Эдди приказал

— Извините, но мы вынуждены Вам отказать. В звенящей тишине офиса (который и офисом-то назвать сложно) слышится хруст. Ричи незаметно разжимает ладонь и опускает взгляд — карандаш, который он зачем-то держит в руке, безнадёжно сломан. «Чёрт, надеюсь, меня не попросят возместить ущерб.» За год поиска постоянного места работы Тозиер уже научился различать, где в случае отказа можно было выпросить хоть какое-то местечко с минимальной зарплатой, а где просить было безнадёжно. Судя по полноватому лицу мужчины-работодателя (мистер Уильямс? Уинтер?), который, видимо, не особо-то и жалеет, что не принял его на работу, спорить с ним и доказывать свою работоспособность было бы лишь бесполезной тратой времени как и для Ричи, так и для мужчины. — Поймите, в связи с тем, что мэрия решила провести проверку всех рабочих мест города, я не могу принять Вас, потому что, если узнают, что у нас работает несовершеннолет… — Я понимаю, — спокойно (как ему показалось) отвечает Тозиер. — Благодарю. Громко шаркая по полу отодвигающимся стулом, парень поднимается с места и протягивает правый кулак ладонью вниз над разделяющим его и работодателя — мистера У-как-его-там — столом, после чего раскрывает ладонь. На стол падает сломанный надвое карандаш. — Кажется, это Ваше. Работодатель кривится, однако ничего не говорит, и Ричи выходит из кабинета, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Кажется, по ту сторону с потолка сыплется штукатурка. Настроение немного поднимается. Сигарета, которую Тозиер зажигает по пути до дома, почти дотлевает, но Ричи не спешит её выбрасывать, несмотря на то, что сигарета эта — откровенное дерьмо. Кроме того, она несколько влажная из-за того, что Тозиер имел неосторожность забыть пачку в старой потёртой джинсовке, которую, в свою очередь, он впервые за полгода отнёс в прачечную. Беверли заставила, чтоб её. Сказала, что внешняя презентабельность создаёт больше шансов того, что его примут на какую-нибудь работу. Насколько презентабельно по десятибалльной шкале может выглядеть тощий семнадцатилетний очкастый пацан из девяностых? Улицы встречают его пустотой — Ричи предпочитает ходить там, где априори меньше людей, и сегодня в этом плане ему несказанно везёт. Возможно, из-за ветра, который не пронизывает до костей, однако при этом всё же неприятно бьёт в лицо, поэтому Тозиер старается как можно быстрее добраться до своего дома. Кроме того, днём ранее в Дерри был дождь, что оставил за собой огромные лужи, которые Ричи теперь приходится перепрыгивать. Доходя до своего дома, Тозиер замечает сидящую на крыльце рыжеволосую девушку в потрёпанных со временем джинсах и лёгком красном свитере — она сидит на ступеньках, опираясь локтями о колени и затягиваясь такой же дерьмовой сигаретой, которой несколькими минутами ранее затягивался сам Ричи. Поза Бев для обычного человека кажется привычной, однако Тозиер замечает некую напряжённость, которая, к слову, тут же улетучивается, когда направленный в никуда взгляд Марш падает на фигуру идущего к ней парня. — Ричи! — восклицает она, тут же подрываясь и бросаясь к нему в объятия. — Тебя приняли? — Неужто миледи даже не соизволила поздороваться с верным слугой короля? Забыла, как прошлой ночью кувыркалась с этим простаком в покоях? — восклицает Тозиер, слишком уж манерно отмахиваясь от Марш и поправляя старые, не в первый раз замотанные изолентой очки. — Ох, королевский шут ранен до глубины души Вашим равнодушием к нему и к его неподдельным чувствам, миледи! Беверли сразу же никнет. Ну надо же, эта чертовка ожидаемо раскусила его. Как же он удивлён (ничуть не удивлён, на самом деле). — Ты всегда шутишь и избегаешь темы, когда новости плохие. — Дорогуша, я вообще-то всегда шучу, если ты не заметила, — цокает языком Ричи. — Значит ли это, что моя жизнь немного ни к чёрту? — Это значит лишь то, что ты придурок. По скромному мнению Ричарда Тозиера, Беверли Марш очень крутая. И стервозная — в самом крутом смысле этого слова. А ещё она круто выглядит. Да что уж там: крутость — это синоним имени Беверли Марш. Кроме того, она единственная, кто по-настоящему понимает Тозиера — только она за всю его жизнь научилась видеть в его шутках то, что он пытается донести на самом деле. Бев уже нашла работу — её внешние данные и умение добиваться своего поспособствовали тому, что сейчас девушка работает официанткой в забегаловке с охренительно оригинальным названием «У Джо», стены которой определённо пережили Гражданскую войну. Они оба называют свою компанию Клубом Неудачников. Марш