Удачный бросок

Славу от волнения немножко лихорадило. С момента его отъезда к бабушке прошёл месяц и всё это время с друзьями он не общался по той простой причине, что интернет кончился, а денег, чтобы пополнить счёт, не было. Правда, совсем недавно баба Люда поинтересовалась, почему это её внучок в последнее время такой грустный, а, как только узнала причину, надавала юноше таких тумаков, что голова у того болит до сих пор. Слава почему-то денег просить стеснялся, хоть в этом ничего такого не было. Его опекуном теперь официально являлась бабушка, и до совершеннолетия она должна — и очень даже хочет — его содержать. Кроме того, она прекрасно понимала, что у Славы остались друзья в городе, и не была из тех, кто верил, что из-за интернета люди заболевают раком. И вот, сегодня вечером у него появился интернет. Но юноша не спешил появляться в сети. То есть, да, надо бы связаться с друзьями, ведь они волнуются, но... тогда начнётся шум, все будут расспрашивать, как у него дела, что интересного случилось, и закончатся они ближе к утру. Сейчас Славе хотелось не этого. Он соскучился по одному конкретному человеку, который после разлуки так и не объяснил, что значило то признание. Именно поэтому Слава первым делом написал в чат с анонимом, который таковым уже не являлся. И разумеется на него в первую очередь наорали, затем сотню раз сказали, что скучали, столько же признались в любви и лишь после этого предложили перейти в Скайп. Так что, да, причины для волнения были. Слава долго придирчиво рассматривал себя в зеркале, беспокоясь, что потолстел или не помыл голову; хотелось выглядеть идеально. За этот месяц юноша успел обустроить комнату так, как хотел. С собой из города он притащил компьютер, к которому подключил графический планшет и даже научился виртуозно рисовать на нём. По крайней мере, бабушке нравилось, а она была на данный момент единственным Славиным критиком. Самому Марлову новая обитель более, чем нравилась. Он сделал её максимально уютной. Купил фиолетовые гирлянды, отливающие розовым, несколько мягких милых игрушек. Но любимым его местом была стена над кроватью, куда он приклеил те фотографии, что сделал в свой последний день в родном доме. Бабушка, почему-то, когда увидела изображения из фотобудки, на которых Слава целуется с Алишером, схватилась за сердце, но, вроде бы, быстро смирилась с выбором единственного внука и лишь пожелала счастья молодым. Ещё спросила, знает ли Слава о презервативах. Тот кивнул и сказал, что опыт в деле с ними уже имеет. Бабушка ещё долго не могла встать с кровати после этих слов... Отношения с ней были даже более, чем тёплыми. Слава чувствовал себя дико неловко первое время, боялся слишком громко дышать и много говорить, но бабушка была слишком добра к нему и в конце концов Слава оттаял. За день он говорил с ней чаще, чем с родителями за месяц. Это многое говорило о ней, как о человеке и прекрасном опекуне. А ещё дома всегда была еда! В общем, Слава оказался в раю. Даже перестал быть таким костлявым, как раньше. Алишер будет им гордиться. Впервые Слава чувствовал себя так, будто действительно является частью семьи. Теперь у него была только бабушка, но её любви и заботы было достаточно, чтобы сделать Марлова самым счастливым человеком на земле. Юноша сидел с ноутбуком на кровати, то и дело поправляя на себе одежду: майку Алишера, которая толком и не скрывала ничего. Надел он её, потому что жарко, разумеется. В голове юноши не было ни одной постыдной мысли. Возможно. Хотя, когда в шестой раз пришлось прикрыть грудь, он засомневался в своём выборе наряда, но кто же виноват, что здесь даже кондиционер негде купить? В тот самый момент, когда по Скайпу позвонили, Слава подавился водой. Убрав бутылку в сторону, он вытер подбородок и кое-как ткнул мышкой по кнопке «принять звонок». Появилось чёрное окошко, которое спустя пару секунд сменилось на до боли знакомый фон комнаты Алишера: всё те же плакаты, фотографии, разбросанные вещи. — Ты хули так долго отвечал, я раз десять пописать успел, — соврал Алишер, сев в кресло. Он ни на секунду не отходил от компьютера, и встал, чтобы открыть окно, потому что от волнения дышать стало тяжелее. Как только Слава принял звонок, Моргенштерн принялся облизывать его взглядом через экран: он так давно не видел родное лицо, этой радостной улыбки и доверчивых глаз! — У тебя... у тебя щёчки пухлые или мне кажется? Слава, проглотив язык