Почему он не такой, как все? Почему не может быть нормальным?
Это был первый день в старших классах, который Слава ожидал с затаенным ужасом, потому что подсознательно понимал, как он может закончиться. Закончилась безмятежная жизнь, началось давление со стороны учителей, родителей и одноклассников. Мать с отцом принялись наседать с тем, как он будет учиться и куда поступит. Удивительно, но у них хорошо получалось трезветь, когда речь шла о том, чтобы причинить сыну боль, и Слава слушал их как можно внимательнее, чтобы, не дай бог, не упустить что-то, из-за чего позже его могли бы наказать. Похоже, его собирались сделать каким-то крутым бизнесменом, даже выбрали подходящий универ. Или все-таки прокуратура? Он не помнил, знал только, что не хотел заниматься чем-то подобным. Черт… слушай, не слушай, все-равно все из головы вылетает. С одноклассниками стало в разы хуже, чем раньше. Еще в прошлом году они стали делиться на группы по интересам, уже образовались некие клубы, у каждого появились друзья. Но только не у Славы. Он никогда ни с кем не играл, всегда сидел один, и даже если кто-то пытался с ним заговорить, крайне тяжело шел на контакт. Потому что это было непривычно, это было странно, да и игры, в которые играли другие ребята, ему не нравились. Он лучше в очередной раз всю перемену просидит в своем мирке, рисуя в блокноте чудесные волшебные миры, где все хорошо и у него много-много друзей. Разумеется, Слава сам виноват в своем одиночестве. Во всех своих проблемах. И сколько бы он не старался убедить себя в том, что все нормально, что от этого совсем не больно, каждый раз после школы юноша запирался в комнате и тихо плакал в подушку. Когда в очередной раз он надрывно всхлипывал, дрожа от тоски и одиночества, его телефон, мирно лежащий на краю кровати, завибрировал и Слава уже знал, кто ему пишет. Он быстро вытер слезы рукавом толстовки и разблокировал экран. Этот парень… или все же девушка с замашками парня… до сих пор писал ему. Слава скачал приложение совсем недавно, воспользовался им всего один раз, попав именно на этого человека в тот момент, когда родители особенно сильно ссорились на первом этаже, но почему-то аноним продолжал забрасывать его сообщениями и это дико странно. «Почему ты пишешь мне?» «Потому что ты мне нравишься! Я чувствую хороших людей и ты один из них.» Слава так удивился от этих слов. Он? Хороший? Да нет же, не говори так… «Я скучный.» «А мне нравится.» «Я не умею шутить.» «Я буду делать это за двоих.» «Я часто грущу.» «Всем бывает хуево!» До боли прикусив губу, юноша не знал, какой еще аргумент высказать, чтобы от него отстали. Зачем анониму это? Разве у него нет друзей? Скорее всего, их много, ведь он кажется таким интересным, а Слава… он грустно улыбнулся, зная, что написать. «Я проблемный.» Но следующие слова заставили его снова заплакать, и он даже сам не знал, почему. «И вовсе нет. Я ведь уже сказал, что ты хороший.» Алишер не мог не улыбнуться, когда его попытки достучаться до собеседника принесли свои плоды: уже спустя пару минут аноним сдался и перевел тему разговора на что-то несерьёзное, но дико интересное, поэтому Моргенштерн не заметил, как время перевалило за полночь. Надо же, часы превращались в секунды, когда он разговаривал с этим парнем, который, впрочем, иногда вел себя как девчонка и заставлял Алишера усомниться в собственных догадках. Иногда он даже мог забыться и начать флиртовать, но, благо, всегда удавалось свести все к шутке. Правда, реакция анонима ему всегда нравилась и он мог бы смущать его почаще ради одних только восклицательный знаков и просьб прекратить. Но юноше пришлось попрощаться с анонимом и отложить телефон, когда он понял, что уже нешуточно опаздывает на встречу с друзьями. Комната