Пленник дроу

      Ночь. На окраине Лихолесья было темно и тихо. Луна не показывалась на небе, и лишь звезды лили свой холодный свет. Король чувствовал себя беспокойно, ему казалось, что некие злые силы уже не стягивают кольцо вокруг леса, а находятся внутри, еще глубже — под корнями деревьев. Поэтому он собрал небольшой отряд и затемно выехал из дворца. Трандуил прислушивался к каждому шороху, но было тихо, как на погосте. Разве что мелькающие в темноте пауки добавляли некой нервозности. Но чутье говорило, что это не все. Что есть что-то еще, но эльфийский король упорно не мог понять что.       Ксанис стояла в тени корней корявого сухого дерева, знаками давая команды своему отряду: не шуметь и ждать. Пауки уже доложили, что по тропе едет король белых альвов и спугнуть его нельзя.       Трандуил обхватил рукоять меча — он был совсем рядом, на поясе. Стояла звенящая предрассветная тишина, ни крика птицы, ни шороха листьев. Отряд добрался до лесной поляны — раньше там было гнездилище пауков, но в полутьме тварей не было видно. Трандуил знаком приказал остановиться и начал выискивать их, но вместо паучьих атак внезапно в отряд прицельно полетели стрелы.       "Повалите лошадей. Пусть не смогут стоять. Но не убивайте. Паукам нужна своя плата", — ловкие пальцы командира илитиири четко отдавали приказы. И в ту же секунду, как она опустила руки, в коней, на которых ехали белые альвы, полетели стрелы. Численность отряда Ксанис была небольшой. Всего десять дроу. Но этого было вполне достаточно, чтобы в течение нескольких секунд оставить альвов пешими посреди леса. В полной неразберихе альвы озирались и толпились, ничего не видя в темноте — в отличие от их противника. Трандуил выхватил меч и прыгнул на низкий ствол старого высохшего дерева. Ему казалось, что по стволу дерева тянется паутина, и он собрался обрубить ее, но черная тень выбила оружие из рук, а затем он ощутил, что проваливается вниз, вглубь, к корням этого проклятого дерева, но корней не было, одна труха, и какая-то непонятная сила утягивала его все глубже. Скоро он упал и понял, что связан по рукам. Его куда-то тащили, подгоняя. Нападавшие переговаривались тихим цокающим языком, но скоро стали смелее. Стояла кромешная темнота и их не было видно, но Трандуил чувствовал, что это не гномы и не люди, хотя те и были похожи на эйдан.       Нескольких альвов удалось схватить, чему Ксанис была крайне довольна. Один из пленных приглянулся ей и она хотела забрать его себе. А для жертвы Ллос хватит и без него. В конечном итоге, не только же матери пауков причитается своя доля?       Глаза Трандуила наконец адаптировались к тьме, и он смог разглядеть величественные и пугающие очертания огромного подземного города. Стояла тьма, слабо разгоняемая зеленоватыми тусклыми огнями, уходящими ввысь. Лица схвативших его были чернее ночи, а глаза горели, словно рубины, и он впервые понял, что сказки о темных альвах оказались правдой.       Очень скоро небольшой отряд вышел к большой пещере в конце которой располагались огромные ворота. Что-то подобное возводили гномы, но Трандуил никогда не видел такого лично. Один из дроу, что пленили его и еще четверых его воинов, подошел к воротам и что-то опустил в узкую нишу. Король Лихолесья сначала не понял, для чего это было сделано, но вскоре с диким скрипом ворота стали расходиться, открывая дорогу в город.       Ксанис вела пленных через город, привлекая внимание толпы. Это была единственная возможность добраться до Дома, так что ей оставалось лишь зло скрипеть зубами от такого любопытства. Какая-то взлохмаченная девочка даже попыталась дёрнуть одного из эльфов за рукав, будто проверяя, настоящий ли он. И ведь даже не отпихнешь чертовку! Ладно, если это дочка какой-то ремесленницы, а если из аристократии, то ведь проблем не оберешься. Поэтому приходилось лишь молча терпеть и быстрее идти вперёд. Крыши клана пятого дома возвышались совсем близко. А там можно будет потребовать белокурого эльфа себе в качестве награды.       