Моё спасение

***

Глазам открылся большой просторный кабинет с кучей рабочих столов с компьютерами. Огромные панорамные окна великолепно его освещали. Шум работающих системников, кондиционеров и кофеварки навевали воспоминания. Частенько мне приходилось в своё время здесь побывать и послушать праведный гнев моего классного руководителя. От нахлынувших воспоминаний я непроизвольно улыбнулась.  — Посмотрите кого я нашла! — воскликнула Немури, затаскивая меня за собой. Хорошо хоть народу было немного.  — О, Кинамото! Какими судьбами? — удивился Кровавый Король.  — Сестрица, всё в порядке? Как собеседование прошло? — подошел ко мне Тошинори.  — Да, всё отлично.  — Значит, согласилась?  — Угу.  — Мари-и-и-и-и!!! — заорал знакомый голос.  — Чего кричишь, Хизаши? — улыбаюсь я, завидев знакомую моську. Ничего не успеваю больше сказать, так как блондин бросается на меня с объятиями.  — Я та-а-ак скуча-а-ал! Ты когда прилетела-то? Чего заранее не сказала? Мы бы встретили! А как поменялась, поглядите на неё! Секси прям стала! — продолжал он тараторить. А я всё пытаюсь найти глазами Шоту, но не вижу его нигде, от чего начинаю расстраиваться.  — Ох, не к нам она пришла, не к нам, — машет на меня рукой Полночь и подмигивает мне. — Он вон там, — показывает она пальцем на предположительное рабочее место Шоты.  — Пойдемте-ка перекусим, господа хорошие. Пусть голубки поворкуют, — улыбнулся Сущий Мик.  — Но…это…я… — пытаюсь что-то возразить, но Немури цокает на меня и выпихивает всех из учительской. — Потом ещё спасибо скажешь. Ребята вышли. Я медленно двинулась в сторону, где вроде как должен был сидеть Аизава. Замечаю его рабочий стол. Как я поняла, что это он? Он завален бумагами, пустыми стаканчиками из-под кофе. На углу у окна стояли 2 фоторамки. В одной из них я, Хизаши и Шота строили страшные рожи, а в другой случайно сфотографированная я, держащая маленький мяукающий комок шерсти, о который я сегодня споткнулась и чуть не померла. Далее мой взгляд падает на желтый спальный мешок, лежащий под столом. «Чё? Он действительно до сих пор в нём спит? — удивляюсь я увиденному. — Я думала, Хизаши соврал.» Сущий засранец поиздевался надо мной, когда я спросила, что подарить Шоте на первое совместное рождество. Хотя последний воспринял всерьез мой подарок и реально его одобрил.  — И что мне тебе сказать? Как начать разговор? — шепчу еле слышно. — Аизава… — ноль на массу. Он должен был ещё от визга Ямады проснуться.  — Аиза-а-а-ава-а-а, — протягиваю я чуть громче, чтобы разбудить гусеницу, лежащую на полу. Я не вижу его лица, он повёрнут ко мне спиной. Присаживаюсь на корточки рядом и аккуратно тыкаю его пальцем в плечо.  — Полночь, чего тебе от меня надо? Я не буду проводить занятия вместо тебя. Отвяжись, — угрюмо бубнит он, расстегивая спальник. — Я смотрю, на каблуках научилась ходить? Не стучишь уже, как парнокопытное.  — У-у-у-у, звучит как комплимент, — я уже и забыла, что он может быть таким говнюком.  От неожиданности он аж подпрыгнул и повернулся в мою сторону. Его темные глаза округлились от удивления. Красные и пересохшие, ничего не меняется. Длинные растрёпанные черные волосы уже спускались ниже плеч. Когда я в последний раз его видела, они были чуть ниже ушей. На шее красовались всё те же ленты. В сердце что-то дрогнуло, но я не подала виду.  — Всё таки не показалось. Я этот смех из тысячи узнаю, — прошептал он.  — Ну здравствуй, Шота, — улыбаюсь я самой милой своей улыбкой, на которую способна. — Как пожи… — не успеваю договорить. Он заключает меня в объятия, от чего я рухнула на него. Такие крепкие, тёплые и нежные объятия Аизавы Шоты. Они будто щит, в них ничего не страшно. А запах… Запах этого древесного одеколона хранит столько воспоминаний. На глаза наворачиваются слёзы. Мои руки ложатся на его широкую спину. Тело пронимает дрожь. Как мне этого не хватало все эти годы… Ещё немного и зареву, но пытаюсь держаться.  — Прости… — шепчет он. — Прости меня, Мари, прошу. Всё, вот тут слёзы предательски полились рекой. Тело ещё больше задрожало.  — И ты меня прости, — выдавливаю из себя.  — Тебе не за что извиняться. Это я всё испортил, — гладит он меня по спине, а я сижу у него на коленях, как маленький ребёнок. — Я не должен был забросить наше общение. Всё как-то навалилось одним махом.  — Ты дурак, Аизава Шота, — только и могу сказать я, всхлипывая.  — Я знаю, знаю. Я так по тебе скучал, — улыбается он и немного отстраняется, чтобы посмотреть в глаза.  — Ты не представляешь, как я… — слова сами обрываются. Глаза расширяются в непонимании. По телу проносится боль и концентрируется в груди. Тяжело дышать, не могу и слово выдавить из себя, чтоб успокоить испуганные глаза напротив. Хватаюсь за его руку. Боль настолько сильная, что я теряю сознание. Ощущение, будто меня дубиной огрели со всей силы. Последнее, что я слышу — это перепуганный голос Шоты:  — Мари, держись.