говорит, что это весьма символичное название для каждого из них, хотя по факту самый настоящий неудачник в их дуэте только Ричи. У Бев хотя бы есть работа, у Тозиера же — лишь двадцатка в кармане, которую тот получил за помощь соседям с ремонтом, и болеющая раком груди мать. Бев и Ричи садятся на крыльцо, и Марш протягивает парню сигарету. Тозиер пытается отказаться, однако девушка слишком настойчива. В итоге он закуривает вторую сигарету за последние десять минут. — Ну, что сказал этот старый хрыч, Уинстон? «О, так вот, как его зовут.» — Сказал, — Ричи делает затяжку, — что я слишком привлекателен для этой работы. Дамочки будут от меня писаться кипятком, а ему конкуренция в этом плане не нужна. — Я серьёзно, Тозиер. Когда Бев применяет по отношению к Ричи фамилию, то это служит своеобразным предупреждением, означающим, что лучше ему всё же не врать. — Сказал, что мэрия проводит проверку на наличие несовершеннолетних на рабочих местах. — Чушь собачья! — восклицает Бев. — Зажравшийся говнюк, чёрт подери! Ричи ничего не говорит и лишь делает очередную затяжку, хотя в глубине души понимает, что, несмотря на свою болтливость и умение вешать лапшу на уши, работу он найдёт ох как нескоро. А деньги нужны срочно. Болезнь его матери не станет ждать, пока Тозиер найдёт возможность подзаработать на лекарства. Дерьмо случается, определённо. Но у Ричи порой возникает ощущение, будто Господь специально для него заготовил гору отборнейшего кала и отсыпает понемногу на каждый день. Закончится жизнь Тозиера, и вместо него останется лишь куча дерьма, которая даже после смерти будет вонять и мешать жить всем, с кем Ричи когда-либо был связан. Первой нависшее между ними молчание прерывает Бев: — Я могу снова… — Не надо, — останавливает её Тозиер. — Знаешь ли, дорогуша, никому нахрен на работе не сдался тощий очкарик, тем более в «У Джо». Боюсь, если я устроюсь туда официантом, то старик Джо, кем бы он ни был, восстанет из своей тысячелетней могилы и разнесёт это место к чертям. Ну, или администратор прикончит меня ещё раньше из-за того, что я ни с того ни с сего захочу пожонглировать тарелками. — Джо — это женское имя, — хихикает Бев. — Джоанна, если точнее. — Разве? — неподдельно удивляется Ричи. — Неужто в Дерри ещё не всё потеряно? Знаешь, а я ведь на полном серьёзе после твоих слов ощутил в этом городе дух женского равенства. — На самом деле, кафе принадлежало мужчине. Говорят, он назвал его в честь своей матери в тысяча восемьсот каком-то году. — Преданность матери — тоже тема, знаешь ли, — туша окурок о ступеньку, произносит юноша. — Но дух равенства внезапно куда-то пропал. Печально. — Я определённо пожалею о том, что скажу тебе это сейчас, — начинает Бев, — но говорят, что между тем мужчиной и его матерью было нечто большее, чем просто преданность. — Ты намекаешь на… — Ричи ритмично стучит кулаком одной руки по внутренней стороне ладони другой руки, и Марш, улыбаясь, кивает. — Охренеть! Сколько же возможностей, сколько шуток о мамках было утеряно без знания этого факта, мисс Марш! Как посмели Вы умолчать о сей ценной информации? — Я боялась именно этого, — печально вздыхает девушка, пытаясь подавить смех. — Не стоит бояться естественных вещей, мисс Марш, не в средневековье ведь живём, в конце-то концов! На улице девяностые, чёрт возьми! — Ты такой несмешной, Ричи, — бормочет Бев сквозь улыбку.  — А я и не шучу! Знаешь, дорогуша, а я ведь только сейчас понял, почему название кафе кажется неполным. Там же определённо не хватает слова «кончить» в начале! «Кончить у Джо» — звучит куда красивее. — Бип-бип, Ричи, — сквозь смех бормочет Бев. Многие, кто знает о дружбе Ричи и Бев, предполагает, что они оба встречаются, на что оба лишь смеются. Тозиер, деловито поправляя очки, говорил что-то типа: «Мы просто самые стереотипные подружки, которые занимаются тем, что красят друг другу ноготочки и сплетничают о мальчиках», а Марш подыгрывала. Обоих вполне устраивают такие взаимоотношения, и никто из них не желает в отношении друг друга большего. На самом деле, Ричи считает Беверли Марш единственной константой в своей жизни, и он уверен, что кто-кто, а она никогда его точно не подведёт. Именно поэтому он решает рассказать ей. — Эм, Бев? — А? — Марш отвлекается от невероятно увлекательного наблюдения за сидящей по ту сторону дороги кошкой и смотрит на удивительно посерьёзневшего Тозиера. Серьёзный Ричи Тозиер — определённо не к добру. Таким она видела его лишь однажды — когда он узнал о болезни своей матери и только начал рыть всевозможные