Удачный бросок

Алишер подозревал, что услышанное не пройдет мимо ушей Славы, как пустой звук. Данная новость определенно его ошарашила. С болью парень наблюдал за тем, как Марлов становится все бледнее, его глаза тускнеют и покрываются дымкой задумчивости, некой скорби. Заблестели от подступающих слёз. В то же время, это удивило. Алишер, конечно, многого не знал, но по его скромному мнению родители Славы не стоили того, чтобы оплакивать их. И, когда фраза о лишении прав повисла в воздухе, испытал злую радость. Наконец-то Славу оставят в покое! Но почему же такая неоднозначная реакция? — Слав? — тихо позвал он друга, который даже не шелохнулся. Нахмурившись от беспокойства, Алишер слегка дёрнул его за рукав футболки. — Славик… Глубоко вдохнув и сморгнув слёзы, юноша вскинул голову, глядя в пространстве перед собой, хрипло поинтересовался дрожащим голосом: — М-могу я пойти в комнату? — и, получив положительный ответ от Марины, быстро встал из-за стола, помчавшись на второй этаж. Алишер тут же поспешил за ним, но мягкая хватка на запястье остановила его. Непонимающе он взглянул на мать. — Ему нужно побыть одному, — мягко произнесла та, понимая, в каком состоянии находится Слава. — Дай ему время. Поджав губы, Моргенштерн взволнованно взглянул на лестницу, ведущую наверх. Где-то там Слава мучился, пытался осмыслить то, что на него только что свалилось. Наверное, это действительно сложно. Свыкнуться с той мыслью, что люди, которые воспитывали тебя, которые всегда были рядом, вдруг исчезнут из твоей жизни. Но если Славе нужно время, Алишер готов дать его и не беспокоить. Однако, он все ещё многого не знал и судить не имел права. Например, мама Славы не всегда плохо относилась к сыну и тот всё ещё помнил её счастливую улыбку, тёплые прикосновения рук. А отец не пил так часто и вполне мог проводить время с ребёнком, учил чему-то новому, воспитывал. Когда-то они вместе сидели за семейным столом, ели домашнюю теплую пищу, обсуждали новости дня. Гуляли по паркам, обнимались. Но это было так давно, что, казалось, и вовсе лишь снилось Славе. Однако выкинуть эти воспоминания из головы он так просто не мог. Несмотря ни на что, его родители оставались хорошими людьми. Просто они запутались, потерялись. И не нашли выхода. Такое бывает. Слава и сам потерялся, но определенные люди помогают ему, проливая свет на столь трудный жизненный путь. Жаль, что родители не смогли помочь друг другу. Слова Марины долго звучали эхом в голове, от них в животе скручивались спазмы. Или это из-за того, что он давно не ел? Слава просто не мог заставить себя взять и крошки в рот, пока его судьба оставалась не понятна. Ведь юноша не знал, что с ним будет дальше. Он не помнил, чтобы у него были другие родственники, боялся, что попадет в детдом, где к нему будут относиться ещё хуже, ведь помнил, как мать пугала его рассказами о том, как там издеваются над такими робкими мальчиками, как он. Ах, да. Ещё и проблемным. Боже, ну кому он такой нужен?.. Что делать? Как быть? Алишер был готов дать Славе столько времени, сколько потребуется, но когда спустя два дня он не вышел из комнаты и ни разу не поел, терпение подростка сошло на нет. Моргенштерн решительно постучал, но, понимая, что ответа не дождется, прошел в комнату, мысленно радуясь, что запираться Слава не стал. Глазам предстала душераздирающая картина. Человеческое отчаяние и беспомощность в чистом виде. Слава неподвижно сидел на кровати, скрестив ноги. Напоминал он больше статую, чем живого человека, да и, кажется, стремился к тому, чтобы срастись с постелью. Растерянный, лохматый. Взгляд пустой, глаза красные и до сих пор влажные. Похоже, он плакал буквально только что. И совсем не спал, судя по мешкам под глазами, которые стали ещё больше с последнего момента, как Алишер видел его. Он мельком взглянул вниз, отметив, что поднос