Средства и обстоятельства

Лоран стоял у окна высотки, расположенной в центре города, и смотрел в никуда. Под ним, на расстоянии около ста метров вниз, проносились машины, шли люди в привычном темпе, который диктовал им ритм Лос-Анджелеса, но Лоран не пытался зацепиться за них взглядом. Сейчас его не интересовали пешеходы и водители дорогих и не очень машин. Минутная стрелка его наручных часов, на которые он постоянно бросал нетерпеливый взгляд, будто издеваясь, танцевала на одном месте. Или Лорану так казалось. В любом случае время — это всё, что сейчас его заботило. И шло оно безумно медленно. Его ладони покрылись холодным потом, пальцы подрагивали, а в голове в истерике билась мысль: «шесть часов». Уже четверть суток Лоран не курил. Ему хотелось сделать это несмотря на чёртов запрет. Организм остро нуждался в порции яда и всячески бунтовал против его отсутствия. Тоска по сигаретам периодически заполняла весь его разум, делая нервным и невнимательным. «Шесть грёбаных часов». Лоран не мог закурить в здании и не мог покинуть его, и сейчас это великолепное белокаменное произведение искусства было хуже карцера. Хуже одиночной камеры: без окон, холодной, сырой и с крысами. Уж лучше с ними, чем без никотина. Лоран прикусил нижнюю губу, глубоко вдохнул через нос и медленно выдохнул. Если Конте продержит его здесь ещё хотя бы час… Лоран ворвётся к нему сам, и к чёрту последствия. Он запустил пальцы в свои выбеленные волосы и зачесал их к затылку. Ещё несколько часов назад, к слову, они были уложены. Уложены, а рубашка не измята. Теперь же… Лоран бросил взгляд на закатанные рукава, а от них — снова на часы. Душно. Нервно. Нестерпимо. Окно, у которого стоял Лоран, было одностворчатым и по своей ширине напоминало бойницу. Он упёрся руками в стену по обеим сторонам от него, а лбом прислонился к стеклу. Кожу обожгло холодом. Лоран прикрыл глаза. Конте... Стоило мысли скользнуть по этой фамилии, как изматывающая ломка, охватившая всё его тело и поработившая разум, неожиданно отступила. На её место вышла другая: болезненно-мучительная, на грани безумия, и у неё не было конца. Кристиан… Мысли о Кристиане Конте были словно улей. Большой, кишащий пчёлами улей, который не стоит трогать. Все это знают. Но Лоран не был бы собой, если бы не решил запустить туда руку и посмотреть что будет. В тысячный раз взбесить свои мысли. Он уже был готов потерять душевное равновесие (которым, пожалуй, последние несколько часов и не пахло), как в дверь позади постучали, а после она открылась и на пороге показалась Милла. Лоран поднял голову и теперь смотрел на неё в отражение стекла, не удосужившись повернуться. — Мистер Делон, — обратилась к нему секретарь Кристиана, — мистер Конте освободился. — Хорошо, — сухо ответил Лоран. Не увидев реакции, Милла добавила, прежде чем, наконец, уйти: — Мистер Конте сказал, что хочет видеть вас сейчас. Если бы только глаза могли менять цвет, то серые Лорана могли бы сейчас посоперничать в красноте с рубином. Он абсолютно не запомнил как оттолкнулся от стены, тут же перейдя на быстрый шаг, как вылетел из кабинета и пролетел коридоры, прежде чем оказаться перед нужной дверью. Красивой, тяжёлой и, наверняка, дорогой. Не удостоив телохранителя Кристиана даже взглядом, Лоран распахнул дверь и, сделав шаг внутрь, тут же от души приложил её, закрывая. А потом сказал сквозь стиснутые зубы: — Ты промурыжил меня шесть гребаных часов! Кабинет Кристиана был раза в три или четыре больше чем та комната ожидания, в которой Лоран, кстати, оставил своё чёрное пальто. А ещё он был угловой, поэтому окон тут было аж восемь штук на две внешние стены, и все они выходили на юго-восток и юго-запад, поэтому солнце здесь было частым гостем. Кристиан сидел в противоположном углу кабинета, откинувшись в кресле, и наблюдал за улицей с высоты двадцать второго этажа. Закатное солнце ласкало лучами его белую кожу. Из приоткрытых окон доносился шум улицы, из общего гула