Иллюзия совершенства

Не стоит, однако, забывать и о втором участнике нашей истории. Ведь она не могла бы развернуться, если бы его не существовало. Это был высокий черный господин. Окружающим не было известно о нем ровным счетом ничего. На публике он появлялся только в маске, ни с кем не вступал в разговоры, о себе не распространялся. Обычно он приходил в переулок близ Сент-Оноре и заходил в знакомое нам заведение, где заказывал немного выпивки — чаще некрепкое вино — и сидел здесь весь вечер, просто наблюдая. То ли за людьми, то ли за «товаром» — никто не знал. Факт в том, что в конце вечера — то есть когда клиенты выбирали себе девушек и расходились по «приемным» — он уходил. Как и все, он платил за вход, как и все, мог взять девушку, но он никогда этого не делал. Уходил, и только маска белела во тьме. Конечно, у мадам Сезар были клиенты, желающие сохранить на людях свою анонимность — они тоже носили маски, но часто это была только комедия, потому что лучше любого лица и визитной карточки о происхождении говорили фамильные перстни или запонки, — но она всегда знала, кто они, что из себя представляют и чем платят. Мало кто видел, как он приходил в «Элизиум», но это было удивительное зрелище. Шел он будто крадучись. Создавалось впечатление, что он перебегал от стены к стене, от угла к углу, пока не достигал цели. Конечно, это было не так, но уж больно его виляние напоминало походку вора. Каждый знает поговорку «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», в какой-то мере это очень правильно. Но когда у человека, как у нашего черного господина, друзей нет, то читать его можно по его походке. «Походка — вот это клад!» — скажет вам любой сыщик. Так вот, по походке этого человека можно было точно сказать, что задумал он что-то недоброе. Известно о нем было только то, что маску он не снимал, а в «Элизиуме» появлялся лишь в те дни, когда выступала Мария. Не принимала, а выступала. Пела. Эту закономерность было заметить легко, однако нашего черного господина, как и шлюх, никто понимать не хотел, не считал нужным. Сам по себе этот человек со всеми его тайнами и скрытностью напоминал падшую женщину. Не смейтесь, мои дорогие господа! Можно сказать, что душа у этого господина была истинно падшая. Телом же он, как и продажные бедняжки, это скрывал. Если бы философа попросили сказать о подобии двух этих душ, он бы ответил: «Лучшая защита — нападение. Этим руководствуют тех девушек». Да, если хочешь скрыть падшую душу, жить нужно, как привыкли парижане, напоказ. Шлюхи одевались как королевы, по ночам пили лучший алкоголь и принимали дорогие подарки от клиентов, но за всем этим… О нет! Слишком сложно, больно заглянуть в их раненые души! Черный же господин всегда оставался в отведенной ему нише. Какой — никто не знал. Ему, как видно, нравилась Мария. Они были похожи. Две падшие души, два падших тела, одна надежда и отсутствие правды. И если доверчивая Мария готова была поделиться своей правдой, своей историей, своим именем со всяким, кому бы доверилась, со всяким, кто спросил бы — только никто не спрашивал… — То этот человек никакой информации о себе не был готов выдать. В этом они были схожи — две безликие пешки: невинная шлюха Мария и скрытый, едва ли существующий Фантом. Фантом. Так его прозвали работники заведения, так его называли подхватившие это имя завсегдатаи. Нередко можно было услышать: — Вам как всегда, господин Фантом? — Нет. — Покрепче? — Нет. — Может, воды с лимоном? — Да. Или: — Вам как обычно, господин Фантом? — Да. Как вы заметили, мои дорогие господа, Фантом был немногословен. Вряд ли кто-либо из девушек-официанток догадывался, почему. Едва ли он сам знал, зачем это делает. Хотя, этого человека ни разу в жизни нельзя было упрекнуть в том, что он не сознавал, зачем что-либо делал. Что ж, все же сегодня — в день несомненно долгожданный одним единственным существом — нам доведется погрузится в разум этого человека. В нем, нужно заметить, ежедневно велась борьба. Какая — позвольте нам оставить при себе, ибо дальнейший факт сможет проявить события лишь позже, когда мои уважаемые господа поймут картину нашего повествования и динамики сего действия. Но нам нельзя останавливаться лишь на