с едой не тронутый лежал на полу, затем медленно осел на кровать. Смотреть на такого Славу — испуганного, грустного — было невыносимо, и желание сжать его в объятиях и зацеловать до потери памяти просто сводило с ума. Тем не менее, все, что Алишер мог сделать в такой ситуации, это достучаться до ушей юноши и легонько сжать его ладонь в своей. — Слав, — предпринял попытку Алишер, но никакой реакции не последовало. — Ты как? Глупый вопрос, но он задал его лишь для того, чтобы Слава обратил на него внимание. Однако, это не помогло. Слава никак не изменился в лице, всё так же смотрел в точку в пространстве. Кажется, даже не моргал. Боже, Алишер не верил, что всё настолько плохо. — Всё будет хорошо, — бросил он в пустоту. Такое ощущение, что разговаривал парень со стенкой. Холодной и неприступной. — Да что ж такое-то… Ругнувшись сквозь зубы, Моргенштерн напряженно смотрел на безэмоциональный профиль Славы. Лучше бы тот кричал, плакал и бил предметы, но не молчал. Нет ничего страшнее молчания. Какие мысли у него в голове? Чего он хочет? Как помочь? Алишер не знал ничего из этого и действовал так, как считал нужным. Вдохнув поглубже, он провел пальцем по чужой щеке, заправил за ухо прядь волос, которая скрывала болезненные глаза. Затем зарылся рукой в волосы Славы, осторожно перебирая. Пальцы при этом все ещё крепко сжимали его ладонь. — Малыш, дерьмо случается. Ты должен лишь принять его и двигаться дальше. Твои родители… ну… живи дальше, — он долго смотрел на Марлова, затем подался вперед и нежно прикоснулся губами к холодной щеке, прошептав на ухо: — У тебя всё ещё есть я. Слава всхлипнул, сжал его руку сильнее. — У меня нет никого. Затем повернул голову навстречу, прикусил покрасневшие губы и, зажмурившись, ткнулся лбом Алишеру в плечо. Помрачнев, тот осторожно погладил его по спине, боясь, что вот-вот Слава отстранится, вспомнив, кто он такой. Но его слова не могли не задеть Алишера. — У тебя есть я, — с нажимом повторил он. — И замечательные друзья. Ты нужен нам. Слав… — Ты не понимаешь, — надрывно запротестовал юноша, шмыгнув носом. — Я ужасен, если бы я не был плохим сыном, сейчас все было хорошо… Это так разозлило Алишера, что он настойчиво отстранил Славу от себя и встряхнул за плечи. — Блять, ты не ужасен! Даже, сука, не смей так про себя говорить, — возможно, его слова звучали слишком грозно и напугали Славу, но по крайней мере тот больше не плакал и во все глаза смотрел на Моргенштерна, который смягчился, увидев, как по красным щекам стекают прозрачные соленые капли. — Ты тут не причем. — Я виноват, я проблема… Алишер криво усмехнулся. Где-то он уже слышал нечто подобное. И знал, что нужно говорить. — Для меня — нет. От столь знакомых слов Слава вновь скорчил гримасу боли. Алишер напомнил ему анонима, по которому юноша бесконечно скучал. Сейчас он был единственным, кто мог бы успокоить Славу всего парой слов, ведь с ним он был намного ближе, чем с Алишером, который много не знал о семье Марлова. И всё же, Моргенштерн тоже был важен. И его слова заставили Славу покраснеть. Говорил ли тот это лишь для того, чтобы успокоить, или правда не считал Славу проблемой? Считал его кем-то большим? — Правда? — робко переспросил юноша, тыльной стороной ладони вытирая слёзы. — Я правда важен? — Да, — помедлив мгновение, Алишер добавил: — Я люблю тебя. Слава судорожно вдохнул. Он не верил ни единому слову, но позволил соврать самому себе, чтобы хоть на мгновение ощущать умиротворение. Всё правда будет хорошо. Если так говорит Алишер, нет причин бояться чего-то. Они справятся с любыми проблемами вместе. — Я тебя тоже, — вяло и устало улыбнувшись, искренне признался Слава, не вкладывая в эти слова ровным счетом ничего из того, что имел ввиду Алишер. Тот никак не показал своего разочарования по этому поводу, лишь улыбнулся в ответ и обеспокоено