периодически вырывались резкие сигналы машин. Пахло весной. Лоран тяжело вздохнул и, пройдя через весь кабинет и обогнув массивный стол, остановился рядом с креслом Кристиана у панорамного окна. Как ему осточертели окна за сегодня. Земля неутомимо двигалась вокруг Солнца и своей оси, горящая звезда была неизменна в своей работе, а Лоран — в своей. День за днём вся его жизнь вращалась вокруг Кристиана Конте и принадлежала лишь ему. Поэтому, если мистеру Конте было угодно молча посмотреть в окно некоторое время, Лоран смотрел. Медленно, но неуклонно догорало третье февраля. Слепящие дневные лучи превратились в мягкие и ласкающие. Они медленно спускались по груди Кристиана, грозя в любой момент пропасть. — Ты заставил меня ждать шесть часов, — повторил Лоран. Конте посмотрел на него, а затем поднялся. — Ты голоден? Почему не заказал еду? Босс поднял трубку телефона, лежащего на краю стола, и нажал на кнопку. — Закажи… — сказал он в трубку. Кристиан звонил секретарю, чтобы заказать еду. Как мило. Лоран сделал один быстрый шаг к столу и положил палец на рычаг вместо трубки: вызов сбросился. Конте поднял на него взгляд. — Я не хочу есть. Я хочу курить. Лоран смотрел на своего босса, не отводя взгляда и не мигая. Порой грань между «хочу что-то доказать своим взглядом» и «хочу смотреть на тебя больше чем всегда» стирались. Вот как сейчас. Эти губы напротив манили. Чувственные. Изогнутые, очертаниями напоминающие две идеальные горные вершины. Эти непослушные губы, которые всегда говорили что хотели. — Закури. Ты знаешь где окажется сигарета. Конечно Лоран знал. Иначе бы давно закурил. Конте вернул трубку на место, а потом обошёл угол стола и остановился в полушаге от Лорана. Его рука быстро взметнулась вверх, и Лоран ощутил чужие пальцы под своим подбородком. Они будто придерживали его, а будто и контролировали, реши Лоран отвернуться. — Шесть часов, значит? — спросил Кристиан. — Шесть, — упрямо ответил Лоран. Он смотрел в ореховые глаза своего босса и тонул в них. Что с ним такое. Этот индюк мариновал его в той комнатушке половину дня! Лоран сбросил его руку и отвернулся. — Что ты хотел мне сказать такого архиважного, что нельзя было сделать по телефону? Голос Лорана стал холодным, а спина, которой он стоял к Конте, словно неприступная скала, о которую разбивались самолёты, и бились в бесплодных попытках покорить альпинисты. На лице Кристиана промелькнуло сожаление. Лоран Делон был куском ледника, не иначе. Иногда, в такие дни как этот, Кристиану удавалось растопить его. На какое-то мгновение Лоран давал понять, что он живой. Тоже чувствует. А потом неизменно всё возвращалось к тому, с чего начали: «да», «хорошо» и «как скажешь, босс». Конте вернулся в кресло и указал рукой Делону на другое. Их разделял стол, а казалось, что все арктические льды — не меньше. — В «Mirage Lake» проблемы. Месяц мы несём убытки. На месте решить проблему не могут, поэтому я хочу, чтобы ты полетел туда и избавил меня от этого геморроя. — Ты предлагаешь мне сорваться завтра в Лас-Вегас? — Я не предлагаю. Голос Кристиана, до этого мягкий, играющий, сейчас бил по ушам своей властной жесткостью и требовательностью. Без возражений. Потому что я так сказал. — Не понимаю, чем я могу тебе там помочь? Ты же знаешь, я… — Лоран, — Конте оборвал его без промедлений, — мне всё равно как. Мне всё равно кому ты погрозишь пальцем, а кому палец отрежешь. Просто сделай это и возвращайся. — Как скажешь, босс. Лоран поднялся и вышел из кабинета. На душе было словно в болоте. В болоте, из которого торчали то тут, то там редкие кочки, да развалившиеся пни. И чем дальше он шёл, тем тяжелее давался каждый шаг. Трясина цепко хватала за ногу и сопротивлялась до последнего, прежде чем отпустить. И эти ненадёжные пни были единственным местом перевести дух. Всё это чем-то напоминало их с Конте отношения. Сложно. Тяжело. И чем дальше — тем все глубже и глубже засасывает. — Эй, Лора. Лоран, задумавшийся