом деле заночевать здесь, а утром вернуться назад. Юй Цзыюань кивнула и натянула повыше его верхний халат. Чжао Чжулю прошелся по пещере кругом. — Смотрите, госпожа — здесь лапник и какие-то тюки. Вероятно, не мы первые скрываемся от непогоды в это пещере. Сухо и мягко. Если вы ляжете здесь, вы сможете отдохнуть. — А ты? — Юй Цзыюань подошла, с недоверием глядя на груду лапника, и в самом деле напоминающего лежанку. — А я буду сторожить ваш сон, — Чжао Чжулю улыбнулся. — Я могу долго обходиться без сна. Я выносливый, госпожа. *** Это был адепт по имени Чжао Тан, и Чжао Чжулю никогда не забывал ни его имени, ни его лица. Его ядро было горячим и пылало долго, ярко, наполняя силой, неведомой прежде. Чжао Чжулю было пять лет и он не мог понять, что только что совершил. Многим позже наставники и учителя, посовещавшись, решились на поступок, в котором доброта соседствовала с безумием. Воистину, они были блаженными — оставить в ордене мальчишку, что до поры не проявлял никакого таланта, кроме того, что был сыном второго сына главы клана, а после явил дар, которые иные сочли бы проклятием… Но в ордене Чжао сказали — дар. И он попытался овладеть своим даром, взять его под контроль. Золотое ядро Чжао Тана дало ему силы — как и несколько сожженных после ядер. Сила, которую он не смог удержать — сила, которую ему прощали, потому что каждый из учителей и адептов знал, рядом с кем находится и кого учит. Став старшим адептом, Чжао Чжулю решил, что больше не может подвергать свой клан такой опасности. И отправился в странствия. Из клана в клан, из ордена в орден он переходил, стараясь держаться в тени и обучаться всему, чему только могут научить маленькие неприметные кланы. А Великих сторонился, стараясь не попасться им на глаза — кто знает, какую угрозу они в нем увидят. Наставники говорили — твой путь ведет к отшельничеству. Говорили, что не стоит и мечтать о той жизни, которая доступна любому другому заклинателю — кроме него. И он верил, и подчинялся, обучался шести искусствам, перенимал традиции и учения других орденов — все лишь для того, чтобы рано или поздно уйти в затвор и никогда не возвращаться в мир. Потому так жадно дышал этим миром, запахом горячей земли, сосен после дождя, скошенной травы, дышал и никак не мог надышаться. *** — О чем ты думаешь? — Почему вы не спите, госпожа? — Верх вежливости — отвечать вопросом на вопрос! — Юй Цзыюань вылезла из-под халатом, которым накрывалась вместо одеяла, и подсела к огню. — Ну? — Что — “ну”? — Расскажи, о чем ты думаешь! Чжао Чжулю не сдержал улыбки. Нрав у молодой госпожи — не подходи, обожжешься. Огонь, не характер. — О том, что мир — очень интересное место. И никогда не знаешь, куда приведет тебя судьба… — Брось, ты что же, веришь в судьбу? Чушь. Никакие звезды, никакое предназначение не может за тебя решать. Ты — это то, что решаешь ты сам. В полумраке пещеры ее глаза светились, как две звезды. Казалось, протяни руку — и можно коснуться шелка белой щеки, мягкой ладони под сиреневым облаком рукавов… Чжао Чжулю отдернул руку, осознав, как далеко завели его мысли — Юй Цзыюань заметила. — Что ты там прячешь? — сощурившись, спросила она. — Ничего! — он растерялся. Не объяснять же ей, что собственную руку. Правую руку, способную — по насмешке той самой судьбы, которую она сейчас отрицала — сотворить самое страшное злодеяние… — И что с ней не так? Юй Цзыюань потянулась и сама взяла за руку. Правую. И дерзко посмотрела в глаза. — Я знаю, кто ты такой, Сжигающий ядра. Думаешь, я тебя боюсь? *** Есть прозвища, которые идут впереди человека. Ни один орден не соглашался долго обучать адепта, которого за глаза — а кто и в глаза — называли не иначе, как Сжигающий ядра. Никому не хотелось стать жертвой силы, которую он не сможет контролировать. А он не всегда мог. И не всегда хотел. Чжао Чжулю был гордым человеком, слишком гордым, слишком высоко себя ставящим, слишком сильным — а потому не всегда и не везде мог держать себя в руках. И потому был вынужден держаться от людей подальше. И никогда и никому не давать прикасаться к руке, отнимавшей у заклинателя больше, чем жизнь. У его наставников было подозрение, что дело не в руке. Просто Чжао Чжулю родился таким — с силой, которая не отдавала, а пожирала. Не было бы правой руки, была бы левая. Или было бы что-то еще. Разрушительная сила всегда ищет выход. Если перекрыть жерло вулкана, он пойдет трещинами, и лава будет искать любую лазейку. Чтобы проверить эту теорию, стоило отрубить руку. Чжао Чжулю не был настолько смел. *** Юй Цзыюань в самом деле ничего не боялась. Ни взять за руку, ни толкнуть к покрытой трещинами стене пещеры, ни распустить шелковые завязки на платье цвета ночного неба… Тогда — Чжао Чжулю понятия не имел, что Цзян Фэнмянь в открытую предпочел ей ведущий в никуда роман с Цансэ-санжень. После — это уже не имело значения. — Ты кусаешься, — много позже заметил