Луч солнца золотого

Когда неожиданно представляется возможность собственноручно изменить свою жизнь и перестать зависеть от чужих решений, ее неразумно игнорировать. Даже с учетом невозможности точно предсказать долговременные последствия. Так думала будущая баронесса Лилия, когда приняла решение уйти из дома. Долгое время девушка была уверена, что инертного молчаливого протеста будет достаточно, чтобы родня оставила ее в покое и она могла без помех заниматься изучением магических книг. До определенного времени ее мать не препятствовала таким занятиям, не воспринимая их всерьез и считая безобидной блажью. Лилия, в свою очередь, была вполне довольна своей жизнью и не собиралась что-то менять. Обширная, но заброшенная библиотека покойного отца интересовала ее куда больше новых знакомств и светских тонкостей. Благодаря врожденной замкнутости и нелюдимости она ничуть не страдала от недостатка общения. Развитое со временем упрямство в сочетании с терпением и усидчивостью позволили ей достичь определенных успехов в изучении магических искусств, которые пока не ограничивались одним конкретным направлением. Как оказалось, у матери были другие, вполне определенные планы. Когда Лилия узнала о переговорах касательно брака – из случайно подслушанного разговора – решение пришло само собой: она решила, что отмалчиваться и прятаться дальше нельзя. Не желая подыгрывать и изображать неосведомленность, она заявила о своем отказе участвовать в этих планах. Это решение не могло остаться без последствий. Само собой, были и ссоры, и обвинения в черной неблагодарности, и угрозы лишить наследства – но все это вмиг перестало восприниматься серьезно. Лилия словно очнулась от очень долгого сна и поняла: в родительском доме она оставаться больше не сможет. Как не сможет быть ни молчаливым украшением, ни средством достижения чужих целей, сколько бы ни убеждали ее в благих намерениях и желаниях как можно удачнее устроить ее дальнейшую жизнь. Многочисленные родственники усердно демонстрировали свое пренебрежение, но девушку и раньше не очень беспокоило отношение к ней, а теперь – оно вовсе перестало иметь значение. Она могла стать наследницей знатного, но обнищавшего рода, и супругой обеспеченного дельца, но предпочла принять участие в авантюре, затеянной Джаманди Алдори. На первый взгляд предложение выглядело весьма сомнительным, но при самом удачном из исходов Лилия могла получить титул и владения. Она могла стать не фигурой на шахматной доске, но игроком – и оставить при себе волю и стремления, собственные желания и убеждения, которые уже никто не сможет отнять. Принятое решение вызвало гамму незнакомых эмоций: смутные опасения перед неизвестностью смешивались с азартом сродни охотничьему; это сочетание придавало сил и не позволяло останавливаться в нерешительности. Даже летящие в спину пожелания неминуемой неудачи и разнообразные проклятия не повредили уверенности в правильности намерений. Неожиданные знакомства в начале пути только утвердили уверенность в удачном выборе. Лилия не скрывала, что внезапное предложение новой знакомой – Линдзи – о написании биографии польстило ей, хотя поначалу она приняла это за шутку. Но юная писательница была, как оказалось, настроена вполне серьезно. Более того: в стремительно меняющейся обстановке Лилия чувствовала себя неожиданно свободно, непринужденно, но при этом уверенно. Она ожидала, что придется доказывать наличие лидерских качеств и магических умений; но обстоятельства, казалось, сами предоставляли возможность проявить себя. Даже сама Джаманди была впечатлена, хотя ожидаемо не спешила проявлять доверие. Украденные земли встретили будущую баронессу новыми загадками, ночными кошмарами и странным туманом. Он словно преследовал Лилию и ее компанию: повсюду, бдительно и неотступно. Позже Лилия вспоминала, что туман был создан с вполне конкретным замыслом: он должен был направлять ее к определенной, но пока неведомой цели. Не без горькой досады она напоминала себе, что могла догадаться об этом и раньше, но азарт погони полностью захватил ее. Так она оказалась в разоренном храме Эрастила. Лилия часто возвращалась к этому дню в своей памяти. Она прекрасно запомнила пребывающий в полном запустении храм, и вездесущий сизый туман, маслянисто стелющийся под ногами. Встреча в храме послужила причиной многих значимых изменений, и постфактум она могла убеждать себя, что поняла это сразу. Она могла бы припомнить неясные предчувствия, ощущение фальши или недоговоренности, но подобные мысли были бы несвоевременным притворством, запоздалым лицемерием. Новый знакомый представился странствующим жрецом. При всем своем обаянии и, разумеется – привлекательности, внешнем спокойствии, готовности предложить свою посильную помощь и подчеркнутой вежливости, при первой встрече он вызвал у будущей баронессы лишь сдержанное любопытство. Как он сказал, его интересовала природа проклятий в Украденных землях. Первоначально у Лилии не возникло сомнений ни в его рассказе, ни в озвученных целях его путешествия. Кроме того, некоторая субъективная предвзятость мешала присмотреться к новому знакомому немного внимательнее: не отдавая себе в этом отчета, Лилия ожидала от него снисходительности, морализаторства или просто навязчивой религиозности. Девушка никак не могла ожидать, что жрец вскоре станет ей близким другом – и не только. Мнение, составленное в первые минуты знакомства, может оказать определенное влияние на дальнейшие отношения. Однако его значение не является определяющим и часто переоценивается. Впрочем, первое впечатление вполне может утратить свою значимость – со временем.