Моя школьная любовь.

— Давно мы не виделись…- я кивнул и опустил взгляд, — Она играет в саду, но ты заходи, — мне неловко, потому что я посадил её мужа в тюрьму, — Юнги, мне сказали, что у тебя была свадьба. — Просто роспись. Мы решили не устраивать банкет и остальное. — Я желаю тебе только счастья. И ты можешь положиться на меня. Сын Ри была очень счастлива в браке с тобой, и я уверена, что у тебя всё будет хорошо. — Извините меня… Она не была счастлива… — Она так говорила? Я каждый день видела сияющие глаза, что радовались тебе. Понимаешь, я всё замечала и понимала без слов. — Бабушка, а кто это? — я не решался обернуться, но сделал это и слабо улыбнулся, — Папа! — она прижала меня к себе и прыгнула на колени, — Мама сказала, что ты заберёшь меня! Она не соврала. Но почему так долго? — Просто… Готовил тебе комнату. Мы едем в новый дом, — я помог ей собрать вещи, но та начала что-то искать. — Мне нужна голубая книжечка. Там есть твоё письмо. — Что? — мы начали искать и девочка потянула мне конверт. В итоге полторы недели это мозолило глаза, но я так и не решался открыть. — Не мучайся, — Чимин слабо чмокнул меня и провёл по плечу, — Нужно отпустить её. Прочитай письмо Сын Ри сегодня, а мы пока погуляем, — мы оба взглянули на дочь и я улыбнулся. На удивление Пак любит Айрин и принял, а девочка подружилась с ним и называет Минни. — Мы скоро вернёмся, — я дождался их ухода и разорвал упаковку. «Что если меня не станет? Что я смогу без тебя? Когда я подумала об этом, я поняла, что у меня ничего нет. Только вы. Есть не так много вещей, которые я могу делать без вас. Всякий раз, когда я об этом думаю, я очень переживаю. Мы — не просто семья. Мы — родственные души, части чего-то единого, целого, и когда мы вместе, нам ничего не страшно. Знаешь, ты для меня мой плен. Меня пленили твои глаза; твоя улыбка, сияющая ярче звёзд; твой искрящийся смех, вызывающий уже у меня самой улыбку. С тобой я познала счастье и боль утраты. И если бы я знала что-то наперёд, я бы всё равно провела эти дни с тобой, ничего не меняя. Я любила наши откровенные разговоры на ночь, ведь в них мы узнавали друг друга. Помню как ты что-то рассказывал, мило улыбался и прятал глаза за чёлкой; в то время когда я просто уставилась и могла смотреть часами, не смыкая глаз.

Мы много молчали вместе. И мне это нравилось. Мне нравилось всё, что было связано с тобой. Особенно мечтать.