местные газеты в поисках работы. — Я виделся с Генри, и он предложил мне кое-что. — Ты о Бауэрсе? — Ричи кивает. — Рич, ты с ума сошёл? Во что этот придурок тебя втянул? — Я ещё не согласился, но у меня есть время. Если всё пройдёт хорошо, то у меня будет достаточно денег для того, чтобы сделать мастэктомию* и не только, понимаешь? — Рич, ты не понаслышке знаешь, кто такой Генри Бауэрс. И знаешь то, что ему всё сходит с рук. А тебе не сойдёт, в противном случае, и вероятность этого противного случая вырастает в геометрической прогрессии, когда речь заходит о Бауэрсе. Тозиер выдыхает и хватается за голову, зарывая пальцы в свои кудри и массажируя начавшие болеть виски. Может, не стоило говорить об этом Бев. А может, стоит её всё же послушаться, она никогда не желает ему ничего плохого. Как же всё, блядь, всё сложно. — Знаешь Каспбраков? — прерывает гнетущую тишину Ричи. — Мажоров из Уэст-Бродвей? Видела однажды их придурковатого сынка, предлагал, чтобы я отсосала ему за десятку. Чуть не врезала ему по яйцам. — Да ну, тот самый чистюля-Эдди? — удивлённо приподнимает бровь Тозиер, и Бев кивает. — Охренеть. Все говорят, что он буквально ангел, снизошедший с небес. Марш саркастично хмыкает. Ричи наслышан об одной из самых богатых семей Дерри. Каспбраки владеют весьма авторитетным заводом по добыче полезных ископаемых, которые они добывают из карьера, что находится за границами города. В Дерри об их баснословном богатстве ходят слухи. Одни говорят, что они богаты настолько, что могут вполне позволить себе какой-то приличный коттедж в Лос-Анджелесе. Другие сообщают, что в их распоряжении несколько яхт и собственный вертолёт. Кто-то с уверенностью говорит, что их сыночка — Эдди — готовят к поступлению в Оксфорд или Гарвард. Сам Тозиер слухи не любит, к слову. Вообще никакие. Много слухов гуляет об отце Ричи, который бросил их, когда ему было лет семь, да и о них слухов немало — преимущественно из-за их впечатляющей бедности и болезни его матери. — А почему ты спрашиваешь о Каспбраках? — прерывает его мысли Бев. — Погоди, это как-то связано с Бауэрсом? — Ну… возможно? — скорее спрашивает, чем отвечает Ричи. Беверли разочарованно выдыхает, и у Тозиера колет в груди. Он не хочет разочаровывать подругу, которую любит всей душой, но при этом он хочет спасти свою мать. Но Беверли всегда была на удивление понимающей девушкой — может, эта ситуация не будет исключением? Нужно всего-то убедить Марш, что это не опасно. — Они хотят обчистить дом. Ничего особенного, хозяева даже не заметят, что у них что-то пропало. Обещаю вернуться в целости и сохранности, о миледи! — Ага, а соседи сделают вид, будто и не заметили, что Мэгги Тозиер вдруг выздоровела, конечно, — язвительно замечает Бев.  — Брось, уж я-то точно разберусь с этим. Ричи уже думал об этом — к счастью, у него было время, так как Бауэрс общался с ним ещё неделю назад. Скажет что-то типа: «Прикиньте, у бати совесть проснулась, пришёл с бабками и сразу же съебался восвояси. Наверное, мет продавал. Или героин». И мама будет считать его героем, боготворить его и говорить Ричи что-то типа: «Вот видишь? Я же говорила, что он хороший человек, а ты не верил», хотя никакой он на самом деле не герой и не хороший человек — собачье дерьмо приносит куда больше пользы, чем этот кусок мяса. Беверли прекрасно знает, что Тозиер что-нибудь придумает. И не из такого дерьма оба выбирались. Но что-то, видимо, её тревожит, потому что она тут же решительно произносит: — Я пойду с тобой. Ричи ожидал этого. Видит Бог, ожидал. И не то чтобы Тозиер верит в Бога. — О нет, нет-нет-нет! Не могу я позволить даме столь чистых кровей делать эту поистине грязную работёнку! Пардон, мадам, не аристократичных это рук дело! — Когда вы собираетесь обчищать дом Каспбраков? Я иду с вами, и это не обсуждается. — Бев! — Я всё сказала, Ричард. — Я не думаю, что… — Ричи морщится от пронизывающего взгляда девушки, но всё же сдаётся. — Да, думаю, компания прекрасной миледи мне бы не помешала, — бормочет он с плохо скрываемым раздражением и нежеланием признавать своё поражение. Только не дай себя раскусить, дружище! — Когда выдвигаемся? — заметно успокоившись, спрашивает Марш. — Завтра в полночь. У Каспбраков встреча с какими-то инвесторами. Завтра расскажу подробнее. Беверли кивает. Ричи надеется, что она до последнего не узнает, что он лжёт. Он ведь никогда ей не лгал, может, она и в этот раз ему поверит? Встреча состоится не завтра. Генри Бауэрс ждёт его уже через несколько часов после того, как солнце спрячется за горизонт.