была окутана мраком, пришлось включить светильник; его мягкий свет озарил стену напротив кровати, усеянную различными плакатами, от баскетбольных игроков и игровых персонажей до рокеров и аниме. Не то чтобы он увлекался хоть чем-то из сего этого, за исключением спорта, но ему всего лишь нравилось, что эта стена больше не пустовала. Кроме того, было еще кое-что: в самом углу, ближе к тумбочке, в самом озаряемом месте, висела фотография всей их небольшой компашки, сделанная совсем недавно. Алишер держал телефон, поэтому находился в углу фотографии, с улыбкой и зажатой между губ сигаретой показывая знак победы, пока Саня делал вид, что вот-вот поцелует краснеющего Андрея, вырывающегося всеми возможными способами. Алишер любил эту фотографию, потому что на ней идеально было абсолютно все. Его прическа, его лицо и, разумеется, счастливая парочка влюбленных. Можно, конечно, хранить подобные фото в телефоне, но Алишер любил печатать абсолютно любую ерунду и клеить на стену. Это же круто, разве нет? В любом случае, ребята уже его ждали и, не медля больше ни секунды, Алишер спокойно вышел из дома, зная, что мама не будет против ночных прогулок сына. Они договорились встретиться за углом нужного дома, но, как только Алишер дошел до туда, он замер, видя очень интересную картину, которую и прерывать как-то не хотелось. Вокруг ночь, шелест листвы и пение сверчков обрывается слабыми стонами и тихим шепотом. Андрей прогибается в спине, лопатками прижимаясь к коре дерева, лицом утыкается Сане в плечо, пока руки Ермолаева блуждают у него под одеждой. Алишер застыл, резко растерявшись. Он знал, что его друзья занимаются сексом. Знал и принимал, потому что это абсолютно нормально. Мама научила его тому, что любви покорны все, только вот это его друзья и сам факт того, что они, возможно, нет, определенно точно дорожат друг другом больше, чем Алишером, как-то тревожил. — А третьим возьмёте? — насмешливо поинтересовался он, вальяжно выплыв из-за угла и с довольством пронаблюдал за тем, как ярко Андрей краснеет. Юноша тут же отпрыгнул от своего парня, переводя взгляд то с одного, то на другого, пока Саня выглядел дико недовольно. Хохотнув, Алишер поднял руки в примирительном жесте. — Да ладно, просто не хочу быть лишним. Вот вы скоро поженитесь, детей заведете, а я? — А ты можешь стать собакой, — поправив футболку, предложил Саня. — Буду смотреть на вас во время секса. — В принципе, мало что изменится, — успокоившись, вынес вердикт Андрей, после чего кивнул головой в сторону дома. — Ну что, пойдем? Саня мило улыбнулся, когда его хвостик забавно болтнулся в воздухе, не сдержавшись, дернул за него слегка, а затем чмокнул зашипевшего Андрея в красную щечку. Алишер закатил глаза, но лишь для виду. Он был чертовски рад за друзей. Кроме того, подумать о своей нелегкой судьбе одинокого волка он всегда сможет чуть позже, когда будет вливать в себя алкоголь и кое-что ещё. Парню не терпелось расслабиться и поэтому в дом он влетел самым первым. Внутри пахло алкоголем и чем-то горелым. Этот запах Алишер, да и, в принципе, все в их компании, узнали из тысячи. Во рту скопилась слюна. Поняв, что голубки в любом случае будут заняты друг другом, Моргенштерн махнул им рукой, пожелал хорошего вечера и нырнул в глубь толпы. Музыки не было, лишь только та, что звучала в головах тех немногих накидывшихся подростков, пытающихся петь что-то своими пьяными голосами. Их тела, не поддающиеся контролю разума, дрыгались и терлись друг о друга. Алишер с удовольствием протискивался мимо танцующих девушек и парней, ему стало жарко. Очень скоро он добрался до компании знакомых подростков. — Здарова, — с улыбкой кивнул он всем, после чего взглянул на недовольного юношу в шапке. — Ты знаешь, что