Небесный суд 2

Ксафан не соврал: при входе у театра их уже ждал один из его помощников, одетый в костюм по такому случаю. Низший демон витиевато поздоровался и попросил следовать за ним, смешно подпрыгивая на ступеньках большой мраморной лестницы, ведущей наверх, а потом деловито семеня на коротких кривоватых ножках по насыщенно-красному ковру коридора. Караэль шагал рядом с Данталианом позади начальника и Ксафана и разглядывал внутреннее убранство Главного драматического театра преисподней. Он старался не открывать от восхищения рот и по привычке не тыкать Данталиана локтем в бок, чтобы привлечь его внимание и поделиться увиденным, хотя безумно хотелось. Он про себя охал и ахал, восторженно рассматривая интерьер, поражающий своей роскошью: просторные коридоры, широкие лестницы с красными дорожками, бархатные портьеры, золотая лепнина на стенах и потолке, массивные канделябры, статуи из мрамора, хрустальные люстры изумительной красоты… Да даже чертов ковер под ногами выглядел безумно дорого! Дойдя до третьей двери, низший демон почтительно отодвинул в сторону насыщенно-красную портьеру, повязанную декоративным золотым шнуром с внушительной кистью на конце, осторожно приоткрыл дверь в ложу и склонился в вежливом поклоне. Ксафан и Анаэль прошли первыми, затем Данталиан, а Караэль задержался, чтобы поблагодарить помощника Ксафана, который очень часто помогал ему во время разбирательств с массовыми случаями, но все не было возможности индивидуально сказать «спасибо». Пожав красную руку с черными когтями, Караэль тепло улыбнулся демону и искренне восхитился красноречием, манерами и исполнительностью исчадия ада. Тот вытаращил глаза от таких лестных слов, заулыбался и, не сдержавшись, уткнулся носом в ладонь Караэля, вдыхая ангельский запах. Караэль даже не дернулся, понимая, что низший демон ему достаточно доверяет, раз позволил себе такую вольность, когда за стеной сидит его начальник и Данталиан, известный своим крутым нравом. Ласково погладил лысую красную голову между рогами, выразил пожелание так же эффективно работать вместе и в дальнейшем, а потом аккуратно напомнил, что ему надо идти — спектакль вот-вот начнется. — Не смею дольше задерживать! — опомнился помощник, склонился в поклоне и махнул рукой, приглашая Караэля пройти в ложу. — Премного благодарен, — улыбнулся ему Караэль и нырнул в приятный полумрак, чувствуя, как его хватают за руку горячие демонские пальцы, и Данталиан тянет его к стулу рядом с собой. Караэль послушно плюхнулся на стул, улыбнулся неожиданно смутившемуся Анаэлю, сидящего с ним рядом с другой стороны, а, когда заметил переплетённые пальцы начальника с пальцами Ксафана, то быстро отвернулся к Данталиану, типа он ничего не видел, и шепотом поинтересовался, почему они сели именно так, а не парами. Любимое исчадие ада тихонько пододвинуло свой стул вплотную к его, ткнулось носом в висок и жарко зашептало на ухо, что так будет меньше вопросов, если у кого-то они возникнут: небесные прокуроры сидят рядом, а демоны вроде как их охраняют. Караэль удовлетворился ответом, немного сдвинулся на стуле, чтобы приобнять Данталиана за талию, и почувствовал, как тот делает тоже самое. Они устроились поудобнее и тут Караэль услышал, как рядом завозились и осторожно скосил глаза в сторону: Анаэль с Ксафаном тоже решили, что в обнимку сидеть намного приятнее, чем держась за руки. Караэль снова сделал вид, что он слепой и глухой, и уставился на сцену, где молодой человек, вернее демон в латаном-перелатаном костюме метался по комнате, в отчаянии заламывая руки и громко ругая каких-то тварей дрожащих. — Боже… Только не «Преступление и наказание», — разочарованно выдохнул Караэль и тут же услышал тихий шепот