Спасибо! Мне не нравится.

Он безнадежно опаздывал. Да и не торопился, если честно. - Да, мам. Ага, приехал, смотрю. Ну, что-что, обычный театр, ничего интересного. Ладно, ладно, хорошо, не театр. Да, я понял. Да, услышал. Да, услышал! Да-да, спасибо, что договорилась, дальше я сам справлюсь! Будет тебе твой Артур. Все, отключаюсь. Раздраженно сбросив вызов, Альфред с досадой пнул свою тяжелую спортивную сумку и с бессильной злобой посмотрел на небольшое здание на одной из старых центральных улочек, в котором ему придется околачиваться некоторое время. Оно было чем-то неуловимо похоже на все остальные здания в этом месте. Здесь, в центре, все здания были по-барски красивыми. А уж это было прямо очень интеллигентским: кремовые стены, резной аккуратный балкон, величественный второй этаж по-средневековому выступал над аккуратным первым, отделанным мрамором. Но, конечно, ему не с центрального входа. Придется пойти со дворов, а где там эта нужная дверь?.. - Артур то, Артур се. На нем что, мир клином сошелся? - с неприязнью плюнул себе под ноги Альфред, молодой без пяти минут подставной студент этого кичливо-интеллигентского хореографического училища. Моросил неприятный дождик, все тоскливое небо было покрыто низкими серыми облаками. Он был неряшливо и не по погоде одет в толстовку, поэтому сейчас дрожал на прохладном весеннем ветерке, но заходить не торопился. - Черт бы побрал это все... - скривился он и, с досадой взлохматив волосы, не стал больше откладывать то, что неотвратимо. Выдохнув, как перед прыжком в ледяную воду, он закинул на плечо ненавистную спортивную сумку и широкими злыми шагами потопал к ближайшей арке. - В училище, - буркнул он на кривом русском в динамик домофона. Здесь вообще все было зарешечено, обставлено заборами и замками. Да как будто нужна кому-нибудь эта школа! После небольшой паузы - охранник, должно быть, взглянул на камеры - дверь пронзительно запищала, щелкнул замок. Вздохнув, он навалился на тяжелую калитку. Когда она захлопнулась, ему отчетливо показалось, что это навеки захлопнулась дверь его клетки. Бр-р... Он поежился. Где-то в груди разлилось тепло от жгучей злости и ненависти ко всему сущему. Черт! Черт! Черт! За что?! Да почему именно он? Разве он мало страдал?.. Ну, можно было не торопиться. В темном подъезде черного хода было так же холодно, как и на улице. Разве что ветер не дует. Охранник проводил его мрачным взглядом. Пришлось отметиться в журнале и спрашивать, где здесь раздевалка. - Уже пять минут девятого. Ты опоздал, в туалете переоденешься, - мрачно произнес охранник, кивая на одну из дверей. - Вещи можешь оставить здесь, так уж и быть. Первая группа в зале по коридору и направо, вторая дверь. Ну просто прекрасно. Великолепно! Мрачный и злой Ал кивнул и направился к туалету. Там же быстро снял верхнюю одежду и привычными движениями надел линзы. Вообще, он мог и без них, не такое уж у него и севшее зрение, но сейчас, в чужой стране, в чужом классе... Вторая дверь была, как и подобает всему этому дому, огромной и тяжелой. Определенно, там высоченные потолки! Оттуда слышались приглушенные разговоры и счет. Тяжело вздохнув, он взялся за круглую ручку двери. Вот уж точно, где закроется его клетка! Дьявол. Нет правда, он хотел войти незаметно! Но эта тяжелая дверь закрылась так сильно, что, кажется, стены содрогнулись. "Иуда!" - со злобой подумал Альфред и поднял глаза. Стоило ему перешагнуть порог танцевального зала, как там все мгновенно стихло. Все взгляды обратились на него, по залу прошелся недобрый шепоток - но он постарался не обращать на это внимание. Это было достаточно трудно, когда на тебя смотрят человек тридцать серьезных парней, несколько озлобленных постоянными тренировками с раннего утра. От станка отошли трое и медленно его окружили. Нет, Альфред никогда не сомневался в своей силе - но, подождите, что это, балетные гопники? Непонятно, что от них ожидать. Один из них, белобрысый, нагловатого вида паренек с россыпью бледных веснушек, подошел ближе и, осмотрев его с головы до ног, заговорил простуженно. - Так вот, значит, ты какой, - он хмыкнул язвительно, - чурка нерусская. Игнорируй, просто игнорируй. Ал попытался обогнуть их, но его толкнули в плечо. - Я к тебе обращаюсь, сыночек маменькин! - белобрысый скривился. - Оглох? Или не понимаешь? Ду ю спик