Трудности совместного бытия

Её длинные волосы стелятся по плечам, золотом переливаясь в лучах яркого Солнца, пока она смотрит на него своими пронзительно алыми глазами. Тонкая рука, украшенная многочисленными браслетами, тянется к нему в попытке коснуться лица, но он не позволяет, отворачиваясь. Она тяжело вздыхает, немного разочарованная. — Полагаю ты обижен на меня, Гильгамеш? — её голос красив, как пение птиц по утрам в лесу, такой же воздушный и захватывающий дыхание. — Я понимаю... — Зачем ты здесь? — он грубо обрывает её, не желания слышать что-либо. Ему тяжело смотреть на родное лицо, которое он когда-то любил, а потом вырвал из сердца после её предательства, поэтому он отворачивается к окну. Комната выглядит так же, как он помнит: яркий свет из окна, легкие ткани, колыхающиеся на ветру, и много-много растений и цветов. — Прости меня за то, что я ушла, оставив тебя одного, но я не могла поступить иначе. Так надо было, чтобы ты... — Надо было кому? — сухо спрашивает он, поворачиваясь, чтобы взглянуть в лицо и убедиться, что она не солжёт. Но алые глаза на красивом лице женщины, алые глаза, которые он часто видит в отражении воды и зеркал на своем собственном лице, они полны искренности и любви. Её взгляд все такой же ласковый и теплый, и Гильгамеш почти не дергается, когда она все таки протягивает к нему свои руки и касается его лица. Обводит ухоженными пальцами брови и скулы, ласково перебирает волосы, гладит по голове. — Ты же знаешь, многие боги были в ярости после твоего решения отречься от них. Мы узнали об этом в тот самый момент, когда родился твой отец, потому что Нинлиль увидела его судьбу, как человека, который должен дать тебе жизнь. Тогда некоторые из нас решили, что ни за что не допустят того, чтобы люди отказались от богов. Раз уж твоего рождения было не избежать, то они уговорили меня создать Энкиду – чтобы он остановил тебя, не позволил случиться событиям, из-за которых ты возненавидишь нас. Но они просчитались, и их действия лишь сильнее затянули петлю времени, ведь каждое их вмешательство в мир людей лишь сильнее приводило к тому, чтобы ты принял свое решение. Она замолчала, давая время обдумать то, что только что прозвучало. Женщина с любовью и тоской всматривалась в родное лицо, замечая и жесткую линию губ, привыкших отдавать приказы, и нахмуренные брови. Он так изменился с тех пор, когда она последний раз видела его. — Это не объясняет того, зачем ты здесь, — бескомпромиссно отрезает Гильгамеш, ни капли не впечатлённый её рассказом. — Да, ты прав, — соглашается она, присаживаясь на подушки и утягивая его за собой. К счастью, он не отмахивает и садится рядом. Может быть всё не так потеряно в их отношениях? — Эти вмешательства в судьбу привели к тому настоящему, которое мы знаем. Но когда появился Грааль, и был заключен Союз богинь, то некоторые из богов поменяли своё мнение. Убить тебя, чтобы ты не смог убедить людей отказаться от богов – это одно, но уничтожить человечество? Недопустимо. Мы заперты в своих чертогах, и единственная радость для нас – это люди, почитающие и приносящие нам дары. Не станет людей, и мы сойдем с ума от скуки. — К тому же,— улыбнулась она, — некоторые боги поменяли своё мнение о тебе намного раньше, и выступали против идей Иштар задолго до того, как Ану принял решение наслать на Энкиду проклятие смерти. Эа и Шамаш увидели потенциал изменений в твоём отношении к людям и богам и решились поддержать меня. К сожалению, нам не удалось спасти твоего друга, ведь на стороне Иштар и Ану все еще оставались могущественные союзники. Но сейчас это всё не имеет значения, ведь человечество стоит на грани гибели. Если бы мы только знали, зачем Тиамат устроила весь этот бедлам... — Так вы не знаете? — еще сильнее нахмурился Гильгамеш, глядя в лицо женщины. Её богатые белые одежды лишь подчеркивали её красоту, словно драгоценностей и божественной крови было недостаточно. — Нет, к сожалению, не знаем. Но я пришла сюда не для этого. Много десятилетий я молча наблюдала