Превратности судьбы

       Я просыпаюсь с дикой головной болью. Открываю глаза и понимаю, что упираюсь лбом в спинку дивана. Переворачиваюсь на спину и тут же вою от бешеной пульсации в висках. Потолок начинает кружиться, и я зажмуриваюсь, пытаясь остановить подступающую тошноту. Но горло раздирает от жажды и я, опираясь на руки, принимаю сидящее положение. Минуту жду, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, куда придется бежать для начала - в туалет или на кухню, но тошнота отступает и я, неуверенно встав на ноги, доползаю до стены, и уже опираясь на нее, плетусь в нужную сторону.        - Заяц... - ты сидишь за столом, гипнотизируя чашку перед собой, и не реагируешь на мое появление. А я морщусь от собственного хрипа вместо голоса и, приложив ладонь к раскалывающейся башке, добираюсь до стула. - Заяц, - вновь начинаю я, опираясь локтями на стол и поддерживая голову руками, - дай какую-нибудь таблетку...        - Цианид или палладий? Что предпочитаешь? - резко спрашиваешь ты, и я тут же начинаю стонать от боли, потому что твой голос кажется таким громким, что впивается в меня сотней дротиков.        - Я знаю, что виновата, но можно я приду в себя, а после поговорим? - с закрытыми глазами хриплю я.        - Нам не о чем говорить. Я собрала твои вещи, чемодан стоит в прихожей, за остальными шмотками приедешь, когда меня не будет дома. А сейчас убирайся вон! - на последнем предложении твой тон взлетает вверх, выдавая твое состояние.        - Что?! - я резко дергаюсь и впиваюсь в тебя взглядом, стараясь не обращать внимания на прострелившую меня боль. - Ну... ну перепила... с кем не бывает?! И за это за дверь?! - смотрю на тебя так, будто у тебя крыша поехала, а ты окатываешь меня таким презрением, что я нервно ежусь.        - Арбенина! Выметайся отсюда по-хорошему! Или я сама выволоку тебя и вышвырну за ворота! - твой голос гневный и шипящий, да ты и сама напоминаешь кобру, готовую напасть в любой момент, а я еще больше теряюсь в происходящем.        Вчера я выступала в маленьком клубе. Обычно я стараюсь обходить стороной подобные предложения, но здесь за часовое выступление мне посулили такой же гонорар, который я обычно получаю за целый концерт в каком-нибудь небольшом городке, поэтому я согласилась. Уже там встретилась со старыми знакомыми и решила задержаться, о чем честно тебя предупредила. Но первый стакан виски быстро перешел во второй, затем в третий... И как бы я ни пыталась напрячь свою память с целью раскопать, что происходило дальше и как именно я оказалась дома, у меня ни черта не получалось.        - Прежде чем выгонять меня, объясни хотя бы, в чем я виновата?! - неожиданно забыв о своем физическом состоянии и поняв, что сейчас у меня вырисовываются проблемы гораздо масштабнее, чем больная башка и тошнота, я с испугом уставилась на тебя.        - Какая же ты... - скривившись от ненависти, прошептала ты. - Я столько лет любила тебя! Столько лет прощала за все, что ты делала! И ради чего?! Чтобы ты снова растоптала и унизила меня?! - Ты резко вскакиваешь со стула, и он с противным ревом отъезжает назад, а затем с диким грохотом падает на пол. - Два года назад ты клялась, что изменилась, ты умоляла меня дать нам еще один шанс! И я поверила тебе! - Ты дрожишь, голос дрожит, руки, которыми жестикулируешь, тоже дрожат. А я смотрю на тебя в шоке, все больше теряясь в происходящем. - Почти тридцать лет... - шепчешь, отходя к окну, - тридцать лет я любила тебя, а ты снова вонзила нож мне в спину. Господи, какой же дурой я была все это время!        - Да объясни ты толком, что я сделала?! - не выдерживаю и повышаю голос, не в силах и дальше мучиться от неизвестности.        - Ничего нового, Диана, - не оборачиваясь ко мне и устремляя взгляд за окно, произносишь ты. - Хотя чему я удивляюсь? Наши отношения еще в девяносто третьем начинались с твоих измен, было глупо надеяться, что со временем ты изменишься.        - Ты... ты что несешь? - словно в бреду спрашиваю я, покрываясь мурашками и холодным потом.        - Это не я несу, а ты, - хмыкаешь и передергиваешься. - Каждый раз одно и то же - боль. Стоит поверить тебе и успокоиться, как ты тут же показываешь свое истинное лицо. А может, я что-то неправильно понимаю? Может тебе доставляют удовольствие не измены, а то, что происходит после них? Может быть, ты получаешь истинное удовольствие, когда топчешь меня, как ненавистное насекомое? Когда размазываешь меня своими словами, не оставляя ничего живого во мне? Когда снова и снова бьешь одним и тем же и с наслаждением смотришь, как я ломаюсь? Так полюбуйся, ты, наконец, добилась своего! - ты резко поворачиваешься и раскидываешь руки в стороны. - Меня больше нет, тебе удалось окончательно меня сломать. - Опускаешь руки и, склонив голову, машешь ею. - Я была уверена, что любовь к тебе никто и никогда не сможет вытравить из меня, что она со мной на всю жизнь. А сейчас понимаю, что это сделала ты сама. Ее больше не осталось. Совсем. - Пожимаешь плечами и снова отворачиваешься к окну. - Уходи.        Я в ужасе смотрю на тебя, не понимая, когда мой мир успел рухнуть и главное, как именно это произошло? Твои слова казались каким-то бредом не укладывающимся в моей голове, а та боль, которую ты сейчас чувствовала, но которую пыталась скрыть, раздирала меня изнутри. Все это не могло быть правдой! Может быть, я все еще сплю и мой мозг, сошедший с ума от алкоголя в таком количестве, выдает вот такие выкрутасы?        - Свет... ты меня... подозреваешь в измене? - я, наконец, смогла обличить в слова все происходящее.        - Подозреваю? - ты ведешь головой, а после обнимаешь себя за плечи. - Нет, Диана, не подозреваю. Знаю!        Я наконец-то спокойно выдыхаю. Все встало на свои места и объяснило мне твое поведение. Осталось только доказать, что я тебе не изменяла, потому что я этого действительно не делала!        - Но я не изменяла тебе, Свет. В этот раз я сдержала свое слово, я была верна тебе, в том числе и вчера.        - Замолчи! - шипишь ты. - Сейчас же замолчи! - повышаешь голос и опять поворачиваешься ко мне. Тебя трясет от ярости, а лицо искажено неприязнью. Я реагирую на тебя моментально, вот только реакция какая-то удушающая: мне не хватает воздуха, и я невольно тянусь ладонью к шее. - Господи, Диана, какая же ты низкая и подлая! Как у тебя только язык поворачивается лгать мне в глаза?!        - Но... но Свет, я, правда... - натыкаюсь на твой разъяренный взгляд и резко замолкаю. Уверенность в собственных словах внезапно пошатнулась. Что если я и правда, просто не помню чего-то важного, в то время как ты это знаешь? Судорожно втягиваю в себя воздух, ощущая начавшуюся пульсацию в висках.        - Убирайся! Сейчас же!        - Я не помню всего, что вчера было, но я... Я не могла, Света! Не могла тебе изменить! - вскакиваю со стула и кидаюсь к тебе, но ты шарахаешься от меня, как от прокаженной, и когда я останавливаюсь, делаешь еще два шага назад на всякий случай.        - Разве у тебя было когда-то другое объяснение? После подобных пьянок ты всегда все валила на свою память, а точнее на ее отсутствие. И пусть с тех пор прошло двадцать лет, ничего не изменилось! Ты можешь не стараться и не подбирать слова, потому что я могу предсказать все их со стопроцентной точностью. Ты же всегда мямлишь одно и то же! Поэтому просто проваливай из моего дома! - Направляешься к раковине и, достав стакан, наливаешь воды. Вижу, как подрагивает твоя рука и как в ней ходит ходуном посудина, и только сейчас понимаю, что ты не выставляла бы меня вон без доказательств. Но я-то ни черта не помню! И для меня я все это время хранила тебе верность! А что если ты ошиблась?        - Я действительно ничего не помню, - наблюдая за тобой, вновь повторяю я. - Но я не могла! Я просто не могла этого сделать!        Ты неожиданно со всей силы швыряешь стакан в стену, и во все стороны тут же летят осколки стекла и брызги недопитой воды. Я дергаюсь, не ожидая подобного, а ты начинаешь кричать. И я понимаю, что все это время ты пыталась держать себя в руках, а сейчас все тормоза сорвало окончательно.        - Не могла?! Не могла?! - поворачиваешься ко мне, и я замечаю, как в твоих глазах появляются слезы злости. - Да тебе лечиться надо, Арбенина! Потому что таких блядей, как ты, да еще с такими мозгами, ничего, кроме стационара не изменит! Ты ничего не помнишь? Зато я помню все! Каждое твое слово, которое ты выплевывала в меня с нескрываемым удовольствием! - делаешь шаг ко мне и наступаешь на стекло, которое тут же хрустит под твоим тапком, но, не обращая на это внимания, продолжаешь говорить дальше. А я сразу же понимаю, что теперь моя очередь ломаться от правды. - Прежде ты часто любила рассказывать о тех, с кем изменяла мне. Возвращалась из кабака или с вечеринки устроенной у кого-нибудь дома, и в подробностях начинала вещать о том, где, с кем и как ты занималась сексом. Не забывая, конечно же, сказать, как тебе было классно с ней, и как тебе опостылел секс со мной. - По твоим щекам катятся слезы, а я от этой истины пячусь назад и хочу закрыть уши. Это неправда! Я не могла быть таким монстром! - А когда не было подобных сказок на ночь, ты приходила и как ни в чем не бывало, ложилась в нашу постель. И хорошо, если сразу же засыпала, но чаще требовала секса. От тебя несло другими бабами, а иногда и вовсе не успевала высохнуть после них, но при этом лезла на меня. - В моих собственных глазах начинают блестеть слезы, я мотаю головой, отказываясь верить тебе, при этом понимаю, что ты не врешь. - Наутро ты ничего не помнила, но неизменно извинялась, правда за то, что напилась, как свинья, думая, что я ничего не знаю о твоих изменах. - Ты закрываешь лицо руками и глухо стонешь. - Какой же дурой я была! Как я могла все это терпеть?! - подходишь к столу и, выдвинув стул, садишься. - Но я любила тебя и верила, что со временем ты изменишься, а спустя время ты окончательно вышвырнула меня из своей жизни. - Я останавливаюсь в углу и опускаюсь по стене на пол. Подтягиваю к груди колени, обнимаю их и откидываю голову назад. Я готова начать выть, готова начать ползать вокруг тебя на коленях, готова умолять тебя простить меня, но все это ничего не изменит. - Даже если ты ничего не помнишь, я помню сегодняшнюю ночь хорошо! Ты снова мне все поведала в подробностях, но я больше не буду делать вид, что ничего не знаю. И прощать тебя больше я тоже не собираюсь.        - Я... я могла все это придумать? - всхлипываю и задаю вопрос, на который заранее знаю ответ.        - Придумать? - поражаешься ты. - То есть все это время ты просто шутила, рассказывая мне подобные истории? - твой голос становится все выше и выше, а я лишь сильнее сжимаюсь. - Что же не подсказывала, в каких моментах мне надо засмеяться? Повеселились бы вместе, обсуждая всех твоих баб!        - Я, правда, ничего не помню... - шепчу, но скорее обращаюсь к себе, а не к тебе. - Но я не могла... я не могла... Мне не нужен никто, кроме тебя! Я не верю! - вскрикиваю на последних словах.        - Не веришь? Так на, полюбуйся на себя! - я не вижу тебя из своего угла, но слышу какой-то шорох на столе. - В этот раз к твоей сказке прилагаются картинки, делая историю полностью достоверной!        Нет! Нет! Только не фотографии! Пожалуйста! Размазывая слезы и до конца не понимая, стоит ли мне приближаться, чтобы увидеть то, что ты хочешь показать, я мечусь в своих мыслях, желая и боясь узнать правду. В итоге решаюсь, но не в силах подняться на ноги, на коленях, все еще сомневаясь, добираюсь до стола и, не поднимая на тебя глаз, беру с него твой телефон.        На нем несколько фотографий от неизвестного абонента. На всех я с какой-то брюнеткой с длинными волосами. На ней из одежды только трусы, на мне – трусы и джинсы, которые она пытается снять. Судя по тому, как мы целуемся и не обращаем внимания на того, кто нас снимает, все развивается очень быстро. Я безумно смотрю на снимки, не узнавая девицу и место, где это происходит. Начинаю искать хоть какое-то оправдание всему этому, но его не находится. Предположить, что это какие-то старые фотографии, сделанные еще до того, как мы стали жить вместе, не получается, как не получается и свалить все на фотошоп, потому что огромный разноцветный синяк на левой лопатке появился у меня только позавчера, когда я заигралась с детьми и Гриней и неудачно упала на дорожку.        Я роняю телефон на пол и обессиленно падаю вначале на пятки, а затем набок, приваливаясь к ножке стола. Вот и все, два года счастливой жизни подошли к концу, потому что я, как обычно, все испортила. Слезы катятся градом, я громко всхлипываю, но остановить их даже не пытаюсь. Какое я все-таки ничтожество!        