Не по плану

      Чем продуманнее и совершеннее система, тем проще найти в ней лазейки и изъяны. Любые камеры можно отключить или подменить на них изображение, любые замки можно взломать. Нужны всего лишь уверенность, чувство безнаказанности и хороший друг-хакер. А чистый белый психопаспорт повышает вероятность успеха настолько, что не воспользоваться ситуацией и не проникнуть в здание Бюро казалось Макишиме Сёго как минимум нелепым. Он был более чем уверен, что в Бюро можно получить недоступную другим информацию, которая поможет организовать преступление, достаточно провокационное, чтобы Когами, забыв обо всём, пустился в погоню. Далеко не первая проверка, но интерес Сёго в этом Исполнителе всё ещё не угас; Шинья достаточно быстро поймёт, что Макишима проникал в Бюро, так что же будет с охотничьим псом, узнавшим, что на его территории столь нагло и дерзко разгуливал злейший враг?       «Самый страшный гнев, гнев бессилия», — как нельзя кстати вспомнилось Сёго, пока он неспешно бродил по тёмным пустым коридорам. Судя по всему, почти все подразделения отправились на вызовы, причиной которых — конечно же! — были очередные глупцы, подстрекаемые им устроить беспорядки. Это было невыносимо скучно, но необходимо — лично сталкиваться с Бюро в полном его составе хотелось меньше всего. И, судя по тишине, Макишиме и не придётся; единственным шумом, с которым он столкнулся, были тихие недовольные ругательства из лаборатории, насквозь пропахнувшей сигаретным дымом. Похоже, там сидел аналитик, заметивший, что кто-то пытается вмешаться в систему безопасности. Но голос быстро стих, после чего раздался довольный выдох: всё-таки Чхве Гусон знал, в какой момент лучше действовать ещё незаметнее.       Взламывать данные архивов асимптоматик не собирался: это можно было сделать и без проникновения в Бюро. Его целью были материалы расследований, составленных Когами собственноручно. В существовании таковых сомневаться не приходилось: в эту эпоху, где в первую очередь будут копаться в компьютерных данных, бумажные носители стали удобнее и надёжнее, что было важно для детективной работы. Исполнитель наверняка держал их в своих апартаментах, и именно туда Сёго и направлялся. Буквально через пару минут он подошёл к двери, из которой, как из лаборатории, шёл запах сигарет, но более слабый и отличающийся; значит, другая марка, и курят в этой комнате редко. Согласно плану здания, здесь находилась комната отдыха. Времени было предостаточно, поэтому Макишима решил заглянуть.       Внутри было ожидаемо темно и пусто. Он сделал пару шагов вперёд, но едва за ним закрылась дверь, как перед глазами возникла чья-то фигура, а спустя мгновение последовал удар — достаточно сильный, чтобы мужчина чуть было ни прикусил себе язык, — и тихий писк от электронного замка на двери, оповестивший о блокировке. Чертыхнувшись, Сёго остановил следующий удар и перехватил чужие руки, вперившись взглядом в лицо напавшего. Губы невольно расплылись в ухмылке.       Тёмные от злобы и удивления глаза принадлежали Цунэмори Аканэ.       Какое-то время они так и стояли, молча рассматривая друг друга. Губа Макишимы неприятно ныла, и он провёл по ней языком: кровь. Инспектор умудрилась разбить ему губу.       Аканэ издала странный звук, одновременно напоминающий рычание и шипение, и попыталась вырваться, но Сёго лишь сильнее сжал её запястья.       — Какая приятная неожиданность, Инспектор Цунэмори, — прошептал он. — На Вашем месте я бы не стал в пустом здании прятаться в комнате, где нет камер видеонаблюдения.       Девушка чуть расслабилась, но, как оказалось, лишь для того, чтобы вновь попытаться атаковать. Макишима резко рванул её на себя и развернул, прижав к себе и зафиксировав её руки за спиной. Послышался судорожный вздох и тихое проклятие.       — Я знала, что это всё неспроста, — процедила Инспектор. — Кто-то должен был остаться и остановить Вас, Макишима-сан.       