Возвращение из прошлого

...лязг оружия, противное чавканье разрубаемой и сминаемой плоти, крики и стоны раненных и погибающих, грохот техник, отрывистые крики команд, на фоне громких вздохов уставших и тихого шёпота, в котором смешались молитвы и грязная матерщина. В нос ударили запахи крови, морской соли и чего–то одуряюще–сладкого, напоминающего гниющие на солнце останки. Двенадцатилетняя девочка, лежащая на кровати в двухкомнатной квартире в центре Скрытого Селения Листа, резко села, выхватив из под подушки кунай. Она глубоко и отрывисто дышала, а в глазах горел шаринган с тремя томоэ. «Что, опять кошмар приснился, Сарада–чан?» — поинтересовался ехидно–вкрадчивый голос в её голове. «Пошёл к Шинигами, Орочимару, — мысленно ругнулась она на обладателя голоса. — Будто ты не знаешь». «Знаю, конечно». «Одно из двух — либо помоги, либо заткнись. И без тебя тошно». «Попробуй сосредоточиться на чём–то приятном». «Ага, приятном, как же...». «Ну извини, я не виноват, что у тебя не жизнь, а сплошная чёрная полоса». «Ладно, забыли». Девочка без сил рухнула обратно. Несколько минут она лежала, выравнивая дыхание. Потом всё же осторожно сунула кунай обратно под подушку. Видимо, придётся купить специальный чехол для подушки. Иначе не напасёшься наволочек. Хотя слово «девочка» можно применить к ней, Учиха Сараде, лишь основываясь на обманчивой внешности. Да, её тело было обычным для девочки–подростка, если не считать глаза и мозг, что было особенностями, связанными с улучшенным геномом её клана. Некогда могучего клана Учиха, ныне ужавшегося всего лишь до двух человек. Именно тщательно скрываемое от неё прошлое, а также смерть матери и холодное безразличие отца подтолкнули юную куноичи к поступку, перевернувшему её жизнь, дважды разделённую на «до» и «после». Бегство от отца, прикосновение к странной статуе в окрестностях кладбища Листа и перенос к странной сущности, представившейся Донной. Сарада знала из истории о вечно запечатанной богине–прародительнице чакры — Оцуцуки Кагуе, чьим очень отдалённым потомком она являлась. Так вот, Донна была несоизмеримо могущественнее. Шутка ли — странная богиня смогла отправить её в параллельное прошлое, в параллельную реальность, где все события шли ровно одинаково с её миром до одной даты — первого её, Учиха Сарады, появления в том мире. С целью спасти погибшую мать и самостоятельно найти ответы на те вопросы, которые скрывали за своим молчанием её родители и документы под грифом «Совершенно секретно. Без срока давности». Нет смысла пересказывать то, что она пережила и узнала — эти воспоминания отзываются в груди смесью кипящей лавы и острых граней льда. Она успела найти в том мире ответы, вопросы, ещё больше ответов, а также ненависть, понимание, разочарование, дружбу и даже любовь... Любовь... любовь к тому, кто в её родной реальности известен как Нанадайме Хокаге... глава Скрытого Селения Листа, Узумаки Наруто. С тем, иномировым Наруто, её связывали общие детство и юность, общие приключения, цели, стремления и враги, общая война и победа. Общий ребёнок... Да, когда беспощадный, словно сама Судьба, механизм межвременных путешествий, над которым не имела власти даже Донна, вышвырнул её обратно в захламлённую пыльную библиотеку — местообитание богини — вернув прежнее тело, в котором она начала своё путешествие, она была восемнадцатилетней молодой женщиной, ждущей ребёнка. Женщиной, прошедшей через две войны, гибель и предательство близких, вынужденной с полным осознанием совершаемого калечить, убивать и лишать рассудка. Куноичи Скрытого Листа. Героем Четвёртой Мировой. Учиха Сарадой. И тут она вновь возвращается к исходной точке, вернувшись в своё подростковое тело и потеряв ребёнка. С ней остались лишь воспоминания и знания, а также сознание одного из великих саннинов — Орочимару. Ставшего хоть и отдельной, но неразрывной частью её собственного сознания, которое переместилось вместе с ней в родную реальность. Только его наличие в её голове свидетельствовало о том, что все воспоминания, чьи бессвязные отрывки всплывают в качестве ночных кошмаров — действительно явь, а не плод горячечного бреда, вызванного психическим расстройством от потери близкого человека. В прихожей раздались лёгкие шаги. В комнату, озаряемую лишь светом одинокого уличного фонаря сквозь неплотно закрытые шторы, вошёл высокий мужчина в спальном кимоно. Было видно, что левый рукав одежды пуст — левая рука вошедшего оканчивалась культёй чуть ниже плеча. — Опять кошмар приснился, Сарада? — Да, папа... Извини, что разбудила. — Ничего страшного, — отец девочки, Учиха Саске, осторожно присел на край кровати. — Может, стоит попросить помощи у тёти Ино? — И как ты объяснишь Ино–сан наличие у меня внутри второй личности — полноценного человека? И кучи подлинных воспоминаний о другом мире, подозрительно похожем на наш? Да она посчитает, что я умом тронулась. Ну и ты заодно. Подумает, что мы оба повредились рассудком после смерти моей мамы. — Ино никогда бы... — Да–да, папа, после всего что ты по молодости натворил, она так и решит. Мужчина лишь сокрушённо вздохнул. Встретив дочь в обиталище странного могучего существа, которому Богиня–прародительница даже в подмётки не годилась, последний выживший после резни клана Учиха неожиданно столкнулся с тем фактом, что в теле его двенадцатилетней дочери теперь обитает восемнадцатилетняя куноичи с огромным боевым опытом, множеством потерь и предательств за спиной, а также огромным личным кладбищем. Но при этом всём — это его прежняя Сарада — дочь, которую он эгоистично и мерзко оттолкнул от себя, когда она нуждалась в его поддержке и утешении больше всего на свете. Учиха Саске ненавидел себя. Рядом с именем «Учиха Итачи», выжженным на его совести раскалённым клеймом, добавились ещё два — «Учиха Сакура» и «Учиха Сарада». Но, в отличие от первых двух, Учиха Сарада всё ещё жила, дышала, говорила, двигалась. Он, якобы искупая ошибки, раз за разом нагромождал ещё больше, пока их жертвами не пали самые близкие ему люди. Едва не потеряв последнего родного человека, он понял, что жизнь и счастье близких людей — это и есть его искупление. Жаль, что понял он это очень поздно. Но лучше поздно, чем никогда. Самая большая сложность, как и раньше, была с его единственной наследницей. В первые мгновения у мужчины в голове не укладывалось, что Сарада двенадцати лет от роду и взрослая девушка, которой она себя показывала в воспоминаниях — одна и та же личность. Окончательно Саске чуть не добили те фрагменты памяти, в которых дочь постепенно строила отношения с иномировой копией его лучшего друга. Начиная от материнской заботы о мелком шкете через подростковую неловкость и сопереживание — к взрослой влюблённости и настоящей, сильной и жертвенной любви. С неизбежным продолжением в виде постельных утех. На этих моментах тридцатидвухлетний мужчина, повидавший в жизни такое, чего хватило бы на полдесятка стариков, испытал робость и стыд, словно четырёхлетний пиздюк, подглядывающий сквозь неплотно притворённую дверь спальни за занимающимися любовью родителями. Но в полной мере оценил беспримерную откровенность и смелость своей дочки, по–настоящему достойные имени химэ Учиха. И окончательно и бесповоротно принял для себя правило — не на людях, как, например, сейчас — общаться с Сарадой как равной по возрасту и положению. Как со взрослой женщиной. Почти сестрой, если на то пошло. Благо он понимал, что Сарада внутренне готова к подобному стилю диалога — именно так она общалась с его иномировой копией. Во время просмотра воспоминаний, когда в фокус попадал другой он, Саске–оригинал часто был готов разбить себе лоб от жеста разочарования, а иногда — чуть ли не наорать матом на самого себя и всыпать тому, другому Саске, профилактических зуботычин. Но, с другой стороны, иногда он испытывал гордость за иномирового Саске. Особенно после поединка со старшим братом из другого мира, который, к великой радости, не закончился смертью последнего. И ещё настоящего отца Сарады невероятно грели воспоминания дочери об Итачи — самом родном его человеке. Которого он узнал с неожиданных, скрытых от него–мальчишки сторон. Как шиноби. Как друга. Как