***
Чонгук заканчивает вытирать один из столиков в заведении, где помогает своей подруге Джинхо, и мчится к барной стойке к очередному клиенту. Само кафе принадлежало отцу Джинхо, а его дочь сразу после школы решила помогать ему, и начала работать здесь. Чонгук тоже решил помогать, видя, как устало выглядит его подруга. Всего пару дней в неделю он мог быть здесь. В такие дни либо было всего две-три пары в универе, либо учёба начиналась после обеда, что позволяло ему обслуживать клиентов утром. Заведение было само по себе уютным и светлым. Здесь Чонгук чувствовал себя хорошо, несмотря на то, что могло происходить с ним дома, в универе или где-нибудь ещё. — Уже определились с заказом? — интересуется Чон, убирая ненужные стаканы со стойки. — Кстати, у нас отличный латте с восточной корицей, не желаете? — У него ведь запах новогодней блевотины, бе, — кривит лицо парень, начиная разглядывать вывеску над чоновой головой. Чонгук слабо улыбается, поднимая взгляд на парня, на голове которого красуется довольно забавный короткий хвостик из тёмных прядей и выбриты виски, и на несколько секунд застывает, разглядывая всё это. Смотрится, конечно, нелепо и глупо, но довольно милое лицо и кожаная куртка спасают ситуацию. — Да ладно тебе, чего ты лицо-то такое делаешь сразу? — хмурится другой, замечая на себе пристальный взгляд карих глаз. — Давай свою восточную корицу, что ли, господин, эм, Чонгук, — наклоняется чуть ближе и всматривается в бейджик на чужой рубашке. — Эмм…да, сейчас, — отрывается от незнакомца, приступая к заказу. Парень рядом достаёт из внутреннего кармана куртки psp, начиная увлечённо играть, погружаясь в виртуальный мир. — Вот, — бармен протягивает стакан с кофе парню, замечая на стуле рядом шлем, а затем переводит взгляд на окно и видит в нём чёрный мотоцикл, что припаркован рядом. — А почему трубочка белая? — недовольно осматривает стакан клиент. — И почему на стакане нет моего имени, а? — Амм…ну, у нас нет трубочек другого цвета. Только белые и чёрные. И имена мы не пишем…обычно… — Чонгук виновато закусывает нижнюю губу и опускает такой же взгляд. Другой же осматривает парнишку рядом, замечая всё это, и сразу же улыбается самой странной и широкой улыбкой в мире, по мнению Чонгука. — Ви! — уверенно и звонко произносит он, на что другой вопросительно выгибает бровь. — В следующий раз напишешь это на моём стакане, ладушки? И Чон неуверенно, но качает головой в знак согласия, провожая парня со странным хвостиком ничего непонимающим взглядом. 《Кто называет своего ребёнка «Ви»? Это вообще что за имя такое заморское?». Ви не успевает выйти из заведения, как его едва не сбивает с ног Пак Чимин, который ворвался в кафе с явным намерением поговорить с барменом. — Эй, что за…т…ты-ы-ы? Ну, и личико у тебя. Будто с собаками сцепился, — удивлённо вскидывает бровью, узнав в толкнувшем его своего знакомого. Он переводит взгляд на стакан с кофе, что немного пролился на его тёмные джинсы, и затем поднимает карие глаза, полные расстройства, на Чимина. — Это был мой латте с восточной корицей, неуклюжий ты болван! — Ким Тэхен? — отряхивает куртку Пак, недовольно глядя на другого из-под козырька чёрной кепки и замечая в руке стакан с кофе. — Латте с восточной корицей? Фу, у него ведь запах новогодней блевотины. Тэхен с грустной улыбкой на лице качает головой в знак согласия и, помахав на прощание рукой, выходит из кафе. Kodaline — Brother 🎵 Чимин окидывает помещение взглядом, останавливаясь на тёмной чоновой макушке, и идёт прямо к барной стойке, за которой младший протирает стаканы. — Хён? Ты чего так…а что с лицом, а? — Чонгук встревожено выбегает из-за стойки, обходя её и становясь напротив брата. Он накрывает ладонями родное лицо и пристально разглядывает его, не скрывая своего сожаления и злости на Намджуна. Чонгук знает, что это был он. Абсолютно точно. Знает, но не хочет верить. Почему снова? Зачем? Он ведь прекратил уже… Чимин в последний раз смотрит на воротник