Трандуил пытался вырваться, но его обезоружили сразу, а связанным оставалось только терпеть побои и чужие касания. Он испуганно шарахался в сторону: темных альвов были сотни, если не тысячи, и они казались созданиями из его ночных кошмаров. Все, что он мог разглядеть в полутьме, пугало: от странных очертаний высоких домов до злых лиц с раскосыми глазами. Удивительнее всего, что среди них было много девушек. Как женщины могли быть такими жестокими? Кажется, над ним смеялись. Скоро его ввели в высокое строение. Внутри оказался зал, освещенный сотнями тех же бледных огней, и его вывели на помост рядом с остальными. Место на троне занимала полуголая дева. Жестокая ее усмешка не предвещала ничего хорошего. Пленившие его воины склонились перед ней и произнесли короткое приветствие, очевидно, приглашая посмотреть на пленников.       — Как вы и приказали, моя матрона, мы поймали эльфов на поверхности. Нам будет чем поблагодарить Ллос за благоденствие нашего дома на празднике последнего дня лета, — произнесла Ксанис, склонившись в поклоне.       — Встань. Не моей дочери гнуть спину в присутствии неверных, — отозвалась женщина, с грацией хищной кошки поднимаясь с трона и подходя к пленникам. Ее шаги были лёгкими, а движения быстрыми, несмотря на то, что ее живот отчётливо выделялся, выдавая ее положение и скорые роды. — Ты привела пятерых. А для Ллос требуется лишь четверо. Зачем? — спросила женщина, подходя к дочери.       — Я бы хотела одного из них себе. В качестве платы за преданность и службу.       — Из них? Для чего он тебе? Мужчины поверхности слишком своевольны и самоуверенны. Слишком большого мнения о своей роли в обществе и продолжении рода.       — Тем интереснее будет его покорять.       — Хочешь играть со строптивым котом? Стоит ли игра свеч? Или проще прирезать лишнего сейчас, а ты выберешь себе юношу на празднике? Он даже мог бы стать твоим супругом.       — Я не хочу сейчас обзаводиться семьёй. Мне нет и пятидесяти, я успею.       — Хорошо. Будет по-твоему, дочь моя. Забирай своего альва и делай с ним, что хочешь.       С горечью и страхом, но стойко наблюдал Трандуил за гибелью четырех своих верных воинов. Кинжал вонзался им в горло, кровь заливала алтарь, пока несколько черных альвов удерживали жертву, чтобы жрица распорола ей живот окончательно. Он ждал неминуемого конца, но одна из дев-воинов выбрала его для себя: он понял это, когда она сняла с него общие путы, и, приставив кинжал к горлу, накинула свои. Продолжая подталкивать острием копья, она увела его за собой. Он и до этого видел ее горящий жадный взгляд и довольную улыбку, что сильно его смущала. Разве девушке пристало ходить полуголой и так улыбаться? А бросать на него такие плотоядные взгляды? Он метнул пару молний ответным взором, но несколько ударов плетью образумили его, а жест воина, пригнувший его голову ниже, заставил его смотреть строго вниз. Как же развратны были нравы темных, раз их госпожа могла разгуливать перед ними полуголой!       Очередной тычок в спину отвлек его от этих мыслей. Он понял, что находится внутри уединенных покоев, что состояли из череды комнат: дева, что выбрала его, заперла его в клетке, не развязав даже рук. Чуть позже, когда он понял, что выломать решетку не удастся, и успел совершенно пасть духом, какой-то страж-мужчина принес ему воды, презрительно сунув ему под ноги миску, точно собаке. Сразу несколько темных альвов собралось посмотреть на него: судя по всему, это были слуги. Иногда они ради забавы тыкали его кончиком копья, и он забился в дальний угол, как только выпил всю воду.       