воспитателя и учителя. Когда он, пребывая у Донны и маясь неизвестностью, казнил себя, что так и не стал для дочери отцом, понимая, что упустил своего ребёнка в самые важные для его дочери годы, неожиданно понял, когда Сарада открыла ему свою память — отец у Сарады был. Его брат, который, не случись резни клана, тоже стал бы хорошим мужем и отцом, не в пример ему, которому приходилось вечно догонять Итачи. Что в навыках ниндзя, что в понимании мира, что в отношениях с близкими. Также он смог лучше понять Учиху Шисуи, который оказал на Итачи такое больше влияние, что нелюдимый старший брат Саске считал его своим наставником и лучшим другом. И много раз удивлялся, насколько невероятно Мерцающий смог сочетать в себе светлую мудрость и душевное тепло с беспощадной логикой и смертоносной силой виртуозного убийцы. На выжившего снизошло понимание — быть Учиха — не проклятие. Быть Учиха — это ответственность. Другое дело, что быть ответственным — это непосильный труд. Легче всего найти кого–либо, кто не побоялся таковым быть, и постоянно нагружать этого человека обязательствами, мило улыбаясь и говоря правильные слова. Но при этом трусливо стоять за спиной, вместо того чтобы стать рядом и помочь. Прикрывая подвигами героев собственную лень, никчёмность и мелочную гордыню. При этом ещё имея наглость затыкать рот тем, кто полагает больше всего трудов и жертв, чтобы оправдать имя Учиха. Самодовольно считая, что возраст и положение дают им право распоряжаться чужими судьбами. Просматривая воспоминания дочери о советах клана и поведении сторонников переворота, Саске мог лишь в бессильной злобе скрежетать зубами. Глупцы! Слабаки! Ничтожества! И они ещё хотели свергать Хокаге? Противостоять бойцам АНБУ и АНБУ «Корень»? Напыщенные кретины! Хирузен, даже будучи стариком, мог расшвырять пару десятков из вас в одиночку, словно слепых котят, даже не вспотев! А Шимура Данзо — лично выпустить кишки всем, кто так громко кричал о том, что клан достаточно силён, чтобы устроить переворот! Теперь Учиха Саске осознал, что у клана, каким он его помнил, в любом случае не было бы будущего. Разложение зашло слишком далеко. Полицейская служба ослабила и развратила Учиха, сделав их за несколько поколений бледной и немощной копией себя прежних. От красноглазых демонов, наводящих ужас только упоминанием своего имени, осталась кучка разнеженных слабаков, чей гонор и претензии на величие были смешны и омерзительны. И даже устранение заговорщиков не решило бы проблему, а лишь отсрочило неизбежное. Его захлестнули странные чувства после просмотра воспоминаний дочери. С одной стороны, вмешательство Сарады едва не привело к крушению мира — результатом было уничтожение Скрытого Песка и резкий крен мирового баланса сил, вылившийся в Четвёртую Мировую. Чем не преминул воспользоваться поганец Обито, науськиваемый Чёрным Зецу и удерживаемый на гибельном пути Проклятой Печатью Мадары. С другой стороны — его иномировой двойник смог не допустить многих ошибок, которые совершил он. Стал не только сильнее, но также мудрее, спокойнее и уравновешеннее. И причиной тому была Сарада, за которую Саске–двойник отвечал как за соклановца. А также выживший Итачи–иномирянин, который удерживал младшего брата от чересчур резких слов и необдуманных поступков, мягко направляя неукротимую энергию в нужное русло вовремя данными советами. Так же он был рад, что у тамошних братьев Учиха всё сложилось куда лучше. Итачи был помилован и отпущен под поручительство Саске, который стал главой клана. Бывший отступник стал при нём советником. Оба женились и завели семьи, возрождая клан. Первый ребёнок Карин неожиданно оказался обладателем риннегана, что было неудивительно. После этого Лист стал лидером нарождающегося Альянса — каждое из Пяти Великих Селений, пусть Песок только начал восстанавливаться — почло за честь прислать лучших учителей для будущей защитницы всего мира ниндзя. Глава возрождающихся Учиха также часто покидал деревню, но явно не на годы, как он... И относился к супруге с большим уважением и любовью. Хоть это было в совсем другой