мне надо. — Знаю, — с вызовом произнес Влад. — Но твой друг должен мне. Черт. Саня вечно не мог заплатить вовремя, да ещё и брал долг у своих немногих друзей. Алишер почесал затылок, растерянно оглядываясь. — Понимаешь... мой друг — это мой друг, а не я. Я-то всегда плачу, хули ты до меня доебался? — в конце возмутился он. Похоже, Влада такой ответ не устроил. Сидя на кресле, он сложил руки на груди и глядел на одного из постоянных клиентов снизу вверх. Если честно, выглядел он довольно угрожающе. — У твоего друга большие проблемы. И это правда. Огромные проблемы. На которые все не обращали внимание, ведь после того, как он начал встречаться с Андреем, вроде бы, все более-менее пришло в норму. Настолько, насколько это вообще возможно. — Бля, ок, я поговорю с ним, — все же сдался Алишер, больше думая о том, как бы поскорее расслабиться. Он не любил употреблять сильные наркотикои, не любил героин, «белый шоколад», грибы. Но сегодня можно попробовать нечто посильнее простой травки, и юноша с радостью получил из рук смиловшегося Влада пакетик с белым порошком. — Спасямба, Владямба! Отсалютовав закатившему глаза парню, Алишер с до невозможности довольным видом отошел в уголок и взялся за телефон, по привычке проверяя сообщения. Аноним молчал. Но Алишер вновь собирался достучаться до него, но уже в расслабленном состоянии. Мазнув пальцем по небу, Алишер прикрыл глаза, откинулся затылком на спинку кресла и глубоко вдохнул. Секунда, вторая. Минута. Горьковатый привкус, несравнимый ни с чем, растекся по языку, вскоре ударяя по сознанию. Алишер улыбнулся, и когда в следующее мгновение открыл глаза, уже не задумывался ни о чем более. Его руки принялись медленно набирать сообщение анониму. Единственному человеку, которому он был нужен, если так подумать. Он не заметил, сколько времени прошло. Ощущение реальности просто пропало, Алишер был полностью погружен в свою эйфорию и разговор с недовольным анонимом, который, похоже, понял, что его собеседник в невменяемом состоянии. Он говорил, что не будет отвечать на весь тот бред, что пишет Алишер, но, тем не менее, неизменно писал, отвечая на любую глупость. И это заставляло Алишера радоваться, как ребенка. Аноним — самое лучшее, что случалось с ним в последнее время. Это сраный ангел, посланный ему с небес, не иначе. Алишер оглянулся, когда почувствовал... что-то неладное. Просто чувство. Очень тревожное. Он чуть нахмурился, когда увидел знакомую фигуру, быстро убегающую на выход из дома. Это заставило его напрячься и отложить телефон в карман. Юноша встал с кресла, сделал несколько шагов вперед, непонимающе глядя на удаляющийся силуэт Андрея. Кажется, тот выглядел испуганным. Что случилось с ним? Да и разве не опасно одному в такое время куда-то убегать? Может, Алишеру показалось? Да и где Саня? Тем не менее, неприятное чувство все так же зудело в груди, не давая покоя. На ватных ногах Моргенштерн развернулся, намереваясь найти друга. С каждым новым шагом усиливался страх. Что-то точно произошло. Каждый раз, когда творится какой-то пиздец, Алишер ощущает странное давление со стороны. Когда он забредает на второй этаж и останавливается в коридоре, его сердце так же замирает, когда из какой-то комнаты выбегает Саня. В крови. — Что... — ком застревает в горле. Алишер дрожащей рукой указывает на футболку Сани, испачканную в чем-то красном. — Блять, какого хуя? Ермолаев часто дышал и молчал. Выглядел он не менее растерянно, чем сбежавший Андрей, да и Алишер сейчас. Что произошло?***