Тем временем у пленившей его воительницы дел было много. Ксанис и сама не заметила, что провела не менее половины дня вместе с матерью, разбирая документы, отчёты и пересчитывая налоги. У нее не было и минуты, чтобы провести со своим пленником. И сейчас она шла в свои покои с четким предвкушением. Но как только она вошла в комнату и увидела, как прислуга тычет в ее эльфа, ее обуяла такая ярость, что она с рыком отпихнула двоих мужчин, одному особо наглому даже приложив коленом в живот в целях профилактики, и вышвырнула за дверь, с приказом не попадаться ей на глазах в ближайшую неделю.       Трандуил понял ярость девы, которая его защитила, но все еще побаивался ее. У него появилась возможность рассмотреть ее издалека, и он полюбовался стройной, словно из черного камня выточенной фигурой и бешеным взором. Он обратился к ней на синдарине, но она не поняла его. Зато ее жест, с которым она подозвала его ближе, был понятен без слов. Он подошел, чуть поклонившись. Быть пленником девы не так унизительно, как попасть в плен к другому мужу... По крайней мере, так ему казалось пока. Она указала на себя и сказала:       — Ксанис.       Он представился в ответ.       Ксанис продолжила не без удовольствия его разглядывать. Белый альв был странным, слишком непривычным. Пусть его волосы были похожи цветом на то, к чему привыкла Ксанис, но в них все равно было больше золота, чем морозного серебра. Но его кожа... Белая, с которой волосы практически сливались. И глаза... Серые и совершенно не светящиеся в темноте. Их зрачки лишь бессмысленно расширялись, но совершенно не давали видеть в тусклом освещении. Нет, женщина не могла не признать, что он был красив, по крайней мере для альва. Но все равно был очень невзрачным, если бы не рост. Однако, его в любом случае следовало отмыть и переодеть, а то он больше напоминал рофа (так на языке дроу назывались животные, чем-то похожие на коров, их разводят на еду). Проблемой было то, что альв не понимал ее, а она не понимала его. Поэтому пришлось изъясняться жестами. Для начала она представилась. Он ответил ей тем же. Оказалось, что его зовут Трандуил — странное и непонятное имя. Ксанис покатала его пару раз на языке, но все равно не смогла произнести правильно. Но переживать об этом она явно не собиралась. Пленник не в том положении, чтобы возмущаться из-за исковерканного имени. Что ж, а сейчас время приводить альва в порядок.       — Раздевайся, — сказала она, показывая, будто снимает свою кожаную куртку, и указала рукой на Трандуила.       Тот лишь покраснел и покачал головой.       — Ты понимаешь меня? Раздевайся. Мыться! Ванна! — возмущённо говорила Ксанис, беспрерывно повторяя это жестами, постоянно срываясь на жестовый язык илитиири.       Но альв не понимал ее. Или делал вид, что не понимает. Ей казалось, что он просто издевается над ней. Трандуил молчал, непонятно краснел (может, для белокожих альвов так и было надо?) и качал отрицательно головой, выводя Ксанис из себя. В конечном итоге у нее сдали нервы и она с силой двумя руками рванула одежды альва, в три рывка оставляя его обнаженным по пояс. В посеревших от натуги пальцах остались обрывки странного, похожего на выделанную паутину материала рубашки и кожи.       — Раздевайся. Мыться, — снова повторила она, но на этот раз тихо и спокойно.       