Я — шехзаде Мирак. Сын султана Сулеймана I Хазретлери и его наложницы Элмас Айшель Султан, рожденный с сестрой Мелек Султан в 1520 году. Мое рождение принесло радость не только всей Османской империи, но и моей матери, потому что я мальчик, ключ, которым она может открыть дверь к власти. С моим рождением Элмас Айшель получила титул султанши и стала женой повелителя. Суровый закон гарема — если ты родила девочку, то не видать тебе власти как собственных ушей, а если у тебя сын, да и не один, то ты получишь признание. Хах, как же это забавно: все девушки в гареме друг другу готовы глотки перегрызть за внимание султана и за то, чтобы родить от него мальчика… Все думают, что это просто, но на самом деле в султанши пробиваются лишь единицы… Или это действует для других как мотивация? Если так, то я все равно не пойму какой в этом смысл, ведь чем больше сыновей у правителя, тем более кровопролитной будет борьба за престол в будущем. Я ненавижу свое положение всем сердцем. Не хочу ни трона, ни всеобщего признания, ни красивых наложниц, не хочу убивать собственных братьев или умереть от руки одного из них. Мне даже порой кажется, что я родился не в то время и не в том месте, потому что если бы в мире было бы равноправие и каждый бы мог распоряжаться своей жизнью так, как хочет он, то было бы проще. Я — шехзаде Мирак. Мальчишка, который уже в детстве обагрил свои руки чужой кровью. Убийца… Я не считаю, что поступил неправильно, не по совести, потому что в тот момент она мне твердила помочь, спасти Элиф от надругательства. Почему закон не на стороне каждого человека? Почему если ты наложница султана и тебя изнасиловали, то ты сама в этом виновата и вместо моральной и физической помощи получаешь наказание, а потом на тебя поставят клеймо позора? За что? За то, что похотливое животное не смогло удержать свои инстинкты в узде и набросилось? Да что не так с этим миром?.. Я — шехзаде Мирак. Парень, не верующий в Аллаха. В сущность, придуманную людьми, которые не только в нее слепо верят, но и навязывают свою веру другим… Глупо и отвратительно. Каждый человек имеет право самостоятельно распоряжаться своей жизнью и выбирать собственный путь! Другие могут посоветовать и помочь, но не заставлять. Это… Неправильно и жестоко. Я — Мирак. Просто… Мирак. Влюбленный мальчишка. Человек, верящий в то, что однажды, пускай через несколько веков, мир станет другим, не таким, каким он является сейчас…
Парень остановился перед дверью в покои отца и, выдохнув, постучал.Я — Мирак. Парень, который собирается сделать то, что до этого не сделал ни один шехзаде или султан…
***
Покои Валиде Султан.
Главная женщина Османской империи позвала к себе Элмас Айшель с Мелек под предлогом того, что давно с ними не общалась с глазу на глаз. Последние не могли отказать, потому что во-первых, это невежливо и неприлично, а во-вторых, на это нет причин, потому что с Валиде Султан и у третьей султанской жены, и у ее дочери были прекрасные отношения. Две представительницы прекрасного пола зашли в покои матери султана. — Элмас Айшель, Мелек, проходите, садитесь, — с улыбкой сказала Айше Хафса, показывая на свободные места возле нее. — Подай лукум, — приказала она одной из своей служанок. Элмас Айшель с дочерью сели около матери султана. — Как вы? — спросила Айше Хафса с нежной улыбкой. — Все хорошо, Валиде, молимся за Ваше здоровье, — ответила за двоих Элмас Айшель. В этот момент подали лукум и главная женщина Османской империи взяла кусочек, а затем сказала, что и невестка с внучкой могут брать. Они тоже взяли немного этого лакомства и стали есть в тишине, которая, на самом деле, совершенно не напрягала как могло было показаться на первый взгляд. — Мелек, моя красавица, ты стала совсем взрослой, — обратилась к внучке Валиде с нежной улыбкой, а затем перевела взгляд на невестку: — Элмас Айшель, ты разговаривала с Сулейманом насчет будущего Мелек? Девушка вздрогнула. Под словом «будущее» бабушка имела ввиду свадьбу. Мелек понимала, что рано или поздно этот день настанет, но не ожидала, что так скоро. Она не была готова ни к становлению чьей-то женой, ни к рождению детей и боялась, что при всей своей любви отец выберет ей какого-нибудь старого пашу, как это случилось с тетушкой Хатидже Султан в молодости. Элмас Айшель немного помолчала, а затем, мельком осмотрев дочь, сказала: — Нет, Валиде. Не было подходящего момента. — Я думаю, что на этой неделе можно выделить время, — сказала Айше Хафса. — Валиде, Вы уверены, что стоит спешить? — наконец подала голос виновница разговора, нервничая. — Мелек, внучка моя, тебе уже шестнадцать, — ласково ответила главная женщина Османской империи. — Не бойся, твой отец подберет тебе достойного. Мелек лишь оставалось едва слышно тяжело вздохнуть и прервать этот разговор…***
Покои султана Сулеймана Хана Хазретлери.
