***
— Когда ты сможешь приступить к работе? — интересуется Незу. — Если можно, то через пару дней. Нужно уладить дела в больнице, пациентов передать, бумаги подготовить. В идеале со следующей недели. — Как будет угодно, дорогая, — улыбается он. — Тогда со следующего понедельника госпожа Чиё начнет вводить тебя в курс дела. — Ну что ж, рада была повидаться. Могу быть свободна? — встаю с дивана. — Конечно, беги. — До встречи, — улыбаюсь в ответ и выхожу из кабинета. — А ну погоди-ка, — выходит следом за мной Чиё. — Присядь рядом. — Ась? — послушно делаю, что велено и оказываюсь на уровне её глаз. — Что-то случилось? — Ты личико своё видела? Что стряслось-то с утра? — спрашивает меня старушка и тут же чмокает в лоб. — Ах это? — трогаю я нос. — Упала малёхо с лестницы. — Ты всё такая же растяпа. — Не без этого. — Как ты собиралась в таком виде Шоте показаться? — Да никак. Не собиралась пока. — Почему? Мари, он тоскует по тебе. — С чего вы взяли? Последнее время он и думать обо мне забыл, — опускаю голову на колени, обнимая их руками. — Он очень загружен. Кроме работы в агентстве и ночных патрулей, ему ещё и преподавательской работы накинули. Снова сделали классным руководителем. Он порывался к тебе в Америку съездить, но не было возможности. Ты о своём приезде действительно ему не рассказала? — Нет. Не думала, что ему есть до этого дело. — Он пусть и угрюмый, грубый, но рядом с тобой он совсем другой. Это видят все. Нельзя так, деточка. Я понимаю, что он сам виноват, но ты же женщина. Будь умнее. Мужчины ведь как дети. — После ваших слов у меня нет иного выбора, — с трудом улыбаюсь ей. — Он в учительской? — Должен быть там. Беги, больше не задерживаю. — Спасибо.***
Подымаюсь и иду по направлению к дамской комнате. Сначала нужно проверить, что там сотворила Исцеляющая девочка и привести себя в порядок. В зеркале на меня смотрит невысокая (сто шестьдесят пять сантиметров), в меру стройная девушка с третьим размером груди. До ужаса вьющиеся шоколадные волосы спускаются до поясницы, сзади они сколоты заколкой в виде лотоса. На лице минимум макияжа — тушь и бесцветный блеск. Только зелёные глаза и делают его нескучным. Одета я очень даже удачно для стиля «что схватила первым — то моё» — серые брюки и белая блуза с тонким пояском на талии. На ногах черные туфли на высокой шпильке. Лицо благодаря госпоже Чиё действительно вернулось в норму. Не так стыдно будет перед друзьями показаться. — Опаньки, какие люди! — в уборную входит Полночь. — Кинамото, ты ли это? — обнимает она меня и улыбается. — Ты так поменялась. — Здравствуй, Немури. Я это, я, — хохочу и обнимаю её в ответ. — Да не менялась я, тебе показалось. — Да конечно. Волосы раза в три стали длиннее, одета по-человечески, а не как пацан, и грудь, смотрю, выросла, — тянет она руки к моему бюсту. — А вот нифига, — прикрываюсь я руками и краснею, — на месте она осталась. — Одно только не изменилось — колечка на пальчике так и не видно, — тяжко вздыхает она. — А ты-то не молодеешь. — Тьфу на тебя! — возмущаюсь. — Сама то не лучше. — Я и не спорю. Как давно ты приехала? — Месяцев семь назад. — Что-о-о-о? — удивляется она. — Почему я только сейчас об этом узнаю? Ладно Шота молчал, он у нас не из разговорчивых. Но Хизаши то ещё трепло, все бы уже знали. — Они тоже не в курсе. — Как? Мари, ты не сказала Аизаве? — Нет. — А-а-а-а-а, сюрприз приготовила? Хотя стоп. Какой сюрприз? Столько времени прошло. Тогда как-то странно выходит. Вы же вроде в отношениях были. — Вот именно. «Вроде были». Странно было перестать мне звонить и писать год назад, ничего не объяснив, как бы ни был загружен работой. Я пыталась с ним как-то связаться, но в ответ — тишина. Я и подумала, что он нашел себе кого-то. Взрослый дядька в конце концов. Может, ждать надоело. Не стала больше навязываться. Хизаши и Тоши только нормально связь поддерживали. — Его действительно загрузили, Мари. Он спать толком не успевает, не то что завести кого-то. Он ждёт тебя, поверь. Не знаю, что у него в голове творится, но улыбка на его лице появляется, только когда он на твоё фото в рамке на столе пялится. А делает он это систематически. — Знаешь, Немури, я тоже не отдыхала, — мне уже становится стыдно, что я накрутила себе такое. — Не спорю. Но что же вы как дети малые? — Ладно, разберемся. Я как раз шла к вам, — выхожу в коридор. — Я с тобой. Так каким ветром тебя занесло в Юуэй? — догоняет она меня. — Незу предложил мне место Исцеляющей. — Ну да, она давно просилась на пенсию, но не могла найти никого. На тебя её навёл Шота. Ты тогда училась ещё на последних курсах в Стэнфорде. Вот с тех пор она и начала за тобой наблюдать. — Эх, столько времени пришлось на это дело всё потратить. — С чего ты вообще решила в медицинский поступать? Ты же Юуэй закончила с отличием. Чего было в герои не податься? — Та причуда слишком разрушительна. Как для окружающих, так и для меня самой. Одно неверное движение, одна оплошность в контроле и всё разлетится в щепки, — протягиваю правую руку вперед и щелкаю пальцами, от чего под давлением вздымается огромный поток воздуха. — Это как ходить по лезвию ножа и водить за собой близких. — Но ты же так чудно стала с ней справляться. — Это только благодаря печатям. Сейчас она скрыта почти полностью. Хватает только небольшие тяжести потаскать и подзатыльников выписать Тошинори, чтоб почувствовал, не более. Повторюсь, эта причуда опасна. — При этом геройское имя осталось прежним? — Н-да… Поменять его всё же не вышло. Нас предупреждали, но я не предала тогда этому значения, — строю грустную гримасу. — Нужно было десять раз подумать прежде, чем утверждать его. — Ну почему? Детский врач Берсерк. Очень миленько звучит, не правда ли? — начинает хохотать Немури. — Ага, особенно круто, когда мальчишек на приём приводят. Для особо буйных меня называют именно геройским именем. И вот сидит он такой в ожидании осмотра могучим Берсерком, мужиком явно же, а тут в кабинет входит мелкая девчонка. Эти глаза видеть надо, — уже рыдаю я и протираю глаза платочком. — Сплошное непонимание и разочарование. — Кто вообще тебе это прозвище придумал? Не сама же? — тоже заливается Полночь. — Сущий Мик, кто же ещё? Наш мастер придумывать имена. Мне понравилось, а Аизава плевался и говорил, что оно не для меня. А как можно ещё назвать бабёнку, которая такое вытворяет? — Почему-то я так и подумала. Ну собственно, мы пришли. У меня сердце в пятки ушло. Нет, не ушло — улетело. С каждым разом, когда я понимала, что вот он, рядом уже, сердце начинало предательски вылетать из груди и на лице проступал румянец. А хотела ведь строить из себя сплошную невозмутимость. — Кажись, мне сейчас поплохеет, — опираюсь я на стену, пытаясь оттянуть время. — Не глупи, Кинамото. Пошли, — тянет меня Полночь за руку и открывает дверь в учительскую.