рашн? Ду ю спик ит? Честно, Ал еще не до конца понимал, почему этот хулиган так настроен против него, но уже был готов драться в случае чего. - Я понимаю русский, - произнес он, отступая на шаг. - Дайте пройти. - Ах, "дайте пройти"? Открою тебе секрет, русский ты не понимаешь. Больше ничего тебе не дать, чувырло? Да ты... - кажется, драки не миновать... Альфред уже приготовился защищать лицо. Но тут вдруг откуда-то из самого угла раздался спокойный надтреснутый голос. - Колян, оставь его. Теперь все в зале оглянулись туда. Немного уже взбудораженный Ал, который уже был готов защищаться и бить, тоже мрачно поглядел на своего невольного спасителя. Там, в самом углу, под станком сидел человек. На вид он был немного старше Альфреда, значительно его выше, у него были светлые волосы чуть выше плеч, которые сейчас были собраны под повязкой. Лица не было видно - он вообще не смотрел в их сторону, старательно натягивая чешки. - Оставить? - "Колян" раздраженно усмехнулся. - Воу-воу, полегче, Вань, ты его сейчас выгораживаешь? Знаешь какой раз я сюда прихожу? Знаешь, сколько до этого я здесь пороги оттаптывал? А этот даже не появлялся на просмотрах, и уже... - Если ты и дальше будешь тратить время для разминки на него, то и в этот раз пролетишь, - тяжело вздохнул этот Ваня и, наконец, поглядел в их сторону. У него были необычайно красивого цвета глаза. Яркие! В них можно было потонуть. Нет, даже не так - в них нельзя было не потонуть. Альфред даже пожалел, что не смог повнимательнее их рассмотреть. Ваня проскользил по нему безразличным взглядом и, тяжело поднявшись, спокойно встал, принимаясь за растяжку. - Эй, вообще-то он и твой конкурент тоже, - цокнул недовольно Николай, несколько сдавая позиции. - И ты тоже приходишь сюда не в первый раз. Сколько тебе стоило просто попасть в этот конкурс? А ему - ничего не стоило! Один маменькин звонок! Разве тебя не раздражает до чертиков вся эта ситуация? Этот странный парень хмыкнул, даже не отвлекаясь от своей разминки, внимательно глядя на каждое свое движение в зеркало. - Меня? Нисколько, - хмыкнул он. - Как там, кстати, твое "адажио"? Не хотелось бы, чтобы все старания твоего тренера пропали втуне. Кажется, это был намек. Пробурчав что-то злое, но невразумительное, Коля презрительно фыркнул в сторону Альфреда и тоже вернулся к станку. За ним последовали и двое его товарищей, ворча и переругиваясь. Ал тоже быстро надел чешки и принялся за разминку. Кажется, тот "Ваня" был здесь кем-то вроде самого старшего... Нет, скорее, добровольно избранный лидер? Надо, наверное, сказать спасибо? Нельзя в первый же день прослыть неблагодарной свиньей. Исходя из этих соображений, он выбрал место рядом с этим странным незнакомцем. - Эм-м... Я, наверное, должен поблагодарить? - сказал он неуверенно, тоже вставая к станку. - Не обольщайся, - мрачно усмехнулся этот парень, изящно вытягивая ногу. - Я просто знаю, что ты ни одному из нас здесь не конкурент. По крайней мере, в себе я уверен. Обставить мамкиного сыночка - на раз-два. Он сказал это так, что его услышали буквально все в этом зале. Отовсюду послышались унизительные смешки. Что за черт?! Альфред никогда не был спокойным парнем - наоборот, его со всей ответственностью можно было назвать чересчур вспыльчивым. Но здесь любой бы разозлился! Какого дьявола? Мамкин сыночек - он-то? Да, безусловно, он делал все из-под палки в руках матери - буквально - но это не отменяет того факта, что он был одним из лучших учеников у себя в школе и уже играл в серьезных театрах! Кто виноват в том, что сумасшедшая мать зациклилась на том, чтобы непременно вернуть сбежавшего несколько лет назад старшего брата! Его - и легко обставить? О, он заставит этого парня проглотить обратно свои слова! - Что?! - прошипел он разъяренно. - Да что ты такое себе позволяешь? Но этот ублюдок Иван не успел ответить - сзади снова оглушительно грохнула дверь, заставляя его обернуться. - Ой, ребята, вы уже разминаетесь? Хорошо-хорошо, а то там такие пробки, я сюда едва добрался, - с порога начал щебетать какой-то мужчина с длинными волосами, беспечно помахивая магнитофоном и сжимая портфель в пальцах. - А чего без музыки? Фух, сейчас отдышусь и проведем перекличку! Ой, обувь не переодел, ну что я за неряха! Ясно, преподаватель здешний. Его сильно выдавала воздушная походка, будто ему