и так и не сделавший шага от двери, поднял голову в ответ на по-детски исковерканное имя. — Что, босс тебя хорошенько отчихвостил? — развалившийся в кресле Майкл кивнул ему на измятую с закатанными рукавами рубашку. Лоран не удостоил его своим ответом. Бросив равнодушный взгляд на бодигарда, он быстрым шагом пошёл по коридору. Майкл Уолберг был одним из телохранителей Кристиана Конте. Урождённый американец под метр семьдесят ростом и весом под сотню килограмм. Небольшой рост (а он был на полголовы ниже своего работодателя) ничуть не умалял его достоинств. Работа на Конте подразумевала отсутствие личной жизни. Майклу было слегка за сорок, он уже успел жениться и развестись два раза, а так же стать отцом — четыре. Нельзя сказать, что нынешнее положение вещей его не устраивало. Всё его рабочее время было связано с потребностями босса, а нерабочее — с поддержанием себя в форме. Работа телохранителя подразумевала не только защиту от нападений и происшествий, но так же роль личного водителя, медицинскую помощь, и многое другое. Поэтому на эту вакансию требовалась не груда мышц с темными очками на носу и наушником в ухе, а человек всесторонне развитый, с обширными знаниями, связанными со спецификой охраны и защиты, знанием юридических аспектов, ориентацией в особенностях бизнеса (если Конте счёл бы это необходимым). Уолберг водил любой вид транспорта, обладал быстрой реакцией, навыками оказания первой медицинской помощи, мог прострелить мухе крыло. И да, он был грудой мышц с темными очками на носу и наушником в ухе. Для Майкла и многих других людей, работающих на мистера Конте, было привычным вскользь назвать его девчачьим именем. Это было то немногое, что они могли делать в ответ на его неприкрытый сарказм, почти всегда сильно задевающий, ведь реальных стычек мистер Конте бы не потерпел. Психологи разглагольствовали о недопустимости коверканья имен, что-то о нарушении энергетических потоков, а Лорану было просто насрать. Впрочем, то, что мистер Делон — ледышка, похоже, для всех было очевидным неизменным фактом. Лоран вернулся в комнату, чтобы забрать своё пальто. Прежде чем сделать это и, наконец, свалить из высотки, он упал на диван. Ему было нужно пару минут, чтобы привести свои мысли и чувства в порядок, прежде чем двигаться дальше. Он откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Пять лет назад. Встреча мистера Тони Браво и мистера Кристиана Конте проходила в заведении второго. Это был клуб под названием «Аbaddon» в районе западного Голливуда. Тихим это место, в которое стремился попасть чуть ли не каждый, точно назвать было нельзя. «Аbaddon» прочно занял позицию в топ-10 ночных клубов Лос-Анджелеса и покидать её не собирался. Заведение мистера Конте считалось самым популярным на всём Калифорнийском побережье и, порой, было недостаточно всех его тысяч квадратов площади, чтобы удовлетворить интерес каждого. Хоть Лос-Анджелес и был известен своими либеральными нравами и взглядами, представителям меньшинств не всегда удавалось с комфортом расположиться в клубах. «Аbaddon» же был без предубеждений. Изнутри клуб был похож на роскошную испанскую виллу, и состоял из шести помещений, восьми баров и громадного внутреннего дворика, куда стекался народ, чтобы поболтать или расслабиться. И это не считая площади, не предназначенной для общего пользования. В одном из таких помещений «для своих» и состоялась встреча. Венецианские зеркала, стеклянные люстры, витражи и свечи остались внизу, здесь же царила рабочая атмосфера и был соответствующий интерьер. «Рабочая»… если это слово вообще было применимо здесь. Два босса расположились друг напротив друга на удобных диванах, обитых дорогой чёрной кожей. Она была гладкой, с приятным, едва осязаемым запахом качества, и бликовала от яркого освещения. — Вот мы и встретились, — голос Браво был низкий, грубоватый, с хрипотцой. — Ты так говоришь, будто я скрывался, — ответил Кристиан. Он сидел, уперевшись