Шёпотом

С каждым прожитым днем Тоширо злился все сильнее, а мысль, что Куросаки над ним попросту издевается - не покидала его голову. Она отсутствовала в Сейрейтее уже две недели и при этом упорно продолжала игнорировать его сообщения и звонки. Серьезно, Карин? Раздражение накатывало волнами, вот - все хорошо, и он спокойно работает, а вот – уже через секунду Рангику тихо скулит о том, что если она уйдет на больничный из-за простуды, это будет только его вина. Он лишь тяжело вздыхает, восстанавливая контроль над своими эмоциями. Это сложно. Особенно теперь, зная, что девушка, которую он так отчаянно любит, так близко к нему и так далека. Хочется прижаться к ней, уткнутся в ее волосы, и никогда не разрывать этих объятий, но вместо этого, он сидит тут, погребенный под кипой ничего незначащих бумажек. Ко всему прочему, вишенкой на торте стало то, что Ичиго откровенно его избегал. И Хицугая задавался вопросом, было ли это связано с Карин, или ему было просто стыдно, что кто-то увидел его мысли и чувства? Ведь эти события были глубоко личными, не предназначенными для посторонних глаз. Лично Тоширо было все ровно, но у него и не было откровенных сцен с участием его возлюбленной. Кстати, как смотреть в глаза Рукии, после того, что он видел, Тоширо пока не представлял. Как хорошо, что они редко сталкивались с Кучики младшей. Поэтому, неудивительно, что когда он получает приглашение на вечеринку по случаю помолвки Куросаки Ичиго и Кучики Рукии, он с чистой совестью игнорирует данное предложение, прекрасно понимая, что это не более чем элементарная вежливость. Отправив записку с поздравлениями, он продолжил капаться в документах, надеясь поскорее вымотать себя монотонной работой и завалиться спать. Может завтра Карин вернется, и они смогут наконец-то поговорить? Время уже перевалило за полночь, когда дверь протяжно заскрипела и в кабинет ввалился Ичиго. Именно ввалился, по-другому его пьяные попытки проникновения на территорию чужого кабинета, Хицугая назвать не мог. Рыжий тяжело рухнул на диван и устремил на капитана свой пьяный взор. - Ты не пришел! – он обиженно насупился. Тоширо лишь приподнял бровь, искренне недоумевая, что это пьяное недоразумение делает в его кабинете. И пока капитан решал, как бы так выпроводить неадекватного Куросаки, со стороны дивана донеслось похрапывание. Просто отлично. И что теперь прикажете делать? Тоширо глубоко вздыхает, когда видит, что в квартире Куросаки горит свет, хоть уже и поздно, медленно приходит осознание, что Карин все-таки соизволила вернуться домой. Он тащит на себе пьяное тело Ичиго и подходит к входной двери, думая, что именно он хочет ей сказать. В голове проносится куча вариантов, начиная с банального: «Я не знал, что ты влюблена в меня», заканчивая: «Я давно люблю тебя. Попробуем начать все с начала?» Дерьмовая речь, но лучше, чем ничего. Волнение сжирает его живьем, когда он слышит приближающиеся шаги, в голову приходит мысль, что даже будучи на поле боя, он так сильно никогда не волновался. Карин открывает дверь, а нелепая речь, придуманная минутой ранее, вылетает у него из головы. - Тоширо? – удивленно спрашивает она, – что ты здесь делаешь? Она обрывается и замирает, когда обращает внимание на тушку своего брата, повисшего на капитане, как мешок с картошкой. Карин стоит перед ним в своей домашней одежде: спортивки и растянутая футболка, а Тоширо кажется до ужаса несправедливым то, что даже сейчас она выглядит гораздо более собранной, чем он. И она горяча, даже не смотря на полное отсутствие макияжа и бардак на голове. Тоширо почти роняет Ичиго. Почти. - Доставка, – шепчет он. Карин усмехается, пропуская его в дом. Хицугая много раз был у них, поэтому скидывая Ичиго на кровать в его комнате, он возвращается обратно к Карин, но когда видит ее в просторной кухне, чувствует, как вступает на неизведанную территорию, и дело тут совсем не