***

— Мам, мне нужно встретиться с друзьями. Скоро буду! — Ричи, стой! — из комнаты в холл, где уже обувался немного опаздывающий Ричи, выходит Мэгги. Выглядит она не очень — когда-то жизнерадостная женщина потеряла бывалый вес и заметно осунулась. Ходить и что-нибудь делать ей становится всё труднее, поэтому она практически всё время проводит в кровати. Однако её глаза по-прежнему сияют добротой и заботой, которой она всё детство окружала Ричи. Жаль только, что Ричи сейчас не может ответить ей тем же. Может, сегодняшняя ночь это изменит. Тозиер-младший не желает признавать, что одна из причин, по которой он проводит дома меньше времени, всё больше и больше зарываясь в поиски работы — это то, что он не хочет смотреть на то, что осталось от его матери. — Как у тебя дела, солнце? — заботливо спрашивает Мэгги, а у Ричи щемит в груди. У его матери третья стадия рака груди, а её всё ещё заботят дела сына, который всячески её сторонится. Какой же он всё-таки эгоист. Надо будет что-то приготовить маме по возвращении домой. Наверное, он приготовит лазанью. — У меня всё хорошо, мам, не переживай. — Голос Тозиера чуть не срывается на высокие ноты, и ему едва удаётся удержать тон ровным. Узнай об этом кто-то типа Генри — ему несдобровать на колкости типа «маменькин сынок». — Хорошо. Некоторое время тесноватый холл погружается в звенящую тишину. Мэгги с нежностью смотрит прямо на Ричи, пока тот прячет взгляд где-то в пол. — Мам, я… Я обязательно помогу тебе, клянусь, — наконец тихо говорит Ричи. Мама смотрит на него внимательно, будто делая какие-то для себя выводы, и говорит: — Не натвори глупостей, пожалуйста. И не рискуй ради меня. Мне недолго остал… — Глупость — моё второе имя, мам, — натягивает улыбку Ричи. — Ричард-вселенская-глупость-Тозиер. Всё будет отлично. Я… нашёл работу. — Правда? — ахает Мэгги. — Да, — врёт Ричи. С этим он разберётся позже. Женщина тут же кидается навстречу Ричи и обнимает его, пока тот застывает в ступоре. Через несколько секунд Тозиер возвращает объятия. — Я люблю тебя, мам, — шепчет юноша. Его очки отчего-то потеют. — Я тебя тоже люблю, Ричи. Береги себя, хорошо? — Я постараюсь. Ну, Ричи не привыкать не исполнять обещания, верно? Однажды, когда ему было семь, он сказал маме, что будет защищать её от всех монстров. Не то чтобы у него получилось.