реальности, утешало, что у «других» Учиха всё хорошо. Относительно конечно, ибо «те» Саске и Итачи привязались к Сараде. Но они знали, что она может с большой вероятностью рано или поздно исчезнуть, и расставание с ней не было таким болезненным, в отличие от кое–кого другого... Конечно, было неприятно понимать, что иномировой Наруто остался одиноким — ибо вряд ли Узумаки могут просто отбросить сильное чувство любви, особенно к человеку, с которым стал половинкой целого. За примером далеко ходить не надо — его сокомандница по «Ястребу», что так и осталась одинокой, когда поняла, что он избрал совсем другую женщину... Скорбь иномирянина не интересовала Саске вообще. Больше он беспокоился за дочь. Очень хорошо помнил первый порыв дочери после возвращения — когда рядом оказался взрослый Наруто. Сердечный порыв броситься на шею любимому человеку, мгновенно обузданный холодным рассудком. Осознанием того, что этот Наруто — женатый мужчина, верный своей супруге, и отец двух детей. Не нужно было быть эмпатом, чтобы понять всю глубину горя, отразившегося в глазах его девочки в тот миг. Посему как только Сарада уснула, утомлённая и взволнованная рассказом отца о его детстве до гибели клана, шалостям Наруто и их первом учебном году, Саске поспешил к поместью Хокаге. И едва успел перехватить сокомандника у входной двери. — Что случилось? — резко дёрнулся тот. И не удивительно — раз Учиха Саске появляется без предупреждения, значит — жди беды. Очередного военного переворота, заговора новой тайной злодейской организации, вторжения Оцуцуки — да чего угодно! — Надо поговорить. Глава селения расслабился. Если лучший друг не сходу обозначает проблему — значит время терпит и срываться никуда не надо. — Что произошло? — Нужно бы собраться в баре всем составом седьмой команды — ты, я, Какаши–сенсей, Сая пригласим... Помянем Сакуру. — Хм... Не припомню за тобой сентиментальности, добе. — Послушай внимательно, усуратонкачи. Сарада не просто попала под влияние пространственно–временной техники. Она смогла совершить путешествие в прошлое, — видя расширенные от изумления глаза собеседника, которые служили предупреждением о скором шквале вопросов, обладатель риннешарингана рубанул рукой, призывая не перебивать. — В параллельное прошлое, в другую, независимую реальность. Где всё было идентично с нашей, вплоть до десятого октября тридцать два года назад. — День моего рождения. — Именно. — Постой... — Переход между реальностями возвращает Сараду к тому возрасту и физическому состоянию, что и при активации техники. Там она могла прожить целую жизнь, но по возвращении выглядеть, словно со времени пропажи прошло едва пара дней. — То есть у неё тело двенадцатилетней, а опыт и всё остальное... — Восемнадцатилетней девушки. Участницы двух войн. Ученицы Учихи Итачи, Учихи Шисуи и Орочимару, — при упоминании этого имени Седьмой Хокаге поморщился, словно от зубной боли, — и в меньшей степени — Цунаде. Обладательницы Мангекё шарингана. Убивавшей, пытавшей и ставившей эксперименты на людях. За её плечами — кладбище, сравнимое с моим. Убийства АНБУ в неполные тринадцать. Отражение атаки впавшего в буйство Гаары. — Ого... Молчание. — Но я не понимаю... — Всё намного хуже, — Саске тяжело вздохнул. — В том мире она была влюблена в твою копию. И другой ты ответил ей взаимностью. Возврат запустился в момент, когда Сарада готовилась к свадьбе и ждала ребёнка... — То есть... — Она видит в тебе повзрослевшую копию твоего двойника. Но умом понимает, что ты — совсем другой человек. — Чёрт... Биджево дерьмо... — выругался Наруто, как только осознал сказанное. — Я хотел бы предложить Сараде наложить блоки на те части памяти, которые связаны с воспоминаниями о «другом» Наруто, но, боюсь, она этого не захочет... — Проклятье. — Я запутался, Наруто, — с неожиданным отчаянием, чуть ли не мольбой, сказал Саске, садясь на крыльцо и прикрывая глаза рукой. — Я не понимаю, что мне делать... — И поэтому хочешь, чтобы мы, те, кто лучше всех знали Сакуру, встретились с тобой и поговорили откровенно, да? — Да... Признаться, я совершенно не знаю