terque fur

Искать нужно было крохотную поляну с гаурой ближе к восточной части Леса. Прежде, чем Юнги на нее вышел, он умудрился разодрать рукав куртки о колкие ветви деревьев, что веками защищали от незваных гостей усеянный нежными бело-розовыми цветами клочок земли. Лес не любил чужаков. А его обитатели — и подавно. Если верить россказням местных, — тех, кто отважился жить в селении подле Леса, — совсем недавно поляна перестала быть пристанищем целого выводка цветочных фей. Пару недель назад крылатые ни с того ни с сего покинули свои дома и ушли в другую часть леса, оккупировав гиацинты. Бутоны-домики гауры опустели, но все также послушно раскрывали свои сердцевины навстречу ласковому солнцу, греющему их с небосвода. Юнги так и сказали — ищи гауру. Он искал тщательно, заранее вызнавая, куда идти, чего опасаться и кого избегать. Не обошлось без встречи с маленьким озлобленным троллем: его Юнги прикормил сахаром, но до того, как тот принял угощение, чуть не оттяпал ему руку. Воевать с жителями Леса было нельзя — себе же сделаешь хуже. Лес защищал их и всегда был на стороне своих детей, а посему не выйти из него живым тому, кто покусится на благополучие жителей. Юнги сказали — ищи гауру. Теперь он беспомощно смотрел на крохотную поляну, раскинувшуюся перед ним; в тишине чуткий слух уловил, а потом и повернувшийся Юнги увидел, как в корнях ближайшего дерева самозабвенно окопался колючий ёж. Лениво шуршал травой, кого-то, вроде бы, ел. Больше незыблемую тишину над поляной не нарушало ничто — словно даже птицы намеренно умолкли, стоило только подойти вплотную к цветам. Ищи гауру. Ну, он нашел. Что дальше? Какие рекомендации? Заказчик в воспоминаниях Юнги только пожал плечами, повторив свое «Вот потому я плачу за него так много. Найти воплощение Талисмана придется тебе самому, потому как доподлинно никому не известно, каким он родился на этот раз.» Юнги осмотрелся вновь, обреченно вздохнул. Возможно, ему предстоит внимательно осмотреть каждый цветок на предмет необычных свойств. Возможно, копаться в земле. Возможно, не предстоит ничего, если слухи врали, и феи все еще гнездятся в своих цветочных домах. Они запросто могли усыпить его, а потом прорастить через его тело новые дома. Феи были страшными существами, жестокими и алчущими развлечений. Было бы хорошо, окажись жители селения правы, а цветы гауры — пусты. Юнги не хотел умирать здесь, в необъятном и таинственном Восточном Лесу, даже не накопив денег на свой собственный дом. Даже таким беспризорникам, как он, хотелось иметь свое собственное место, куда всегда можно вернуться без опасений быть изгнанным за неуплату. Это было его давней мечтой — большой и искренней, о которой всю жизнь красноречиво молчал и на которую дотошно собирал золотые. За такие поручения, как сегодня, платили и правда неплохо: барон, что нанял его раздобыть Талисман Удачи, страстно желал возродить величие своего рода, которое он за последние годы успел утопить на дне бутыли с вином. Юнги, правда, верил, что с тем же успехом барон мог бы поднять род с колен сам, не прибегая к помощи магических Воплощений, а всего лишь завязав с выпивкой, но платили и правда хорошо. Мало кто решался сунуться в Лес. К тому же, мало кто знал, что здесь объявился Талисман. Ведунья из императорского дворца продавала этот секрет за огромные деньги. Раз в несколько десятков лет рождалось новое Воплощение в местах особо высокой концентрации магии, и по силе своей оно было сокрушительным. Талисман Удачи мог вознести своего обладателя на самую вершину — и низвергнуть в пучины ада или же погубить: за Талисманом охотились многие. К счастью, не многие знали, что на этот раз он родился в Лесу, среди цветов нежной гауры. К счастью, большинство все также считало, что в цветах гауры поджидают озлобленные феи. Юнги сглотнул вязкую слюну, полной грудью вдохнул насыщенный запах цветов и травы. Исполины-деревья вокруг трепетали листьями на ветвях, жарко палило солнце в зените. Как бы ни хотелось отсрочить этот момент, нужно было начать искать. Со всей присущей ему юркостью и осторожностью, Юнги пробрался в заросли цвета и присел на