спиной в спинку дивана и закинув на неё левую руку. — Разве нет? — правая бровь собеседника насмешливо изогнулась вверх. Кристиан скользнул по ней взглядом, замечая белый шрам ближе к концу её изгиба. Тони откинулся назад, широко расставив ноги, в то время как Кристиан, наоборот, закинул одну на другую, прежде чем ответить: — Не понимаю о чём ты. Тони Браво был лет на двадцать старше Кристиана, сейчас ему было под пятьдесят. Каждый раз, глядя на него, Кристиан не мог отделаться от мысли, что тот чертовски похож на Сильвестра Сталлоне. Кривая улыбка. Грубоватая, но сильная харизма. Тони выждал какое-то время, а потом сказал, наклоняясь и сцепляя руки в замок: — Я хотел бы предложить тебе сотрудничество. Тебе это интересно? Его локти уперлись в колени, приподняв голову, он внимательно смотрел на Кристиана. — Я слушаю. — Ты владеешь нужными заведениями и обширными связями, у меня — есть товар. Полагаю, наше сотрудничество будет выгодным для нас обоих. — Под заведениями, я полагаю, ты имеешь ввиду клубы? — Не только. На самом деле, — Браво снова откинулся на спинку дивана, — в таких заведениях как это, — он махнул рукой, — я не особо заинтересован. Со сбытом наркотиков в клубах у меня нет проблем. Думаю, ты и сам знаешь то, что происходит у тебя под носом. Браво снова выдержал паузу. Его речь была размеренной, неторопливой. — Меня интересуют казино. Кристиан рассмеялся. — У меня легальный бизнес, Тони. Мне не нужны проблемы, которые неизменно притащит за собой наркота. Если кто-то приходит в мой клуб и распространяет дурь, я закрываю на это глаза. Я не имею к этому отношения. И ни один блюститель закона не докажет обратное. Ты же мне предлагаешь перейти черту. Зачем мне это? — Двадцать процентов. Кристиан обнажил в улыбке белоснежные зубы, а потом ответил: — Нет. — Ты играешь по правилам, — казалось, что отказ совершенно не задел Браво, — и я это уважаю. Но как долго это продлится? Ты не связываешься с оружием, не лезешь в наркотики, презираешь торговлю людьми. Я предлагаю тебе сотрудничество, которое принесёт тебе значительные доходы. Другой же на моём месте просто забрал бы всё твоё себе, — последнее Тони сопроводил жестом. Губы Кристиана исказились в кривой улыбке. Он наклонился к столику, разделяющему их, и спросил: — Что же ты не последуешь своему же совету? Браво ничуть не смутился. — Как я уже сказал, — ответил он, — я уважаю тебя. И считаю, что в сотрудничестве между нами будет больше пользы, чем во вражде. Кристиан молчал, и Тони решил воспользоваться этим. — Ты держишь в руках пять штатов: Вашингтон, Оклахома, Флорида, Калифорния, Невада. Ты акула игорного бизнеса. Твои заведения посещают нужные мне люди, не говоря уже об общем трафике. Сейчас я у руля, что касается наркотиков, но все мы знаем на каком шатком стуле сидим. Я хочу расширить горизонт для нас обоих. Это только упрочит наши позиции. — Я подумаю, — спокойно ответил Кристиан. — Не затягивай с ответом. Казалось, что даже ничего не обещающее «подумаю» воодушевило Браво. Его улыбка стала шире, лицо немного расслабилось, и в целом напряжения в теле стало гораздо меньше. — У меня для тебя есть подарок, — Тони поднялся и сделал приглашающий жест пройти с ним. — С твоего позволения я ненадолго воспользовался одним из помещений. Конечно Браво не спрашивал никакого позволения. Это была вежливость от наркобарона. Кристиан кивнул, принимая. Они вышли из приватной комнаты, после чего к ним присоединилась охрана (по одному от каждой стороны), хотя здесь и не было в этом необходимости: заведение полностью контролировалось службой безопасности Конте. Но что Браво, что Конте, сейчас не были бы боссами, полагая, что хоть где-то они могут быть в полной безопасности. Нигде и никогда. Но, пожалуй, они вполне были готовы с этим мириться. Стоило им выйти, как тишина изолированной комнаты тут же сменилась звуками музыки, доносившейся с первого этажа. Там внизу была территория свободы. Территория