Черт... и почему в памяти всплыло это? Алишер тот день совсем не помнил, а как только очнулся, Саня с Андреем уже успели расстаться и возненавидеть друг друга. Как бы ни старался, у него не получалось выудить информацию ни у одного, ни у другого, и рано или поздно он бросил это дело, только вот состояние Сани, которое ухудшалось с каждым днём, не на шутку тревожило. Подсознательно Алишер понимал, что помочь не может. Что заведомо проиграл в этой битве. Человек, который мог бы вразумить Ермолаева, бросил его, и даже домыслы лучшего друга не могли спасти бедного подростка. Однако сейчас... Алишер вспомнил о том дне, когда все пошло к чертям, потому, что сейчас все, кажется, приходило в норму. То есть, да, Саша чуть не умер, это было очень опасно. Понимая, что мог видеть друга в последний раз пару дней назад в школе, Алишеру становилось не по себе. Вернее, от гадкого чувства потери хотелось сдохнуть. Но все же, когда, беспокоясь долгому отсутствию Андрея, он заглянул в палату, его не могло не охватить облегчение. Они не спали в обнимку, не целовались, просто тихо разговаривали, полностью увлеченные друг другом. Никто даже не заметил, что за ними наблюдают. Тогда Алишер понял, что беспокоиться больше не о чем. Прикрыв за собой дверь, он в улыбкой взглянул на Славу и кивнул в сторону выхода. — Пошли домой. Засияв, Слава аккуратно встал со стула, морщась, когда ноги ступили на пол. Те все ещё болели, синяки сошли не до конца. Подцепив скейтборд, Алишер взял юношу за руку и спустя пару минут они вышли из душного здания, оказываясь на светлой улице, где Моргенштерн сразу же положил скейтборд на асфальт, приглашающе махнув рукой Славе. Это был достаточно удобный способ передвижения на первое время, хоть Алишер сначала и беспокоился, что у Славы ноги будут болеть ещё больше. Однако, тот довольно быстро приспособился и ни на какие боли не жаловался. Проследив за тем, как Марлов ступает одной ногой на доску, Алишер осторожно взял его одной рукой за ладонь, а другой обхватил талию, поддерживая. Они медленно покатились в сторону дома. Погода была хорошей, наступили выходные. В душе поселилось странное, непривычное умиротворение. Они никому ничего не должны, беспокоиться им не о чем. Все проблемы, вроде как, решены. На это мирное время даже забылись проблемы с анонимом. Они вернутся к Алишеру, уединятся в комнате, включат тупой сериал и будут держаться за руки. Слава будет героически отбиваться от попыток Алишера вновь поцеловать его, а тот в конце концов сдастся и в знак примирения чмокнет юношу в руку. Затем, когда отвлечет его, медленно начнет идти выше, к плечу... но вновь остановится, взглянув в эти большие испуганные глаза. Ладно уж, у них впереди есть целая вечность, можно засунуть свои животные инстинкты куда подальше. Даже если Слава опять наденет его футболку и будто специально будет как можно чаще ерзать, чтобы ворот соскальзывал с одного плеча. У него ведь там родинки. А для Алишера они, словно красная тряпка для быка. Хорошо хоть не веснушки, эти ещё более соблазнительные точки на теле. Иногда ему казалось, что, будь у Славы веснушки, сдержаться он бы точно уже не смог. И все вроде бы было отлично. Андрей написал, что вернулся домой и все хорошо, предложил завтра снова сходить в больницу, потому что самому все ещё страшно. Потом отписался Саня, которому принесли телефон и другие вещи. Стал жаловаться на семью, которую, якобы, снова разочаровал. Порадовался, что наладил отношения с Андреем и специально ведёт себя, как мудак, чтобы хотя бы так отомстить. Ещё разнылся, что в больнице курить нельзя. Алишер, конечно, посочувствовал для виду, поддержал, как мог под весёлый смех Славы, читающего переписки вместе с ним, но потом с работы вернулась мама и состоялся разговор, которого он так долго ждал и в то же время опасался. Все трое сели за стол, пища остывала, чай согрелся. Вздохнув, женщина серьезно, но мягко проговорила: — Твоих родителей лишат прав. Слава моргнул. — Что?