от удивления, ойкнул и прижал руки к лицу. Действительно, раньше его и схватить было не за что, а теперь, благодаря стараниям бабушки, появились милые щёки, лицо приняло приятную округлость. Алишер же выглядел... здорово, что в Славином понимании значило «охренеть как круто, невероятно и потрясающе». То есть, как и всегда. Он совершенно не изменился, может, волосы чуть-чуть отросли и... — А у тебя... усы? — приглядевшись, удивился Марлов. — Ага, — Моргенштерн довольно улыбнулся, расправил плечи и выпятил грудь. — Секс, да? Слава замялся. — Непривычно, — нашел он нужное слово, слабо улыбнувшись. Алишер прищурился. — Не нравится? — Вообще нет. — Бля. Подожди пять сек. Алишер встал с места, вышел сначала из кадра, а затем и из комнаты, судя по звуку. Слава даже сказать ничего не успел! Ему пришлось ждать какое-то время, прежде чем Алишер вернулся, но уже без усов. Он потирал пространство между верхней губой и носом, щурясь. — Теперь, если ты не скажешь, что я сексуален, ни за что не поверю. Я растил их целый месяц, а сбрил за пару минут. Ради тебя! Слава довольно кивнул, пойдя навстречу: — Ты сексуальный. Алишер закашлялся и прочистил горло. Ух ты, из уст Славы это звучало намного приятнее, чем из собственных. Чем если бы он представил, как Слава это говорит. Боясь, что этот разговор может пойти не в то русло, Алишер поинтересовался: — Так, как ты, как жизнь в дали от цивилизации? — Вообще-то, тут есть интернет, а это уже многом говорит, — насупился юноша. — И свежий воздух полезен для здоровья... Алишер смотрел на него с выражением лица «продолжай и дальше врать, что не скучаешь по городу, а я сделаю вид, что поверил», но Слава говорил правду. Ему нравилось в деревне. Тут было тихо, спокойно. Не как в городе. Хорошо. Ему, скромному и тихому, очень подходило. Какое-то время они с Алишером перекидывались новостями, попутно шутя и ругаясь так, будто и не расставались на долгий месяц. Это было так круто, вновь сидеть, смотреть друг на друга и понимать, что нет в мире никого дороже. Алишер протянул: — Маман передаёт тебе привет. Скучает очень, — затем недовольно добавил: — Говорит, что ты был куда лучшим сыном, чем я. Она мне каждый день о тебе напоминает. Особенно когда я хуйню творю. Вчера вон, просто мусор не вынес, и началось... Слава смущённо улыбнулся; по тёте Марине он тоже очень сильно скучал, её нежная улыбка долго будет греть его. Однако, он напрягся, когда понял кое-что. — Сыном? — переспросил юноша. — Э-э, да, — Моргенштерн почесал затылок. — Ты хорошо прижился в нашей семье. Мама всегда мечтала о двух сыновьях, но... забей. Он пожал плечами. Слава надавил: — Расскажи. И сделал это таким тоном, что Алишер сразу сдался. Ну, ещё дело было в его больших, сияющих глазах. И майке, которая соскальзывала с плеч и груди. Когда в очередной раз перед глазами мелькнул темный ореол соска, парень выдохнул, отводя взгляд в сторону. — У неё случился выкидыш. Ещё когда папа был жив. Она прям... любила его. Наверное... — хотелось сказать «наверное, как я тебя», но что-то остановило его. — Кхм. В общем, она тяжело пережила это. Был чуть ли не последний месяц. — Оу, — Слава принял виноватый вид. Стало грустно. Ему бы не хотелось, чтобы такая прекрасная женщина, как Марина, тосковала. Она достойна лучшего. — Эй, это же не ты виноват в случившемся, — попытался ободрить Алишер. — Такое бывает, это уже в прошлом. Более того, ты, типа, помог воплотить её мечту, пусть и на время. Это же круто! Слава неуверенно кивнул. Задумавшись, Алишер вспомнил кое-что. — Подарок от Сани и Андрюхи! Как продвигаются дела? Слава тут же загорелся. — Понадобилось время, чтобы привыкнуть, но мне нравится рисовать на планшете! Я освоил несколько программ, нашёл свой стиль, нарисовал... — Слава замялся. — Нарисовал много чего. Вас всех, например... — Ох, ебать, — с уважением промолвил Алишер. — Покажи, пожалуйста. — Х-хорошо, — волнуясь, Слава перетащил файл в окошко диалога. Было страшно. На арте изображена вся их компашка, все улыбаются. Он провёл долгое время, перенося уникальные черты с реальных людей на персонажей, чтобы это выглядело нормально. Ему понравилось, но он не знал, стоит ли кому-то показывать. — Отправил. Алишер потерял дал речи. — Бля, малыш.. . — зачарованно произнёс он, сразу поняв, кто есть кто и удивившись тому, как ловко Слава научился обращаться с планшетом и пером. Ему и раньше нравились его неуклюжие рисунки