Он тихо рассмеялся и склонился к её уху:       — Вы здесь одна. И говорите со мной тихо, не зовёте на помощь. Словно Вы ждали меня, причём явно не для задержания, — она ощутимо задрожала и явно хотела что-то сказать, но вместо этого открыла рот в беззвучном вскрике: Сёго, не удержавшись, провёл языком по краю её уха и прикусил мочку. Аканэ, тяжело дыша, прижалась ближе, и мужчина уткнулся носом в её шею. — Цу-нэ-мо-ри А-ка-нэ, — низко промурлыкал он по слогам, — как непрофессионально Вы себя ведёте.       Внутри всё ликовало: эта девушка, что-то неразборчиво шепчущая и сипло выдыхающая после каждого лёгкого поцелуя в шею, всё больше удивляла его. Первое разочарование уже давно забылось: в Цунэмори Аканэ были сильные подавляемые желания, но не к преступлениям, а, каким-то образом, к нему. И даже Сивилла, столько лет изучающая и контролирующая людей, вряд ли объяснит подобное. Но это всё мелочи, над которыми Макишима обязательно подумает позже, сейчас его мысли были даже не о бумагах охотничьего пса по имени Когами Шинья, а о его хозяйке, попавшей в плен другого охотника.       Сёго прижался губами к женской шее и впился зубами в кожу, втягивая её в рот и посасывая. Инспектор задёргалась и прижалась ближе — хотя куда уж ближе?       — Маки… шима… — выдохнула Аканэ. — Кровь…       — М? — он поднял голову, оторвавшись от её шеи.       — У тебя… — прошептала она, но Макишима не дал ей договорить, повернув её лицо к себе и жадно целуя. Цунэмори открыла рот, пытаясь дышать чаще и глубже, но каждый её вздох Сёго перехватывал губами. Сейчас, красная от румянца, прикрывшая слегка закатившиеся глаза, дрожащая и задыхающаяся, она была как никогда живой, и как же ему нравилось доводить её до подобного исступления: казалось, она не выдержит и умрёт в любую секунду, но всё равно не вырвется и лишь дальше запрокинет голову, позволяя целовать каждый сантиметр солоноватой от пота кожи.       Мужчина отпустил её руки, и Инспектор чуть было не рухнула на пол, простонав что-то нечленораздельное: её так трясло, что она уже не могла стоять на ногах. Макишима до встречи с ней и не подозревал, что можно быть настолько физически чувствительным.       — Аканэ, — девушка вздрогнула от тона, которым он произнёс её имя, но расслабилась, почувствовав острожные объятия. — Видишь тот столик? — Сёго кивнул на различимый, несмотря на отсутствие света, кофейный столик, стоящий в центре комнаты.       — Да, — прошептала она, облизывая губы и явно догадываясь, к чему это ведёт. Мужчина улыбнулся, прищурив глаза.       — Как тебе идея: сейчас, на этом столике, за которым вы всем подразделением пьёте кофе и мило и невинно болтаете, я возьму тебя так, — он сделал паузу, склонившись над её ухом, — что ты сорвёшь голос и не сможешь встать ближайшие несколько часов.       — Нас поймают, — прошептала она. — Нужно быть осторожнее.       — Тогда постарайся быть тише, — сказал Макишима, стягивая с её плеч пиджак и хватая губами каштановые пряди. — Потому что меня это не остановит.       Комната заполнилась судорожными, приглушёнными всхлипами — Аканэ до побелевших костяшек схватилась за край стола, кусая губы в попытке сдержать рвущиеся из горла стоны. Её небольшая грудь тяжело вздымалась под расстёгнутой блузкой, глаза блестели, а лицо горело, словно она металась в лихорадке.       — Интересно, — хмыкнул Макишима, одним движением закатывая её узкую рабочую юбку до пояса, — со всеми ли Вы такая, Инспектор? — он немного развёл её ноги в стороны, оглаживая обтянутые в колготки бёдра. — Меня действительно удивляет, что Вы просто позволяете мне творить, что вздумается.       — Не впервые же, — Цунэмори охнула, почувствовав его язык и горячее дыхание у края белья. — Я так ненавижу тебя за это… Сёго! — она вскрикнула, чуть ли не рыча, когда он надавил зубами на ткань и потёрся носом. Аканэ попыталась свести ноги, но Макишима крепко держал их, смотря её прямо в глаза и водя языком, с каждым разом надавливая сильнее. Во рту почувствовался вкус соли. Сёго оттянул бельё, шумно дыша и прикусывая кожу сквозь ткань колготок; Инспектор опустилась на стол всем телом, зажав рот рукой и закинув голени на чужие плечи. Её бельё уже промокло от смазки и слюны, а сама она сорвалась на шёпот— такой тихий, прерывистый и умоляющий, что у Макишимы по спине пробежал холодок. Отстранившись, он наконец стянул с Цунэмори колготки, но затем приподнялся и навис над ней, опираясь руками на стол.       — Аканэ, — мужчина переплёл их пальцы и потянул её руку к низу её живота. При звуке его голоса в затуманенных глазах Аканэ блеснула осмысленность. — Покажи мне себя.       — Ты серьёзно, Сёго… — произносить своё имя так хрипло и до невозможности неприлично он мог позволить только ей. Она отвернулась, словно стесняясь смотреть ему в глаза, однако привстала и поцеловала его — легко, мимолётно, по-детски невинно. — Отойди. Макишима поднялся, усмехнувшись, и сделал несколько шагов назад. Девушка снова села на стол и потянулась к застёжке бюстгальтера, находившейся почему-то спереди.       — Удобно, — Сёго тихо рассмеялся. — Почему у меня складывается ощущение, что ты готовилась к тому, что мы сегодня встретимся?       Она промолчала, надув губы, и повела плечами — рубашка едва соскользнула с её потного тела, обнажив лишь плечи. Напряжённые и потемневшие от притока крови соски резко выделялись на блестящей светлой коже, даже ярче, чем его укусы на шее; Макишима прикрыл глаза и тряхнул головой, отгоняя мысли о том, как бы снова повалить Аканэ на столик, впиться зубами в податливое тело и просто отыметь её так, чтобы всё Бюро оглохло от её криков, пока она цеплялась бы за него сильнее, чем за собственную жизнь, извиваясь и шепча его имя, как молитву. Он облизнул пересохшие губы и тут же поморщился: похоже, рана на разбитой губе вскрылась и снова кровоточила. Это не укрылось от Инспектора.       — Не делай так, — пробубнила она, — особенно после того…       — Как я что? — улыбнулся Сёго, заставив девушку вспыхнуть. — Ты смущаешься каждый раз, стоит мне спросить подобное. А ведь я, — он подошёл чуть ближе, — могу тебе во всех подробностях описать, какая ты на вкус. Кстати, с кровью даже больше ударяет в голову.       — …Звучит отвратительно, — недовольно простонала Цунэмори, хотя Макишима заметил, как она сильнее сжала бёдра, на которых лиловым цветом расцветали следы его пальцев. Закрыв глаза, она опустилась на стол, проведя руками от груди до паха. Её тело начало трясти, и Аканэ сжала зубы, после чего запустила свою ладонь под бельё. Сначала её пальцы двигались медленно, будто поглаживая, иногда надавливали в особо чувствительные места — это было понятно по тому, как глубоко она начинала дышать. Сёго всегда знал, что смотреть, как на её костяшки натягивается ткань, как двигаются её пальцы и как далеко в этот момент девушка запрокидывает голову, было для него занятием не менее возбуждающим, чем ласкать её самому. Он не знал, сколько времени наблюдал, пока не понял, что её стоны стали настолько громкими, что их вполне могли услышать за дверью. Мужчина чертыхнулся: у них в принципе оставалось мало времени, но уходить, не завершив начатое, он не собирался. Поэтому, как бы ему ни хотелось увидеть, как Аканэ кончает от собственных рук, им нужно было поспешить. Ничего не говоря, он подошёл к Цунэмори, жадно хватающей ртом воздух и не замечающей ничего вокруг, и поцеловал её грудь. Она ахнула, и Сёго провёл языком вокруг соска, а его руки опустились ниже, стягивая с девушки уже непригодное бельё. Отстранившись, он оглядел её с ног до головы: красную, стонущую, с блестящими от смазки бёдрами и тонкими жёсткими волосами в паху, едва слышно зовущую его. Эта Цунэмори Аканэ принадлежала только ему, со всеми своими мыслями и желаниями.       Инспектор чуть привстала, облизывая губы и потянувшись руками к брюкам Макишимы. Он перехватил её ладони и начал целовать каждый палец, нависая над ней и помогая перевернуться на живот.       — Или предпочтёшь быть сверху? — спросил он спокойно и невинно, на что Аканэ, прорычав какое-то проклятие, выдавила:       — Заткнись и возьми меня уже.       А затем — закричала. Так громко и надрывно, что Сёго чуть было не испугался, но успел зажать её рот рукой. Она прикусила кожу его пальцев, а руками вцепилась в столешницу, подаваясь тазом назад. Мужчина поцеловал её в мокрый от пота висок.       Каждое движение выбивало из девушки короткий вскрик. Она выгибалась, шумно дышала в ладонь Макишимы и чуть ли не царапала стол ногтями. От неё исходил такой жар, что Сёго на мгновение подумал: а не останутся ли у него ожоги?       — Инспектор Цунэмори, — он снова обратился формально, наклонивший к её уху и прижавшись грудью к её спине. — Вы либо чрезмерно чувствительная, либо просто-напросто извращенка.       На это Аканэ чуть расслабила челюсти и сильнее укусила его, практически прокусывая кожу до крови. Сквозь пальцы по рукам потекла её слюна. Макишима оттянул мочку её уха зубами, а свободной рукой сжал её грудь, стиснув в пальцах сосок, порою надавливая ногтём. Цунэмори задышала чаще и попыталась свести ноги, прижаться к Сёго ещё ближе, кожа к коже.       Он зашипел: девушка всё-таки прокусила кожу на его руке, когда её мышцы сжались сильнее обычного, а из горла вырвалось практически звериное рычание. Его пальцы опустились вниз, к её клитору. Макишима знал, что её надолго не хватит, поэтому двигал ими вокруг настолько быстро, насколько позволяло дрожащее тело Аканэ, практически полностью упавшее на поверхность стола, и собственная приближающаяся разрядка. Несколько мгновений — и Инспектор вскрикивает его имя в последний раз; Сёго почувствовал, как быстро намокли его руки, продолжающие гладить её пах. Он убрал их и впился пальцами в бёдра Цунэмори, продолжая двигаться и вслушиваясь в её глухие вздохи. Глухо простонав, он замер, тяжело дыша, и кончил на бёдра Аканэ.       Наступившая тишина казалось неестественной. Впрочем, Макишима не был уверен, что они вели себя достаточно тихо, чтобы за дверью их не ожидало всё Первое подразделение в полном составе. Надо было уходить, но для начала стоило бы привести всё в порядок.       Аканэ пришла в себя минут через десять, лежащей на диване и укрытой пальто Макишимы. Сам он сидел рядом, рассматривая какие-то папки; в комнате теперь горел свет.       — Макишима-сан, — просипела она.       — О, — он повернулся, удивлённо приподняв брови. — Несколько минут назад я был «Сёго», разве нет?       Инспектор нахмурилась, но никак не ответила, просто стянула с себя пальто и протянула ему, после чего внимательно оглядела своё полуобнажённое тело и провела по нему руками.       — Я всё убрал, — Сёго заметил её замешательство. — Ты выглядела прекрасно, но я готов поспорить, что твои товарищи такого зрелища бы точно не оценили. Всё осталось цело, но вот насчёт белья я не совсем уверен.       Покраснев, Цунэмори схватила свои колготки и быстро натянула их, а потом поправила и юбку, закатившуюся до самого живота. Раздалось фырканье: Макишима не смог сдержать смешков.       — Мне скоро домой, — ровным голосом сказала Аканэ, поняв, что именно рассмешило мужчину. — Как-нибудь доберусь.       — Не волнуйте мою фантазию, Инспектор — протянул Сёго, откладывая бумаги. — Вы без белья, только в колготках и юбке…       Он не договорил: девушка села на его колени так, чтобы сжать коленями его бока, а пахом прижаться к его животу. Мужчина сглотнул.       — Макишима Сёго, — медленно проговорила она жёстким, серьёзным тоном настоящего сотрудника Бюро. Пропустив между пальцами его волосы и собрав их в узел на затылке, Аканэ потянула его голову назад. — Знаете, какая моя фантазия?       — Я заинтригован, — прохрипел он, пытаясь вырваться и не обращать внимание на то, как горячо между ног Цунэмори.       Она улыбнулась — мило, ничуть не возбуждающе, но сердце Макишимы ухнуло вниз.       — Я хочу…       Раздался писк телефона. Предупреждение от Чхве Гусона. Вздохнув и поняв, что больше стоит задерживать Сёго, Аканэ слезла с него.       — Прости за губу, — сказала она, приобнимая себя за плечи.       — Всё в порядке, — мужчина, посмотрев что-то в телефоне, надел своё пальто и взял папки со стола. Инспектор проводила его уставшим взглядом.       — Не приедешь сегодня ко мне? — вопрос застал Макишиму уже у двери. Он обернулся:       — Вопрос или предложение?       — Просьба, — выдохнула Цунэмори. — Моя фантазия — провести с тобой ночь у меня дома, рядом, читая и разговаривая ни о чём. Будто бы всё хорошо.       Сёго улыбнулся.       — Непременно. Буду ждать встречи, Аканэ.       Она кивнула, после чего он вышел из комнаты отдыха и скрылся в тишине коридоров пустого Бюро.       Остаётся надеяться, что его никто не поймает. Хотя, будто может быть иначе.