корточки. Пару минут чего-то ждал, надеясь на чудо. У него имелось в запасе маленькое преимущество, благодаря которому за поиском Талисмана обратились из всех Охотников именно к нему: бабка Юнги по материнской линии была из эльфов, подарив своим потомкам слегка заостренные уши и восприимчивость к истинной магии. Юнги вполне мог, сосредоточившись, почувствовать, где примерно кроется новое Воплощение, и отыскать его. Больше всего Юнги надеялся, что это будет цветок — хрупкий и нежный цветок гауры, унести с собой который ему не составит труда. Он замер, прикрыв глаза, и прислушался к себе: колебания тяжелых бутонов на стеблях, тонкий аромат цветов, тихое-тихое жужжание шмеля где-то над ухом. Жизнь здесь протекала тихо и мирно… Юнги чертыхнулся негромко, сосредоточился пуще прежнего. Шум легкого ветра в древесной кроне, его собственное размеренное дыхание, чей-то внимательный взгляд… Постойте. Юнги распахнул глаза. — Привет, — раздвинув мягкие лепестки цветка, на него из своего убежища глядело маленькое, розовощекое и улыбчивое лицо. Пришлось замереть, почти не дыша. Чертовы местные… Юнги больше никогда не доверится слухам. Сейчас он, вероятнее всего, погибнет от рук десятка крохотных воинственных фей, которые готовы защищать свою поляну до последнего вздоха. — Ты не поздороваешься со мной? — личико перед ним надулось обиженно, выпятило нижнюю губу, словно сейчас расплачется. На лоб спадала пушистая розовая прядь волос — такая же яркая, как расплывшийся по щекам феи румянец. Лицо было поистине махоньким — доселе Юнги живых фей не видал и не предполагал, что в жизни рассматривать их настолько увлекательно. Фея все еще скрывалась в цветке, явив ему только свою умилительную мордашку. Обманываться его приветливостью было нельзя — вполне возможно, этот представитель воинственного маленького народа заговаривал ему зубы, пока остальные готовились схватить Юнги и пустить на мясо. — Доброе утро, я тебе помешал? — как можно более мягко начал Юнги, старательно продумывая себе отходные пути. Он сидел прямо посреди поляны в самой гуще цветов — положение становилось опасным. — О, нет, совсем нет! — по лицу тут же растеклась яркая, солнечная улыбка, — Я, можно сказать, ждал гостей. Юнги едва удержался от того, чтобы взвыть. «Пиздец» — обреченно подумал он. «Эта фея только что призналась, что они собираются меня сожрать.» — Вот как, — нервно усмехнулся он и решил предпринять последнюю попытку уйти невредимым, — Тогда мне лучше уйти, чтобы не беспокоить тебя и твоих гостей. В ответ фея нахмурилась и закопошилась в своем цветке, чтобы в следующий миг решительно раздвинуть цветочные лепестки и предстать перед Юнги во всю величину своего королевского роста. Не фея, а фей, как оказалось при дальнейшем рассмотрении: размером с ладонь, весь в блескучей пыльце и розовых штанишках и ажурной рубахе, с переливчатыми полупрозрачными крыльями за спиной. Фей был стройный и симпатичный, но Юнги приказал себе не обманываться, а усиленно думать о том, в какую сторону стоит тикать. — Пожалуйста, постой, я не хочу, чтобы ты уходил, — произнес фей своим высоким мелодичным голосом, в котором Юнги изо всех сил старался выцепить нотки угрозы, — Ты ведь Охотник, да? — Да, а ты, эм, фея из цветка? — Да-да, мое имя Чимин, и я живу здесь, — он вновь улыбнулся задорно, а Юнги все гадал, почему остальные его собратья еще не напали на него всем скопом. Он сам давал им на это время… опрометчиво бросаться прочь с поляны было бы слишком невежливо по отношению к такому хорошенькому существу, как Чимин, что-то внутри Юнги заставляло его оставаться на месте. Возможно, он не даже не осознавал, что уже попал под влияние фея, и тот просто-напросто контролирует его. Юнги на всякий случай слегка пошевелил пальцем — тело подчинялось ему, все еще подчинялось. — А как зовут тебя, Охотник? Он несколько нервно улыбнулся фею в ответ. Если они поджидали здесь Охотника, значит, знали, что за Талисманом придут, и теперь хотят его уберечь… значит, Юнги и впрямь оставались считанные минуты. — Юнги, можешь звать меня так, — сдавленно произнес он, — Так ты… хочешь, чтобы я остался