приделали крылья - он ступал с носка в своих мягких туфлях и неосознанно контролировал каждое свое движение, чтобы оно было идеальным. Со светским лепетом и суетой он принялся снимать свои красивые туфли, на ходу стягивая свое модное бежевое пальто. Изящные пальцы его красиво опирались на станок - кажется, он делал все, чтобы в любой момент папарацци могли получить великолепный кадр. Последней на подоконник легла шляпа - несколько педантичный учитель принялся складывать вещи. Все спокойно ждали, прервав свою разминку. Альфред оглянулся на лица ребят. Многие из них лучились благоговением и трепетом, будто от этого человека и зависела вся дальнейшая их судьба. Вообще-то так и было: Франциск Бонфуа (должно быть, это был именно он) принимал непосредственное участие в деятельности жюри конкурса и мог либо замолвить за кого-нибудь словечко, либо навсегда закрыть двери к основным ролям, да и вообще к балетной деятельности. Это как если бы всю жизнь, которую ты жил до этого, перечеркнуть, отправив тебя далеко в твое младенчество, когда ты не умел ничего, но оставив при этом стареющее, никому не нужное тело. Век балерунов короток. Лицо хулигана Коли сейчас особенно нервное - злорадно подметил Ал. Он теребил край футболки и кусал побледневшие губы. Какой он раз сюда приходит? Шестой? Должно быть, для него это просто мучительно. Нет, ни в коем случае Альфред не чувствовал себя виноватым или обязанным, не жалел его - да будь его воля, он вообще бы не попал ни в эту школу, ни в эту страну, ни вообще в балет этот чертов, будь он трижды проклят! А все Артур, этот чертов Артур, и их с ним сумасшедшая мамаша! Он обернулся на Ивана, ожидая такой же реакции - но тот был на удивление спокоен. Невозмутимо он положил локоть на рейку, скрестил длинные ноги изящным движением и бесстрастно, даже с какой-то легкой едва различимой улыбкой наблюдал за всей суетой преподавателя. Такой уверенный, аж противно! Как будто решение конкурса уже предопределено и его уже выбрали чуть ли не в главные роли! Вот черт... А это, между прочим, конкурс только на участие! Какова вероятность, что хоть кто-нибудь из них попадет на главную роль, а не будет в кордебалете? А кого-то вообще отсеют на первом этапе - сейчас. Едва подумав об этом, он скривился. Для Альфреда не было вариантов. Мамаша не оставила выбора: либо ты проходишь на главные роли, встречаешь Артура и любыми средствами увозишь его домой - либо уезжаешь работать на завод за копейки. Желательно в Китай. Третьего не дано. Кому нужен бывший танцор? Артур, Артур, только о нем и речи! С самого детства, с того самого момента, как мать ворвалась в их комнату и объявила в ярости, что второй "бесполезный сын" тоже станет учиться балету только для того, чтобы вернуть сбежавшего старшего - с того времени Альфред страшно ненавидел брата. Как он посмел сбежать? Как он посмел оставить их с Мэттью с этой мегерой, чуть что хватающейся за палку? Где-то в животе зародилась страшная решимость. Он пройдет по головам, чтобы добиться этого места. И никакие Вани ему не помешают! Кажется, что-то такое блеснуло в его зрачках - заметив, что на него смотрят, Иван перевел на него магнетический взгляд своих глубоких темно-синих, почти фиалковых глаз и усмехнулся. Празднует победу? Посмотрим, кто будет смеяться последним! - Так, так, ребята! - господин Бонфуа, наконец, привел себя в порядок и хлопнул в ладоши, привлекая внимание, а затем достал из портфеля немного помятую папку. - Я знаю, вы волнуетесь, но начнем перекличку! Какая вы группа? Ах, да! Как я мог забыть? Первый по списку у нас... На самом деле перекличку можно было не проводить - все были здесь. Что за придурок пропустил бы такое событие своей жизни? Вот Коля подал свой голосок, вот один из его товарищей поднял руку, отмечая свое присутствие... - Байльшмидт! - господин Бонфуа обвел присутствующих испытующим взглядом, но никто не поднял руки и не подал голоса. - Гилберт Байльшмидт? Прогуливает? Тут внезапно заговорил Иван. Голос его был мягким и спокойным, будто он на променаде, а не на важнейшем в его жизни событии. Самоуверенный индюк! - Простите, учитель, я думаю, он подойдет, - фыркнул он чему-то своему, пожимая плечами. - Пробки, сами понимаете. Господин Бонфуа посмотрел на него с интересом, как будто они виделись, но он не мог вспомнить где. - Вы в этом