Я столько лет билась за право быть с тобой, столько лет доказывала, что могу быть другой, а в итоге всего лишь одним поступком все разрушила.        Сомнений в том, что я тебе изменила, у меня больше нет. Но сомнения в своем психическом здоровье есть, и они очень велики. Ведь ты права, будь я нормальной, я не творила бы всего того, что творила. Как же противно от самой себя! Противно и невыносимо! Ты прощала мне то, чего никто и никогда не простил бы. Прощала и принимала обратно. А я не смогла сделать для нас самую малость - сохранить то, чего добилась с таким трудом! Да, ты права, я клялась и божилась, что теперь все будет иначе, ведь прежде мы столько раз начинали все сначала, и каждый раз не выдерживали и расставались со скандалами. Но тут я обещала не совершать ошибок и, доказывая, что на сей раз настроена серьезно, переехала с детьми к тебе… А закончилось все тем, что я снова повела себя, как последняя дрянь.        Прежде я слишком часто и много думала о твоих ошибках и всегда обходила стороной свои. А оказывается, самые страшные были мне не известны, а теперь, раскрывшись, и вовсе выходили за грани моего понимания. Как теперь с этим жить? Как смотреть на себя в зеркало и не видеть там то чудовище, в которое я превратилась? Как воспитывать детей? Как научиться просыпаться и выходить на сцену? Как справляться с ненавистью к себе за то, что я сделала? Как жить, зная, что я все разрушила сама? Как стереть из памяти твои слезы и боль, застывшую в глазах? Как вообще научиться жить без тебя, если каждая мысль о тебе будет вызывать боль в сердце и нежелание жить? А вспоминать о тебе я буду всегда. Как со всем этим справиться?        Я буквально собой ощущаю, как кровь нехотя течет по венам, а сердце отбивает неровные удары, не желая поддаваться ровному ритму. Тело вмиг стало каким-то безвольным и бездушным, в голове поселилось безразличие, а внутри образовалась черная пустота, словно выжженная и абсолютно бесплодная почва. Наверное, так ощущают себя люди, которые теряют все. И пусть кто-то скажет, что у меня есть здоровье, дети, сбережения и группа, я тихо возражу, что все это ничто по сравнению с тем, что я потеряла. Ты. Мне нужна только ты. Но и тебя в моей жизни больше нет. А зачем мне жизнь без тебя? Она ничего не стоит.        Прежде я никогда не думала, что к мыслям о суициде можно подойти так спокойно. Мне всегда казалось, что люди совершают подобное в состоянии аффекта, при этом сама сейчас спокойно прикидываю варианты, как это сделать. Сигануть с высотки? Вскрыть вены? Сесть за руль и набрав скорость врезаться в какую-нибудь каменную стену? Хотя этот вариант не самый надежный, потому что можно выжить и остаться инвалидом. Но есть еще вариант прыгнуть с моста и не доплыть до берега. Он, кстати, может сойти за несчастный случай, нужно только дождаться лета… Нет, слишком долго ждать, сейчас же только март! Можно шагнуть под поезд или вздернуться на люстре...        Господи, Светка, знала бы ты, о чем я сейчас думаю! Хотя тебе уже плевать на меня, а значит плевать и на то, что со мной будет. А я бы прямо сейчас вышла и что-нибудь сделала с собой, но знаю, что должна потерпеть хотя бы пару дней. Я не хочу, чтобы ты чувствовала свою вину за случившиеся, и пусть ты будешь знать причину, по которой я это сделала, эти несколько дней посеют в тебе уверенность в том, что я совершила это в здравом уме, а не под влиянием алкоголя, который все еще гуляет внутри меня. Хотя сейчас я уже трезвая, как стеклышко. А может быть, эти дни пойдут мне на пользу и я пойму, что это не выход?..        Горы! Как молния, пронзает меня мысль. Я уеду в горы! Детям не нужно знать, что их мать покончила жизнь самоубийством. Никому не нужно. И тебе в первую очередь.        Дети! Сердце сжимается, и я захлебываюсь воздухом. Я должна о них позаботиться!        Резко встаю с пола, отмахиваясь от головокружения и подкашивающихся ног, смахиваю со щек внезапно остановившиеся слезы и, шатаясь, не глядя на тебя, бреду вон из кухни:        - Я сейчас уйду, но сначала отдам тебе кое-что...        