здесь? — Я, кажется, неверно выразился: ты можешь не оставаться здесь, но я бы хотел остаться с тобой. Юнги недоверчиво нахмурился. Что? — Остаться со мной? А как же… другие феи? — осторожно спросил он. — Ох. Здесь никого больше нет. Я один. Врал? Юнги всмотрелся в крохотное румяное лицо. Не похоже. Фей все еще выглядел вполне приветливо и говорил, кажется, искренне. Кто знает, возможно, это было частью его коварного плана, профессиональным, как навыки Юнги во владении мечом, притворством. Фей, должно быть, уже успел околдовать его. — Мне казалось, я точно слышал, что феи из цветов не любят селиться одни, — с недоверием прищурился он. — Да, все верно, — закивал маленький Чимин, и за его спиной затрепетали золотисто-розовые крылья, — Я жил здесь с другими феями довольно долго… но недавно во сне нам всем приоткрылось будущее. Когда остальные узнали, что сюда вскоре прибудет Охотник, решили найти себе новую поляну. Не сказать, что Юнги опешил. Ходила молва, что феи были неплохими прорицателями и действительно зачастую располагали знаниями о грядущем. За то, чтобы они изредка предсказывали неурожайный год и болезни, люди часто носили в Лес сладкие дары для строптивых и проказливых жителей, стараясь задобрить и не получить шишкой в лоб — и то было бы меньшим из зол, что могли учинить эти крохотные воинственные ребята. — Постой. А ты? — А я остался ждать Охотника, — Чимин отвел взгляд, шаркнул маленькой ножкой в коротком ботиночке. — Это еще почему? — Ну, знаешь… ты не пугайся только, Юнги, — предупредил Чимин, но Юнги все равно заранее испугался, — Сон других фей отличался от моего. Мой сон велел мне остаться и ждать. — Что было в твоем сне? — задал он вопрос, уже не предвещая ничего хорошего. Могло ли мироздание само послать Чимину указ избавиться от Охотника, что придет к его дому? На всем континенте в обществе их было принято не жаловать: нанимаясь выполнять различные поручения власть имущих, Охотники зачастую не гнушались браться и за кражу, и за разбой — все, за что могли получить увесистый кошель золотых. Юнги лично буквально в прошлом месяце похитил графскую дочку и переправил ее заказчику через Алую реку, в чуждые земли. Ему также доводилось лгать, воровать и преследовать, он не был святым человеком. Он доподлинно знал, за какие заслуги Охотников выставляли персоной нон-грата. Но он продолжал зарабатывать свое золото так, как умел, и не слушаться зова совести. — Ты пришел в поисках Талисмана Удачи, верно? — ответил Чимин уклончиво, явно не намеренный разглашать деталей своих вещих сновидений. Юнги оставалось лишь признаться. — Так и есть. — Прости, я разочарую тебя: его уже забрали другие. — Как? Кто забрал? Едва удержавшись от того, чтобы подскочить и начать рвать на себе волосы, Юнги стиснул зубы. Такая крупная сумма денег только что уплыла у него из-под носа… он совершенно напрасно потратил время и усилия, рисковал своей жизнью, сунувшись в логово фей, ориентируясь лишь на слухи, а взамен получал ничего. В ушах стоял звон монет, который ему самому теперь не услышать — только брань от заказчика и подпорченную репутацию сулило ему грядущее. — Это… это был эльф, пришел, еще когда мы жили здесь все вместе. Мы эльфов, знаешь, любим… Юнги вздохнул. Он знал. В каком-то смысле надеялся, что, почувствовав его кровь, феи, если таковые здесь окажутся, даже сжалятся над ним и отпустят потрепанным, но живым. — Вот оно как. Что ж, Чимин, тогда мне и правда стоит уйти. — Уже? — встрепенулся тот, поднимая голову по мере того, как Юнги вставал на ноги во всю вышину своего роста. Быстро поморгав, когда голова Охотника загородила ему солнце, фей взмахнул крыльями и тут же подлетел к лицу Юнги, зависнув у самого его носа. Нужно было действовать решительно, раз Чимин оказался настолько дружелюбным и понятливым. — Да, уже, дела не ждут, кроха, — произнес Юнги, осматриваясь в поиске тропы, по которой пришел. Он неспешно повернулся и осторожно, стараясь не вредить цветам, принялся пробираться к деревьям. Сматываться нужно было как можно скорее, пока ни у кого в округе не возникло желания им полакомиться. Лес не был безопасным для человека