Возвращение из прошлого

Сарада оказалась в исходной точке путешествия. В пыльной захламлённой библиотеке. Напротив неё, загадочно улыбаясь, сидела в кресле Донна, грея ладони о чашку с чаем. Учиха подняла к глазам свои руки… детские руки… Сердце пронзила боль. Невыносимая боль потери. Будто грудь пробивает холодная рука, сминающая трепещущую плоть адски холодными пальцами. — Наруто! Но голос подвёл её. Из горла вырвался лишь невнятный хрип. В мгновенно опустевшей голове билась мячиком одна мысль. Она потеряла… Любимого… их ребёнка… мать… снова… Всё её существо переполнял гнев, который начал растекаться по жилам кипящей ртутью. Донна. Чёртова Богиня её обманула. Она не смогла бы спасти мать. Никак не смогла. Ибо её родная реальность не пересекается с той, в которой она провела многие годы. Как не пересекаются две параллельные прямые, сколько не беги вдоль них, сбивая дыхание, падая, разбивая в кровь колени и ладони, вставая и снова… Решение пришло само. Она её убьёт. Или умрёт, пытаясь это сделать. У неё не осталось смысла жить. Все смыслы остались там. Там, куда ей больше не было хода. Но чёртова богиня загадочно улыбалась, глядя на неё. «Ну смотри… Ты видишь свою смерть, Донна…» Глаза привычно обожгло волной чакры, а в руке заплясали молнии, наполняя странный чертог пением невиданных птиц. Но она так и не смогла ударить: её запястье оказалось сжато железной хваткой. Девушка подняла глаза на того, кто посмел встать между ней и её врагом. И ноги мгновенно стали ватными, а техника сама по себе угасла. — Папа? Ещё никогда она так напряжённо не рассматривала другого человека. Высокий темноволосый мужчина с бледной кожей, знакомые черты лица, отсутствующая левая рука… Последнее сомнение исчезло, когда он мотнул головой, открывая риннешаринган в левой глазнице. «Да, это он… Мой настоящий отец…». Горько было понимать, что тот Саске, который остался там, — не её настоящий отец. Того Саске она могла понять намного лучше, чем этого… Хотя стоящего перед ней — тоже могла бы. Как будто прочитав её мысли, Учиха-старший спросил: — Что ты знаешь, Сарада? — Всё. — Абсолютно всё? — Да, папа. — Уверена? — Могу показать. — Я весь внимание. Сараде не пришлось ничего делать. Она лишь вновь активировала угасший было шаринган. И начала вспоминать. Она знала — отец всё видит, слышит и чувствует, смотря прямо на неё. Отец и дочь так и застыли неподвижно под заинтересованным взором Богини. Девушка не стала смущаться и что-либо скрывать. Это было бы трусостью, недостойной Учиха. А также самым страшным, что может быть по отношению к семье, — предательством. Хоть сердце и протестовало, но Сарада умом понимала, что теперь и ещё очень долго потом этот человек, держащий её за руку, — её единственная семья. Казалось, минула вечность, прежде чем мужчина и девушка смогли разорвать контакт глаз. Сарада пошатнулась, но её осторожно придержали. Она невольно потянулась к незнакомцу, которого не смогла бы назвать отцом. Раньше не смогла бы… Он был спокойным, сильным, надёжным. Своим. Учиха. — Благодарю за гостеприимство, Донна-сама. Мы не смеем вас задерживать, — голос отца стеганул стальной плетью, напоминая о трагедии. Но тут же потеплел, едва он обратился к наследнице: — Сарада, ты готова идти? Девушка внутренне сжалась. В пустую холодную квартиру, порог которой никогда больше не переступит мама, чья улыбка подобна солнцу. Мама, которая навсегда останется лежать под холодной каменной плитой. Отец, который уйдёт, бросив её… И её жизнь станет похожа на пейзаж страны Дождя, над которой, как говорят, вечно плачет небо, будто скорбя над миллионами безвинно погибших на той земле. Или нет? И будто ответ — тёплое объятие отца: он прижал её к груди. Она обхватила его руками в ответ. И поняла: теперь они — опора и свет друг для друга. Навсегда. — Я хочу сказать пару слов Донне, папа. «Папа». Не формальное «отец», которое — всего лишь обозначение степени родства. А именно «папа». Слово наполнялось смыслом, словно серебряная чаша — родниковой водой. — Хорошо, дочка. Саске улыбнулся, чувствуя, как на сердце потеплело. Впервые с момента смерти жены. Дочь признала в нём не просто родителя, а родного человека. Пусть он не был для неё отцом, и роль арбитра в их с дочерью противостоянии выполнила странная сущность, которой Оцуцуки