***

Со стороны создаётся впечатление, что Ричи Тозиер ничего не боится. Многие знают его как того самого парня, который снял со статуи Пола Баньяна непонятно как оказавшуюся там кошку лишь для того, чтобы привлечь внимание Греты Боуи. Или же как раздолбая, который однажды показал средний палец мэру города, за что несколько ночей провёл в местном департаменте полиции. Ричи не боится высоты, закрытых пространств или клоунов; его не пугают бешеные собаки, насекомые или змеи — Тозиер действительно создаёт впечатление человека, который готов идти и в огонь, и в воду. Полагать, что Ричи ничего не боится, было бы глупым. Таким же глупым, пожалуй, как и уверять людей в том, что Тозиер испытывает стопроцентное ощущение счастья. Ричи боится. Ох, ещё как боится. Уже давно стемнело, и прямо сейчас он быстрым шагом направляется на пересечение Витчем-стрит и Уэст-Бродвей, где договорился встретиться с Генри и его шайкой, смотрит себе под ноги и испытывает неконтролируемое чувство страха, однако до этого времени не понимал, с чем это связано. А теперь понимает — его пугает незнание будущего. Что, если их выдаст лай пса? Или камеры наблюдения? Генри говорил, что с системой наблюдения в доме что-то случилось, но вдруг это просто уловка, чтобы притянуть Тозиера к этому делу? Что, если их кто-то увидит? Или шайка Бауэрса его выдаст? Вдруг у соседей всё же возникнут подозрения и они не поверят лжи Ричи? Незнание будущего — это то, чего боится Тозиер изо дня в день. Он боится, что когда-нибудь он может проснуться, а его мать — нет. Его пугает, что однажды он может оказаться без дома. Он страшится того, что однажды отец Бев может избить её слишком сильно. Может-может-может. Слишком много «может» в жизни Ричи. Возможно, когда ему удастся добыть деньги, слова «может» в его жизни перестанет приобретать такой негативный окрас. Может, у них с матерью всё будет хорошо, и она выздоровеет. Может, они когда-нибудь переедут в дом получше — Тозиер как раз слышал, что какая-то семья собирается продавать неплохой дом в Витчем-стрит. Может, Бев сможет убежать от своего полоумного папаши и стать дизайнером, как всегда мечтала. Ричи поднимает взгляд и видит, что около дома на краю Уэст-Бродвея виднеется четыре силуэта. Глубоко вдохнув, Тозиер ускоряет шаг. — Ты какого хрена так долго? — в голосе Бауэрса слышится плохо скрываемое раздражение. Вся шайка одета максимально непримечательно — чёрная одежда, чёрные рюкзаки и чёрные шапки, которые — Ричи уверен — при разворачивании становятся своеобразными масками. Сам же Тозиер обходится лишь тёмными джинсами, чёрной водолазкой и рюкзаком с Человеком-Пауком — другого, увы, нет. Генри скептически осматривает парня и недовольно цокает языком. — Ты бы ещё сраный костюм клоуна нацепил. Под дружный гогот дружков Ричи закатывает глаза — благо, сейчас достаточно темно, и никто из четвёрки этого не видит. Не время для попыток язвить, особенно в сторону главного — Генри тот ещё псих. — Извините, не мог найти, что надеть, — стараясь звучать уверенно, произносит Ричи. «Пришлось взять кофточку твоей мамы», — хочет сказать Тозиер, однако вовремя прикусывает язык. — План знаешь? — не обращает внимания на ответ Ричи Патрик Хокстеттер — тот ещё псих, откровенно говоря. Тозиер слышал пару историй о том, что он ради забавы мучает собак и кошек и запирает их в каком-то старом холодильнике в заброшенном доме на Нейболт. Жуткое местечко. Ричи прокручивает в голове план. Первое — все перелезают через забор. К слову, перелезть через него не так-то и сложно — если он, конечно, не оснащён электричеством, но Генри заверил, что никакого электричества нет. Это удивительно, учитывая тот факт, что Дерри — не такое уж и мирное местечко. Второе — все направляются к запасному входу, который ведёт к подвалу. Непонятно откуда Бауэрсу удалось раздобыть схему всего дома Каспбраков, на которой было изображено даже расположение комнат прислуги, которых стоило избегать. Откуда именно он взял эту карту — не знают даже его дружки. Третье — каждый из них направляется в разные части дома, которые были распределены заранее. Ричи не солгал Беверли, когда говорил, что Каспбраки уехали на какую-то встречу с инвесторами — по крайней мере, так сказал ему Генри. Сам Бауэрс идёт в сторону кабинета отца, при этом попутно осматривая другие комнаты, Белч Хаггинс — полноватый верзила — пробирается на кухню в поисках