местом. Даже если у человека в роду затесалась бабка-эльфийка. Успев сделать несколько шагов прочь, Юнги не видел, как зарделся Чимин, заслышав необычное к себе обращение. Зависнув в воздухе на пару мгновений, он тут же опомнился и бросился следом, рассыпая за собой шлейф цветочной пыльцы. — Нет-нет, Юнги, погоди! — воскликнул он, догоняя и облетая его спереди, так, чтобы Охотнику пришлось остановиться, чтобы не врезаться в подлетевшему к лицу фею, — Возьми меня с собой, а? — Чего? Куда с собой, кроха, ты меня видел? — только и фыркнул тот, — Куда мне брать тебя, у меня и дома-то своего нет, я мотаюсь по свету и зарабатываю на жизнь зачастую плохими, очень плохими делами. Юнги осторожно обогнул фея и двинулся дальше. Стремительным шагом преодолел расстояние до конца поляны и выдохнул с облегчением: он и правда выбрался живым. А уж выйти из Леса невредимым, раз уж он повстречал настоящую фею и не огреб от нее по самое не хочу, виделось ему теперь легчайшей задачей. — Но Юнги, я буду тебе полезен! Стану беречь тебя от чужой магии, — не отставал Чимин, лавируя меж ветвей деревьев, которые Юнги раздвигал перед собой руками. Пыльца сыпалась Юнги на волосы с его крыльев и мерцала на солнце. — В охранники решил, что ли, заделаться? Чимин вдруг улыбнулся загадочно. — Это по-другому называется, глупый. Кто еще тут глупый, фыркнул Юнги мысленно. Ему, право слово, совсем не нужна была чужая защита и присутствие — он всегда работал один, путешествовал один, один копил на свой дом и собственное единоличное счастье. Зачем ему маленькая красивая фея? Еще и болтливая, кажется. Чимин над ухом все продолжал что-то трещать, голос его переливался звоном колокольчиков. Тем более, думалось Юнги, ну как ему дать этой фее достойную жизнь? Они же, в конце концов, цветочные жители. У Юнги не было даже горшка, чтобы в случае чего посадить для Чимина… что там есть яркое… герань? Устроить ему новый маленький дом. — Прости, кроха, мой ответ окончательный. Я тебе не подойду, я плохой человек. Уходи от меня, улетай. — Можешь быть плохим для кого угодно! — горячо заверил его Чимин, краснея, — Но я останусь с тобой. Юнги только покачал со смешком головой и двинулся дальше — оставляя обиженного фея позади. Было немного досадно, конечно, по натуре грубым парнем Юнги никогда не был, и на вежливость и радушие Чимина никак не хотел отвечать грубостью, но так бы фей никогда не отвязался от него. Для его же блага Юнги не согласился. Нечего таким чудным и эфемерным существам составлять компанию кому-то вроде него. Вор, разбойник, аморальный, безбожный похититель, наглец и бездомный пьянчуга — он не был достойным сопровождением крохотной милой фее. Из всех цветов Юнги, если бы довелось, родился бы дионией. * Заказчик ожидаемо приходит в ярость, узнав подробности неудавшейся вылазки за Талисманом, но Юнги ловко увиливает, содрав с него четверть обещанной платы за то, что вообще шерстил Лес по его прихоти. Свое расстройство неудавшимся делом Юнги решает смыть проверенным методом, вернее, горячо любимым им элем, поэтому он останавливается на одном из трактов вблизи города и, прикупив себе бутылку недорогого пойла, проводит вечер в роще, рассевшись под деревом и выпивая с видом на заходящее солнце. Оно, рыжее, как апельсин, смотрит на него почти укоризненно, словно говорит: мало того, что фей на произвол судьбы бросаешь, так еще и деньги попусту тратишь. Мимо него проходит женщина с дочкой, хорошенькой чернявой девчушкой, и если женщина на него намеренно даже не смотрит — по одеянию видно, Охотник, так еще и пьяница — то девочка задерживает взгляд и отчего-то приходит в восторг. — Смотри, смотри, мама! — дергает она женщину за юбку, — Господин Охотник! Цветет! Та сразу поворачивается, бурчит что-то недовольно, но, присмотревшись, вдруг коротко смеется. — Эй, Охотник, ты в зеркало-то давно смотрелся? И уходит, утягивая за руку дочку, а та все оборачивается на него с улыбкой. Юнги в непонятках только хмурится и чертыхается про себя — ну чего еще? Зеркало у него было где-то в сумке, маленькое, дорожное. Чтоб хотя бы иметь представление, насколько опухшая у него рожа с