Сушеные цветы

— В общем… Шоё… с днём рождения! Зажмурившись, — видимо, для храбрости — Мия быстро наклонился и поцеловал доигровщика в щёку, тут же протянув букет. Колокольчики, красная хризантема, роза, амарант и какие-то ещё цветы, названия которых Мия забыл, едва произнес, с первого взгляда совсем не сочетались, но Осаму клятвенно заверил, что так надо. — Спасибо, — Хината, хоть и улыбался, но прятал лицо где-то в цветах, уткнувшись в них прямо носом, чтобы скрыть ярко-алые щеки. Атсуму поморгал. Попытался осознать, что сделал. Залился краской до кончиков ушей. — Забудь об этом! — отскочив, Мия протестующие замахал руками, понимая, что он только что сделал. — Забыть? — не понял Хината. Из-за вороха цветов показались сверкающие карие глаза. Мия замер. Он так давно не видел этого блеска. Так давно не видел счастливую и безграничную солнечную улыбку. — Да, — неловко потрепав волосы на затылке, Мия кивнул. — Забудь. Хината опять уткнулся лицом в букет, откуда сдавленно и почти беззвучно пробормотал: — А может, я не хочу. Атсуму почувствовал, как сердце пропустило удар. *** — Я помогу тебе нести пакеты, — Мия, немного успокоившись, протянул руку. Хината продолжал стоять, уткнувшись в цветы лицом и не реагировал на любые слова. Они стояли так уже несколько минут, в полном молчании до этого мгновения. — Не надо, — пробурчал Шоё. — Что? — Не надо! — повторил рыжий. Хината наконец отнял цветы от лица. Второй раз за день сердце Мии пропустило удар. — Спасибо за цветы, — пробормотал Шоё, отворачиваясь. Атсуму заметил слёзы в его глазах. — Я пойду… Спина доигровщика стремительно удалялась, пока сбитый с толку Мия стоял посередине дороги, смотря ему вслед. — Стой, — Мия вытянул руку вперед. — Шоё! Стой! Хината шел быстро, куда быстрее, чем Мия. Даже сорвавшись на бег, связующий не мог нагнать удаляющуюся фигуру — всё же, Хината имел куда более большой показатель выносливости и скорости по общему мнению команды. В голове Мии проносились какие-то отрывки воспоминаний. Чувство страха и беспокойства, когда он увидел бледного и подавленного Шоё в доме Кенмы. В тот день, первый, когда Мия понял, что что-то с его доигровщиком не так, был окрашен искренним страхом. День, когда Мия решился притащить Хинате аж пятнадцать онигири, чтоб откормить его. Радость и какое-то неизвестное чувство, охватившие связующего, когда он увидел, что Шоё идет на тренировку и выглядит куда более лучше. Возможно, именно в тот день Мия в первый раз осознанно почувствовал что-то странное. Восхищение от прыжков Хинаты было всегда и не исчезало ни на мгновение. Улыбаясь в душе, Мия смотрел на повеселевшего Хинату, в глаза которого понемногу возвращался огонь. Гнев, приправленный ревностью, при едином взгляде на лицо Кагеямы — это ведь его вина, что Шоё в таком состоянии. Страх за Хинату въелся куда-то в тело и душу, когда Мия понял, насколько сильно волнуется за доигровщика. Желание разбить Тобио лицо, а потом спрятать Хинату от чужих глаз, окружить вниманием и теплом. Сжимающееся сердце при виде заикающегося от слёз рыжего, которого Сакуса безуспешно пытался напоить успокоительным. Подступающие к горлу слёзы, когда Хината сказал, что он не знает, где его дом. Атсуму помнил ощущение холодной ладони, куда меньше его, в своей. Помнил возмущение, когда Осаму объявил его похитителем детей. Помнил, как Хината пытался выдавить из себя улыбку, ещё не успокоившись. Помнил то легкое и теплое чувство, которое возникало при взгляде на спящего Шоё. Помнил, что с каждым днем, с каждой минутой, было всё сложнее отвести взгляд. Атсуму хотел вновь спать, прижимая к себе маленькое теплое тело, с носом в кудрявых мягких волосах. Хотел зарядить кулаком в лицо тому, кто ударил Шоё по носу. О да, Мия помнил подсознательный ужас, когда он заметил несколько капель не смытой с лица крови, пока Хината, мило и тепло улыбаясь, заставлял его есть бульон. — Шоё! — Атсуму хотелось догнать Хинату и выяснить, что случилось. Неужели это его вина? — Шоё! Да стой же! Хината всё же остановился. Мия, невероятно обрадованный тем, что его услышали, подбежал, тратя последние силы. Если сейчас Шоё вновь уйдет, догнать его Атсуму