Трудности совместного бытия

— Я... не хочу... исчезать... — шепчет и дрожит огонёк чужой души в её руках. Такой чистый и яркий, сейчас он сжимается и отчаянно льнет к теплу кожи в надежде найти спасение от того, на что его обрекли чужим решением. Эрешкигаль молчит. Она легко может представить, как, если бы он был в своём человеческом теле, то испуганно пятился бы назад, врезаясь в стену в попытке убежать. Слишком сильный для того, чтобы просто сдаться на милость победителя, он бы боролся и сражался за своё право жить. Он бы рискнул дерзко выкрикнуть ей прямо в лицо всё, что думает, из последних сил пытаясь удержать хладнокровное или презрительное выражение лица. Но он не может. Такой сильный, но хрупкий. Попадая в мир мертвых, человеческие души принимают тот облик, с которым сроднились при жизни. Но не он. Ты так и не принял себя, как сына Тиамат, верно? — отрешенно думает богиня, легонько поглаживая кончиками пальцев яркий огонёк. — Ты забыл свою прошлую жизнь, но не принял новую... Глубоко внутри ты знал, что тело Энкиду не принадлежит тебе, поэтому не сроднился с ним. Не принял его облик сейчас, потому что продолжаешь отрицать. — Я... не хочу исчезать... Я — не человек. Я — сын Тиамат, прототип нового человека, который будет править миром после уничтожения человечества. Я лучше! — кричала каждая клеточка его тела, когда Кингу зашел в залу, не догадываясь о том, что скоро произойдет. Он держался за эту мысль, как за стержень, пронизывающий всю его жизнь и дающий ей смысл. У него никогда не было собственного тела. В прошлой жизни — да, но не в этой. Может быть, если бы душа Энкиду не проснулась ото сна, то Кингу смог бы принять и сродниться с чужим, но этого не произошло. Он так и остался хрупким огоньком потерянной души, не осознавшей, кем он является на самом деле. И кем не является. Никогда не являлся. Конечно, Эрешкигаль была очень аккуратной, когда трепетно отвязывала его душу от тела Энкиду, поэтому все воспоминания сохранились в полном объеме. Но что толку от воспоминаний, которые не были четкими даже при жизни, а после смерти и вовсе начали стремительно тускнеть? Тиамат внушила ему любовь к себе, преданность, ненависть к человечеству, закрепив эти убеждения на Грааль. Вдали от артефакта всё начало разрушаться, открывая истинные чувства и желания. Искренние и от этого еще более ранимые. Очевидно, что ему так же как и Энкиду нравилась природа. Теплый ветер, ласково треплющий волосы, мягкие подушки и сладкие фрукты. Он был любознательным, поэтому иногда издали наблюдал за людьми, пытаясь понять, чем они прогневали Мать. Зачем решили отречься от всех богов? Что означал громкий смех, когда мужчины хлопали друг друга по плечу? Почему людям было так важно мнение друг друга? Он так и не понял. И никогда не поймет. У него больше нет времени. В мире живых даже не было никого, кто бы грустил о его смерти. Кто бы плакал, обнимая себя руками и чувствуя обжигающую холодную пустоту внутри. Кто бы горевал о нём и тех моментах, что не вернуть. Обманутый и преданный собственной Матерью. Ненужный. Одинокий. Брошенный. Ни солнечного, ни лунного света. Глубокие тени вдоль стен и холодные камни. Подземный мир тих и безжизнен. — Я не хочу исчезать... — тоскливо и обреченно шептал огонёк чужой души на её ладони. Эрешкигаль молчала.