в блокноте, но это уже совсем другой уровень. — Очень круто. Я просто... пиздец, как горжусь тобой. Я скину потом Саньку с Дроном, окей? По рассказам Алишера, у этих двоих всё было просто замечательно. По крайней мере, они вот уже месяц находились в отношениях и, похоже, серьезно собирались реабилитироваться; уже нашли подходящую клинику, решались рассказать семьям о зависимости. Новости о Славе и его рисунок их точно порадуют. Марлову очень хотелось закрыть лицо руками, потому что, по ощущениям, оно покрылось огнём. Но лицо Алишера, его радостные глаза и широкая улыбка — всё это останавливало его. — Это я тебя обнимаю, да? — вдруг поинтересовался тот, а затем печально выдохнул. — Я так давно этого не делал... С учётом того, что делали они это лишь в последние дни перед отъездом, на душе становилось ещё тягостнее. Как долго они ещё не смогут сделать этого? Алишер прищурился, обратив внимание на задний фон. Слава сидел на кровати спиной к стене, и вот там Моргенштерн обнаружил фото, сделанные в день отъезда. То, что Слава повесил их рядом с местом сна, очень мило. Алишер хотелось верить, что перед сном юноша долго смотрит на его фотографии. — Я так хочу тебя поцеловать, — выдохнул он, всё ещё глядя на стену позади Славы. Тот вспыхнул, прижал пальцы к губам. Казалось, будто они не целовались годами. — За руки подержать, обнять. — Я тоже, — признался Слава. Алишер хмыкнул. Скользнул взглядом по открытым плечам, по россыпи родинок на светлой коже. Майка вновь соскользнула вниз. — Хочу, — хрипло бросил Алишер, глядя на этот пиздец. Ему и так без Славы тяжело, а тут такое зрелище. — Пиздец как хочу тебя. Слава вспыхнул, понимая, что именно имелось ввиду под этими словами. Глаза забегали, затем против воли уткнулись вниз, на область между ног. С некоторых пор он вплотную занялся вопросами полового воспитания и узнал много нового. Иными словами, занялся тем, чем должен любой подросток. Интернета не было, зато небольшие знания, данные Алишером, и воспоминания с ним же — да. И Слава часто просыпался ночью от тягостного чувства внизу живота, которое не могло пройти само собой. Он много трогал себя, узнавал тело заново. Алишер заподозрил что-то неладное, потому что со временем Слава начал напоминать спелый помидор. — Ты чего такой красный? Слава молчал. И без перерыва смотрел на свой пах, нервно потея. Шальная мысль забралась в голову Алишера. Ох. — Ты... — он сглотнул, облизнул губы. — Ты трогал себя? Молчание, нервный вздох. Улыбка на лице Алишера грозилась выйти за пределы лица. — Трогал же, да? — повторил он. Слава открыл рот, чтобы соврать и сказать «нет», но смущение буквально одолело его. Алишер с довольным видом откинулся на спинку кресла. Облизнул губы. — Ты думал обо мне, когда делал это? — поинтересовался он. — С чего ты вообще взял... — Слава попытался возмутиться, но вышло слишком наигранно. — Ну всё же очевидно, малыш, — мурлыкнул Алишер в ответ. — Ведь я делал тоже самое. Славе стало жарко. Очень. — Ну? — Алишер ухмыльнулся. — А я думал. Вспоминал, как мы сидели в ванной и надували ебучие презервативы. Теперь Слава покраснел от стыда. Узнав, для чего на самом деле те нужны, — разумеется, после недолгих логических рассуждений, — он по-новому взглянул на ту ночь и очень захотел забыть о ней. — Я помню твой взгляд, когда ты трогал себя, такой жалобный и томный... знаешь, каких сил мне стоило тогда сидеть на месте и не трогать тебя? Слава знал. Теперь — знал. И от слов Алишера по телу распространялись приятные мурашки, кровь шумела в ушах. Он прикрыл рот рукой, закрыл глаза и отвернулся, не желая смотреть на самодовольное лицо Алишера, не желая ловить его голодный взгляд на себе. И прежде, чем тот сказал что-то ещё, что-то, что непременно уничтожило последние крупицы здравомыслия в голове Марлова, тот с силой захлопнул крышку ноутбука. Наверное, из его горящих ушей шёл пар — вот насколько он был смущён. Продолжать этот разговор у него сил больше не было. А ведь он так и не спросил самого главного — что значили те слова на автобусной остановке и правильно ли он их понял. Юноша с отчаянием посмотрел вниз, на скрещенные ноги, и подумал, что до завтрашнего вечера точно не сможет думать об Алишере в нормальном ключе. Он решил созвониться с Саней и Андреем, чтобы отвлечься, но только после того, как избавится от стояка. Железного. Это потому, что он подросток, или потому, что Алишер такой невероятный?