в доме, но все равно умудряется выдавить из себя усталое и желанное: - Нам надо поговорить. - Выпьешь что-нибудь? – она полностью игнорирует его слова. Он кивает и, опираясь о дверной косяк, наблюдает за тем как она достает бокалы и тянется к верхней полке, пытаясь достать бутылку вина. Пальцы скользят по полке, но до бутылки так и не добираются, тогда Тоширо пересекает пространство кухни и с легкостью достает бутылку. Она оборачивается и, забирая вино, улыбается. Они стоят вплотную друг к другу, одно лишнее движение и соприкосновения не избежать. - Ты не сказала мне, что уезжаешь, - он говорит спокойно, это не претензия. - Ты еще не пришел в себя, - тихо отвечает она, отстраняясь, - а потом не было времени, отвечать на твои звонки. Хотела перезвонить тебе завтра. Она звучит отстраненно, безразлично. Все как обычно. Будто то, что они разделили в голове Ичиго, не имеет никакого веса, и ничего между ними не меняет. Но сейчас Тоширо не собирается сдаваться так просто, поэтому он вглядывается в ее движения, изучает выражение ее лица, скрытое за этой безразличной маской – изменения. И находит их: она поджимает губы, хватается за бокалы, пытаясь занять руки, потом улыбается. И даже за этой улыбкой она выглядит расстроенной и такой несчастной, прямо как тогда на свадьбе, в воспоминаниях Ичиго. Так она смотрела на него, когда он целовался с той девушкой. Сейчас он ненавидит себя, потому что всегда делал ее несчастной, даже не замечая этого и сейчас – он снова расстраивает ее. Она отходит все дальше и дальше, создавая дистанцию, опирается на кухонный стол, он все еще стоит на месте, лишь разворачивается, чтобы не потерять ее из виду. - Я тоже хотела поговорить с тобой… В общем, я не могу так больше, - говорит Карин, слова вырываются отрывисто и скомкано, обреченно. Будто в ее голове всегда крутилась эта мысль, но она никогда не позволяла произнести эти слова вслух. - Прости что? - Думаю, нам лучше больше не видеться, конечно работу никто не отменял, придется немного перетерпеть, прежде чем я найду достойную замену, которая сможет работать в Сейрейтее. Не думаю, что это будет так уж сложно, – она звучит так уверенно, словно давно все решила и Тоширо не знает, как поступить. - Почему? – единственный вопрос, приходящий в голову. Она замирает, словно не знает что сказать. Не ожидала этого вопроса – понимает он. Будто он мог его не задать. - Я сказала, не могу так больше! – он видит, как это ломает ее. Контроль, который она столько лет холила и лелеяла рушиться на части, и она, ничего не может сделать, чтобы остановить эти непоправимые разрушения. - Оставь мне хотя бы гордость. Давай просто разойдемся по разным сторонам и будем жить дальше. Я не стану тебя обременять и заставлять ловить ветер, - она горько усмехается и смотрит прямо в глаза, повторяя его слова, – я не хочу тебя разрушать, поэтому мне нужно уйти. - Стоп, – говорит Тоширо, останавливая ее несвязную речь, – никуда ты не уходишь. Карин, конечно, умная девочка, продумывает все наперед, чтобы не было никаких хреновых сюрпризов. Но либо они сейчас говорят о разных вещах, либо его умная девочка безбожно тупит. - Это не тебе решать, ухожу я или нет, – он видит, как в ее глазах появляется злость. Правильно, пусть злиться, это лучше, чем видеть ее такой подавленной: – Тоширо, чего ты хочешь от меня? - Хочу задать тебе один вопрос, но ответ должен быть абсолютно честный и если по окончанию нашего разговора, ты все еще захочешь уйти, то хорошо, я приму твой выбор. Она выдыхает и медленно моргает, кивает, соглашаясь на его условия. - Ты любишь меня? Унизительно и больно, она надеялась этого избежать. Но судьба, та еще сука. Пока эти слова не произнесены вслух, они не станут правдой, можно будет все игнорировать, сделать вид, что этого разговора не было. В тех воспоминаниях, что они пережили вместе, он и так видел, и чувствовал, все, что было