поинтересовался: — Не голоден? — Очень, — подумав, сказал Слава, робко глядя на еду в углу комнаты. — Но ещё больше хочу спать. Алишер перевел взгляд на подушку, насквозь мокрую от слёз. Сглотнул. Желание обнять Славу и показать ему всю свою любовь с каждой секундой увеличивалось в геометрической прогрессии. — Да, тебе пришлось тяжело. Он перевернул подушку на сухую сторону, оттянул одеяло и кивнул головой на открывшееся место, приглашая Славу прилечь. Тот поспешил выполнить просьбу. Глаза болели, тело будто бы пустое, без костей и внутренностей. Стоило лишь голове прижаться к подушке, как дышать стало легче. Алишер лег рядом, держа его за руку. Это стало настоящей привычкой. Он даже не заметил, как сделал это. Рука сама механически все сделала. Надо же, они всего два дня нормально не разговаривали и не касались, а Алишер уже дико соскучился. И, судя по тому, как Слава сжал его руку в ответ, а затем придвинулся настолько, чтобы чувствовать тепло тела, но всё ещё не касаться, это было взаимно. — Я просто… — Слава прикрыл глаза. — Не знаю, как быть. Кому я такой нуж… — он тут же вскинул голову и боязливо взглянул на сузившего глаза Алишера. — Кхм, не знаю, куда меня отправят. Меня никогда не водили ни к каким родственникам или друзья семьи, я совсем один. — Мама занимается этим вопросом, — успокоил его Алишер. — Твоих родственников ищут, не волнуйся. Кто-то точно найдется. Кто-то… неужели кто-то захочет взять Славу к себе? Что за бред. Алишер не понимал, о чем говорит, и Марлов испытывал своеобразное умиление из-за этой его глупости. Но в глубине души он надеялся, что это правда так. — Пока что нужно забрать твои вещи и документы, — напомнил Алишер. — Я схожу с тобой, хорошо? Например, когда твоих родителей не будет дома, чтобы… ты понял. — Да, — вспомнив об этом, Слава поник, но тут же постарался выкинуть грустные мысли из головы. Он потянулся вперед и невинно поцеловал удивленного парня в губы так, как они не делали уже давно. — Спасибо. — Я скучал по твои сладким губкам, — плаксиво заявил Алишер, сразу же потянувшись за очередной порцией поцелуев, на что Слава недовольно буркнул: — На минуточку, ты сам каждый раз… — Слава замялся, не зная, какое слово подобрать. — Смущаешь меня и делаешь это. Поэтому я тебя не целую. — Смущаю? — Алишер похабно улыбнулся. — И как же? — Трогаешь меня языком, — тихо буркнул парень, почему-то краснея. Он не понимал, что в этом такого, но испытывал какой-то необъяснимый стыд. — Там, где не надо. — А где я могу трогать тебя языком? Слава вспыхнул так ярко, что Алишер чуть не ослеп. — Трогай еду! — возмутился он. — Она не такая вкусная, как ты. Слава растерянно похлопал глазами. — Почему я реагирую так странно, когда ты говоришь такое? — удивлённо спросил он, плохо понимая свои эмоции. Алишер задумчиво хмыкнул, глядя на его красное лицо и поджатые губы, затем потянулся и нежно чмокнул их. — Когда-нибудь обязательно поймёшь, — пообещал он. — Хотя, к тому моменту я превращусь в дряблого старика. Слава поморщился. — Тогда я не буду целовать тебя. Алишер разразился хохотом на такое неожиданное заявление. — Почему? — сквозь слёзы спросил он. — Потому что ты будешь противным, от тебя будет пахнуть старостью и начнётся маразм. Я не знаю, что это, но звучит хреново, — выдал целую тираду Слава. — Ух ты, — Алишер уважительно закивал. — Окей, тогда я не буду стареть. Всё ради тебя, детка. — … Ещё мне стыдно, когда ты так меня называешь. — Бывают моменты, когда ты не смущаешься?.. Слава сделал вид, что задумался. — Нет, ты всегда странный. — Мне что, молчать теперь всё время?! Эти бессмысленные разговоры помогли тревоге сойти на нет, Слава вновь почувствовал себя счастливым. Он улыбался и смеялся так ярко, что солнце на улице сияло сильнее. Или это у Алишера на душе становилось так тепло от одного его вида? К вечеру всем показалось, что