за тем, как ты страдаешь, и как страдает народ, о котором ты обязался заботиться. Я не самая сильная богиня, мне нельзя легко и безболезненно вмешиваться в дела мира людей, но я могу дать совет. Энкиду – мое творение, поэтому я лучше всех знаю закономерности, заключенные в его теле. Да, сила Цепей Небес состоит из частички сил богов, желающих твоей смерти, но сам Энкиду и его тело и душа – нет. Я создала его таким честным и искренним, чтобы он стал твоим другом, опорой и поддержкой, твоим лучем света среди тьмы, куда ты погрузился после моего ухода. Она тяжело вздохнула и продолжила: — Тиамат удалось с помощью Грааля создать подобие тела Цепей Небес и привязать к нему чужую душу без памяти, которой она смогла внушить всё, что захотела. Но она – богиня создательница тел, души – это не её область. Грааль держит душу Кингу, как доминирующую в теле, которое принадлежит им обоим. Если точно таким же методом закрепить душу Энкиду в теле, пока сын Тиамат спит, то твой друг получит преимущество, потому что у него больше жизненного опыта, и сила Цепей – это его сила, а не Кингу. — Что ты имеешь ввиду под «точно таким же методом»? — настороженно спросил Гильгамеш, непроизвольно подаваясь вперед. Они потратили так много времени и сил, но единственное, чего смог добиться Мерлин – это ненадолго погружать Кингу в сон, чтобы Энкиду мог управлять телом. — Грааль, сын мой. Вторая половина Грааля уравновесит баланс душ в их общем теле. Но такие тонкие манипуляции неподвластны не только твоему Слуге Мерлину, но и многим другим богам. В нашем мире есть только одна богиня, специализирующаяся на душах. Догадываешься какая? — улыбнулась женщина. — Эрешкигаль, — почти невесомо выдохнул Гильгамеш. Его мысли судорожно заметались, обдумывая вариант, который только что озвучила его мать. Звучало настолько безумно, что он был готов рискнуть. — Верно. Бедняжка наконец-то нашла способ хоть и временно, но взглянуть на мир живых. Это так восхитительно. Я рада и очень горжусь тем, что ты помог ей. — Улыбнулась Нинсун, поглаживая сына по волосам. Предвкушающая улыбка на его губах была не такой счастливой и радостной, как она помнила из его детства, но её сын наконец-то улыбался, и она была счастлива. — Не сомневаюсь, что ты найдешь способ договориться с ней. Ты всегда был таким целеустремленным. — Я – царь, владеющий этими землями по праву силы и крови, — усмехнулся Гильгамеш, — и я всегда получаю то, что хочу. — Воистину, — согласилась она, — сын своего отца и матери, кровь от крови и власть от власти. Ты собрал себе все сокровища этого мира, даже если эти сокровища – люди. Так помни еще и о том, что не только подданные славят царя, но и царь славит их в ответ. Ты подобрал себе хороших союзников, так не бойся принимать от них руки помощи. Ты обещал отдать Грааль за победу над Союзом, так держи своё слово. В конце концов, телу Энкиду нужен всего лишь источник энергии, который будет поддерживать его, и это не обязательно должен быть Грааль. Гильгамеш окаменел, глядя в проницательные алые глаза напротив. Все время Халдея отталкивалась от мысли, что надо изъять Грааль из тела Кингу и присоединить к тому, который хранился в сокровищнице Врат Вавилона. Но только что ему предложили альтернативу: соедини Грааль в теле и только потом замени на что-то другое, что будет поддерживать тело Энкиду. — Но если Грааль привяжет душу Энкиду к телу, а мы потом его достанем, то не произойдет ли непоправимого? — нахмурился он, не желая рисковать напрасно ради Халдеи. — Привязывать будет Эрешкигаль, а Грааль – это всего лишь источник энергии. Подумай над этим, — улыбнулась ему Нинсун, — мне пора, ты уже просыпаешься. Помни, что я люблю тебя, сын мой. И передавай моё благословение маленькому Урнунгалю. Её черты лица стали размытыми, с каждым мгновением источаясь всё сильнее, пока совсем не исчезли. Следом за ней начала исчезать и вся остальная комната, пока Гильгамеш не моргнул, осознавая себя лежащим на подушках в своей спальне. Вещий сон или видение?