чонгуковой белой рубашки, а затем поднимает серьёзный взгляд на его лицо. В первый раз за шесть лет он снова сделал это. Глаза в глаза. Чонгук вмиг замирает, переставая моргать и дышать. Чимин же начинает мелко дрожать, переводя взгляд на левую чонову щеку, на которой он когда-то оставил шрам. Тело кидает в жар, дыхание сбивается, а сердцебиение идёт к херам. Чимину страшно. Страшно оттого, что это он оставил отпечаток на чужом лице. Такой некрасивый и ужасный. Страшно оттого, что он знает, как Чонгук переживал по этому поводу, хоть и старался не показывать всего. Страшно, потому что сейчас он впервые позволил себе посмотреть на лицо брата, наконец видя, что сделал когда-то. Чимин знает, что некоторые парни из команды по футболу в средней школе посмеивались над младшим. Говорили, что не хотят видеть Чонгука в своей команде, потому что тот какой-то несчастливый и это можно было увидеть на его лице. Говорили, что из-за него они чаще проигрывают, нежели наоборот. Дурацкие шутки пускали в его адрес одноклассницы, видя этот продолговатый шрам на лице, которому иногда и тональный крем не помогал. Со временем он становился менее заметным, что начинало радовать Чона, но…вот друзей всё равно рядом не было. Потому он и решил завести собаку, назвав щенка Тони. — Зачем ты сделал ту фотографию меня и Тэмина на баскетбольной площадке, Чонгук? — совсем тихо интересуется старший, с небольшим разочарованием смотря в чужие глаза. — Зачем отдал её Минсоку и Намджуну, Чонгук? — снова спрашивает старший, хмурясь и сильнее вглядываясь в черты лица напротив. — Откуда ты…откуда ты знаешь? — Намджун сказал поинтересоваться у тебя насчёт этого. И знаешь, я до последнего не хотел верить в это. А потом вспомнил, как ты неразлучен со своим фотоаппаратом…как любишь сохранять воспоминания, снимая на камеру, — Чимин отводит взгляд в сторону, не желая снова смотреть другому в лицо, и сейчас это вовсе не из-за оставленного им шрама, а из-за того, что человек, который всё время говорил о том, что хочет стать для Чимина другом, вдруг взял и предал. — Мне просто интересно для чего? Какая Тебе из этого всего выгода? Ответ дают не сразу. Чонгук еле сдерживается, чтобы не кинуться на шею парню рядом и не закричать, что совсем не хотел такого исхода для него. Он с опаской поднимает свой взгляд на него. — Всё не так, хён… Я сделал это фото случайно. Просто хотел посмотреть, куда ты обычно ходишь гулять со своими друзьями, что меня с собой не берёшь, — тихо признаётся Чонгук, сжимая пальцами края своей светлой рубашки. — Я хотел сделать фото тебя и Тэмина. Обычное фото, клянусь. Но когда я поднёс объектив к лицу, вы… по…поцеловались, — на последних словах он переходит на шёпот. — А потом…потом Минсок-хён и Намджун-хён увидели меня в коридоре универа с фотоаппаратом и…и Минсок-хён стал спрашивать, что у меня там. Цеплялся ко мне и нелестно выражался… — Дурак, — качает головой другой, недовольно глядя на брата. — Рассматривать фото в коридоре. Настоящий дурак. — Знаю, — виновато глядит в ответ, закусывая нижнюю губу. — Намджун-хён особо интересовался тем, что я прячу от него, и… предложил заключить небольшую сделку. Я покажу ему снимок, а он взамен перестанет издеваться над тобой… но я не думал, что Минсок-хён отберёт фотоаппарат и покажет фотку всем, честно, хён! Даже Намджун-хён удивился! — Ага, и теперь надо мной издевается половина нашего универа, блин, — бросает Чимин, наконец понимая, почему Намджун вдруг так резко прекратил его тащить на задний двор и бить. Видимо, слово всё же сдержал, но вот проблем меньше не стало. — Это было глупо. Очень глупо…и неожиданно. Ты ведь всегда был с мозгами, Чонгук, так что же поменялось в тот момент, когда ты согласился на обмен с Намджуном? — Ты случился, хён, — выдаёт младший, у которого вот-вот пойдут слёзы из карих глаз. Он сильнее сжимает край белой рубашки своими руками и пытается не провалиться под землю из-за такого недовольного и рассерженного взгляда