уверены, молодой человек? Я буду вынужден поставить ему энку. Ваня самодовольно улыбнулся. - Уверяю вас, он появится с минуты на минуту. Неужели вы думаете, что такой человек как Гилберт пропустит свой единственный шанс стать нормальным человеком? Отовсюду послышались смешки. Как будто все знали этого Гилберта и всякие его повадки - но, очевидно, лучше всех знал их этот странный Иван. Интересно, как они с этим Гилбертом подружились в этой обстановочке, где все готовы перегрызть друг другу глотки? Может ли быть, что они... Ал не успел додумать эту мысль, как тяжелая дверь снова отворилась, впуская споткнувшегося об порог запыхавшегося парня, красного до корней своих абсолютно белых волос. Его свободная майка взметнулась вверх, обнажая блестящий бледный живот, а руки нелепо растопырились. Он упал, проехался грудью по лакированному полу почти к ногам преподавателя и затих. На некоторое время затихли и все остальные. Странная тишина поднималась к потолку. Первым ее нарушил преподаватель. - М-м... - он прокашлялся, - Гилберт? Вбежавший парень вздрогнул и поднял на него огромные от удивления глаза. На лбу красовалась шишка. - ... да? - тихо выдохнул он ошарашенно. Откуда-то сзади послышался смешок - а через секунду весь зал взорвался хохотом. Даже господин Бонфуа рассмеялся, прикрывая ладонью рот. - Да, эффектное появление, юноша, ничего не скажешь, - улыбнулся он. - Но только в следующий раз, пожалуйста, не опаздывайте, это не дает вам баллов. Вставайте в строй, Гилберт. Тот, все еще красный после бега, поспешно отряхнулся и направился в угол, как раз в сторону Ивана. Уместился в углу, у рейки и, когда его отметил преподаватель, незаметно протянул ему руку для рукопожатия. Тот ответил довольно крепко и дружелюбно - Ал видел этот незамысловатый маневр. Какие же они странные друзья... Должно быть, этот Гилберт примерно такого же возраста, как и этот ублюдок? Впрочем, авторитет ублюдка здесь непререкаем, в то время как над этим Гилбертом смеются. - Брагинский! - крикнул преподаватель. О, теперь у этого нахала Ивана появилась фамилия. Господин Бонфуа посмотрел на него долгим взглядом, и у Ала снова возникло четкое впечатление, что Франциск его знает, но никак не может вспомнить. Это подтвердилось в следующую секунду. - Иван Брагинский, так? - он снова взглянул в свои списки. - Ваше лицо кажется мне знакомым. Вы уже были в кордебалете, не так ли? - Да, именно так, - кивнул Ваня и, наконец, встал прямо, слегка напрягаясь. По лицу его, наконец-то, пробежала тень волнения. - Но здесь многие уже были в кордебалете. Меня хотели взять на роль. И тут лицо Бонфуа просияло. - А, припоминаю! Молодежный, в прошлом году, так? Вы же прошли второй этап, точно. Но вы снова здесь, меня это несколько смутило. Что? Уже был здесь? Действительно, зачем ему проходить эту процедуру еще раз? Иван терпеливо наклонил голову, хотя было видно, что разговор этот не из приятных. - Видите ли, я так и не прошел. Буквально в последний момент произошло нечто... Несчастный случай, - сказал он глухо и улыбнулся. - Так что пришлось поторопиться и снова начать все с нуля. - Несчастный случай? - господин Бонфуа подозрительно сощурился, но, кажется, Иван не был расположен говорить дальше и всем своим видом показывал, что не желает дальше вести этот разговор. - Вот как, значит... Хорошо, удачи вам в этом году! Дальше... И продолжил перекличку. Ого, так наглец имеет богатую историю! Значит, несчастный случай... Буквально когда его выбрали на роль? Да, в этой среде такое не редкость - немудрено, что учитель так засомневался в "несчастности" этого случая. Да и Иван, судя по всему, знал, что произошедшее не было случайностью, даже, может, знал зачинщиков. Знал и молчал. Тут у преподавателя возникла небольшая заминка. Он внимательно поглядел в списки, сощурившись для надежности. - Д... Джонс, - он поднял глаза, - Альфред Джонс здесь? Ал мрачно отозвался. Господин Бонфуа некоторое время подумал, глядя в бумаги. - Странно, раньше вас в списках не было. Знакомая фамилия, - задумчиво протянул он. - Мы не могли с вами встречаться? - Точно нет, - ответил Ал. - Там, где я живу, "Джонс" - достаточно распространенная фамилия, должно быть, вы просто слышали где-то. Я обучался за границей. Франциск хмыкнул с сомнением. - За границей? - он оценивающе прошелся взглядом по его