Слава совсем пришел в норму, и спустя пару дней Алишер решил, что стоит пойти к нему домой, забрать некоторые важные вещи. Какое-то время Славе придётся пожить в доме Моргенштернов, но едва ли кто-то был против. За столь короткое время он успел занять особое место в сердце каждого, кто жил в доме. На самом деле, Марина очень хотела пойти вместе с ними в случае непредвиденных обстоятельств, — например, если внезапно вернуться крайне недовольные родители Марлова, — но была остановлена сыном, заверившим, что всё будет в порядке. К тому моменту ноги Славы больше не болели, надобности в том, чтобы кататься на скейте, больше не было. Ребята спокойно двигались по дороге, держась за руки и не обращая никакого внимания на людей вокруг. Слава выглядел забавно и мило, всё время поправляя на себе одежду Алишера на несколько размеров больше. Он беспокоился, что штаны вот-вот окончательно спадут с узких бёдер, поэтому постоянно придерживал их рукой, ещё больше смеша Алишера. На самом деле тот факт, что разницу между ними настолько огромна, — казалось, будто Слава двенадцатилетний младший брат Алишера, — заставлял что-то внутри Моргенштерна довольно мурчать. Слава маленький, хрупкий и милый, он провел несколько дней и ночей в доме Алишера, спал в его постели и носит его одежду. Собственник в душе просто ликует. Они выбрали подходящий момент, когда никого нет дома, и проникли в него благодаря запасному ключу Славы. Алишер остался на первом этаже, просто потому что в прошлый раз не успел разглядеть обстановку, да и в целом, ему нужно было найти Славины документы, так как сам тот понятия не имел, где родители их хранили. Юноша предположил, что нужно поискать в их спальне, и скрылся на втором этаже. Без Алишера находиться тут ему не нравилось, становилось неуютно. Даже собственная комната больше не казалась безопасной. Наверное, он слишком много времени провел в доме Алишера в компании его матери. Надо же, Слава и забыл, что в его комнате всегда прохладно. А ещё пусто. Одиноко. Он стянул с плеча рюкзак, но не нашел в себе сил сложить в него что-то, и тот просто упал рядом с ногами. Внутри все стянуло, боль пронзила сердце. Это его дом. В этом месте он провел всю свою жизнь, тут были как плохие, так и хорошие моменты. Слава уже скучал по родителям. Ему казалось, будто всё, что происходит сейчас, происходит вовсе не с ним. Он будто наблюдал за событиями со стороны. Хотел ли Слава на самом деле, чтобы его забрали у родителей? Единственных людей, которые заботились о нем, даже если не хотели этого на самом деле, изо дня в день повторяя, как ненавидят его? Это было эгоистично, но нет, Слава не хотел терять их. Не хотел, чтобы его жизнь так кардинально менялась. Он боялся будущего, тех изменений, что ждут его. Так много навалилось в последнее время. Все эти новые чувства, знакомства, страхи. Родители не любят его, для них он проблема, Алишер постоянно выслушивает его нытье и носится с ним, как с неразумным ребенком, Андрей из-за него снова страдает, Сане он мешает, мама Алишера устала от его присутствия в своем доме. Слава хотел остаться именно в этом моменте навсегда, чтобы никому больше не мешать. И эта мысль так сильно въелась в сознание, что он не заметил, как открыл пенал и схватился за канцелярский нож. Рука дрожала, сжимая острую вещь, взгляд затуманен. Он сделал это механически, не до конца понимая, что именно собирается сделать. Парень кое-как нашел в простынях свой телефон, грозящийся вот-вот разрядиться, — как никак, несколько дней без зарядки, — и отточенными движениями пальца открыл нужный диалог. Дыхание участилось, на лбу выступили капли пота, медленно начала подступать паника и в то же время Слава четко знал, чего хочет в данный момент. «Я собираюсь сделать это.» Ведь если его не станет, то все проблемы уйдут. Потому что он — главная проблема.