нужно, к чему эти лишние подтверждения? - Пожалуйста, не поступай так со мной, - фальшивая улыбка, взгляд в сторону, она не просит – умоляет. Карин даже не замечает, когда он подходит ближе, снова рядом, она делает глубокий вдох и тут же понимает, какую ошибку совершила, запах его тела причиняет почти физическую боль. – Ты любишь меня, Карин? – опять спрашивает он, держит ее лицо в ладонях, не позволяя отвести взгляд. Он все еще в свой рабочей форме, с хаори на плечах, уставший после долгого рабочего дня. Его мягкие, белоснежные волосы как всегда растрёпаны и непослушные пряди падают на лоб. Он так красив. Ей хочется бежать от него сломя голову. Она молчит, все еще не решаясь ничего сказать. - Хорошо, я понимаю, это честно, - спокойно продолжает Тоширо, - по всем традициям, мужчины первые признаются в любви. Поэтому начнем с меня. Я люблю тебя. Не знаю, когда это началось, осознание чувств происходило медленно, но я любил тебя годами, десятилетиями. Я влюблялся в тебя с каждым днем все больше и больше, даже тогда, когда тебя не было рядом. И я никогда и не с кем, не хотел быть так, как с тобой. И я не хочу делать то, что будет уничтожать тебя каждый день, не хочу держать тебя насильно, если твои чувства уже выгорели и поблекли. Поэтому прошу, скажи мне сейчас, ты любишь меня? Она могла бы наслаждаться этим годами, смакуя звук его голоса, то, как он произносит «Я люблю тебя». А еще хочется сказать, что это идиотизм, ничего не выйдет, все закончиться плохо, хуже, чем они могли бы, себе когда-либо представить. Вселенная никогда не допустит, что бы они вместе, были счастливы. Пошла ты нахуй, вселенная. - Вчера, сегодня, завтра, - вместо этого говорит она, - я буду любить тебя. И все. Это все, что ему нужно знать, чтобы поцеловать ее. Отчаянно и страстно, так как всегда хотелось, вытесняя все эмоции, мысли, оставляя только желание, все что только можно дать, все, что можно предложить. Это оно, то самое чувство. Все так и должно быть. Карин сама садится на стол, потому что он, уже давно, гораздо выше нее, а так удобней, и уже не беспокоит, что ноги подкашиваются, от каждого движения его рук. Она сминает в руке одежду, притягивая ближе, углубляя поцелуй. Дрожь пробегает по телу, и он думает, как он жил без этого раньше? Она идеально ему подходит, полностью, без «но». Каким-то невероятным образом, она умудряется прижаться к нему еще ближе, сильнее, и в первый раз в жизни мозг Тоширо просто отказывается работать, а внизу живота тяжелеет, возбуждение прошибает до кончиков пальцев. Она стонет ему в рот и, собрав последнюю волю в кулак, он отстраняется. - Не будем спешить? - он сам не понимает, звучит это как вопрос или утверждение. И она смеется, искренни и звонко, и ее смех вытесняет страсть и наполняет его теплом, так же, как и ее объятия. - Пара десятилетий было не достаточно? Мне кажется, мы были максимально медленными, поэтому я хочу получить все, прямо сейчас. - Отлично, - вот и все, что он может сказать, прежде чем затянуть ее в очередной поцелуй. Она сжимает волосы на его затылке, второй рукой сжимая белоснежную ткань его хаори, ей всегда эта вещица казалась до ужаса возбуждающей. Его поцелуи переходят на шею - он целует, кусает, проводит рукой по ее груди. Прикосновения обжигают и сквозь одежду, срывают с губ стон – музыка для его ушей. Карин мягко тянет его за волосы, пока не возвращает его к своим губам. Он даже не замечает, как поддается ей, когда она медленно стягивает с него хаори. Проворные пальцы довольно быстро разбираются и с оби, пока одна из его рук скользит под ее футболкой. Он улыбается ей в губы, подмечая, что на ней нет белья. - Молчи, - грубо затыкает она, но звучит это не очень угрожающе, особенно с учетом того, как ее тело реагирует на любое прикосновение его рук, - я собиралась спать. - Я не осуждаю, – тихий шёпот и такой же тихий смех. И тут они слышат это - жуткий