Анаэля. — Читал? — Еле с шестого раза это произведение русской классики осилил. Прям стыдно признаться… — улыбнулся ему Караэль, стараясь смотреть в лицо, а не на руки, хотя дико подмывало. — Такая тягомотина… Надеюсь, что демонская постановка будет поинтереснее. — Держи, — Анаэль передал ему и Данталиану по театральному биноклю и хмыкнул. — А я не успел прочитать, так что потом, если что задам вопросы. Можно? — Конечно, — согласился Караэль, поднося бинокль к глазам, рассматривая рогатую версию Раскольникова и невольно улыбаясь. «Хоть бы они показали трагикомедию», — подумал он, косясь на Данталиана, который, хитро улыбаясь, смотрел в бинокль, поглаживая его по спине. Тот, будто прочитав его мысли, нагнулся и прошептал Караэлю на ухо: — Думаю, что эта постановка будет занимательнее оригинального произведения, да простит меня Достоевский… — Ты читал? — опешил Караэль. — «Читать» — это громко сказано! Я открыл, осилил две страницы, а потом проснулся с книгой на лице утром — считай, что не читал, — Данталиан скривил губы. — Мне из русских писателей только Булгаков нравится. — О да… Кстати, «Мастер и Маргарита» — мой любимый роман, — заулыбался Караэль и вопросительно посмотрел на Данталиана. — А почему ты думаешь, что постановка будет поинтереснее? — Демоны всегда все делают по-своему, — хмыкнул тот, быстро чмокая его в висок и садясь ровно, будто ничего и не было. — Кстати, «Мастер и Маргарита» тоже мое любимое произведение. Караэль улыбнулся, погладил Данталиана по боку и снова поднес к глазам бинокль. После такого комментария любимого исчадия ада, ему даже стало любопытно, как рогатые актеры сыграют душевные метания Раскольникова, и чем всё закончится в их интерпретации. И спектакль на самом деле начал его удивлять уже с первых минут: демоны слабо придерживались канвы оригинального произведения, решив, наверное, порадовать Мариванну собственной версией событий и показать чему научились под ее руководством. Поэтому в демонском варианте «Преступления и наказания» Раскольников заболел сифилисом, подцепив его ни от кого иного как Авдотьи Романовны (Алены Ивановны в оригинале), которая у Достоевского была процентщицей, жадной старухой, вдовой чиновника, сколотившей целое состояние, выдавая деньги под огромные проценты, а у демонов ее играла пышнотелая девушка, которую зачем-то обрядили в красный сарафан и кокошник, как в русских народных сказках. — Кстати, это одна из фикрайтерш, — шепнул Ксафан, когда Караэль сначала вытаращился на сцену, а потом сдавленно хихикнул в кулак. — Похоже нас ждет абсолютно другое «Преступление и наказание», нежели то, что я, с шестой попытки, прочел, — отдышавшись, признался он. — И мне это чертовски нравится! — Потому, что не заснем? — вставил свой комментарий Анаэль, который после слов подчиненного, что произведение — еще та тягомотина, приготовился уже к самому худшему. — Вот именно поэтому, — хмыкнул Караэль и вновь уставился на сцену, на которой Авдотья Романовна сидела за резным столом и чинно пила чай из блюдечка, не обращая внимания на мечущегося вокруг нее рогатого Раскольникова, теперь уже одетого в пальто и драматично вещающего о своем ухудшающемся здоровье из-за их «ночи любви», в результате которой он стал обладателем такого замечательного «венерического подарка». — Нам надо мчаться в Москву, чтобы нас успели вылечить до того, как у нас отвалится нос, выпадут зубы и появятся язвы по всему телу! — выл он, едва не плача, и продолжал перемещаться по комнате, временами отвлекаясь на разглядывание статуэток, стоящих на каминной полке или сервизов в шкафу. — Как я маменьке и сестре все объясню?! — Тебе требуется, ты и едь, — невозмутимо парировала процентщица. — Я уже неделю, как начала лечение, так