Witness of Love and Gods

Египет, Александрия 180 г. до н.э.

Старик сидел за мраморным столом. Единственным звуком в комнате был скрип стилуса о бумагу. Ветер колыхнул прозрачные занавески у широко открытых окон, заставив мужчину поднять голову. Его взгляд был направлен на мир, что лежит за дворцом, но на деле же он был в плену прошлого. Он не видел то, что видели другие, его глаза смотрели на давно забытые людьми события. Но он никогда не забывал. Он был единственным, кто хранил воспоминания так тщательно и трепетно, что казалось, будто они и есть его реальность. И иногда – совсем как сегодня – он проживал их снова. Раз за разом… Слабо улыбнувшись, мужчина поднял руку, нащупав какой-то предмет на стопке бумаг. Его пальцы нежно погладили жемчужный браслет. Прошло уже столько лет, лишь немногие из них еще хранят свой первоначальный цвет. Он перебирал браслет между пальцами, улыбка исчезла, а на лбу образовалась глубокая складка. Он уставился на лист бумаги перед ним и нахмурился. «Плохое начало», - пробормотал он, покачав головой. «Это должно быть чем-то особенным. То, что лежит передо мной, не справедливо по отношению к нему…» Мужчина взял лист в свободную руку, смял в кулаке и отбросил в сторону. Отклонился назад в кресло и скрестил руки на груди, не сводя взгляда с браслета. Каждая жемчужина, каждый кусочек кожи были знакомы ему, каждый узелок, каждая царапина. Я владею многими богатствами, достаточными, чтобы свести людей с ума, но эту крохотную вещь я ценю превыше всего. Может, это и смешно, но это так. Смешно. Но как могут другие понять эмоции, которые пробуждает во мне этот браслет? Никто не сможет. Разве что один из многих. Но даже его любовь была затоплена мечтами. Мужчина пробежал пальцами по новому листу бумаги перед глазами. Так много выборов. Возможностей. Но у меня их было немного. Я делал то, что должен был, и то, что, как я думал, было верно. Мы оба делали. Но даже сейчас я думаю: а правильным ли было то, что я делаю? Как мои действия повлияли на ход истории? Или, правильнее сказать, наши действия? Но лишь я затеял все это и заставлял делать его это снова и снова… Он задумчиво поднял правую руку к губам. Жемчужины браслета прикоснулись к коже, их шершавая поверхность напомнила ему о былых днях. Его глаза сузились, когда он вновь обратил свой взгляд к бумаге. Почему я не перехожу сразу к делу? От чего я прячусь? Александр мертв, и все, на что я надеюсь так это на его прощение, когда мы вновь встретимся в дворце Гадеса. Но сейчас у меня нет причин избегать истины. Губы расплылись в улыбке, когда он опустил браслет. Рука вновь взялась за стилус, окунув его в чернильницу, а затем направил к бумаге. Рука застыла лишь на мгновение, когда он подбирал правильные слова для того, чтобы начать. Он вновь посмотрел на браслет, потом на лист и наконец опустил стилус. #Люди говорят об Александре как о великом человеке с великой мечтой. Он желал изменить мир. И это он и сделал, этого никто не будет отрицать. Но люди склонны забывать, что один мужчина не мог завоевать мир в одиночку, хотя один мужчина может сиять так сильно, что люди видят только его и не видят тех, кто следует за ним.# Стилус застыл, и серые глаза, видевшие за свой век довольно, вновь уставились в окно. Время шло, и одинокая птица пролетела мимо окна, мужчина наконец улыбнулся. Теперь он знал, что сказать, что написать. Правду. Только правду. Он слишком долго жил во лжи. #Истина была в том, что были и многие другие. Мужчины, сражавшиеся в войнах Александра, генералы, командующие силами. Жёны, рабы, слуги… Тысячи людей маршировали с Александром, и лишь немногих из них теперь помнят наравне с царём. Для этих людей величия и богатства было достаточно даже тогда. Им не нужна была ни слава, ни имя в истории, или же по крайней мере не та слава, которую Александр столь стремился заполучить. Но то, что значило больше всего – для Александра и меня самого – оказалось