— Повелитель, пришел шехзаде Мирак. Громкий голос слуги разрушает воцарившуюся тишину, заставляя султана отвлечься от подписания договоров. Правитель устало потирает переносицу, а затем тихо говорит: — Зови. Слуга кланяется, а затем скрывается с глаз Сулеймана. После этого через пару секунд зашел Мирак. Он поклонился отцу, а последний с интересом глянул на сына. — Повелитель, простите за этот визит, но дело важное… Для меня, — начал парень. — Что-то случилось, Мирак? — обеспокоенно, но сохраняя внешнее спокойствие, поинтересовался султан. — Ничего плохого, я лишь хотел попросить Вас разрешения на брак, — на одном дыхании выпалил шехзаде. Повисла минутная тишина, которая показалась Мираку вечностью. — До этого ни один султан или шехзаде не проводил никях, — сказал Сулейман. — Это противоречит нашим традициям, Мирак. Я не могу тебе это позволить. Шехзаде усмехнулся. — Я горю, горю в пламени любви, Она склонить голову перед собой вынуждает. Хочу видеть Ваш лик, повелитель, каждый миг, Ваши черты сердце биться сильней заставляют… — стал читать стихотворение парень. Повелитель затаил дыхание. Это же… — …Жизнь поломала мне крылья, но Вы, Словно ангел-хранитель с Небес, Помогли мне их вновь обрести, И я лечу навстречу к мечте… — продолжил шехзаде. Султан молчал. Это было оно… — …Буду счастлива, если смогу Зажечь тот же огонь и у Вас, Но о взаимности я не прошу — У Вас есть множество других прикрас, — закончил светловолосый, выдохнув. — Мирак… — ошеломленно проговорил повелитель. — Это стихотворение написала и посвятила Вам матушка, — с улыбкой сказал шехзаде. — В нем она рассказала о своих чувствах. Я сейчас чувствую тоже самое. Этот огонь распаляет и одновременно обжигает. Я не хочу иметь гарем, потому что мое сердце трепещет только при виде одной, а другие мне не нужны. — Традиции… — начал было султан, но шехзаде прервал его: — Простите за дерзость, но если захотеть, то многое можно изменить. Султан тяжело вздохнул, опустив взгляд и сцепив пальцы в замок. Весь его вид говорил, что он в задумчивости. — О, Аллах, — выдохнул Сулейман, а Мирак понял, что это хороший знак. — Хорошо. Если ты в действительности сильно любишь, то я могу сделать исключение, — в этот момент в душе Мирака поселилось такое чувство, которое невозможно описать… Это и радость, и безграничное счастье, и любовь. Да, шехзаде был готов полюбить весь мир — настолько его настроение поднялось! — Только кто твоя избранница и знает ли она о твоем желании? — Давно, повелитель, — усмехнулся Мирак. — Это Элиф-хатун. — Ты с детства выделял ее, — улыбнулся Сулейман. — Потому что она в действительности особенная, — с нежностью сказал шехзаде, а затем, опомнившись и поклонившись, сказал: — С Вашего позволения, повелитель. После этих слов парень последовал к выходу. Только перед дверью обернулся и со счастливой улыбкой сказал: — Спасибо, отец, — затем Мирак постучал в дверь, а султан понял, что сделал правильный выбор…***
После встречи с отцом старший сын повелителя мира и Элмас Айшель Султан, как и обещал, пошел к Мураду, заранее переодевшись в «не королевские» одежды, чтобы в нем не узнали шехзаде. Младший брат уже был одет и они, не теряя ни минуты, пошли на свежий воздух без слуг и без надзора. Что может плохого произойти на рынке, где много людей? Ну не посмеют же воры и убийцы напасть в такое время. — Так тебя теперь можно считать помолвленным? — с улыбкой поинтересовался Мурад, которому Мирак рассказал о беседе с отцом. — Да, — теперь уже мог уверенно сказать старший, осматриваясь по сторонам. Вдруг его внимание привлекла ювелирная лавка. — Как ты смотришь на то, чтобы сделать подарки нашим любимым женщинам? — спросил Мирак у Мурада, не сводя взгляда с лавки. — Мне это только в радость, — улыбнулся Мурад. — Тогда идем, — сказал старший, ускорив шаг. Младший встал на месте, наблюдая за удаляющейся фигурой брата. Мурад всегда искренне восхищался Мираком. Он не был похож на других его братьев: не гнался за властью; больше предпочитал не заниматься «мужскими делами», а проводить время в библиотеке. Он никогда не прыгал выше головы; отказался от гарема ради любимой женщины и, более того, поимел смелость попросить отца дать согласие на свадьбу. Мирак сделал то, что до этого не удавалось никому… За размышлениями Мурад не услышал звуки приближающихся к нему со спины шагов. И не успел ничего предпринять, когда его грубо схватили и завели в темный переулок, прижав кинжал к горлу. — Выкладывай все, что у тебя есть! — потребовал… …худощавый паренек с болезненно-бледной кожей и веснушками, невысокого роста с длинными огненно-рыжими волосами. Весь его вид так и говорил о том, что ему лет пятнадцать-шестнадцать, не больше. Потрепанная пыльная одежда и рваная обувь входили в его гардероб, но зацепило Мурада не это… Шехзаде немного пошарил по карманам, а затем выудил несколько мешочков с золотыми и передал их вору. — Богатый… — с восхищением проговорил парень, а затем, придя в себя, спросил: — Что ты скажешь перед смертью? — после этого он сильнее сжал кинжал у горла Мурада. — У Вас… — начал говорить шехзаде, смотря прямо в лицо вору, — …красивые глаза. Изумруды напротив пленили Мурада…