Знаешь, я не жалею. Нет. Ты до сих пор пробуждаешь во мне ту нежность, которая меня охватывает. Я всё ещё люблю тебя. И… последнее желание в том, чтобы ты не оставлял Айрин. Пожалуйста. Я понимаю, что она не твоя, но не отдавай её моим родителям». Я ушёл в ванну и зарыдал, упав на пол. Она точно издевается. Мне больно! Очень больно от того, что я не смогу извиниться! Я не смогу сказать ей, как любил всё это время… В дверь постучали. — Эй, ты там? Порядок? — Конечно, — выдавил я и скомкал исписанную бумажку, выкидывая в унитаз и смывая. ************* — Я хочу тебя чувствовать, я чувствую, но это так больно осознавать…- я смотрю в телевизор, не вдумываясь в сюжет. Взгляд пустой. Прижавшиеся к груди ноги греет домашний плед в красно-зелёную клеточку. — Хоть меня здесь и нет, я всегда буду рядом. Умерло моё тело, но не любовь к тебе, — Сын Ри перебирает тонкими пальцами пушистые пряди моих волос, изредка накручивая волосы на пальцы. Мы словно как обычно смотрим романтическую комедию, затаив тепло под пледом. Кажется, будто её голова ложится на моё плечо. — Я слышу твоё сердцебиение, — проговаривает она, — Жаль, что в этот раз моё не даёт биты. — Я скучаю, Сын Ри. Хочу обнять… — она лишь хмурится. — Ты же знаешь, что тонешь? Я тону вместе с тобой, перестань пить алкоголь, иначе мы и правда коснёмся друг друга, — Цой убирает пряди с моего лба, — И сейчас я просто твоя выдумка. Это твой диалог с самим собой. — Я знаю, но меня злят любые мысли о тебе и то… То, что я был на твоих похоронах, это ужасно злит и одновременно печалит, опустошает. Я поворачиваю голову, надеясь столкнуться с лицом кареглазой, но вижу лишь дым, рассеивающийся по комнате. Слеза сама летит из уголка глаза, идёт по очертаниям щеки и падает с линии подбородка. — Юнни, может… Пойдём спать? А завтра я приготовлю похмельный супчик, — Пак мягко касается губ и крепко обнимает. POV Чимин Юнги пьёт настолько много, что я спотыкаюсь о стеклянные бутылки в нашей квартире. Настолько много, что я не вижу его трезвым. — Мы принесли тебе яблоки, но, вижу, что в вытрезвителе ты нуждаешься гораздо больше, — кажется, что тот забыл обо мне (муже), о дочери и теперь для него существует лишь горе, которое нужно заливать спиртным. Тонкий полиэтиленовый пакет рвётся под тяжестью фруктов и спелые зелёные, и красные плоды рассыпаются по паркету, как бисер. Он лежит на полу и даже не смотрит на нас. Я пытался проявить понимание, но это всё слишком. Айрин начинает собирать фрукты, а я тяну его за край испачканной липкой толстовки и цепляюсь за шнурок, отчего капюшон покрывается морщинками. — Ты всегда смотришь так, — я всегда в курсе, как ударить побольнее. — Это всё не поможет. Даже если ты выпьешь пять литров за раз. Правду слышать не хочется? Вставай! — голосовые связки рвутся и я делаю шаг назад, — Сейчас же, — я не удивляюсь, когда в закрытую дверь за спиной летит что-то тяжёлое… Ненавидишь меня? — Теперь вы с папой тоже ссоритесь, — я не хочу врать ей, но всё и правда, не гладко. От злости паяльником плавит внутренности, и нос чешется от запаха канифоли. В нашей комнате всё давно превратилось в сплошную послевоенную разруху с жертвами в виде разорванных листов А4, разбитых ваз и запутанных проводов. Юнги знает, что отпустит, обязательно отпустит, просто пока тяжело смириться, но кого он обманывает? Я начинаю уборку, собирая всю бумагу в мусорный пакет, но Мин сглатывает и встаёт с пола, а после перехватывает за запястье и тянет к себе. — Хватит. Там написано кое-что важное, — я хотел прочитать, но он снова перехватил, — Это личное. Песня Сын Ри… «Эмалированное судно Окошко, тумбочка, кровать, — Жить тяжело и неуютно Зато уютно умирать. И тихо капает из крана И жизнь, растрёпана, как блядь Выходит как бы из тумана И видит: тумбочка, кровать… И я пытаюсь приподняться Хочу в глаза ей поглядеть Взглянуть в глаза и — разрыдаться И никогда не умереть, никогда не умереть Никогда не умереть, никогда не умереть, никогда не умереть». Хочется сказать многое. И я говорю, плачу, что это слишком по-сумасшедшему, бросаю в Юнги кипу исписанной корявым почерком бумаги, путаю руку в волосах. — С меня хватит! Я не могу смотреть на такого неправильного тебя! Мне тоже тяжело, Юн! Хочешь, чтобы я ушёл?! — у меня внутри буря, но по какой-то другой причине… Я быстро замолкаю, пытаюсь справиться с одышкой и ухмыляюсь, — Я рад этому. Он понимает сказанное наверняка, но всё равно переспрашивает, потому что до конца в мою жестокость верить не хочет. — Что? — Да, детка. Все рады — Югём, Джин, Марк, Енджё… И даже мама, представляешь? — я смеюсь совсем как-то истерично, поднимаю голову к потолку и сжимаю кулаки пуще прежнего, — Боже, неужели ты не понимаешь? Я пытаюсь сдержать слёзы и толкаю его тонкими ладошками в плечи, Мин с места не двигается. Какое-то время мы смотрим, друг другу в глаза, а потом я просто цокаю языком и разворачиваюсь на пятках, уходя на кухню. — Я собираюсь приготовить поесть, — я хлопаю дверцами ящиков, суечусь у сковородки, вынимая из пакета брокколи и лоточек яиц. Я люблю готовить, а Юнги любит есть. И всё будто бы так, как должно быть. — О чём ты говорил? — Я уезжаю.