ничем. Нам не важны были ни те неисчислимые милле пасс*, которые мы прошли, ни богатства, которые получили. Что в действительности хранило Александра в пути – хранило его от безумия, в которое погружали его мечты – так это не величие и мудрость. Его хранила любовь. Любовь мужчины, что сияла ярче солнца. Мужчина, ненавидимый многими, любимый лишь несколькими. Но я был тем, кто видел, что скрывается за слоями напряженного молчания. Я прикоснулся к его сердцу, которое знало лишь одного человека ранее и к которому никто не прикасался после меня. Я любил то, что никогда не было моим. Все началось на Гавгамелах, накануне одной из величайших битв в истории человечества, так давно теперь. И даже сейчас я помню все так, будто это было вчера… Сомнение в глазах генералов, возбужденный голос Александра, когда он объяснял нам план битвы. Он был единственным, кто в действительности верил, что мы сможем победить персов. Те, кто не возражал, были слишком ошеломлены, чтобы противоречить. Лишь один из мужчин казался довольным достаточно, чтобы хранить благородное молчание, его полный поддержки взгляд застыл на Александре. Время от времени Александр смотрел на него, и каждый раз выражение его лица полностью менялось на мгновение. Меня это не удивляло, конечно же. Я этого ожидал. Но чего я не ожидал так это того, что когда-нибудь буду также смотреть на него…# - Птолемей. – Голубые глаза удивленно дрогнули, теплая улыбка поприветствовала товарища. - Гефестион, - поприветствовал в ответ Птолемей, кивнув. Он осмотрелся вокруг прежде чем вновь обратить взгляд на темноволосого мужчину рядом с ним. – Так Александр не с тобой? - Полагаю, что ты знаешь это не хуже меня, - ответил Гефестион, все еще улыбаясь. - О, - выдохнул Птолемей, маленькая улыбка тоже появилась на его лице. – Знаешь, даже на собрании генералов, он всегда произносит твое имя иначе. С большим… акцентом. С большим значением. - Кто? – спросил Гефестион, не изменившись в лице. - Александр, - приблизился Птолемей, чуть ухмыльнувшись. – Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. - Может быть, - туманно ответил Гефестион. - Другие тоже об этом узнают, рано или поздно. Что ты им скажешь? - Смотря кто спросит. – Гефестион не сводил настороженных глаз с Птолемея. – Но если это будешь ты… Птолемей ждал, но тот молчал, глядя в никуда. Чувствуя поднимающееся раздражение, Птолемей чуть двинулся, пытаясь привлечь внимание брюнета. - Я знаю вас обоих с самого детства. Он уже тогда любил тебя. Гефестион повернулся, чтобы посмотреть на товарища. - Зачем ты говоришь мне то, что я уже знаю? Птолемей впал в прострацию, пораженный. Затем вновь улыбнулся и потрепал младшего мужчину по плечу. - Напомни мне позже не вступать с тобой в словесные прения. У тебя настоящий талант вводить меня в ступор. – Он замолчал на мгновение, вернув руку на прежнее место. – Знаешь, тебе следует использовать это умение почаще: многим следовало бы заткнуть рот. - Ты имеешь в виду, что они думают, будто Александр покровительствует мне? Что мои «навыки в постели» достаточны, чтобы занимать пост генерала? – поинтересовался Гефестион удивленным голосом. - Это серьезный вопрос, - предупредил Птолемей. – Многие бы убили тебя только за твое положение. - А каково в действительности мое положение? – нахмурился Гефестион. - Тв… - начал Птолемей и внезапно замолк, позволив группе воинов пройти мимо. Его глаза разыскали глаза Гефестиона, и мужчина кивнул, понимая. - Ладно, увидимся завтра, тогда, - наконец молвил Гефестион. – Пусть боги сохранят нас. Птолемей кивнул, глядя как мужчина растворяется в толпе солдат. #Как я и сказал ему, я знал его и Александра с юности. Мы выросли вместе, учились писать и сражаться в школе плечом к плечу. Среди всех нас Гефестион был нашей совестью – собственно, в этом он и не изменился, когда вырос. Что изменилось, так это чувства Александра: дружба переросла в глубокую привязанность, а затем