Трандуил смущенно прикрылся. Ни одна дева много столетий не видела его обнаженным, и жесткие, даже грубые жесты Ксанис его пугали. Она повела его за собой и показала купель, наполненную водой, швырнула ему мочалку из сухой травы и позволила оттереть себя, не прекращая пожирать жадным взглядом. Он уже предпочитал не смотреть в ответ. Странно, что деве на попечение оставили его, высокого и крепкого мужчину. Но он живо убедился в том, что Ксанис ничуть не уступает ему ни в силе, ни в знании боевых приемов, и едва он попытался бежать, оттолкнув ее, скоро оказался связан. Дева что-то недовольно прошипела — наверное: "Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому", — и связала снова, теперь обнажив полностью. Он стыдливо прикрыл причинное место руками, она вымыла его, и оттерла следы грязи, которых он все равно не мог видеть сам из-за полутьмы. Старые одежды забрали, а вместо них не дали даже рубахи, чтобы прикрыться. Он чувствовал себя обнаженным, одетый во что-то темное, едва прикрывающее бедра. Его отвели обратно в покои и указали на лежанку на полу, и он лег, все же не теряя надежды вырваться и бежать.       Большого смысла связывать его надолго Ксанис не видела. По крайней мере, пока сама не спит. В бодрствовании она справится с ним в любом случае, а если он решит сбежать... Обидно будет, но он все равно не выйдет и за пределы внутренних палат.       — Я сейчас сниму веревки, — сказала она, щелкнув в руках складным ножом, выпуская лезвие, и начала подходить к эльфу.       Он затравленно заозирался. За непокорность его тоже принесут в жертву? Упираться смысла не было, он откинул голову назад, давая ей резануть себя по горлу, но дева только расхохоталась и освободила его от пут. Сказала что-то, наверное, попеняла ему за трусость. Потом спокойно, не боясь ничего, отошла и легла лениво на свое ложе, иногда поглядывая с любопытством. Но стоило ей смежить глаза и, как Трандуил решил, задремать, как он приподнялся и попытался тихо выскользнуть: у покоев не было дверей, одна занавесь при входе. Он не знал, что она пронаблюдала за ним из-под опущенных ресниц. И совершенно не учел того, что его, полностью белого, прекрасно видно на черном фоне стен и пола. Очень скоро он выбежал в главный зал, и, увидев стражей, метнулся в сторону, но не успел скрыться, как его приволокли назад.       — Ты бы, госпожа моя, посадила его на привязь, пока он такой дикий и непокорный, — с поклоном сказал воин-дроу.       — Не твоего ума дело. Как хочу, так и развлекаюсь, — со смехом ответила солдату Ксанис, наматывая волосы альва на кулак, дёргая и заставляя идти за собой.       Попытка Трандуила бежать была абсурдной. Даже если ему бы удалось прорваться в город, то дальше идти некуда. Ворота в пять локтей толщиной открывала дюжина рафов. Выйти без разрешения на то не получится ни у кого. А с внешностью эльфа ему не удастся даже затеряться в толпе.       — Оказывается, россказни про альвийское скудоумие все же правда. Куда ты собирался бежать, м? — спросила женщина с силой сжимая подбородок эльфа, чтобы тот смотрел ей в лицо. — Идиот, — добавила она и отпихнула его от себя с такой силой, что тот завалился на спину.       Трандуил непонимающе смотрел в ответ, чувствуя себя растерянным. Видимо, его было легко выследить... Он почувствовал себя и правда глупо, но не собирался сдаваться без боя. В этот раз он и правда не дождался, пока она не уснет, но об устройстве города он не знал и не успел разглядеть его, а потому наивно полагал, что покинуть дом — первое дело. Он даже сумел вооружиться и убить одного из стражников. В этот раз ему не удалось избежать плетей.       На следующее утро дева ушла куда-то, а он остался наедине с собой, залечивать раны. Ему принесли воды и какой-то отдающей тухлым похлебки. Зато хлеб был, хотя и необычным на запах и вкус, он съел его почти весь. После третьей попытки бежать стражник, озираясь в поисках госпожи, все же привязал его. Трандуил готов был сдаться. В этот момент он пообещал себе пожить тут немного и осмотреться, а уж потом бежать. Его госпожа вернулась нескоро. Он успел задремать, но при виде нее очнулся и приподнялся, осматривая. Она принялась переодеваться, и он отвел глаза, а она со смехом сказала что-то. По крайней мере, слово "глупый" он выучил и понял, что это ругательство.