брата на себе. — Думаешь, мне было легко обрабатывать твои раны после каждой стычки с хёном? Да мне уже сниться начало твоё побитое и покрасневшее лицо! — две солёные дорожки слёз всё же стекают по чоновым розоватым щекам, показывая его чувства. — А кто сказал, что мне нужна помощь? — с ноткой злости в голосе интересуется другой, пытаясь унять дрожь в теле. Ком в горле застревает, не давая продолжить, но Чонгук собирает последние силы, что остались внутри, смахивая слёзы тыльной стороной ладони. — Мне нужен был здоровый и целый старший брат, а не расквашеная фигня, понял? — повышает голос младший, складывая руки на груди, но после протяжно выдыхает, немного успокаиваясь. Слёзы так и норовят вновь вырваться наружу. Чонгук всегда очень слабый, когда дело касается Чимина. — Я правда не знал, что они смогут так мной манипулировать. И…и я не знал, что Минсок-хён покажет фотографию всем. И мне жаль, что я не подумал об этом, понятно? На тот момент я думал лишь о твоём физическом состоянии… Чонгук вновь становится за барную стойку, ставя локти на стол и подпирая руками подбородок. — Вот скажи: когда ты последний раз ел? Жвачка и кола на завтрак не считается. — Тебя это касаться не должно, — хмыкает Пак, вставая со стула и застёгивая куртку. — Если хочешь помочь мне… — делает небольшую паузу, глядя в глаза другому, — …не приближайся, — напоследок бросает Чимин, окидывая Чонгука презрительным взглядом. Пак Чимин злится. Пак Чимину хочется разбить все те стаканы, что до его прихода протирал Чонгук. Пак Чимину неприятно и обидно. 《Почему именно Чонгук? Понятное дело, что он, вроде как, волновался, но ведь можно было сразу удалить фото и не быть таким дегенератом!». Сердце, что уже раскрошено на мелкие кусочки, бьётся слишком быстро и громко, что Чимин, кажется, слышит каждый его новый удар. В этот самый момент, впервые в жизни, парень и задумывается над тем, что было бы, если бы оно вдруг перестало биться…? 《Да ну, херня какая-то》. Но так же быстро эта затея куда-то улетучивается, хотя, казалось бы, жить просто не из-за кого. А потом он вспоминает про свою скрипку, которую оставил в шкафчике в полном одиночестве и темноте, и решает, что есть всё же из-за чего продолжать двигаться дальше. Кажется, что если он не найдет себе спутника жизни, то станет натуралом и женится именно на ней. После этой мысли проскальзывает и другая, в которой есть Чонгук. Вероятно, ему тоже сейчас тошно и обидно, как и Чимину. Всё же братья, как никак. 《Да ну, херня какая-то». А потом она так же быстро исчезает, как и предыдущая, и он в расстроенных чувствах бредёт в университет за любимой скрипкой, пытаясь унять тяжесть внутри самого себя. Но перед этим он решает зайти в спортзал — вытеснить злость и обиду на баскетбольных мячах. И всё бы ничего, если бы Пак случайно (специально) не пнул мяч ногой в сторону окна, которое вмиг разбилось, а осколки полетели на пол. — Этого мне ещё не хватало, — закатывает глаза, протяжно выдыхая и убирая мокрую чёлку, что спала на глаза. — Не день, а пиздень, — и решает уйти по-тихому, не привлекая чужого внимания.***
Юнги в очередной раз засиживается в библиотеке после пар, пытаясь не умереть от скуки хотя бы таким способом. Учёба не стала бы главной частью его жизни, если бы энергии внутри него было бы поменьше. Её просто некуда больше девать, кроме как чтение книг, яростное стремление к отличному баллу по всем предметам и факультатив — рисование. А что ещё делать, если ты не разговариваешь и не контактируешь с людьми? С одной стороны, это замечательно, ведь никто к тебе не лезет с дурацкими вопросами и предложениями, не отвлекает, не предъявляет никаких претензий и прочего, но с другой — одиночество внутри тебя настолько растёт с каждым прожитым годом, что хочется прийти домой и завязать петлю на шее, или же закричать слишком сильно, чтобы услышал весь мир, насколько ему тошно из-за этого. И если бы всё было так просто: подошёл к человеку — заговорил с ним. Но с Юнги никогда не было просто: комплекс из-за голоса, точнее из-за дефекта. 