золотых или серебряных столовых приборов, Виктор Крисс — худощавый блондин — идёт в гостиную, Патрик осматривает подвальные помещения, а Ричи идёт на второй этаж к спальне старших Каспбраков — к счастью, все они расположены рядом. План ясен, как солнечный день. О возможной неудаче Тозиер предпочитает не думать. — Да, знаю, — бормочет Ричи, и Бауэрс удовлетворённо кивает. — Зачем этот придурок нам вообще нужен? — подаёт голос Белч. — Мы бы и сами справились. Ричи и сам задавался этим вопросом, но спросить не хватало смелости. Как и хватило мозгов не сказать что-то типа: «Ты о себе ведь, да? Просто я вижу здесь только четырёх придурков, и я точно не один из них.» — Любая помощь нам не помешает. Кроме того, ему бабки нужны. Да ну, Бауэрс решил проявить великодушие? Неслыханно. Уверенность в том, что его просто-напросто хотят подставить, возрастает, однако отступать поздно. Тем более, учитывая тот факт, что Генри имеет достаточную власть в Дерри для того, чтобы быть опасным как для Ричи, так и для его семьи. О себе внезапно напоминает непонятное чувство тревоги, которое мучает Ричи с того момента, как он принял решение ввязаться в эту авантюру. Нет, не то, которое преследует человека, который совершает что-то противозаконное — то чувство отдаёт сладостным привкусом адреналина. Это чувство будто пытается предупредить Тозиера, что случится что-то плохое, поэтому он должен бежать оттуда как можно скорее. Но Ричи остаётся на месте. Белч кивает, услышав ответ Бауэрса и видимо, не особо протестуя — видимо, слово Генри у них что-то типа закона. Тозиер не удивлён. — Идём? — спрашивает Бауэрс, и все кивают. Ричи понимает — если он сейчас сделает хоть шаг вместе с ними, то обратно пути не будет. Может, лучше всё же перетерпеть издевательства Бауэрса, чем соваться в дом Каспбраков? Может, Бев права? Опять это чёртово «может». Ричи делает шаг по направлению к шайке Генри Бауэрса, и все они неспешной походкой направляются к дому Каспбраков.

***

Дом выглядит… бомбезно? Тозиер часто проходит по Уэст-Бродвей и засматривается на стоящие здесь дома, мечтая жить в одном из них и ни в чём себе не отказывать, и сейчас у него есть возможность осмотреть его изнутри, чем он и пользуется, попутно оглядывая спальню Каспбраков в поисках чего-то дорогого. Карта Бауэрса, к слову, не подвела, но Ричи уже ничему не удивлён. В этой комнате Ричи ожидал увидеть, как минимум, позолоченную мебель, кровать с балдахином, окна в полный рост, балкон, три камина, да и вообще — планировку уровня какого-нибудь графского поместья. Вопреки ожиданиям, его встречает довольно скромный, как для баснословно богатой четы Каспбраков, шкаф-купе из какого-то светлого дерева с зеркалами во весь рост, скромная, но удобная кровать (да-да, Ричи садится на неё и даже немного прыгает — не судите его, он впервые в настолько богатом доме), большое, но не слишком, окно, наверняка пропускающее в комнату достаточно света, из-за чего спальня кажется ещё просторнее, тумбы с двух сторон кровати из такого же дерева, как и шкаф-купе, телевизор, стоящий в углу, и камин, не выпирающий из стены, а будто вросший в неё. Вся комната обустроена в светлых оттенках, и оттого кажется… комфортной? Этого Тозиер почему-то не ожидал, когда представлял дом Каспбраков изнутри. Осматривать комнату нет времени, поэтому он тут же садится на колени и начинает как можно тише открывать и закрывать дверцы шкафчиков в попытке что-нибудь найти. В одной тумбе он находит около десятка стодолларовых купюр и тут же запихивает их в рюкзак. Там же он замечает золотое кольцо и серебряную подвеску, которые также незамедлительно отправляются в сумку. Внимание Ричи внезапно почему-то привлекают фото в рамках на одной из тумб. На одной из них мистер и миссис Каспбрак солнечно улыбаются на фоне знака Голливуда. Выглядят они, к слову, довольно привлекательно — мускулистый Фрэнк и стройная обаятельная София. Тозиер видел их несколько раз в городе, однако либо издалека, либо в кабриолете. А вот сына — Эдди, вспоминает он, — Ричи не видел ни разу. Его фото стоит в рамке рядом с фотографией родителей, и Тозиер узнаёт в нём черты мистера Каспбрака. Аккуратные тёмные кудри очерчивают идеальный овал лица. Веснушки утончённо рассыпались по щекам и слегка вздёрнутом носу. В целом, Эдди выглядит привлекательно, но его взгляд… Нет-нет, глаза у него красивые. Типа, Ричи определённо