дочери. Двенадцать лет меня не было рядом. Сакура растила её одна. А спросить не у кого. Она... мертва. — Только не вздумай призывать её Нечестивым Воскрешением, слышишь?! — Да за кого ты меня держишь, идиотина! — рявкнул Саске, мгновенно вскакивая, разворачиваясь и хватая Наруто за грудки единственной рукой. — Я — последний, кто захотел бы испоганить её светлую память! — Да понял я, понял, отпусти, даттебайо... — Прости... — хватка ослабла, а затем Саске опустил руку. — Да всё понимаю... Я сам не знал бы как себя вёл, если бы потерял Хинату, — на плечо однорукому мечнику легла рука лучшего друга жестом успокоения и поддержки. — Я приду, обязательно. Извещу сенсея и Сая... Только может... Ещё и Ино пригласить? — Не надо, — увидев во взгляде Хокаге непонимание, «Теневой Хокаге» пояснил. — Ино нужна будет... Сараде. Моя дочь знает, что она была лучшей подругой Сакуры. — Ах да, действительно... Слушай, Саске, может тебе постелить в гостиной? — Нет, не надо. Мне нужно домой — Сараду нельзя оставлять сейчас одну. — Ладно, бывай. — До встречи. Сделав пару шагов, Саске всё же обернулся и бросил через плечо: — Возьми выходной. А лучше два. Побудь наедине с женой, поиграй с дочерью, потренируй сына... — А? — Береги их... Не повторяй моих ошибок. И молча побрёл прочь. На следующее утро после прибытия Сарада хотела было выйти из дому, позавтракав с необычно молчаливым отцом, подмечающим, что дочь делает всё чисто механически — так как это делал он сам в далёком детстве после гибели клана. И остановившем её, когда она хотела было выйти из квартиры: — Сарада, куда это ты собралась? Это была первая фраза, которая прозвучала в стенах дома за всё утро. — На встречу с сокомандниками и сенсеем. У нас наверняка будет или тренировка, или миссия, — сказала девочка, поправив очки. Будто отец спрашивал её, почему она оделась, а не ходит по квартире голой. — Никаких тренировок. И никаких миссий. — Но... — Сарада, тебе нужно время на адаптацию. Тебе нужно заново привыкнуть к своему теперешнему телу. Тебе нужно просто побыть одной... или с тем, с кем тебе хочется побыть. Без тех, кого ты видеть не желаешь. Куноичи задумалась. Отец не стал хватать её за руку, оттаскивая от двери, повышать голос или запрещать в приказном тоне. Говорил с ней как с равной. Взрослой. По принципу — «я тебе просто советую, а ты поступай, как знаешь». И, как довершая факт свободы выбора, вернулся на кухню. Где начал инспектировать съестные припасы, судя по звукам открывания ящиков столов, настенных шкафов и холодильника. Молча разулась и прошла на кухню. Села на табурет. — Папа, в таком случае мне нужно известить Хокаге, что я не могу ходить на миссии. — Полагаю, тебя бы не погнали на миссию сразу после... похорон, — сказал, чуть запнувшись, мужчина. Он всё ещё не привык, что сидящая перед ним девочка прошла через такой ад потерь близких, что даже смерть матери... теперь не казалась крушением мира. Да, потеря близкого человека... из великого множества потерь близких людей. Не проходной эпизод, разумеется, но и не повод убиваться. — Даже взрослым шиноби дают месяц для адаптации, иначе загнанные вглубь переживания дадут знать либо резким ухудшением физического самочувствия, либо рассеянностью и заторможенностью реакций. Такое, поверь, совершенно не способствует успешному выполнению миссий. — Даже миссий ранга D? — Даже миссий ранга D. Неловкая пауза. — Будешь уходить по делам — скажи. — Не хочешь оставаться одна в квартире? — Да. — Я предупрежу. Но мне нужно будет... обсудить кое–что с сенсеем, Седьмым и дядей Саем. — Где именно вы это будете «обсуждать»? Строгий тон дочери как никогда напомнил Саске почившую супругу. Кроме того, выделив последнее слово, Сарада прямым текстом дала понять, что знает, чем будет сопровождаться «обсуждение». — Сарада... — Пап... — девочка встала и обняла отца, прижавшись к нему. Саске непроизвольно обнял дочь в ответ. — Я знаю, что тебе тоже плохо. И у мужчин есть свои способы... снятия стресса. И я тебя за это ни в коей мере не осуждаю, у тебя ведь тоже есть потребности. И чувствую, что тебе