Эту песню тебе пою...

Жизнь иммигранта в далёкой стране чужой Часто печальна на фоне яркого света. Только не так-то прост был и наш герой – Лучше уж там, чем в бывшей Стране Советов. Рвался Ванюша на свет из последних сил, Сам заслужил своё счастье потом и кровью. Вот и племянника в Лондон с собой прихватил. Греются оба теперь семейной любовью.

- Эндрю, это просто ужас. Я до сих пор не понимаю, как тебе удалось уговорить меня пойти на это! – многозначительно закатывая глаза, Иван Иванович Петрушкин, в миру Эван Пэтруш, расхаживал перед собственным племянником, заложив руки за спину. – Я же клялся себе двадцать лет назад, что ноги моей больше не будет в этой проклятой стране. Ну, вот как тебе удаётся вить из меня верёвки? Весь в мать пошел, мелкий паразит. На пространную и весьма эмоциональную речь дяди молодой парень, сидящий в одном из кресел первого ряда довольно просторного зала дворца культуры, не обращал ни малейшего внимания. Стоит заметить, что был он весьма симпатичен, если не сказать красив. Густые русые волосы, изящно изогнутые брови и яркие глаза на утончённом, с высокими скулами лице смотрелись весьма гармонично. Стройное, даже слегка худощавое, подтянутое тело также заслуживало бы только самых лестных отзывов, не скрывай его парень под так любимыми дутыми куртками и рубашками, на два-три размера большими, чем требовалось. - Дядя Ваня, ты же знаешь, что это было мечтой всей моей жизни. Я уже давно собирался приехать на родину матери. А заодно можно прекрасно совместить приятное с полезным. Сам же знаешь, что в Англии на съёмки клипа мы бы потратили как минимум втрое больше, - надавил на больную мозоль экономного дядюшки и продюсера в одном лице Андрей Петрушкин, он же восходящая звезда Лондонских концертных площадок по имени Эндрю. Девятнадцать лет назад тридцатилетнему специалисту в области финансов Ивану Петрушкину была оказана великая честь. Ему предложили участвовать представителем от страны, совсем недавно созданной на обломках великой державы после августовских событий, в симпозиуме ведущих экономистов, который должен был состояться в Лондоне через несколько месяцев. Вот только молодому специалисту в это время было вовсе не до собраний и финансов. Вернее, их полное отсутствие в тот момент волновало его куда больше всего остального. За месяц до получения заманчивого предложения Иван бросил горсть земли на гроб любимой младшей сестрёнки и оказался единоличным опекуном шестилетнего Андрюши. Судьба племянника, и без того печальная, весьма тревожила Ивана Ивановича. Когда семь лет назад шестнадцатилетняя Катенька нагуляла пузо на одной из дискотек, до которых была страсть как охоча, родители отказались от дочери и выгнали её вон, чтобы не смела позорить семью. Рассорившись с ними в пух и прах, Иван, к тому времени уже окончивший институт и работающий бухгалтером в автомобильном предприятии, забрал сестру к себе. Рождение Андрея, которому решено было дать отчество Анатольевич, поскольку Катерина утверждала, что отца ребёнка звали Толиком, в корне изменило жизнь финансиста. Этот ребёнок стал лучиком света в оконце, учитывая, что своих собственных детей мужчина по некоторым причинам завести никак не мог. Шесть лет Иван возился с мальчишкой, словно с родным сыном, когда пьяный водитель поставил жирный крест на идиллической жизни втроём. В один из дней, возвращаясь домой из школы, где работала секретарём, Екатерина Петрушкина была сбита грузовиком, водитель которого не справился с управлением. Смерть наступила мгновенно. Почти всё, что было отложено на сберегательных книжках, пропало во время развала Советского Союза. То немногое, что оставалось на руках, ушло на организацию похорон. И теперь проблема существования для них с племянником встала особенно остро. Но то ли участие в симпозиуме именно экономиста Петрушкина было жизненно необходимо зарубежным коллегам, то ли мироздание сжалилось над несчастными, но после ответа Ивана, что он не может посетить Лондон из-за оставшегося у него на руках без родительского попечения племянника, уже через неделю на его имя пришел почтовый конверт с двумя вложенными билетами и бронью гостиницы. Стоит ли уточнять, что обратно на родину ни молодой специалист, ни его племянник не вернулись... Произведя фурор своим докладом, Иван Иванович получил целых четыре предложения о долгосрочном сотрудничестве, одно из которых и подписал, не выходя из зала заседаний. Контракт предусматривал, помимо обеспечения его жильём, также приходящую прислугу для уборки квартиры и домашнего обучения Андрея. Спустя двенадцать лет, когда срок контракта истёк, к этому времени уже прочно вжившийся в образ Эвана Пэтруша, мужчина вплотную занялся карьерой своего племянника. Мальчишка с детства просто обожал музыку, поэтому был отдан в одну из лучших музыкальных школ Лондона. Правда, поначалу ему пришлось совсем нелегко. И вовсе не сложность нотной грамоты была тому виной. Просто английский язык, которого ребёнок не знал от слова «совсем», на первых порах никак не желал ему даваться. А обучаться чему бы то ни было, не понимая смысла того, о чём тебе говорят, весьма