что мне в Москву мчаться без надобности. — Тогда дай мне денег, чтобы вылечиться здесь! Ты же меня заразила, похотливая баба, а я — бедный студент! Два дня уже ничего не ел, за аренду не плачено… Я голодный, больной и в перспективе еще без крыши над головой! Ты меня заразила, ты и плати за мое лечение, мерзавка! — Не буду я ни за что платить! — зычным голосом рявкнула Авдотья Романовна, отставила блюдце с чаем и медленно встала из-за стола. — Может, это ты меня заразил, а, пес шелудивый?! Спал не пойми с кем, а теперь я должна за лечение твое свои деньги тратить?! Пшел вон! Чтобы духу твоего здесь больше не было! — Ах так ты, душенька, запела, да? — рогатый Раскольников подскочил к процентщице и уткнулся своим носом в ее внушительный бюст. Когда они встали рядом, стала заметна разница в росте и комплекции. Что мог сделать невысокий, тщедушный Раскольников против дородной Авдотьи Романовны? Да ничего. Однако и здесь режиссеры спектакля удивили зрителей развитием событий: рогатый Раскольников додумался резво вскочить на табуретку, с которой не так давно встала процентщица, при этом распахивая свое пальто, как профессиональный эксгибиционист, вытащил из петли, пришитой к подкладке, топор и тюкнул им Авдотью Романовну точнехонько в темечко. Та рухнула замертво, зал взорвался аплодисментами и криками: «Поделом Авдотье Романовне» и «Раскольников, красава!», а довольный главный герой, не евший два дня, положил топор перед собой на стол и уселся пить чай из блюдечка, закусывая его кусковым сахаром из вазочки. Его победное чаепитие было прервано внезапным появлением сестры процентщицы — Лизаветы, которую сыграла еще одна из фикрайтерш. — Авдотья, ты представляешь, я забыла кошелек и пришлось вернуться… — писклявым голосом поведала невзрачная девушка, заходя в комнату и осекаясь при виде мертвой сводной сестры и Раскольникова, с торжествующей улыбкой пьющего чай из блюдца. — Маша-растеряша, — ухмыльнулся тот и бросил топор ей прямо в голову. Лизавета рухнула, как подкошенная, а зал снова восторженно засвистел и заулюлюкал: демонам однозначно нравился такой кровожадный Раскольников, ради собственного выживания убивающий направо и налево. Главный герой раскланялся перед залом, стукнул себя по лбу: что надо же искать драгоценности, и принялся лихорадочно носиться по комнате, открывая выдвижные шкафчики комода и шкафа. Демоны в зале зашептались, выдвигая версии, где могут быть деньги и ценные вещи. Раскольникову советовали раздеть Авдотью Романовну, ведь наверняка она с собой таскает самое дорогое, кто-то предложил отодрать половицы — деньги явно там, пока среди демонского ора не раздался звонкий голос самой Мариванны: — Сундук ищи! Сундук! Раскольников, радостно взвизгнул, заметив, наконец, под кроватью сундук. Мгновенно распластавшись на полу, он торжественно вытащил его на свет божий и дёрнул крышку за ручку, но безуспешно: сундук был заперт. Он подергал крышку и так и эдак, но снова безрезультатно. Из зала сразу же посоветовали рубануть топором: быстрее и ключ искать не надо. Раскольников, не долго думая, решил последовать совету дражайшей публики: подскочил к мертвой Лизавете, вытащил топор у нее из головы и кинулся обратно к ненавистному сундуку, который по-человечески не открывался. Вовсю проклиная Авдотью Романовну и ее «крысиные» привычки все ныкать по разным углам, Раскольников громко раздолбал сундук в щепки, и вытащил драгоценности. Он пафосно потряс ими над головой, как индеец скальпом поверженного врага, и замер: в коридоре зазвучали шаги и во входную дверь застучали, называя процентщицу по имени. Новоиспеченный убийца и вор резво юркнул под стол и испуганно посмотрел в зал, словно ожидая от зрителей совета, как ему