《Ну и что с того, что шепелявишь? Ты у нас самый лучший, сынок», — говорила мама. 《Подумаешь, не получается говорить так, как все. Ты ведь всё равно остаёшься собой, Юнги-хён», — твердил Тэхен. Парень закидывает пару учебников в рюкзак и выходит из библиотеки, направляясь к шкафчикам. Он кидает взгляд на шкаф Чимина, ненадолго останавливаясь и рассматривая его. На чужой дверце приклеен маленький клочок бумажного листа, на котором криво выведено《буэнос диас, педрилас». Скорее всего, это Намджун, хотя зачем, Ким вроде как спас их с Паком сегодня в коридоре от Минсока. Или же Юнги просто показалось. Ему вообще много чего кажется. Что Чимин на него как-то подозрительно смотрит и замирает при каждом их взгляде друг на друга, а при каждом их тактильном контакте он чувствует, как быстро бьётся чужое сердце. Но опять же, Мину это лишь кажется, может, всё это вовсе не так и тот себя просто накручивает. Ещё кажется, что Тэхен какой-то странный в последнее время. То ли просто ревнует его, то ли боится за него, непонятно. Юнги ещё раз осматривает чужой шкафчик, на котором, помимо этого клочка бумаги, красуется одна кривая надпись чёрным маркером «умри». Его лицо вмиг меняется из-за увиденной фразы. Кажется, что стошнит. В голову приходят воспоминания из жизни, которые хотелось зарыть где-нибудь глубоко, но эта надпись снова напомнила ему о чём-то плохом. Юнги довольно быстро приходит в порядок. Вытаскивает чёрный маркер из внешнего кармана рюкзака и зачеркивает «умри», заменив сверху на «люби». Парень думает, что Чимин не заслуживает всего этого хейта, который выливается на него каждый день. В этот же момент он чувствует необъяснимое тепло позади себя. То ли его кинуло в жар из-за прочитанной им фразы, то ли отопление в универе резко включили, да так мощно, что Юнги чувствует это своей спиной. То ли он просто сходит с ума, в конце концов. — Дебошир. Поганишь чужие шкафчики своим красивым почерком, — звучит так знакомо на ухо и останавливается где-то в самом сердце. Страшно из-за того, что становится так неправильно тепло внутри из-за этого голоса. И Юнги это осознаёт полностью, но сделать попросту ничего не может, лишь неподвижно стоит к другому спиной. — Не знаю, почему сразу не понял, что это ты записки мне пишешь. Мин понимает сразу, кто стоит позади и о чём тот говорит. Именно он, Юнги, не просто бросал листочки с пожеланиями сквозь прощелины, как это делали ненавистники младшего, а знал пароль от чужого шкафа, о чём другой как-то не догадался. Даже чупа-чупс не помог. Спасибо маме-директору. Юнги хватило того, что он порылся в её документах, понял, где лежит личное дело Пак Чимина и нашёл нужную информацию. Чимин осматривает коридор, не замечая никого, а затем подходит вплотную, касаясь своей грудью чужой спины; проводит кончиками своих пальцев от миновой ладони к плечу, а после кладёт подбородок на то самое плечо и руками обхватывает тело Юнги, прижимая ближе к себе. — Постой так немного, — шепчет он, медленно прикрывая глаза и понемногу расслабляясь. — Всего пять минуточек. Прошу. Юнги ничего не остаётся, как послушно стоять. Они ничего не говорили. Лишь чувствовали тепло друг друга на близком расстоянии. У каждого свои мысли в голове, о которых никто не собирался даже заикаться. Чимин не знает, зачем обнял Юнги. Юнги не знает, зачем позволил. Просто в определённый момент посчитали, что так станет легче. Не сказать, что чиминовы переживания по поводу отца куда-то испарились, а мысли о Чонгуке и бывших друзьях вмиг улетучились, но именно сейчас он чувствует, как пламя внутри него утихает, становясь едва заметным. Интересно, а так всегда будет, если обнимать Мин Юнги? Вероятно, да, спокойно будет всегда. Вероятно, да, Тэхену повезло видеть и прикасаться к нему каждый день. Юнги вовсе не шевелится, когда ощущает тёплое дыхание Чимина на своём затылке. Он точно знает, как должен был себя