без предрассудков и проблем. Внизу была ночь со всеми её достоинствами. Здесь же... Пройдя буквально несколько метров по коридору, Браво остановился у другой двери, а затем открыл её и зашёл внутрь первым. Кристиан последовал следом. Эта комната была намного больше предыдущей. У противоположной от входа стены во всю её длину стоял кожаный диван. Он был угловой, поэтому ещё четыре метра заворачивали на правую от входа стену. Диван был благородного коричневого цвета и так же блестел. В зеркалах потолка отражался тёмно синий ковёр с аккуратным бежевым рисунком. Отделка стен, выполненная в красных тонах, была самым ярким в комнате и задавала тон атмосфере. Слева на стене висела большая плазма, на полу стояли колонки, а напротив этого на диване сидел парень. Браво встал справа от входа. Кристиан обогнул металлический шест, закреплённый с обоих концов к полу и потолку и остановился слева от него. — Что это? — спросил он у Браво. Под «это» он имел ввиду ситуацию в целом. — «Это», — Тони растянул губы в асимметричной улыбке, — «это» мой подарок тебе. Кристиан скользнул взглядом по парню. На вид ему было не больше двадцати. Выбеленные волосы контрастировали с отросшими, практически черными у корней. Длинные концы его челки в беспорядке свисали чуть ниже бровей. Под опущенными в пол глазами угадывались давно залёгшие там тени. Нижняя губа, которую парень периодически трогал кончиком языка, была рассечена, и теперь там формировалась корка. По невербальным сигналам, которые посылало тело мальчишки, Конте понял, что его состояние из ряда вон. Правая рука обхватывала левую, большой палец непрерывно поглаживал кисть. Потом, будто осознавая свою нервозность и в попытке скрыть её, пальцы левой руки принимались поправлять манжет толстовки правой. Прелестная картина. У Конте не было времени на раздумья. Он молча кивнул наркобарону, развернулся и вышел из комнаты. Время для размышлений появилось только глубокой ночью, когда он, наконец, добрался до дома. В начале Кристиан хотел вернуться в «Ingannamorte». Это было высотное здание недалеко от городского совета Лос-Анджелеса, принадлежащее ему, на двух последних этажах которого располагался пентхаус. Но он устал, к тому же, ему было над чем подумать, а это лучше делалось в тишине. Поэтому вернулся он не в белокаменное архитектурное произведение искусства, а в свой особняк в районе Бель-Эйр, до которого от клуба было также двадцать минут езды на машине. В районе Бель-Эйр не было многоквартирных домов, такая застройка тут была запрещена законом. Территорию делили между собой особняки и что поменьше. Типы зданий варьировались от скромных домов в стиле ранчо до больших имений. Чем выше в горы, тем меньше были участки под застройку и скромнее дома. Основной характеристикой этого района была не столько его престижность и пейзажи, сколько приватность. Для Конте она шла первым пунктом. В доме была приятная прохлада и изумительная тишина. Кристиан вошёл на кухню. Раздвижные панорамные двери, которые занимали практически половину стены, были открыты. За ними находилась просторная терраса. Легкие порывы ветра чуть видимо колыхали сдвинутые в стороны плотные шторы. Вокруг царила тьма и лишь в небесной неколебимой синеве висела огромная луна. Налив себе освежающего напитка на основе грейпфрута и розмарина в стакан, Кристиан вышел на террасу и расположился на одном из стульев, стоявших вокруг стола. Дом обосновался на склоне горы. Рельеф был неровным: то взмывал вверх, образуя холмы, то устремлялся вниз, делая впадины. Из-под террасы он выходил будто рекой, глубокое русло которой, извиваясь, ползло к городской черте. Кристиан не спеша пил коктейль, задумчиво скользя взглядом по горизонту (насколько позволяло зрение), где сейчас горел огнями Лос-Анджелес, подсвечивая иссиня-чёрное небо. Где-то там сейчас, в одном из домов, в одной из квартир находился его подарочек. И сейчас Конте необходимо было решить что с этим делать дальше.