подрочил бы на них — к счастью, все знают, что он гей (как говорится, ещё одна причина в копилку отца ненавидеть собственного сына). Но ореховые глаза Каспбрака-младшего отдают… холодом? Не такие глаза, как у его отца, что кажется удивительным, учитывая то, что воспитанием сына, судя по слухам, занимаются родители. У Фрэнка взгляд кажется теплее. Как и у Софии, в общем-то… — Красавчик, правда? — слышится голос позади, и Ричи тут же вздрагивает и резко оборачивается, при этом оставаясь на коленях. Блядь. Блядь-блядь-блядь. Генри не предупреждал, что сынок мажоров останется дома. Эдвард даже не одет в одежду для сна — белая, идеально выглажена рубашка, и тёмные джинсы. В остальном же он не отличается от того Эдварда из фото. В руках у него телефонная трубка, которая соединена с висящим на стене телефоном, и Тозиер понимает, что это значит. Он собирается звонить в полицию. — Упс, — слишком буднично произносит Каспбрак, надменно смотря на пойманного с поличным сверху вниз. — Я тебя прервал, да? — Я… Я не… — начинает Тозиер, при этом очень заикаясь. — Что ты «не»? — внезапно жёстко прерывает его парень, и Ричи не может не признать, что его властвующий голос звучит очень даже ничего. — Не хотел обворовывать наш дом? Или не хотел оказаться здесь? Мы не в сраном фантастическом фильме, в котором твой телепорт случайно не сработал, и ты каким-то чудом оказался в моём доме. Ты кто вообще? — Я… Я Майк, — говорит Тозиер первое попавшееся в голове имя. — Фамилия? — Хэнлон. Блядь, какой же ты придурок, Тозиер. Назвать имя одного из друзей, который даже не заслуживает к себе такого отношения — лучшее решение. Ты бы ещё имя своей мамы назвал. — Врёшь, я знаю Хэнлона. — Блядь. — Он поставляет нам свежие овощи с фермы его дедушки. Или ты говоришь своё настоящее имя, или я звоню в полицию и рассказываю Майклу о том, что какой-то тощий очкарик его подставил. Попробуешь наброситься на меня — зову прислугу. Какой же пиздец. — Ричи. Ричи Тозиер, — бормочет парень, понимая, что скрываться бесполезно. Каспбрак всё равно узнает о нём всё благодаря своим связям за считанные минуты, а уж если учесть, что он был на учёте в полиции за тот злосчастный средний палец в сторону мэра, сомневаться в том, что уже через несколько минут у Эдварда будет подробная информация о Тозиере, включая имя его умершей несколько лет назад собаки, не стоило. Эдди несколько мгновений пристально смотрит на лицо Тозиера и, видимо, не заметив в его глазах лжи, удовлетворённо кивает. — Надо же, дерьмовое имя полностью отражает внешность его обладателя, — брезгливо и саркастично протягивает Каспбрак, опираясь плечом о стену. Ричи лишь сквозь зубы выдыхает. Всё это время он сидит на коленях, боясь сделать неверное движение. Складной нож, который он взял с собой на всякий случай, оттягивает дно кармана джинсов, словно напоминая о себе, однако Тозиер понимает, что достать оружие чревато не лучшими последствиями. — Кроме тебя здесь ещё кто-то есть? — спрашивает Эдвард, не отрывая от Ричи взгляд. Тозиер замирает. Если он скажет, что кроме него в доме шайка Бауэрса, то Генри его прикончит к чертям собачьим. Если же он не скажет, что с ним были ещё люди, и Бауэрса засекут — он отхватит за ложь. Ричи надеется, что их не найдут, поэтому твёрдо отвечает: — Со мной никого нет. — Молли, слышала? — выглядывает за дверь Каспбрак, и Ричи слышит какую-то возню. — Проверь дом. — Эдди опирается о стену как раз возле телефона, однако трубку из рук не выпускает. — Не хочешь в полицию? Поверь, я тебя в два счёта туда на огромный срок сдам. Если не хочешь, то ответь на вопрос. То есть, у него есть шанс избежать наказания? Его могут не сдать в местный департамент?.. Ричи, откровенно говоря, не боится провести время в участке. Куда больше его пугает то, что он потеряет драгоценное время и работодатели, узнав о том, что он сидел за воровство, уж точно не захотят принимать его на работу. — О, нет, нет-нет-нет, — будто прочитав его мысли, с недоброй улыбкой отвечает Эдвард. — У меня будет для тебя своё наказание. Но, по крайней мере, ты не будешь сдан в полицию. Вся эта ситуация походит на странный сон или какую-то не очень смешную шутку, но, даже если это и есть шутка или какой-то спектакль, который подстроил Каспбрак совместно с шайкой Бауэрса, то Тозиер должен следовать правилам. Иначе живым ему из этого дома не выйти. — Мне нужны деньги, чтобы