чувствовать, когда чужой человек, не его возлюбленный, позволяет себе такое в его сторону. Но то, что он знает, совершенно противоречит тому, что он сейчас чувствует. Потому что чувствует он гораздо больше, чем надо бы. — Сейчас звонок будет, знаешь? — чуть шепеляво произносит Мин, тем самым разрывая тишину во всём длинном коридоре, всё ещё не смея пошевелиться. — Знаю, хён… Юнги-хён, — глубоко вдыхает аромат минового парфюма и, слегка улыбаясь, отстраняется. Чимин открывает дверь шкафчика, из которого вновь летит множество маленьких бумажек, которые он запихивает к себе в рюкзак и неприятные ощущения от увиденного туда же, и берёт кофр со скрипкой, закрывая на замок шкаф и поворачиваясь к другому, что глядит на него с каким-то сожалением, едва не плача. — Боже, ну не смотри ты на меня так, — хмыкает он, закидывая рюкзак и скрипку на плечо. Будто это не ему хотелось расплакаться минутой ранее. Не он хотел снять шнурки с кроссовок и завязать их на шею. — 《В страданиях единственный исход — по мере сил не замечать невзгод». Не ты ли мне это пожелал? — лёгкая улыбка касается его пухлых губ. Юнги качает головой в ответ, но взгляд всё такой же опечаленный. — Не парься. Я в норме — толкает в плечо, ободряя. — Не хочешь выпить чего-то? У меня во рту пересохло, как в старушечьей манде, ей-богу. Старший едва успевает понять смысл последней фразы, как звенит звонок и студенты начинают потихоньку выходить из аудиторий. Юнги ступает вперёд, становясь напротив младшего, и, наклоняясь ближе к нему, произносит тихое《правда хочу, но не могу» и отходит назад, не отрывая взгляда от Пака, после чего скрывается в толпе студентов. Чимин слегка расстраивается, но в душе сам понимает, что, по сути, Юнги ему никто, абсолютно. К тому же, у того уже имеется Ким Тэхен, который разбавляет его серые будни. А Чимин… Чимин просто никто, чтобы рассчитывать на совместное времяпрепровождения. Поэтому он идёт к директору с повинной в том, что это Он буквально минут десять назад разбил окно в спортзале. Не так он хотел с мамой Юнги познакомиться поближе, ой не так.***
— Чонгук-и, какие оценки за эту четверть выходят? — интересуется госпожа Чон за ужином. — Ну, у меня всего одна четвёрка, — слабо улыбается в ответ парень, кладя небольшой кусок говядины в рот. — Как же так? Неужели снова философия? — удивляется отец, сводя брови к середине лба и прекращая на мгновение жевать. Чонгук положительно кивает головой. — А я говорил, что он психованный дегенерат. — Чимин! — в один голос произносят родители, устремляя взгляд на парня, что до этого сидел вовсе ничего не говоря. — Да понял я, понял. Чего кричать-то сразу… — начинает ковыряться палочками в рисе, опуская взгляд. — А как у тебя успехи, Чимин-и? — продолжает беседу госпожа Чон, поглядывая на парня. — Тоже всего одна четвёрка, по специальности… — И почему я не знал, что ты у меня, оказывается, отличником стать собираешься? — хмыкает отец, поправляя очки на переносице. — …все остальные тройки, — забыл уточнить Пак, поднимая взгляд на мужчину, что после прочищает горло и переводит тему. Чимин с того случая с фотографией и Тэмином ещё не говорил с отцом, а тот, в свою очередь, с ним. Но деньги на тумбочке рядом с письменным столом продолжал оставлять ежедневно. 《Значит, я всё ещё его сын и он мой отец…?». Проносились в голове мысли перед сном. За весь вечер он съел лишь одну ложку риса и выпил около литра воды, но во рту всё ещё сушило.***