проблематично. Но и здесь дядя Ваня, как продолжал его называть парень даже спустя много лет, не подкачал. Он как мог часто выводил Андрюшу прогуляться в парк, где ребёнок, понемногу начиная общаться со сверстниками, гораздо быстрее постиг азы английского, чем во время уроков со специально нанятым репетитором. Когда ему исполнилось двадцать, парень сколотил собственную музыкальную группу, которая за пять лет поднялась к верхушкам чартов самых известных английских теле- и радиоканалов. Но как бы ни был ему по душе их сплочённый музыкальный коллектив, Эндрю мечтал о сольной карьере. Объявив ошарашенным участникам группы о своём скором уходе, в подарок на двадцатипятилетний юбилей он затребовал у продюсера поездку на родину матери. Посетить могилу Катерины, побродить по почти не сохранившимся в памяти улочкам родного городка, а заодно снять клип на давно написанную, но никому не спетую песню, бережно хранимую в записной книжке с текстами, которые Андрей писал в периоды душевных переживаний. Его цели были куда скромнее наполеоновских. И вот сейчас он с лёгкой улыбкой на чувственных губах наблюдал за мечущимся по широкому проходу зала дядюшкой, не обращая ни малейшего внимания на его сердито нахмуренные брови. - Сколько раз я просил меня так не называть? – коротышка обиженно надул губы. – Я Эван. Эван Пэтруш, а не Ванька Петрушкин. Когда ты уже запомнишь это, мелочь пузатая? Проведя ладонью по абсолютно плоскому животу, парень лишь улыбнулся. Он любил иногда, чисто из спортивного интереса, доводить дядюшку до белого каления. Тот ругался обычно не зло и обидно, а иногда даже смешно. Все эти «поросята», «сопли зелёные», «паразиты» и «пузатые мелочи» отскакивали от Эндрю, как от стенки горох. Но дядя, спустив пар, становился куда спокойнее, чего и добивался юный провокатор. - Хорошо, маэстро Пэтруш. Буду называть вас только так, - хмыкнул парень и без перехода спросил: - Что, всё настолько плохо? - Не то чтобы совсем печально, но, в общем, не фонтан. Оставил всех, кто мог подойти. Пара из них даже в твоём вкусе, - усмехнулся Эван. О том, что Андрей играет за обе команды, оба были в курсе уже давно. Ещё с тех пор, когда семнадцатилетний парень временно забил на очередь рвущихся в его постель однокурсниц и запал на тогда ещё коллегу Ивана – Линдена Слоуна. Настойчивые попытки подростка обратить на себя внимание мужчины не заметил бы только слепой. И в один из хмурых дождливых вечеров между мужчинами семейства Петрушкиных состоялся серьёзный разговор. Дядя, тогда ещё только начинающий лысеть, сорокалетний мужчина невысокого роста, глядя на возвышающегося над ним почти на голову племянника, сказал нечто, полностью выбившее у парня почву из-под ног. Оказывается, вот уже восемь лет как он и Линден были любовниками. Впоследствии, проанализировав последние годы их совместного проживания, Эндрю припомнил, что ни разу не замечал, чтобы его дядя проявлял интерес к женщинам. Но раньше этот вопрос его совсем не волновал. Теперь же становилась понятна причина, по которой Иван не мог иметь детей. У него банально не встало бы на бабу. Да и в постели, как позже признался тот, он был стопроцентным пассивом, предпочитая расслабиться и получать удовольствие, а не брать на себя инициативу. Наверное, голубизна Ивана была ещё одной из причин, почему он так жаждал в своё время покинуть пределы страны, в которой за нетрадиционную ориентацию могли не только избить в какой-нибудь грязной подворотне, но и посадить в тюрьму. Но тогда, во время их первого столь серьёзного разговора, Эван в категоричной форме потребовал, чтобы племянник даже думать забыл о Слоуне. Впервые в жизни Андрей увидел не любящего дядюшку, а оскалившегося хищника, всем своим видом демонстрирующего: «моё, не тронь». И юноша отступил. И хоть поначалу его взгляд всё время непроизвольно обращался в сторону Линдена во время его редких визитов в их дом, со временем чувства истлели, и, кроме дружеской симпатии, к мужчине ничего не осталось. А ещё через год Эндрю познакомился с развесёлыми двойняшками Стейси и Стивом Робинсами, которые оказались старше его на три года и не были обременены наличием каких-либо комплексов. Брат с сестрой научили его множеству интересных вещей в горизонтальной плоскости. И если хрупкая хохотушка Стейси осталась в его памяти постольку-поскольку, то о высоком и сильном Стиве, лишившем его анальной девственности, он до сих пор вспоминал с тихой грустью. В ночь перед тем, как американцы должны были улететь в Вермонт, Робинс сделал парню прощальный подарок, позволив вести в постели. Но то ли трагизм ситуации притуплял ощущения, то ли ещё из-за чего, но, даже достигнув пика, Эндрю не впечатлился. Ощущения с девушками в этом плане казались ему более ошеломляющими. А в те редкие моменты, когда он всё же приводил домой мужчин, музыкант всегда предпочитал быть снизу. Не стоило и удивляться, что все его временные пассии были неуловимо похожи на Линдена Слоуна и Стивена Робинсона... - Так чего мы ждём? Зови их скорее сюда, - расплылся в хитрой улыбке Эндрю. – Надеюсь, твоему вкусу всё ещё можно доверять, старый развратник.