грохот из соседней комнаты, и зовущие Карин, вопли пьяного брата. Карин скорбно прислоняется лбом к его плечу, и тяжело выдыхает, прежде чем с сожалением отодвинуть от себя Тоширо. Она спрыгивает со стола и поправляет одежду, передергивает плечами, в попытках сбросить с себя возбуждение. Конечно на Ичиго можно было и забить, но заниматься сексом под стенания брата – это стрёмно. Уже стоя в дверях, она оборачивается, довольно улыбается, глядя на его неряшливый, растрепанный вид, блеск глаз и лихорадочный румянец на его скулах. - Наслаждаешься деяниями рук своих? - Конечно, - девушка снова возвращается обратно в его объятия, целует, но уже без страсти. Поцелуй так и искрит чистой, ничем не прикрытой, нежностью. Она слегка проводит рукой по его волосам. - Ты знаешь где моя спальня, - Хицугая замирает, это приглашение остаться звучит гораздо соблазнительней чем секс. Уснуть рядом с ней и проснуться, было бы идеально. Она уходит, оставив его в одиночестве принимать решение. Он подхватывает элементы своей одежды с пола и отправляется в ее спальню. И засыпает, задолго до того, как Карин выходит из комнаты брата. Карин медленно просыпается, лениво потягивается, возвращая энергию в мышцы. Она довольно улыбается самой себе, ощущая руку Тоширо поперек своей талии, переплетение ног где-то под одеялом, жмуриться от удовольствия скользя руками по обнаженному телу. Это как ожившая мечта. Она столько раз представляла каково это, что столкнувшись с реальностью, не знала, что с этим делать. Вчера ей так и не удалось его раздеть, руками и губами изучить каждый сантиметр этого тела: родинки, шрамы – оставленные от многочисленных сражений. Она гладит его лицо кончиками пальцев, скользит по изгибу шеи, ключицам, плечам, любой участок кожи, до которого она сейчас может дотянуться, кажется ей сокровищем. Приподнявшись на одной руке, девушка нависает над ним, целуя в шею, замирает, когда чувствует его руку в своих волосах, его дыхание сбивается от каждого прикосновения и поцелуя. - Такое утро мне нравится, - осипшим голом проговаривает Хицугая. Он переворачивается, окончательно утягивая ее на себя. О да, такое утро и ей нравиться ничуть не меньше. Счастье такое осязаемое, что его можно потрогать руками, и она не сдерживается, прикасается, целует и кусает, получая в ответ сбившееся дыхание и затуманенный взор его бирюзовых глаз. Дверь резко распахивается и Карин не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто стоит по ту сторону. Хицугая просто отпускает ее, сильнее вжимаясь в постель, в попытке сдержать накатившуюся волну раздражения. Серьезно? Два раза подряд, они с Карин прокляты? - Пошел вон, - шипит девушка и один из рисунков как раз у основания ее шеи загорается сиреневым цветом, дверь оглушительно захлопывается, - все никак не могу понять: у него нет такта или мозгов? Мужчина безразлично пожимает плечами. Сейчас его волнует это в последнюю очередь. Карин смазано целует его, прежде чем вскочить с постели и начать одеваться. Даже не смотря на то, что их грубо прервали, и утро было слегка омрачено, ему приятно наблюдать за ней, пока она, перемещаясь по комнате, готовилась к новому рабочему дню. Появился шанс рассмотреть магические узоры на ее обнажённых ногах. Она снова подбегает к кровати, уже будучи полностью одетой, медленно целует его, растворяется в нем. - Любовь моя, - шепчет она ему на ухо, - я понимаю, ты капитан, но если ты придешь на работу позже Рангику, она совсем расслабиться. После слов «любовь моя», желание вставать с постели и что-то делать пропало окончательно, но представив, как Мацумото напивается в его кабинете с самого утра и занимается ничегонеделанием, пробивает на холодный пот. Две серьезные ссоры, три тысячи поцелуев, пара сотен закатов и рассветов, а никто из них так и не смог понять - это Тоширо удалось удержать ветер или же Карин, попросту, забрала его с собой.