На следующий день Пак всё так же не может избавиться от засухи в ротовой полости, и решает пойти терроризировать автомат с напитками на первом этаже своего университета. Просто какое-то жалкое зрелище: Пак Чимин, отец которого зарабатывает в день намного больше, чем кто-то за год, пытается с помощью ударов кулаками и ногами по автомату достать жестяную баночку колы. — Давай, родной, прошу, — умоляюще смотрит на аппарат, в очередной раз нанося удар по нему и ничего не получая, он принимается нажимать на все кнопки на нём. — Вот же пидор. — Прям как ты, — звучит в ответ так знакомо со стороны, на что Чимин сразу же оборачивается, замечая Намджуна с зачёсанными на бок тёмными волосами и костюме. На губе красуется пара царапин с их вчерашней драки. — Скажи мне, как я выгляжу? — трогает воротник чёрного пиджака. — Как хуй в смокинге, — морщится другой, приподнимая кепку на голове выше и оглядывая с ног до головы старшего. — Мелкий пиздюк, — шикает в ответ Ким. — Тупой дрочила, — переводит взгляд на автомат с напитками, начиная снова бить и нажимать абсолютно все кнопки одновременно. — Ты и вправду выглядишь как хуй в смокинге… — делает паузу, — …но тебе идёт, если ты это хотел услышать. Намджун ещё раз поправляет пиджак, затем рассматривает Пака, лицо которого всё ещё похоже на расквашенный помидор из-за вчерашней драки с ним и, медленно разворачиваясь, начинает отдаляться, но внезапно останавливается. — Не выходи через главную дверь, — бросает он, вновь начиная идти вдоль коридора. Чимин даже замирает на некоторое время, чтобы понять, почему Намджун сказал ему это, а затем подходит к окну, начиная всматриваться в лица сидящих студентов на лавочке рядом с входной дверью, и замирает. На ней сидит Минсок и ещё пару старшекурсников, которые очень рады видеть Намджуна, что буквально секундами ранее подошёл к ним, чтобы поздороваться. Чимин возвращается на прежнее место к автомату с напитками и, как и прежде, старается выбить из него колу, а чтобы было удобнее, он снимает кепку с головы и засовывает в рюкзак. И всё бы ничего, но в один момент кто-то подходит сзади и засовывает купюру в аппарат, нажимая на нужную кнопку при этом, и через пару секунд кола падает вниз. — Поломаешь, и моей маме придётся новый покупать, знаешь? — шепеляво и тихо слышится со стороны. Уже так знакомо, но каждый раз Чимин, будто впервые, замирает при тембре этого голоса. Младший поворачивает голову вправо, встречаясь с чёрными глазами Юнги, и снова замечает свисающие белые наушники у него на груди, что протянуты под футболкой. Он в растерянности проводит ладонью по собственной макушке и начинает жалеть, что снял кепку, потому что чувствует он себя совсем не уверенно без неё. Будто голый. — Не понимаю, о чём ты, — с лёгкой улыбкой произносит Пак, не отрывая взгляда. — Я вообще о тебе ничего не знаю, если честно… но ты будто знаешь всю мою подноготную, и мне непонятно откуда. Я… я люблю колу, очень, а ты…то ли случайно, то ли и вправду всемогущий, но ты сначала угостил меня чупа-чупсом с её вкусом, а сейчас и самой колой. Возможно, я схожу с ума или чё ещё, потому что… — Хочешь музыку послушаем? — перебивает другой, трогая тонкими пальцами свисающие наушники на груди. — Ты серьёзно сейчас? — нервно улыбается младший, разводя руки в стороны. — Я тут…блин…эту…душу перед тобой чуть ли не выворачиваю, а ты предлагаешь мне музыку послушать? В ответ кивают и слабо улыбаются. Чимин не может сказать «нет», потому что, глядя на такого Юнги, сделать это довольно трудно. — Ладно, давай свою музыку, — чуть успокоившись, соглашается Пак. Мин подходит довольно близко, чтобы одним из своих наушников поделиться с младшим, а второй оставляет себе. У Чимина перехватывает дыхание, когда Мин едва не касается его лба своим, становясь едва не впритык к нему. Он берёт один наушник и подносит к уху, вставляя его, но музыки всё ещё не слышно. Всё становится неловким в тысячу раз, когда она не начинает звучать спустя секунд десять. — Хён…эмм…тут же ничего не играет…? — неуверенно констатирует парень, чувствуя чужое дыхание рядом, но всё ещё не смея поднять глаз. — Вот именно, — не отрывая своих чёрных глаз от краснеющего рядом Пака, подтверждает другой. Чимин поджимает свои губы, чувствуя, как пот выступает на его висках, как щёки алеют, что непривычно для него, как сердце набирает разгон, пропуская большое количество ударов, после чего он всё же, решаясь, медленно поднимает голову выше, встречаясь своими глазами с миновыми…