вылечить маму, — честно отвечает Ричи, отводя взгляд. — Ох, так я общаюсь с маменьким сынком? Хотя нет, постой, что-то мне подсказывает, что скоро я буду называть тебя просто сынком, потому что его мамочка откинется к чертям собачьим. — Пошёл к чёрту, — шипит Тозиер, однако тут же прикусывает язык. Огоньки в глазах Эдди тут же вспыхивают. — А ты не так прост, как кажешься. Мне нравится. Показывай характер чаще, солнышко. Ричи едва удерживается, чтобы не съязвить в ответ, и Эдди вешает трубку. — Мистер Каспбрак? — слышится из коридора тонкий женский голосок, и Каспбрак выглядывает в дверной проём. — В доме нет никого постороннего. — Отлично, Молли, можешь идти. Но не говори никому об этой неприятной ситуации. Даже родителям. — Но… — Я всё сказал. — Хорошо, мистер Каспбрак. — Шаги в коридоре удаляются. Сидящий на коленях юноша старается не выдать своего облегчения. Тозиер тем временем мельком осматривает возможные выходы, через которые он смог бы сбежать. Окно крепко заперто, однако даже если бы он и смог его открыть, то внизу находятся пышные кустарники с розами, о которые можно нехило так пораниться. Деревьев возле окна нет, опереться во время спуска тоже не за что — Ричи проверял. Дверной проход загорожен Эдди, а о том, чтобы попытаться его вырубить, и речи быть не может — на его крики сбежится прислуга. Выхода нет. — У меня есть для тебя интересное предложение, — начинает Эдвард. — Что, предложишь отсасывать тебе? — не удерживается от колкости Тозиер. — Извини, в отличии от тебя, у меня нет опыта в данном деле. — Не перегибай, Тозиер. — О, он запомнил фамилию Ричи, отлично. Но при этом он выглядит разгневанным, поэтому Ричи тут же замолкает. — У меня к тебе интереснейшая сделка, и она, к твоему сожалению, никак не связана с вещами, которые вы, пидоры, так любите. — О, я настолько очевидный? — притворно-жалостливо бормочет Тозиер. — К твоему сожалению. — Эдвард отвечает спокойно, однако Ричи с удовлетворением замечает искру удивления в глазах Каспбрака. Ну надо же, кто бы мог подумать, что этот стоящий на коленях воришка окажется любителем членов? — Я хочу, чтобы ты был моим джином, — говорит Эдвард, и Ричи непонимающе на него смотрит. — У меня будет сто желаний, которые ты должен будешь исполнить без возможности отказаться. За каждое желание ты будешь получать деньги, которые никогда не держал до этого в руках — в зависимости от сложности выполнения желания. Эта ситуация всё больше походит на какой-то цирк или дурдом. Тозиер едва давит в себе желание застонать от безысходности. В глубине души он радуется, что Бев нет рядом с ним — она, хотя бы, будет в безопасности. А ещё она была права. Как, впрочем, и всегда. Дыши, Ричи, успокойся, чёрт возьми. Не заставляй свой голос дрожать. — И какого рода желания я должен буду выполнять? — О, совершенно разные, — воодушевлённо отвечает Эдвард. — Ты узнаешь о них чуть позже. А ещё ты не имеешь права отказываться от любых моих желаний. Поверь, последствия будут ужасными. Какие, к чёрту, желания? Каспбрак совсем кукухой поехал? Неужели он думает, что может распоряжаться людьми, как своими игрушками? Тозиер не какая-то собачка на побегушках, чтобы носить хозяину мячики в зубах и выполнять различные команды. У него есть чувство достоинства. Слугой быть не настолько унизительно. — Да ты больной, — неверяще бормочет Тозиер. — Ты серьёзно думаешь, что я буду выполнять какие-то непонятные желания лишь для того, чтобы удовлетворить твоё эго? — Я не больной, а вот твоя мамочка да, на случай, если ты забыл, и ей нужны деньги. На работу тебя тоже не принимают, раз уж ты решился пойти на такой отчаянный шаг и обворовать нас. — Каспбрак выделяет последнее слово. Ричи молчит, сверля взглядом противоположную стену, где находится шкаф-купе с зеркалом, в котором тот видит себя — удивительно бледного и измученного парня, который и человека-то не особо напоминает. — У тебя сутки на размышления, а я пока подготовлю договор, который ты должен подписать. — Каспбрак поворачивается к двери. — Можешь идти, но не забудь оставить деньги и украшения. Когда решишься, — Тозиер замечает, что тот не говорит «если», — подойдёшь к воротам нашего дома и скажешь охраннику, кто ты и что ты пришёл ко мне. И ещё кое-что. — Юноша оборачивается к Ричи. — Никто не должен об этом знать. Никто. Эдвард разворачивается и уходит, а Тозиер обессиленно выдыхает. Пиздец? Пиздец.