телу, скрытому футболкой и свободными шароварами - он никогда не надевал ничего слишком обтягивающего и стесняющего движения, только этого мучения ему не хватало! Но, кажется, Франциск несколько не верил в его способности. - Ладно, посмотрим, чему вас там за границей учат. Я был моложе вас, когда переехал, но все еще не научился достаточно хорошо, а вот вы... Дальше. Эти сомнения в голосе больно задели самолюбие Ала. Да что это за день-то такой! То этот Коля, то Иван, то господин Бонфуа! Дьявол, да Альфред готов пойти на гораздо большие жертвы, чем все здесь присутствующие, чтобы забрать эту чертову роль и после стольких лет жестоких пыток, наконец, бросить это дело к чертовой матери! Если нужно - он продаст эту никчемную измученную душу, о, он сделает это не только без сомнений, но и с превеликим удовольствием, если это избавит его от забот по сбежавшему в балет брату и матери! Он с нетерпением ждал, когда закончатся эти первые тренировки и пойдет конкурс... Учитель поставил на пол магнитофон. - Вам нужно несколько минут на разогрев еще или начинаем? - спросил он, поднимая глаза. Начинать с места в карьер страшно. Это было видно по глазам ребят. Признаться честно, Ал тоже несколько струсил - начинать без разогрева было подобно самоубийству. Одно неловкое движение - и ты в больнице! Нет, этого допустить он не мог. Разогрев слишком важная часть тренировки. Видимо, преподаватель смог безошибочно прочитать общий настрой. - Ладно, ребята, еще пара минут, - улыбнулся он. - Мне тоже слегка нужно разогреть мои старые косточки. И к некоторому недоумению Ала, он проделал то же самое, что и другие, все по полной программе, будто был не преподавателем, а собирался прогонять партию, прямо как они. - А ты, чего застыл, чурка? - послышался откуда-то сбоку насмешливый голос Ивана. Опомнившись, Ал со злобой принялся за разогревающие упражнения. А дальше начался "класс". В это время ему всегда несколько сложно побороть себя и не напрягать спину слишком сильно: все казалось, что за ним внимательно наблюдают холодные глаза его матери, что они подмечают каждое неверное движение и что ему достанется за всякий промах. Как маленькое перемирие с этим горьким безжалостным чувством надвигающейся бури, против которой ты совершенно беспомощен... Бр-р, аж мурашки по коже. - Plié глубже, глубже por favor! - порхая вдоль реек, увещевал с некоторой французской ноткой господин Бонфуа и иногда поправлял то руки, то ноги ребят. - Так, так... Колени шире! Вытягивайте носок, вытягивайте, до конца! Я вам говорю, юноша, вам! Мимо Альфреда он прошел без замечаний, оценивающе оглядывая его движения. Ну естественно. Дома ему это плие чуть не линейкой замеряли. Чтобы, не дай бог, хоть на каком моменте он вышел из идеальной первой позиции! Он невольно дернул плечами, нарушая стройный ход. Ужасные мысли застлали весь его разум - но это отнюдь не мешало ему с четкостью до миллиметра, до полградуса держать ногу ровно, чудовищно идеально выворачивать стопу. Время шло будто в тумане. Обычно их строгий учитель иногда смягчался и отводил меньше времени под определенные упражнения. Сейчас же Франциск гонял их по полной: наверняка не столько для того, чтобы измотать их, сколько чтобы посмотреть, кто на что способен. Гибкость, мышцы, выворотность стопы, все такое. Медленно, очень медленно список упражнений подходил к концу. Вот сейчас останется примерно полчаса... - Adajio! - объявил преподаватель, оглушительно хлопнув в ладоши. Через пару секунд сменился такт, упражнение началось. Пожалуй, адажио можно назвать одним из самых тяжелых упражнений. По крайней мере, что в школе, что в театре ему отводилось больше времени, нежели другим. Ал со своего места подметил с теплым злорадством, как напряженно покраснел Коля. Вот уж у кого нет ни единого шанса! Батман, релеве и - настало время индивидуальных программ! Сейчас пока предварительный просмотр: господин Бонфуа любезно вызвался прокомментировать их выступления, указать на ошибки и недочеты. За неделю до первого этапа можно было доработать программу, довести до абсолюта. На конкурсе в первом туре им нужно будет показать отрывок из партии, которая есть у них в арсенале. Тогда отсеются те, кто вообще не будет участвовать в этой постановке, даже в кордебалет не пройдет. На втором этапе разделятся на тех, кто будет танцевать