в чистую и искреннюю любовь. Не уверен, знал ли Царь Филипп, его отец, об этом, но вот его мать была совсем не рада, узнав истину. Александр был полностью предан Гефестиону. Никто другой, юноша или девушка, мужчина или женщина, не мог тронуть его сердце или даже забраться в его мысли. Чего уж говорить о постели – в этом было место лишь для одного человека, и им не являлись ни один почитатель юного принца. Конечно же, когда Александр стал царем, это изменилось, но в юности он утопал в любви. Даже будучи принцем Александр мог взять кого угодно. Почему же он был настолько привязан к юноше? Любовь, я говорил себе, зная Гефестиона достаточно хорошо. Получив его дружбу, ты влюбляешься в него невзначай, не специально, случайно. Но вот настоящее счастье быть с ним… Этого я не сумел узнать.# Наступила ночь, и лишь огни лагеря яркими светлячками мелькали в темноте. Многие уже спят, только часовые и бессонные не лежат в постелях в этот час. Птолемей перебирал в руках кожаный ремень, сидя у костра. Он устало выдохнул и откинул ремень в сторону, откинувшись на землю. Глаза заметили темную фигуру на фоне костра. - Гефестион, - позвал он, заставив мужчину остановиться. Гефестион застыл на месте, все его существо выражало разочарование, когда он повернулся, чтобы увидеть, кто же зовет его. Птолемей быстро поднялся с места и подошел к товарищу. Гефестион больше не смотрел на него, глядя в темноту. - Я думал, ты будешь с Александром сегодня, - удивился Птолемей, соблюдая границу между ними. Гефестион шмыгнул носом, искоса поглядывая на старшего мужчину. - Мог бы, - пробурчал он. В его голосе проскользнули какие-то странные нотки, его тело дрожало от напряжения. Птолемей заторможено кивнул, не желая давить на него: - Присядешь со мной? Ты кажешься беспокойным. - А что беспокоит тебя? – спросил Гефестион, присев рядом. - Не знаю, если быть честным, - ответил старший мужчина, глядя на пламя. – Просто… Может, слова Клита так подействовали. О том, что мы не можем победить. Но Александр, с другой стороны, так уверен. - Уже сомневаешься в нашем царе? – рассмеялся Гефестион, но затем вновь посерьезнел. – Он желает покорить страх, - прошептал он. - Страх? – переспросил Птолемей. - Он многое покорит, но страх… - бормотал Гефестион, опустив подбородок на острые коленки. – Я верю в него. Даже на смертном ложе буду верить. - Не сомневаюсь в этом, - улыбнулся глазами Птолемей. – Ты всегда верил в него не смотря ни на что. Но что если он ошибается? Что ты тогда будешь делать? - Он может даже неправильное сделать правильным, - наконец посмотрел Гефестион на товарища. – Или… я не знаю. - Ты сможешь вновь обратить его на верный путь, - продолжил Птолемей. – Он слишком упрям, чтобы слушать кого-нибудь еще. - Может быть, - улыбнулся Гефестион и вновь устремил взгляд на костер. Птолемей последовал его примеру, и вместе они ждали, когда пройдет ночь. #Пока мы сидели там вместе, в темноте безлунной ночи, я не знал, как сильно наш разговор повлияет на будущее. Даже если мы и не видели его тогда – да и как мы могли? – эти слова прекрасно отразились на события, через которые нам пришлось пройти позже. И как верны были мои слова. Сегодня я не знаю, что предпочел бы из двух зол: проклясть свои слова или же поблагодарить богов за то, что они послали их мне тогда. Но были не только слова: была любовь Гефестиона к Александру и любовь Александра к его мечте, что двигала нами на протяжение всего пути. Это лишь начало. Прежде чем увидеть конец, мы были слишком далеко, чтобы повернуть назад. И буду честным, я никогда не желал возвращения. Это все равно как попробовать фрукты из корзины, в которой отравленные лежат вместе с чистыми. Стоит попробовать одно, и ты не можешь остановиться. Ты хочешь больше, и все, что ты можешь сделать, это только молиться, что твоя рука не вытянет отравленное яблоко. Но даже сегодня я не жалею. И знаю, глубоко внутри, что не жалел и Гефестион.#