утра. Отставив бутылку, Юнги лезет в сумку, выуживая зеркало в оправе из серебряных завитков. Что-то щекочет макушку, он неловким движением проходится по волосам рукой и наконец смотрит в зеркало. — Это еще что за хуйня? С неверием вглядываясь в отражение, он опасливо подносит к лицу, к своей правой щеке руку — и тут же отдергивает. И как не заметил? И раньше никто не сказал? Он болен? Умирает? Его разрывает заживо? Его вполне себе неплохая для того образа жизни, что он ведет, бледноватая ровная кожа словно трескается, расходясь на части: от виска вниз по щеке натурально спускается трещина. А из нее кокетливо лезут на свет крохотные розовые цветочки. Прямо так — цветут на нем, как на клумбе, прямо на лице, у всех на виду. Он проклят? Это все Лес и его магия? Юнги стискивает зубы, осторожно касаясь подушечками пальцев нежных маленьких лепестков. Может, стоит вернуться к заказчику и содрать с него еще денег за производственную травму? Он двигает головой, рассматривая трещину, настоящую трещину на своем лице, и в зеркале отражается он и кусок дерева, под которым сидит. И кто-то, кто сидит на нем. Макушку снова щекочет, Юнги восклицает: — Какого дьявола?! Когда обнаруживает умостившегося в его волосах фея. — Ой-ой, не дергайся так, пожалуйста, я же упаду! — А ну слезай! Юнги пытается достать его пальцами, но у него слегка теряется координация движений, и Чимин с успехом остается на своем месте, вцепившись в его лохматые волосы. Как вдруг Юнги в голову приходит одно вполне логичное умозаключение. У него даже лицо вытягивается от удивления, когда его осеняет: — Так, стоп, это, — он красноречиво тычет в цветы на своем лице пальцем, — Твоих рук дело? По тому, как Чимин мгновенно потупил взгляд и даже покинул его макушку, отлетая недалеко, становится ясно, что догадка верна. — Это что за фокусы, кроха? — вкладывая в голос всю имеющуюся в нем серьезность, спросил он. Чимин стушевался, стыдливо потер ладошкой шею. — О, Небеса, прости! — наконец проговорил он, — Оно… оно само! — Это как — само? — грозно наседает Юнги. — Я не ожидал, что тебя коснется, честно! Обычно, если я о ком-то тоскую, это не проявляется так ярко… — Тоскуешь? — Прости! — яркий румянец заливает маленькое округлое лицо, — Я порой плохо контролирую свою магию. Это мои цветы. Но они проросли без моего ведома! — Без твоего ведома, говоришь. И как мне теперь привести себя в нормальный вид? — Ох, ну, — Чимин встрепенулся, подлетел ближе. Особенно сильно заблестели в лучах закатного солнца его диковинные крылья, — Я наконец тебя нашел и, раз я рядом, твое лицо должно в скором времени вернуть свой прежний вид. — А в других неожиданных местах у меня цветы не вылезут? — с подозрением уточнил Юнги. Чимин зарделся пуще прежнего, вздохнул. — Пока мы вместе, не должно. «Пока мы вместе» — повторил Юнги про себя. Посмаковал фразу на языке, с обреченным вздохом покачал головой. — Ну как так можно, кроха? Я ведь сказал тебе: не водись со мной, оно тебе даром не сдалось. — Прости, так уже не получится, — отозвался фей, кружа вокруг в заметно улучшившемся настроении. Облетев Юнги, он с довольным лицом уселся, словно на свое законное место, ему на плечо, свесил ноги, — Я тебя долго ждал, Охотник. Так просто теперь не отделаешься. Юнги, право слово, в тот момент изо всех сил боролся с желанием подцепить фея пальцами и снять с плеча, но, все еще совсем не чтящий грубость, лишь закатил глаза. Небеса, этот фей сам себе на уме, но, видят боги, он сам от Юнги сбежит, не пройдет и неделя. Никто никогда не задерживался рядом с ним надолго: это правило, закон, аксиома. Никто не выдерживает с ним быть. И Чимин не выдержит, что бы он ни вбил себе в голову. Нужно было лишь немного подождать… К сожалению или к счастью, у мироздания для них были уготованы совершенно иные планы. Для маленького розовощекого фея оно уже успело приоткрыть завесу тайны, но Юнги мог только догадываться, что именно сулила ему встреча среди цветов гауры. На континенте издавна было поверье: ежели приглянешься кому из магических Воплощений, с былым можешь без сожалений распрощаться. Мир открывался с новой, иной стороны.