соло и тех, кто получит роли. На третьем будет распределение ролей. И только на третьем этапе он сможет, наконец, увидеть этого пропащего Артура, одного из ведущих учителей, который будет заниматься с теми, кто получит роль! А это значит, что шанса на ошибку у него нет. Как, впрочем, и у остальных. Эта постановка, где набираются исключительно молодые ребята - вестимо, для того, чтобы поддержать в молодежи интерес к профессии - для многих была единственным путем в серьезные театры, единственной возможностью выбиться в люди. А если кого-нибудь заметят!... Хотя вряд ли хоть один из них когда-нибудь станет солистом сцены. Нет-нет, это уже где-то на грани фантастики. - Так, прошу вас! Присядьте пока, - командовал вовсю господин Бонфуа. - Пойдем по списку? Или есть смельчаки? Пожалуйста, фамилия, имя! Что, нет смельчаков?... О, это скучно. Хоть им часто говорили о том, что необходимо смотреть и анализировать движения конкурентов, Альфред откровенно тосковал в это время. Конечно, где-то в душе у него с каждой секундой все сильнее разгоралась тревога - как и у каждого из них - но смотреть на все эти выступления... Он тяжело вздохнул. Первый. Второй. Третий... - Извините, можно? Франциск поднял глаза от списков и вгляделся в ряды. - А, Иван? Можно, конечно, - он кивнул и потянулся к магнитофону. - Какой номер композиции? - Шестая, из Дон Кихота, пожалуйста. Вот и четвертый. Взгляд Джонса со скукой скользил по тяжелым шторам, окнам, стенам, спящему в глубине зала роялю, пока не наткнулся в зеркале на стройную подтянутую фигуру посреди зала - в сущности, такую же, как у многих других, но... Этот таинственный взгляд из-под белоснежных ресниц обжигал. Первое резкое самодовольное движение - улыбка. Второе, третье!.. Ал, как завороженный, наблюдал за пальцами. Он готов поклясться, они тоже лучились какой-то магической силой! Это был будто и не человек вовсе. Он порхал по залу, не касаясь пола, будто за спиной его были самые великолепные крылья на свете. Он глядел на всех - и ни на кого одновременно, он обращался ко всем и - ни к кому. Будто рожден для этой роли, для этого отрывка... Это существо таинственно притягивает взгляд. Пленяет. Завораживает. Пугает! Кажется, одно его широкое движение способно поставить на колени весь зал, заставить восхищаться им, молиться ему, плакать, смеяться, злиться, радоваться. Кажется, что он всемогущ. Будто пленительный бог этого бренного печального мира спустился на грешную землю! Раз, два, три и... Музыка оборвалась довольно резко - Ал испуганно вздрогнул, отгоняя от себя наваждение. Иван тяжело дышал. Он медленно поднялся, отряхнул колени и снова заправил под сбившуюся повязку неаккуратные волосы и обвел своими горящими глазами помещение. Когда их взгляды встретились через зеркало, Альфред почему-то почувствовал себя, как мышка перед удавом. На несколько секунд словно время остановилось... Он усмехнулся, отворачиваясь. Ох... Дьявол, что это... Алу стоило времени прийти в себя. Сердце, которое до этого, кажется, не билось вовсе, сейчас больно затрепетало, срывая дыхание. После этой остановки мысли медленно и нерешительно начинали свой привычный ход. "Бог"?... что вообще... откуда у него в голове эти возвышенные мысли? Что за трепет сковал все его тело? Почему, когда после стольких лет ни одно существо на свете не могло всколыхнуть эту уставшую, измучавшуюся душу, именно теперь что-то больно ослепило его? Что за черт! Что с ним только что произошло?.. На секунду ему от тревоги стало жарко. В голову ударило, затряслись руки - что это? Но он успокоил себя быстро - должно быть, это наваждение от осознания, что они - соперники. Наверняка это страх! Да. Это страх. Другого быть не может. - Неплохо, Иван, неплохо, - задумчиво произнес господин Бонфуа. - Вам бы поработать над четкостью движений, вы после вращений в па сразу переходите там, где не надо. Смотрите, - он, кряхтя, поднялся с пола и вышел в центр зала, - когда вы крутите, нужно четко поставить точку. Вот, - он сделал шаг и прокрутился, - раз! Точка! Видите? Вот и у вас так должно быть. Затем па. Пока очень размазано. А в остальном - неплохо. Садитесь. Следующим, дрожа от страха, шел Коля... ...