уже не сможет. — Шоё, — пытаясь отдышаться, Атсуму аккуратно схватил Хинату за рукав олимпийки, легонько сжимая ткань пальцами. — Что случилось? Это… я виноват? — Не ты, Мия-сан, — тихо ответил Хината. — Нет, это не твоя вина. — Тогда что случилось? — Атсуму был готов поклясться, что ещё немного и его сердечный приступ хватит. — Просто… просто… — плечи Хинаты подрагивают. — Я не хочу, чтобы мне опять сердце разбивали! Не хочу! — Что? — собственный голос звучит для Мии неузнаваемо. — Знаешь, Тобио тоже подарил мне цветы в прошлый день рождения. Тоже поцеловал. — Пальцы Хинаты, остервенело сжимающие ручки пакетов, понемногу ослабевают. — И знаешь что?! — он поворачивается и Мия чувствует горечь. Слёзы. — Мне разбили сердце! — Хината плачет. Атсуму не знает, что делать. Он никогда не умел говорить с плачущими людьми и, тем более, успокаивать их. Вот Осаму, как ни странно, это всё умел. Слёзы, катящиеся по веснушчатым щекам, ощущаются как пощечины со всей силы. — И я не хочу переживать это снова! Атсуму понял. Черт возьми, Хината вовсе не вернулся к прежнему состоянию. И никто даже не догадывался, с чем у него связывается день рождения! Мия проклял себя. Это ж надо было довести Шоё до слез. Вот черт. — Шоё… — Я бы даже не узнал, если бы банально мимо не проходил! — Хината с каждой минутой повышал голос. — Он… просто использовал меня! Обманывал! А я поверил! — Шоё. — Мне даже идти было некуда! Все беспокоились, а я даже не понимал, что мне дальше делать! Да мне всё ещё тошно от одной мысли про волейбол! — пакеты упали на землю вместе с букетом. — Я просто не хочу чтобы волновались! Но я не хочу снова.! — Шоё! — Да что?! Атсуму рванул вперед, сжимая Хинату в объятьях. Хината замер с открытым ртом, шумно дыша. — Шоё, — Мия уткнулся носом в кудрявые завитки, приятно щекотавшие кожу. — Шоё. Атсуму Мия надолго запомнил чувство беспомощности, когда Хината разрыдался прямо ему в плечо, отчаянно цепляясь пальцами за куртку. *** Мия не знал, где Хината снял квартиру. Поэтому, крепко сжимая ладонь Хинаты, Атсуму в очередной раз утащил доигровщика переночевать у себя. Хината не сопротивлялся отчасти из-за не понимания, от части из-за нахлынувших чувств, с которыми он упорно не мог совладать. Атсуму вновь мог спать с солнцем под боком. *** С дня рождения Шоё прошел месяц. За этот месяц Хинате потихоньку становилось легче — Мия настоял на том, чтобы он не смел заявляться на тренировки, если ему всё ещё плохо от упоминания волейбола. Хината всё чаще краснел и отводил взгляд от лица Атсуму, что упорно приходил к нему, чтобы проведать. Мия же наконец понял, что с ним. Он влюбился, окончательно и бесповоротно, без возможности сдаться. И с каждым днём влюблялся всё сильнее. Из новостей, которые узнал Атсуму за прошедший месяц: Хошиуми Коурай, узнав о том, что произошло между Кагеямой и Хинатой, прилюдно бросил связующего. На следующий день, чувствуя себя виноватым, Хошиуми пришел попросить у Хинаты прощения. Конечно, Шоё принял извинения, не до конца понимая, причем тут он, но Мия понимал, что душевная рана нанесённая Кагеямой, будет заживать ещё очень долго. А ещё, Атсуму Мия, кое-как договорившись со всеми своими внутренними противоречиями, наконец решил поцеловать Хинату Шоё. Неловко топчась на пороге квартиры Хинаты с букетом незабудок, Мия всё никак не мог заставить себя постучать или нажать на кнопку дверного звонка. — Атсуму-сан? Мия подпрыгнул на месте, поворачиваясь. На него смотрел Хината, сжимающий в руках ключи от квартиры. — Шоё! — заикнувшись, повернулся Атсуму. — Что-то случилось? — Да! То есть нет! То есть… держи! — связующий протянул незабудки. Хината, покраснев, принял цветы, улыбаясь. — Спа… Атсуму, собравшись с духом, наклонился, быстро поцеловал Хинату. Прямо в губы. Губы Шоё были нежными и сладкими, а сам он пах чем-то очень теплым, сладким и летним. Покрасневший, но со сверкающими глазами, Шоё улыбнулся, ухватив Мию за рукав. — Я налью чай! — Буду премного благодарен, — смущенный и всё ещё не понимающий, что именно он сотворил, Атсуму последовал за Хинатой. Да, он определенно окончательно и бесповоротно влюбился в сияющего рыжего доигровщика.