нерассказанной истории человека, не желающего ее открывать. Поэтому мы перейдем к завязке нашей истории. В ночь с 9 на 10 июля черный господин в боливаре, показывающем, однако, не политическую приверженность, а желание скрыться за полами шляпы, не внеся обычной платы вошел в «Элизиум» через окно, находящееся в будуаре одной из девушек. Выйдя оттуда, он словно паук, своей обычной вороватой походкой направился к балкам, на которых держались алые портьеры-кулисы и пошлый задник, и принялся наблюдать оттуда. Вид, надо признать, открывался знатный: ровно под ним — пляшущие девушки, старающиеся задирать ноги как можно выше, дальше — столики с клиентами, глядящими под юбки красавиц, чуть правее — прислонившиеся к стене близ входа на кухню (на которой, правда, хранился только алкоголь), стоят готовые к работе девушки, далее, также по правой стороне, — узкий коридор, ведущий к приемным будуарам, в какой попал Фантом прежде чем перебраться к своему наблюдательному пункту. Конферансье, который хоть и был мужчиной, по виду все же напоминал не слишком привлекательную девушку, объявил о выходе святой, как сама Дева, тезки богородицы — прекрасной Марии. Мужчина начал наблюдать исключительно за молодой девушкой, изредка бросая взгляды на определенную точку в зале. Теперь, мои дорогие господа, когда мы разобрались, что же занимало до этого момента Фантома, давайте проведаем мысли нашей милой крошки Кристины — а отныне мы будем называть ее только так, — ночь для которой обещала стать невероятно тяжелой. «Сегодня нечетная пятница, значит, в торгах за невинность опять победит толстый и жестокий господин», — так говорила девушка. Кристина ненавидела и боялась его всей душой. Он был хуже всех, кого она когда-либо обслуживала. Никто, кроме бедняжки, не мог рассказать, что творится за закрытыми дверями приемного будуара, однако после него клиентов она не принимала. Один на всю ночь — крайне необычное явление для бордельной девки. Те финансисты, что хоть раз сталкивались с экономикой таких заведений, воскликнут: «Разорение!», однако Кристина стоила дороже обычной шлюхи, поэтому после приема этого господина могла позволить себе не работать весь месяц. Могла позволить она, но не г-жа Сезар, ведь после этих визитов ей приходилось разоряться на грим, которым Кристина замазывала свои синяки. (На спине у Кристины было даже несколько шрамов, однако после их появления г-жа Сезар запретила приносить в свой «Элизиум» плети). После завершения Кристининого выступления начались торги. Как и предсказывала девушка, победил г-н Рейнз. Справедливости ради, мы заметим, что этот германский господин этот был вовсе не толстый, но жестокости его Кристина не преуменьшила. Когда дверь будуара закрылась, начался личный кошмар Кристины, в подробности которого мы не будем вдаваться, ибо мы вовсе не кровожадны. После десяти минут наедине с Рейнзом, который уже приступил к обычным забавам, дверь бесшумно отворилась. Отворилась ровно настолько, чтобы пропустить черного господина. Клиент был слишком занят своей жертвой, а шлюха сжалась под ним, принося ему удовольствие своей болью. Вес с девушки внезапно исчез, в комнате развернулась картина убийства. Рейнз упал замертво, а девушка, только осмелившаяся посмотреть на него, закрыв рот рукой и глядя во все глаза то на жертву, услышала, как убийца прошептал: «Семь». Насмотревшись на убитого он прошел к окну и обернувшись к Кристине сказал: — Ты будешь молчать, поняла? Девушка дрожа глядела на черного господина, освещенного лишь только луной. — Он пришел к тебе, сделал все, что хотел, а когда встал с постели, упал. И больше не поднялся. Все ясно? Отвечай, девочка! Она молчала, а потом бросилась к ногам и пришельца и заплакала: — Убейте и меня, сударь! Пожалуйста! Молю! Я не могу так жить! От меня спрятали все острые предметы, а я не могу так жить! Смотрите, сударь! Глядите, какая я противная! Смотрите, глядите, милый сударь! Я уж и на коленях перед вами стою! Что ж вы медлите? Убейте, умоляю. Черный господин с отвращением посмотрел на шлюху: — Нет. Ты сделаешь то, что я сказал. Через секунду черного господина уже не было в комнате, и только труп напоминал о том, что все, что только что произошло, — реальность.