- Эй, парень! Новенький! Как тебя... Джонс! Гилберт подошел к нему на перерыве, в здешней столовой. Она была совсем в подвале - что отнюдь не мешало ей быть чрезвычайно помпезной - и после репетиций спускаться сюда по широким мраморным лестницам было сущим адом. Ал долго и упрямо не отзывался на крики. Зачем ему новый ушат помоев, вылитый на голову? - Оборзел, что ли, игнорировать великого меня? - этот Гилберт внезапно выскочил на него из-за колонны, как ураган, и по-дружески хлопнул по плечу, взъерошив его соломенные волосы, и так не шибко аккуратные после полутора часов физической работы и бесконечного ожидания. Господин Бонфуа успел просмотреть ровно половину ребят, а остальные пока были вынуждены трястись в ожидании. Это так отличается от всего, к чему он привык в своей школе, а потом в провинциальном театре! Да, там тоже было жестко - но Бонфуа будто по живому резал каждый раз! Оставалось надеяться, что после конкурса все слегка смягчится и будет чуть легче. А тут этот. Как ему вообще удается после такой мясорубки так лучиться энергией? Хотя да, его же уже посмотрели. - Байльшмидт Гилберт, - мрачно буркнул Ал, осторожно убрав его бледную руку с плеча, - тебе чего-то нужно? - О, я вижу, парни тебя запугали, ты колючки выпустил, - рассмеялся тот, вовсе не обращая внимания на холодность своего собеседника. - Что, небось, сразу с порога накинулись? И кто? О, я готов биться об заклад, что это был Колян! Ну? Колясик? Ишь, радостный какой. Как будто не его Бонфуа распекал при всех, как щенка! Да этот парень просто неубиваемый. Сейчас придется выслушивать... Кстати, у него красные глаза! Ничего себе. Он в первый раз видел такую штуку. Честно, добровольно с человеком с красными глазами он бы никогда не связывался. Как, наверное, и с человеком с глубокими темно-синими глазами? Возможно. Это бесполезно, он не отстанет. Стоило просто сдаться и поговорить? Не все же здесь злые. - Он самый, - вздохнул устало Ал, с печальным удовольствием вытягивая ноги. Полчаса - и это повторится снова! Господи, если ты есть, за что ты так немилосерден? Гилберт снова хмыкнул. - Ну, ты особо на него не злись, он и так весь на нервах в последнее время, - он беспечно развалился на стуле и принялся с непонятным аппетитом уплетать положенную ему порцию. - Это, считай, его последняя попытка вырваться из школы и пойти куда-то дальше штатного учителя танцев! Конечно, он бросается на всех, как собака. Да и ты видел, как Франциск смотрел на него! Сто пудов, в этот раз тоже не пройдет. Ничего насчет себя не сказал. И видок у него уж больно позитивный, он как будто знает, что его точно возьмут. Вот это тот уровень самоуверенности, к которому нужно стремиться! Ал последовал примеру и тоже принялся за свой скудный обед под заинтересованным взглядом Гилберта. Когда он в последний раз наедался? Года в четыре, наверное... Почему-то вспомнилось появление этого забавного парня. - А Брагинский говорил, что для тебя это тоже последняя попытка стать нормальным человеком, Гилберт, - хихикнул он. Конечно, эти слова подействовали на него подобно вынутой чеке из гранаты. - Чего он там говорил?! - мгновенно взвился тот. - Это я-то - ненормальный?! Я?! Я нормальный! Ну-у, Ванька! Увижу - убью! Для убедительности он даже стукнул кулаком по столу. На них начали оборачиваться, и Джонс не без оснований опасался, что сейчас его новый знакомый выпишет какое-нибудь коленце, да такое, что им вместе попадет по самое не балуй! Черт! Можно ли в принципе в такой ситуации сказать что-то вроде "я его не знаю"? Но вместо того, чтобы продолжать свою гневную тираду и широкие взмахи руками, Гилберт на некоторое время замолчал. Посмотрел по сторонам. А потом вдруг захихикал. Ни с того, ни с сего! На недоуменный взгляд Ала он только махнул рукой и пояснил: - Просто завидует моему великолепию! Не подумал об этом сначала. Да и причины у него есть, для того, чтобы так говорить. Да, странный парень. Очень странный. Стрелка часов над входом медленно тикала к часу, где их ждал новый виток репетиций. И так будет всю неделю, до финальных просмотров, где и выберут тех, кто сможет пройти дальше. Надо собраться и пройти, просто собраться и пройти... С такими невеселыми мыслями Ал уныло доедал свой обед. Его всегда волновало это. Что будет потом? Когда он после стольких лет увидит Артура и силком затащит его домой? Она, кажется, обещала оплатить ему любой университет - но после стольких лет непрерывных тренировок и побоев от матери за