Поднимаюсь в студию, подхожу к своему шкафу, в котором уйма бумаг со стихами и нотами, и достаю из-под вороха всего этого нужную папку. Всегда знала, что если нужно что-то спрятать, это следует положить на видное место. Спускаюсь обратно погруженная в свои мысли и провожу пальцами по бумагам. Здесь все, что останется после меня.        - Держи, - захожу на кухню и кладу папку перед тобой.        - Что это? - ты тут же настораживаешься, не желая открывать ее.        - Я знаю, что не имею права просить у тебя прощения. Я виновата и я уйду. Но... Мартемки. Они ни в чем не виноваты и они любят тебя, - я тараторю, стараясь не погружаться во все это, просто произношу слова, пытаясь донести до тебя суть. - Я оформила эти бумаги почти два года назад, - намеренно проглатываю слова о том, что сразу же, как поняла, что ты и дети поладили. - Если со мной что-то случится, дети останутся с тобой.        - Что?! - ты в шоке поднимаешь на меня глаза, и я замечаю испуг на твоем лице.        - Мы слишком много времени проводим в дороге и не застрахованы от нелепых случайностей, - вздыхаю, снова опуская часть предложения. - Когда я всем этим занималась, я была уверена, что нас с тобой ничего не разведет, и поэтому считала правильным оформить документы на тебя, - возможно, ты не это хотела услышать, но иначе объяснить не получается. - Мне не хотелось, чтобы вы с моей матерью делили их, а зная ее, она отвоевала бы их у тебя. Я и сейчас не хочу, чтобы они были с ней, поэтому не намерена ничего менять, - сглатываю и тут же продолжаю, стараясь смотреть куда угодно, только не на тебя. - Я знаю, что ты будешь поддерживать Мартемок в их выборе и будешь продолжать любить их несмотря ни на что. - Брезгливо окидываю себя взглядом: - Посмотри на меня, я не хочу, чтобы мать вырастила из них таких же монстров, мечущихся всю жизнь между своими желаниями и навязанными целями.        - Ты о чем вообще говоришь? - ты вскакиваешь со стула и, отступив в сторону, упираешься в меня сверлящим взглядом. - Им до совершеннолетия осталось шесть лет! Ты что с собой сделать собралась? Тридцать лет летала и ездила, ничего не происходило, а в эти шесть что-то должно случиться?        Я замираю, не ожидая того, что ты можешь догадаться о моих намерениях, но сдаваться не собираюсь.        - Да не в этом дело, Свет. Я просто подумала, что в сложившихся обстоятельствах ты должна знать, чтобы позже, мало ли что, для тебя это не было неожиданностью.        - Мало ли что? - кричишь ты, посылая в меня мечущим взглядом гром и молнии. - Так вот знай, если мало ли что, я откажусь от детей и передам все права твоей матери!        - Ты... ты... не можешь так поступить с ними, - едва слышно сиплю я, абсолютно не готовая к такому повороту. - Ты же любишь их...        - А ты проверь! - презрительно ухмыляешься. - Давай забирай это, - швыряешь папку на край стола рядом со мной, - и выметайся вон. А когда решишь вскрыть вены, подумай о том, с кем останутся твои дети!        - Это наши дети... - мямлю я. - Они должны быть с тобой... Неужели они тебе не нужны?.. - я со страхом смотрю на тебя, не желая верить в происходящее. Ты же любишь их! Любишь! Неужели отказываешься от них только из-за того, что ненавидишь меня?        - Но тебе же они не нужны! И мне тоже не нужны, если достанутся мне таким образом. - А затем неожиданно начинаешь кричать. - Ты что думаешь, я не поняла, что ты задумала?! Или ты, таким образом, давишь на жалость?! Я тебя все равно не прощу, поняла? Выметайся отсюда и запомни, если сделаешь с собой что-нибудь, детьми будет заниматься их бабушка!        Я пячусь назад и машу головой. По щекам снова катятся слезы. Ты угрожаешь мне, просто угрожаешь, чтобы вытрясти из моей головы мысли о самоубийстве! Ты не отдашь их... Не отдашь! Ты не сможешь! Но ты, сложив руки на груди, смотришь на меня немигающим взглядом со злостью и презрением, и я понимаю, что ненависть ко мне может перевесить любовь к ним.        - Нет... нет... Светка... пожалуйста... - хриплю себе под нос, как мантру. - Не отдавай их... Не отдавай...        А после я оступаюсь и, не успев сгруппироваться, плашмя падаю на спину, при этом сильно ударяясь головой. Тебя, кинувшуюся ко мне, уже не вижу, потому что проваливаюсь в неожиданно приятную и спасательную темноту.