поступить в сложившейся ситуации. Вердикт публики был однозначным — «Мочить козлов!», однако убийца и вор на это проблеял, что лучше уж он пересидит: «От греха подальше»… Зал громко заржал, по достоинству оценив каламбур главного героя — «от греха подальше», особенно после убийства двух женщин, раскуроченного в щепу сундука и воровства драгоценностей для оплаты своего лечения — это, судя по всему, грехом, по мнению Раскольникова, не являлось. Через несколько мгновений удары в дверь и голоса стихли, и Раскольников выбрался из-под стола. Прихватив пару кусков сахара из вазочки, он сунул их в рот и сломя голову кинулся прочь из квартиры Авдотьи Романовны под аплодисменты зрителей. Занавес ненадолго закрылся для смены декораций, включился приглушённый свет, и публика начала живо обсуждать постановку и выражать свое восхищение красной от смущения Мариванне, которая воспитала таких актеров и постановщиков — ведь гении же своего дела! Анаэль с Караэлем из ложи наблюдали за происходящем в зале через бинокли и тихо делились впечатлениями друг с другом, а Данталиан с Ксафаном подслушивали диалог и подмигивали друг другу: их обожаемые создания божьи все больше находили общий язык. Тут погас свет, и открылся занавес. Гомон в зале мгновенно стих, и все уставились на сцену: мытарства бедного рогатого Раскольникова ещё не закончились. Он прибежал домой, долго отмывался какой-то рваной тряпкой, которую макал в ржавый таз с водой, потом прятал и перепрятывал драгоценности по комнате, пока не сунул их под обои, немного успокоился и рухнул на кровать, чтобы забыться тревожным сном. А в тревожном сне к нему явились убиенные Авдотья Романовна и Лизавета со вставными челюстями и бутафорскими носами, которые постоянно отваливались и падали на пол, а те безуспешно пытались приладить их обратно. Раскольников метался по кровати, выкрикивая им, что не тварь дрожащая, а право таки имеет, пока не свалился с кровати на пол, проморгался и кинулся проверять на месте ли драгоценности. Те были на месте, и он, накинув пальто, объявил залу, что должен их перепрятать: так ему будет спокойнее. Публика, конечно, не согласилась с его решением, но это не остановило Раскольникова, выбежавшего за дверь. Когда закрылся занавес зрители обозвали главного героя, мягко говоря, недалёким, но быстро затихли, когда Мариванна шикнула на них, чтобы не мешали смотреть: именинницу расстраивать не хотел никто. Постановщики решили не тратить время на показ скучных событий — голос за кадром сухо перечислил факты, которые произошли с главным героем: у него в гостях побывала полиция из-за неуплаты аренды; затем прибежал приятель и принес новость, что Раскольникова подозревают в двойном убийстве; потом навестила мать и рассказала о том, что сестра выходит замуж за нелюбимого из-за денег. У главного страдальца пьесы украли деньги из-под камня в безлюдном дворе, под который он их так радостно накануне припрятал, и крыша от это всех этих злоключений у Раскольникова поехала окончательно. Следующей была сцена прощания главного героя с матерью и сестрой. Он попеременно обнимал обеих и просил не волноваться за него — сам решит свои проблемы — не надо больше ни денег присылать, ни замуж за нелюбимого выходить. Отправив родственниц, собрал вещи, оставил записку хозяину квартиры, что уезжает, и отправился в публичный дом устраиваться на работу: так он сможет заразить как можно больше клиентов обоего пола сифилисом, ведь он не «тварь дрожащая», а «право имеющая». Занавес закрылся, включился весь свет, и на сцену вышел конферансье в смокинге, пафосно объявивший антракт в полчаса. Караэль с Анаэлем посмотрели на вскакивающих со своих мест демонов в зале и переглянулись. — Может, не пойдем в