любую оплошность в репетициях и любое второе место, он сам не знал, чего хочет, к чему стремится. Не в экономисты же ему пойти, право! Нет, надо отвлечься. Такими темпами он к концу недели только с моста спрыгнет. - Кстати, Гилберт, - Джонс поднял глаза и с вызовом посмотрел на своего нового странного товарища, - а ты что не кидаешься на меня? Почему не говоришь, что я маменькин сынок? За это время тот уже смел со своего подноса все, что можно было съесть и теперь преспокойно попивал чай. - Ну во-первых, - он сыто прикрыл глаза, - называй меня Гилем. "Гилберт" слишком официально, меня так брат зовет, когда злится. Во-вторых, я типа уважаю тебя как оппонента. Личность, специалист, все такое. Нет, правда, исполняешь ты просто без сучка без задоринки! Думаю, у тебя есть все шансы, так что мне все равно, чего там говорила твоя мамка. А в-третьих, - он поманил его пальцем, чтобы он наклонился, и немного понизил голос, - если честно, то и за таким великолепным мной тоже всякие грешки имеются, и посерьезнее. Так что, парень, насчет этого не беспокойся. Я, правда, ничего тебе не скажу, даже не спрашивай, и... - Ну конечно, ты ничего не скажешь, - вдруг послышался над их головами холодный голос. Гилберт откинул голову на спинку стула и широко улыбнулся говорившему. - Еще бы ты чего-нибудь снова сморозил такого "великого". За их столик с подносом присел Ваня. Он, кажется, был только из душевой - распаренный, раскрасневшийся, с блестящими красивыми глазами. Его волосы все еще были влажными, а одежда на нем была уже другая. Вообще-то им с Гилем тоже надо бы сходить... Гилберт только стукнул его по плечу. Достаточно болезненно, судя по тому, как Иван сморщил нос и принялся тереть место удара. - Мы тут поболтали с моим другом Алом - ты же не против, чтобы я тебя так называл, да, дружище? - это было обращено уже к Джонсу, тот только безразлично махнул рукой. - Так вот, мы поболтали, и он рассказал мне, что ты за финтифлюшки там вытворял перед моим приходом. В каком смысле "последний шанс стать нормальным"? Мы вместе (в особенности я, конечно!) пришли к единственному верному выводу, что ты мне завидуешь. Как тебе не стыдно, Ванечка? Я и так нормальный! - Ты "великий", Гиль, но отнюдь не нормальный, - хихикнул Иван и обернулся к "другу", внимательнее вглядываясь в его лицо. Ал под его глубоким взглядом нахохлился. Аж дрожь берет. Что за глаза! Были бы такие глаза у женщины, ей бы сейчас было посвящено огромное количество стихов. Стоп. Что за странные мысли? - А ты, - он вздрогнул от этого проникновенного голоса, обращающегося прямо к нему, - ты, "дружище Ал", и правда неплохо показал себя. Честно сказать, я несколько удивлен. Я думал, все будет гораздо хуже. Он аж поперхнулся. - Знаешь, иногда думать вредно! - огрызнулся он, завороженно глядя, как на лице его оппонента появляется светлая прекрасная улыбка. Боже! Это так красиво. Она как будто всегда пряталась там, в глубине его невозможных глаз, эта нежная улыбка... - Ну, знаешь! - фыркнул Иван, внимательно наблюдая за всеми изменениями на лице Ала. - Это все равно не значит, что я не обставлю тебя в пятницу, как щенка! - Чего? А не слишком ли вы самоуверенны, мистер Брагинский? - хмыкнул в тон ему Джонс. - Готовьтесь к самому позорному в вашей жизни поражению! Эти прекрасные глубокие глаза живо блеснули. - Ах, вот как? - Ваня все больше распалялся. - Ну, посмотрим еще, кто кого, наивный сопляк! Только не вздумай потом плакаться! - Ну вы еще подеритесь, горячие финские парни! - рассмеялся рядом Гилберт. - Уж кто-кто здесь всех обставит, так это я! Нашли, кого сравнивать! Так, за маленькими приятельскими перепалками незаметно пролетели положенные им полчаса отдыха. Создавалось впечатление, будто они враждуют уже бесчисленное количество лет и свыклись друг с другом чрезвычайно. Через некоторое время Альфред с удивлением понял, что вообще-то здесь не так уж и плохо! Настроение улучшается, даже не так устал он, если честно. "Когда я уйду навсегда, мне, может быть, будет не хватать таких моментов" - с удовольствием подумал он. Впрочем, вряд ли он будет хоть что-то вспоминать потом, в этой другой, счастливой жизни. Сейчас главное - вернуть домой Артура. А в груди между тем разливалось что-то странно-теплое, похожее на жажду соперничества, легкую злобу или чашку слишком горячего кофе.