Я больше не уйду

      - Мам, может не надо? – предприняла попытку отвязаться от предстоящего мероприятия Маринетт.       - Нет, ты пойдешь туда и точка! – ответила за нее кузина, занимавшаяся ее волосами. – Хочешь сказать, что я зря столько времени на тебя убила?       Маринетт скосила взгляд в зеркало, и вынуждена была признать, что сестра права –работу она проделала грандиозную.       Маринетт умела красиво наряжаться и заплетаться, хоть и не слишком любила это дело, но ее шедевры были на порядок проще. Она никогда не заморачивалась с прической, ее максимум – это французкая коса. Строго и функционально.       Сооружение же, которое сотворила Бриджитт…       Она слегка боязливо поглядела на многочисленные шпильки, которые поддерживали прическу (а если вспомнить длинну и массу ее волос, сразу становилось понятно, что к концу дня голова будет отваливаться), с тоской вспоминая те времена, когда ее волосы едва достигали плеч. Ох, и почему она только не избавилась от этой длины?       «Потому что Рину нравятся твои волосы» - напомнил ехидный внутренный голос.       «Ну и гад ты, братец!» - возмутилась мысленно девушка, чувствуя, как начинает чесаться голова, которую раздражали все эти украшения.       Однако руку к волосам даже не протянула – кузина обещала ей мучительную смерть, если хоть одна шпилька покинет свое законное место. И злить ее, вооруженную щипцами для завивки волос, почему-то не хотелось.       Раздраженно сдунув специально выпущенную из общей массы прядь, Маринетт с удовольствием покосилась на платье и туфли – их ей удалось отвоевать. Простое черное платье с длинными рукавами и длиной до пола очень ей нравилось. Конечно, у него было внушительное квадратное декольте и разрез от середины бедра, но по сравнению с теми вариантами, что предлагали ей родственницы, это было меньшее из зол.       Туфли же были идеальными – открытые, мягкие, на большой платформе, с небольшим каблучком. Были они серебристого цвета, как и пояс на платье, как и шпильки в волосах. На шее и в ушах, кстати, поблескивали капельки бриллиантов. Кольца нацепить себе она не дала, оставшись в привычных мини-порталах.       Зато от маникюра отвертеться не удалось. Честно говоря, это раздражало почище прически – руки были ее оружием, ее инструментом, и лишние элементы на них просто бесили. И если кольца были сделаны с помощью магии, и практически не ощущались на коже (из-за чего их так же было невозможно потерять), да и к тому же были довольно сдержанного цвета, то вот нарощенные ногти с черным лаком…       «Арх. Приду – спилю» - твердо решила Маринетт.       - Девочки, вы готовы? – постучался к ним Том.       Как по команде, все трое развернулись, позволяя единственному присутствующему мужчине оценить их наряды. Маринетт ни за что себе не признается, что с волнением ждала его реакции на ее наряд. Все же, чтобы она не говорила, как бы не открещивалась от своей семьи, ей очень не хватало их признания, их одобрения. Пусть даже это была такая мелочь, как платье для светского раута.       Впрочем, волновалась она зря – отец был в восхищении.       - Дорогие мои, вы затмите каждую леди в этом зале! – эмоционально провозгласил Том.       Маринетт пришлось повернуться к зеркалу, чтобы скрыть свое смущение.

***       - Прошу вас! – галантно подал руку каждой женщине Том.       С благодарностью приняв его руку, Маринетт изящно (по крайней мере – для нее) вышла из машины, чуть не ослепнув от вспышек фотокамер. К счастью, ее тут же под руку подхватила кузина, так что секундная заминка осталась незаметной.       - Выше голову, кузина! На этом приеме будут некоторые из наших родственников, не дай им повода втоптать себя в грязь! – ослепительно улыбаясь поведала она сногсшибательную новость.       Улыбка на лице Маринетт закаменела. К визиту родственников она была не готова.       - И кто же приедет? – спросила она, удерживая такую же улыбку.       Ответ Бриджитт был слишком уклончивым, что ей заранее не понравилось:       - Да так… парочка родственников со стороны матери, бабушка Дженна прибыла, кажется, из Турции, Том еще хотел отца своего вытащить, но тот активно сопротивлялся, так что его оставили в покое.       Маринетт хмыкнула. Дедушка Ролан в своем репертуаре.       Впрочем, войдя в здание, она ему отчаянно позавидовала – чуть ли не все взгляды присутствующих были направлены на них! И пусть новость, что она вернулась после долгого отсутствия неизвестно где, была уже не новой, но и не настолько старой, чтобы реагировать на ее персону равнодушно.       Кажется, это будет очень долгий вечер.       Она старалась держаться поближе к Бриджитт, чтобы в случае чего не отбиваться от расспросов в одиночку, когда что-то произошло.       Словно холодок пробежал по коже, хотя температура в помещении была теплой, даже жаркой, да какой-то непонятный ветерок едва коснулся собранных прядей, но этого хватило, чтобы итак чувствующая себя не в своей тарелки Маринетт окончательно напряглась. Обернувшись, она заметила лишь удаляющуюся спину какого-то гостя.       Что происходит?       Впрочем, странное ощущение исчезло спустя секунду, заставляя ее засомневаться в собственном рассудке.       Может, показалось? Может, она слишком сильно себя накрутила в связи с этим приемом, вот и мерещится теперь всякое?       А может не мерещится?       Остановившись в растерянности, Маринетт попыталась выискать глазами странного мужчину, но его и след простыл. Сердце ее колотилось как бешеное, дурное предчувствие орало благим матом, а руки нервно теребили кольца, готовые при малейшей угрозе сотворить портал.       Что-то происходило, что-то, чему она пока немогла дать названия. Но судя по тому, как она отреагировала, угроза предстояла нешуточная.       Постаравшись расслабить мышцы, чтобы не выглядеть так, словно собирается с минуты на минуту вступить в схватку, она напряженно обвела взглядом зал, пытаясь определить угрозу. И замерла, увидев человека, с которым разговаривала кузина.       Зачесанные назад светлые волосы, узнаваемая, несмотря на годы разлуки, фигура, холодные зеленые глаза…       Маринетт остановилась, словно загипнотизированная этим взглядом, словно воскрешавшим ее прошлое. Ее прекрасное, но не не ставшее от того менее болезненным прошлое.