буфет, а? — предложил начальник. — Не хочу лишний раз светиться. — Да без проблем, — улыбнулся ему Караэль, вытаскивая из кармана шоколадный батончик. — Можем и здесь пожевать. Анаэль тоже вытащил шоколадку из кармана, которую не успел съесть до этого, и смущенно улыбнулся, когда Ксафан выразительно на него посмотрел и облизнулся. — А ты, мой милый друг, позаботился об ужине? — вкрадчиво поинтересовался он, перед тем как укусить от батончика и поделиться с Ксафаном. — Ну вот в антракте и организую, — заверил его Ксафан, откусывая от шоколадки и исподтишка облизывая ангельские пальцы, заставляя Анаэля покраснеть, а Караэля с Данталианом удивиться: они впервые лицезрели всегда невозмутимого начальника таким. Караэль улыбнулся и быстро повернулся к Данталиану, делая страшные глаза и губами беззвучно говоря: «Мы с тобой этого типа не видели». Тот покорно кивнул и приоткрыл рот, намекая, что ждет, когда ему тоже достанется кусочек шоколада от обожаемого создания божьего. Караэль протянул ему батончик, Данталиан ловко откусил, быстро облизывая пальцы Караэля, и про себя снова восхитился своим «парнем» — его небесный прокурор, в отличие от начальника, не застеснялся. Караэль облизнул губы от шоколада и поинтересовался ему на ухо, что может сегодня — подходящий момент, чтобы подарить Анаэлю и Ксафану кулоны, которые они для них выбрали? Хороший вечер, спектакль, ужин — идеальнее некуда… Данталиан внимательно выслушал его, шепнул в ответ, что все организует, чмокнул Караэля в висок и уставился на Ксафана. — А ты, Ксафан, никуда не торопишься разве? Вообще-то сейчас антракт... — вкрадчиво напомнил он. — Черт! Ужин! — встрепенулся тот и вскочил со стула. Хотел было тоже чмокнуть Анаэля в висок, копируя Данталиана, но тот увернулся, и удивленно округлил глаза. Ксафан виновато улыбнулся, дескать, дал маху, прошу понять и простить, и направился к дверям, пряча от присутствующих свое разочарование: ему тоже хотелось чмокать своего ангела при друзьях, но, похоже, пока не судьба… — Пошли, помогу тебе, — проворчал Данталиан, вставая со своего места и потягиваясь. Он посмотрел на небесных прокуроров поедающих шоколад и предложил: — Хотите фруктов принесем, пожевать во втором акте, а то вы ведь поди голодные? — Да, виноград, если можно, — сразу же заулыбался Караэль и подмигнул начальнику. — Ты же ешь виноград? — Конечно ем, — улыбнулся тот. Данталиан, подхватив выходящего Ксафана под локоть, повернулся к ангелам, прося их немного потерпеть — они быстро, и потащил начальника костров, котлов и пыток за собой из ложи. — Заботливый он у тебя, — немного завистливо, как показалось Караэлю, хмыкнул Анаэль, доедая шоколад и пряча фантик себе в карман. — Вкусные шоколадки он же тебе приносит, да? — Да, как и кофе. — Повезло тебе… — теперь точно в голосе начальника Караэлю послышалась откровенная зависть. — Анаэль, Ксафан может быть таким же заботливым, если ты ему позволишь. Уверен, он в лепешку расшибется, но у тебя будет и кофе, и шоколад и все, что тебе захочется. — Да знаю я, — тяжело вздохнул Анаэль. — Но мы-то не работаем в одном кабинете, поэтому есть свои сложности, да и его подставлять не хочу, понимаешь? — Конечно же понимаю, ты чего? — улыбнулся Караэль, глядя на погрустневшего начальника. Захотелось как-то поднять тому настроение. — Слушай, а, хочешь, пока они ходят, я тебе вкратце расскажу, что в романе было, чтобы ты мог сравнить насколько демоны переиначили Достоевского? Анаэль неуверенно улыбнулся и согласно кивнул. — Давай! А то, не дай бог, кто-то вопрос задаст, а я не в курсе… — Репутацию подмочишь? — хихикнул Караэль. — Типа того… — усмехнулся в ответ Анаэль, сел поудобнее, закинул ногу на ногу и уставился на Караэля. — Весь внимание!