надо встретиться с теми, кто хорошо знал маму. Просто... прошу... пей поменьше. После этих слов Сарада разомкнула объятия и отступила на шаг, внимательно смотря на собеседника. — Я... ничего не могу обещать, — решил не играть словами Учиха–старший. Ведь хуже всего в такой ситуации как у него — давать обещания, которые с огромной вероятностью мог не сдержать. — Вот поэтому я хочу знать, где вы будете пить. И к скольки приблизительно мне там нужно быть, чтобы отвести тебя домой. Щёки Саске стыдливо вспыхнули. — Сарада, не хватало ещё, чтобы прохожие видели тебя, несущую меня чуть ли не на себе домой! — А техника Превращения мне на что? — Бар «Белая хризантема». На четыре часа вечера. — Спасибо. Мужчина решил плюнуть на недомолвки и сказать прямо: — В этом баре обычно справляют неофициальные поминальные церемонии. На которых люди часто напиваются вдрызг и до самого непотребного вида. Поэтому над баром есть гостиница, в которой вусмерть упившиеся накануне могли бы проспаться и кабинет иръенина. А в подвале — ячейки хранения и прачечная. Плюс там есть штат специально обученных работников — отставников АНБУ, — добавил он, видя, что дочь скептически поджала губы. Мол, отец, тебе только волю дай напиться. Ты же со своими силами уничтожишь не только Скрытый Лист, но и всё на пятьдесят километров окрест. — Ладно. — Если меня не будет, я не буду против, если ты останешься переночевать у тёти Ино. — Я бы не хотела... — Сарада, плюнь на эти приличия, ради Хагоромо! — в сердцах ругнулся Саске. — Ино великолепно понимает твоё состояние и то, что тебе не хочется оставаться одной. Но она же не будет силком затаскивать тебя к себе в дом, если ты будешь иметь дурость отказаться от её гостеприимства! Учиха–младшая виновато потупилась. — Извини, папа... Я действительно сказала глупость. — Не важно, глупость или нет. Главное — чтобы глупые слова не провоцировали глупые поступки. Ты же сама это знаешь. Согласный кивок. — Знаю. — А теперь помоги мне с продуктами. Нужно оценить, чего у нас сколько и прикинуть, что нам нужно купить. На три дня. — Можешь рассчитывать на меня. — Спасибо, дочка. Мужчина наклонился и поцеловал девочку в макушку. Вдохнув аромат её волос. Сараде было неожиданно приятно получать столько знаков внимания и заботы от отца. Он очень изменился после встречи с ней в библиотеке Донны. Вот и сейчас, ночью, когда горит ночник, а Сарада сидит на кровати, поджав ноги к подбородку. Сильная... и одновременно хрупкая. — Сарада... Может, я почитаю тебе сказку? Дочь фыркнула. — Согласен, глупо. «Сарада, ну что ты как маленькая, в самом деле, — ожил в её голове Орочимару. — Строишь из себя, прости Ками, праматерь Кагую...». «Не напоминай!». «А если серьёзно, то твой отец прав. Сказки же ассоциируются у тебя с мамой, с её теплом и заботой. Попробуй, может действительно поможет?». «И откуда ты такой понимающий, взялся?». «Ну, я не в пробирке родился, знаешь ли. У меня тоже были родители. И мама тоже читала мне на ночь сказки» — в тоне голоса саннина послышалась обида. «Судя по тому, что ты творил, я вообще сомневаюсь в твоём человеческом происхождении». Эта фраза осталась без ответа. То ли «квартирант» решил, что отвечать — ниже его достоинства... либо действительно обиделся. — Сарада? — Я просто задумалась, извини, папа. — Не пугай меня так. А ты ещё на миссии ходить собралась. — Просто я общалась с Орочимару. Саске шумно выдохнул. Ещё одно последствие путешествия в прошлое. Тогда, в первый день, отец предложил дочери выжечь ментального паразита из мозга. Его остановило только пояснение Сарады, что физически она и Орочимару из параллельной реальности — одно целое. И теперь им никак друг от друга не деться. Приходится сосуществовать. — Кроме того, он не под печатью. Мы можем временно, если можно так выразиться, меняться местами. Как это делают Наруто с Курамой. Не «Наруто–сама», как раньше, а просто «Наруто». Ощутимый маркер смены отношения. — Он мне очень помогал и помогает, правда. Саске хмыкнул. Он помнил «помощь» змеиного мудреца, осколок чьей души сидел в его Проклятой Печати. Которую