он, внимательно разглядывая ее лицо в отблесках костра. — Будто что-то тебе не понравилось, — хмыкнула она. Ее голова покоилась на сгибе локтя правой руки — так, словно это было само собой разумеющееся. Сила, которую он сам с трудом мог контролировать, была словно приручена ее дерзкой лаской. — Женюсь на тебе, — внезапно для себя сказал Чжао Чжулю, и только сказав, понял, что только того и хотел все эти годы. Найти женщину, что станет женой, воспитать сыновей, жить как любой другой человек. Как любой другой… Юй Цзыюань рассмеялась. — Кто же тебе позволит, мальчик из клана Чжао? Мой отец даже не взглянет в твою сторону. Он ищет для меня славную партию из Великого ордена… — Такого, как Цзян Фэнмянь? В ее глазах сверкнули яростные искры. — А пусть и такого. Иначе что — предложишь сбежать и обернуться камнями на берегу океана, подобно влюбленным из старых песен? — Ну уж нет, — улыбнулся Чжао Чжулю, нависая над ней. — Кем я точно не стану, так это камнем. *** Камнем не стал, стал мечом — много ли разницы. Но это случилось позже, а тогда казалось, что все возможно. Что возможно поперек всяких правил похищать из отчего дома молодую госпожу под предлогом то ночной охоты, то тренировки, и вся ее свита приходила на помощь и хранила тайну. Возможно исследовать каждую пещеру, каждую тропу на горе Мэйшань, огромной, таинственной горе, на которой расположилось сразу несколько кланов — и каждый словно спрятан от посторонних глаз, и каждый знает, что главный над всеми — орден Мэйшань Юй. Возможно преодолевать опасности горных водопадов и рек, ловить рыбу и охотиться на зайца и оленя, собирать травы и учить друг друга всему, что только знают сами. Казалось возможным жить. Знал ли он тогда, насколько опасны иллюзии? Не мог не знать. Но хотел быть слепым, и был им. И был счастливым. *** — Больно, между прочим! — И унизительно! Юй Цзыюань довольно кивнула, положив кнут на раскрытую ладонь. — Зато потом на тебе не останется следов. Этому способу научил меня отец, когда отдал мне Цзыдянь. Уж не знаю, почему Цзыдянь выбрал меня, а не одного из братьев… — Возможно, потому, что в своей семье ты главный мужик, — хмыкнул Чжао Чжулю, и зря — кнут немедленно взлетел в воздух снова. — Следов не останется, — торжествующе проговорила она. — Но будет больно! Чжао Чжулю провел рукой по шее. Синяки, царапины, теперь кнут — что эта женщина еще с ним сделает? Прожив полжизни в аскезе, он открывал для себя с новых сторон собственное тело. Юй Цзыюань была такой же — огненной внутри, холодной снаружи, выносливой, сильной и беспощадной. Чжао Чжулю казалось, что когда они рядом — искрит даже воздух. — Твоя очередь, — она впихнула кнут ему в руки. Чжао Чжулю был уверен, что ничего не получится — Цзыдянь разве не только хозяйке подчиняется? Но кнут, повинуясь ее желанию, лег ему в ладонь. — Смотри-ка, признает тебя! — она восхищенно подняла брови. — Ну, давай. — Что?.. — Побей меня. Так, как я тебя учила, тебе ведь нужны тренировки? И, пока Чжао Чжулю ловил воздух ртом, скинула платье и повернулась спиной. В этом было что-то особенное — поднимать на нее руку по ее просьбе, хотя сам никогда не посмел бы ударить ее. Бить, вызывая тонкие вскрики — а после любить ее, огненную, прямо в траве у реки, словно сбивая пламя с кожи, оставляя следы на всем теле, подчиняя себе… Сила кипела в нем, искала выход — и находила в любви. *** Рано или поздно это случилось бы. Перекрытое жерло вулкана не остановило бы лаву. Рано или поздно сила вырвалась бы и смела все на своем пути, но он никогда не думал, что это случится так. О том, что случилось, он узнал не сразу. Ему рассказал человек, который — и об этом он узнал не сразу — спас ему жизнь. Не из добродетельных побуждений, но ради силы, которая способна причинить не только разрушения. Ради силы, которая могла послужить во славу Великого ордена в будущем. Сейчас же этот человек, облаченный в черные и алые одежды, рассказывал спокойным голосом, как все случилось. Как ядро за ядром сгорало под крики адептов ордена Чжао, и как их души плавились вслед за ядрами. Как убийственный всплеск энергии не пережил никто. Никто. Это было искажение ци, объяснил человек в черном-алом. Это бы все равно случилось, повторил он. Я научу тебя, как справиться с этим, пообещал он. Я дам тебе новое имя и сделаю совершенным оружием, сказал он и сделал это. Он не посмел сказать ей, что выжил. В конечном итоге, выжил уже не он. *** Запах смерти становится сильнее. Невыносимо режет глаза. Враги — пусть враги, но и враги должны оставаться людьми. Помнить, что те, с кем скрещиваешь мечи — достойные заклинатели, заслужившие достойную смерть. Помнить… Запах гари разъедает легкие. От вина исходит странный запах, мягкий и дурмянящий. На вкус оно — как память о весенних чистых днях. Вэнь Чжулю скользит покрасневшим взглядом по замершему в испуге в дверном проеме Вэнь Нину и залпом допивает вино.