не годились даже в подмётки. Но он был благодарен ей. И Сакуре, которая в его отсутствие воспитала дочь настоящей Учихой. Которой гордились бы все её предки, начиная от Оцуцуки Индры. Теперь Учиха Саске знал, что и как нужно делать. А даже если и не знал и не мог представить, он всегда мог спросить совет у дочери. Ибо перед ним была не двенадцатилетняя девочка, а умудрённая болью и потерями женщина, равная ему по опыту, если не превзошедшая его. Пусть и заключённая в тело подростка. Если бы он мог понять это раньше и воспринять наследницу не как несмышлёное дитя, а как равную себе. Ибо их объединяло очень важное — имя Учиха. Но теперь отступать было поздно. С другой стороны — теперь они могут понять друг друга. А значит есть надежда что — простить. — Донна-сама, благодарю вас. — Разве ты не ненавидишь меня? — Уже нет. Благодаря вам я обрела не только отца, но и все поколения клана Учиха. И маму. И Седьмого. И всех. Я обрела и усилила связи. И благодаря им обрела себя. — А что же ты будешь делать, когда вернёшься, Учиха Сарада? Девушка улыбнулась. Улыбка была одновременно счастливой и горькой. — Жить. Богиня неожиданно улыбнулась. — Я рада была помочь тебе, Сарада. Прости меня. — Вам незачем извиняться, — наследница шарингана коротко кивнула и повернулась к отцу. — Идём, папа. Они повернулись спинами к хозяйке библиотеки, а перед ними открылся зёв портала. Оба шагнули за грань одновременно, после чего дверь между реальностями закрылась. В библиотеке воцарилась пыльная тишина и одиночество. Донна с некоторым сожалением повернула голову к пухлой папке с подшитыми листами. Завершение эксперимента отозвалось странной смесью удовлетворённости и пустоты. — Ну вот, придётся ещё долго ждать, прежде чем кого-то занесёт сюда снова. *** Портал выплюнул отца и дочь на том же месте, где стояла статуя. Сарада огляделась — всё было так же, как и тогда, когда она уходила. Будто не прошло и дня с момента странного происшествия. Но кое-что её беспокоило. Через мгновение она поняла — статуи с открытой пастью, которая переместила её к Донне, больше не было. «И слава Богам». — Саске! До боли знакомый голос. Миг — и перед ними Нанадайме. Взрослый. В своём знаменитом золотисто-чёрном чакропокрове. — Мы вернулись, усуротонкачи. — Фух… Сарада, ты как? Такие родные глаза смотрели с таким беспокойством, что Сарада едва подавила желание броситься на шею к Хокаге, одёрнув себя в последний момент. «Он другой… Не мой Седьмой…». Сердце вновь заболело. Как он, другой, но не менее родной? Женится на Хинате? У них тоже будут сын и дочь, которых, наверно, будут звать по-другому? Или тот Наруто не сможет пережить её потерю и так и останется одиноким, вечно странствуя по миру, как и её настоящий отец? Всматриваясь в вечно немое и глухое к мольбам звёздное небо, вспоминая её? Как знать? — Спасибо за беспокойство, всё хорошо. — Сарада! Миг — и в неё почти врезается мелкая копия Седьмого. Хокаге едва успел перехватить сына за воротник. — Жива! Я волновался, даттебаса! Девушка улыбнулась. Надо же, такой же шумный и непосредственный. Тут столько всего — живая Суна, живой и здоровый Пятый Кадзекаге, живые Ли-сан, Цунаде-сама, множество знакомых и незнакомых… — Я тоже… — Слушай… — Боруто, — в голосе главы Листа послышалась сталь. — Отстань. Марш домой. — Да-да, конечно… — Если что-то нужно, вы знаете где меня найти. Миг — и они вновь одни. До их осиротевшей квартиры оба дошли в молчании. Траурную тишину рассеяло лишь слитное: — Я дома! Но они не были одни. С портрета вошедшим улыбалась Учиха Сакура. Оставшаяся навечно молодой. Сарада улыбнулась сквозь навернувшиеся слёзы. Мама не ушла. Она вечно смотрит на них из Чистого Мира. Нельзя, чтобы она огорчалась ещё и там. И да, нужно же навестить дедушку с бабушкой, для них это тоже огромное горе. Нужно разделить его с ними, близкими. Так бремя горя становится легче. Вскоре на плите весело свистел чайник, а Сарада доставала принадлежности для чайной церемонии. — Папа? — Да, Сарада? — Сможешь рассказать про твои и ваши с Седьмым и мамой детство и юность? В нашей реальности ведь всё было иначе, да? Саске кивнул. Отпираться не имело смысла. Это то, что он сам хотел предложить. Дочь успела первой. Тем лучше. У них будет чем занять эти осенние вечера. — Действительно. Что ж, слушай…