снял с него Итачи в их последнем бою, заставив его вычерпать свой резерв почти до дна и не оставив сил на сдерживание Белого Змея. И запечатав Орочимару клинком Тоцука. Впрочем, он не стал убеждать дочь в опасности «соседа», делящего с ней одно тело. Она прожила с ним так немало времени в прошлом. У них было достаточно времени для общения и взаимной «притирки». И даже достижения взаимопонимания и дружбы. Ведь Орочимару, извлечённый из Проклятой Печати Митараши Анко техникой Высвобождения Зла, очень изменился. Так почему бы «ручному» Орочимару, пробравшемуся в теле Сарады в другую реальность, тоже не изменится? Ко всему прочему, Белый Змей был помешан на науке и крайне любознателен. Перенестись в будущее, да ещё и в параллельный мир? Да его сенсей продал бы пол–души Шинигами за такую возможность! Саске мог бы спорить на что угодно — за два с половиной года он узнал одного из первой легендарной троицы достаточно хорошо. Да, в конце концов, тот же Наруто и Курама. Что у них было в самом начале и как всё обернулось в итоге? Так что Учиха–старший, просчитав все возможности, принял к сведению, что странный «сожитель» для Сарады неопасен. Кроме того, может дать дельный совет, а то и помочь в бою. С опытом шиноби, прошедшего две Мировые войны и бесчисленное множество малых, выжившего в бою с самим Ханзо Саламандрой, мало кто мог сравниться. Сила никогда не бывает лишней. И любого, самого злобного и сварливого «соседа» можно уломать сотрудничать и даже дружить. Его сокомандник и по совместительству — Седьмой Хокаге, тому пример. — Ну так будем читать сказки, или мне искать снотворное? — Я думала, мама давно раздарила мои детские книги и книги сказок. — Не раздарила. Когда ты в первый день заснула, я просмотрел нашу библиотеку. Не сразу, но нашёл. — Ух ты, не знала... — Видимо, мама надеялась, что ты, когда станешь взрослой, будешь читать их уже своим детям. Или она сама будет читать их своим внукам... или внучкам... — Кстати, пап... А почему у меня не было братьев или сестёр? — Это трудный вопрос. Я не готов пока тебе на него ответить. — А ещё ни ты, ни я бы не выспались. — И это тоже. Ну так что, читаем сказку? — Да! Саске улыбнулся и вышел. Сарада легла и поуютнее укрылась одеялом. «Кстати, если мне не изменяет память, в этой реальности тоже есть Узумаки Карин?». «Должна быть... Эй, ты чего опять оживился?». «Зная фанатичную зацикленность Узумаки на Учиха, могу предположить, что местная Карин с большой вероятностью может до сих пор быть влюблена в твоего отца». «Это ты к чему?». «Ты же сама хотела братьев или сестёр. Вот тебе возможный вариант». «Заглохни! Папа любит маму и только её!». «Эй, не я первым поднял эту тему!». «Вот же паразит. Тебе только дай намёк...». «Да я что, я ничего... Просто такой интересный исход может быть...». «Тебе бы всё на людях экспериментировать, чокнутый вивисектор!». «Это, между прочим, не насильственное вживление генетического кода, а вполне естественный процесс! С обоюдного согласия, и даже по любви!». «Ого, о любви заговорил тот, кто к пятидесяти годам так и не соизволил обзавестись детьми!». Кашляющий смешок. «Уела, мелкая паршивка. Но всё же ты подумай. Это в твоих интересах». «Ты о том, что папа всё равно когда–то будет вынужден уйти, чтобы продолжать свою миссию, так?». «Ты всегда была умной девочкой, Сарада–чан, — похвалил её голос в голове. — Или ты предпочитаешь потихоньку сходить с ума в пустой квартире?». «У меня уже хватает сумасшествия. Три жизни за плечами, ночные кошмары... Я ни за что не хочу стать пациенткой лечебницы для душевнобольных». «А ещё ты хочешь стать Хокаге», — услужливо напомнил ей собеседник. «И это тоже». «Значит, у меня есть шанс?». «У нас, Орочимару, у нас». «Хе. Значит, будешь уламывать папеньку взять вторую жену?». «Дай ему хоть поносить траур, бессовестная ты скотина». «Ладно–ладно, прошу прощения, Сарада–химэ». В комнату вошёл отец и пододвинул кресло к ночнику, открывая книгу. Сарада закрыла глаза. И незаметно уснула под негромкие слова папы. Ей снилась мама, гуляющая с ней и папой в садах цветущей сакуры.