Проявленная фотоплёнка

      — Люблю весну… — растягивается в кресле, снимая с шеи наушники. — Девчонки раздеваются, — мечтательно прикрывает глаза и лениво приоткрывает один, когда дверь в студию громко распахивается. — О, Васнецова…       Женька не в духе, поэтому сдержанно кивает Жоре и отправляет рюкзак на диван. Торопливо скидывает ветровку, и только сейчас Воронцов замечает грязные подтёки на новенькой светло-голубой куртке.       — Кто только таким кретинам права выдает, интересно? Ездить бы научились для начала, идиоты, — недовольно бормочет, думая, куда бы пристроить испачканную вещь. В итоге отправляет на вешалку в углу студии.       Денис приподнимается в кресле и расправляет плечи, не без тени улыбки, оценивая внешний вид напарницы. Облегающие джинсы и обтягивающая майка, красиво очерчивающие спортивное тело. Он невольно засматривается, с интересом разглядывая весеннее преображение в образе Васнецовой. Давно хотелось увидеть её без этих мальчишеских шмоток. Видимо, время пришло, и весна даже на эту грубоватую пацанку подействовала.       — Эй, Земля, я Юпитер! Воронцов, приём! Ты вообще, что ли, в край офигел так откровенно на меня пялиться? — сердито хлопнула ладонями по столу, недовольно поджав красивые пухлые губы.       Денис, как ни в чём не бывало, вышел из временного оцепенения и, озарившись самодовольной улыбкой, нарочно спокойно поинтересовался:       — Ты что-то сказала?       Женька подалась вперёд и больно пнула его ногой под столом. Но, сильно не рассчитав, попала совсем не по лодыжке. И очень быстро поняла это по скривившемуся в лице напарнику, в один миг, сложившемуся чуть ли не пополам.       — Васнецова, совсем головой тронулась? — возмущённо запричитал парень, пытаясь перебороть чувство жгучей боли в паху. — Ты меня так без потомства оставишь.       Совестливая змейка, конечно, шевельнулась внутри светловолосой девушки, но чувство того, что этот кудрявый дебил получил по заслугам — не желало покидать её так легко.       — А ты впредь думай — на кого можно смотреть таким взглядом, будто собираешься прямо здесь и сейчас заняться вопросом планирования будущего потомства, а на кого — нельзя. Иначе род Воронцовых прервётся на одном кучерявом дебиле, который плохо разбирается в том, куда ему свои флюиды весеннего обострения расточать.       Денис даже не взглянул на неё, уткнувшись лбом в стол и стараясь дышать глубже. Женя вопросительно взглянула на Жору, пытаясь понять, действительно ли сделала так больно Воронцову или он, в свойственной ему манере, прикидывается, искусно переигрывая. Но звуковик смотрел на друга с нескрываемым сочувствием, и Васнецова заерзала в кресле, чувствуя себя ужасно виноватой.       — Может, что-нибудь холодное приложить? — участливо поинтересовалась, подъезжая на кресле ближе к Денису.       — Из холодного, Женечка, здесь только твоё сердце, — съязвил и, наконец, медленно разогнулся.       Спортсменка недовольно вскинулась, занеся руку для нового удара, но Воронцов ловко перехватил её, до боли сдавив хрупкое запястье, которое смог запросто обхватить. Недобрым блеском загорелись одновременно два взгляда — тёмно-карий и серо-зелёный.       — Ты доиграешься, Васнецова, — сердито прошептал, сдавив нежную кожу практически до синяков.       — Да? — сдула с лица прядь волос. — И что ты сделаешь? — предприняла попытку высвободить руку, но лишь спровоцировала этим напарника перехватить и вторую её ладонь.       Жора решил поскорее ретироваться из студии, пока эти двое не поубивали друг друга. Он всегда сбегал с поля боя, считая это наиболее разумным решением, когда дело касалось его импульсивных коллег.       — А то… — шумно выдохнул, подавшись ближе. — Займусь вопросом продолжения своего рода прямо здесь и прямо на этом столе…       — Не дождёшься, Денчик. Я тебе причинное место оторву и другой стороной вставлю, чтоб даже мыслей подобных не возникало.       — Дура.       — Дебил.       — Ненавижу.       — И я тебя…       Дыхание перехватывает, когда горячие губы прижимаются, порывисто целуя. Воронцов тянет запястья вниз, жадно сминая девичьи губы своими. Руки саднит от грубой хватки, но Женя даже не пытается высвободиться. Она знает, что он куда сильнее в ярости, чем все её приёмы из спортивного прошлого.       — Пусти… — почти требует, на секунду отстраняясь и уже в следующий миг, касаясь языком её языка. Невольно упирается коленом между девичьих ног.       Васнецова не уступает ему в этой разгоревшейся игре, с каждым прикосновением вытесняя из головы всё нужное и ненужное. Остаётся только борьба: губ, языков, ненависти и любви. Они ходят по опасной грани, понимая, что шаг влево, шаг вправо — и всё. Процесс будет необратим. Придётся выбрать одну какую-то сторону и играть уже по определённым правилам. А пока они балансируют по тоненькому канату, натянутому над бездонной пропастью, и утопая в противоречивом спектре ощущений. Ненависть и любовь — та ещё ядерная смесь. И от одного до другого — невидимая связующая нить.       — Женич…       — Ненавижу, когда ты меня так называешь, — качает головой, закрывая глаза и прижимаясь к нему лбом. Лицо горит, на щеках выступают неравномерные пятна румянца.       Денис коротко целует её в губы, тяжело выдыхая и разжимая девичьи запястья. В висках пульсирует неукротимое желание снова прикоснуться к ней, но он отстраняется, стараясь сохранить хоть грамм трезвого ума. Отъезжает в кресле и сильно ерошит кудри, надеясь, что это как-то поможет сбить пелену случившегося наваждения. Тщетно. Бросает осторожный взгляд в сторону спортсменки.       — Женька, — хрипло зовёт, но та почему-то боится поднять на него глаза. — Жень… — не выдерживает и аккуратно приподнимает её лицо за подбородок.       Зрачки серо-зелёной радужки заметно расширены. Воронцов понимает, что не одинок в своём эмоциональном состоянии, которое обрушилось как цунами. Васнецова глубоко дышит, стараясь опустить взгляд, чтобы не видеть в карих глазах отражения себя. Трёт пульсирующий висок, поспешно отстраняя его ладонь.       — Всё нормально, Воронцов. Отличный способ прервать разговор, который тебе не по душе.       — Дурочка, — удивительно нежно протягивает, получая в ответ почти убийственный взгляд. — В качестве своего оправдания могу сказать, что если бы не ты, этого бы не случилось.       — То есть, губы распускаешь ты, а виновата я? — потихоньку начинала вновь закипать Женя. Ещё и губы сладко ноют, чёрт бы его побрал. — Железная логика!       — Васнецова, ты изначально пришла не в духе, а отыгралась на мне, вместо того козла водителя, который тебя из лужи окатил. Прикажешь терпеть и ждать момента, пока реально без детей и внуков останусь?       — Ой, прямо-таки будущий идеальный семьянин и папаша выискался! Давно ли о потомстве задумался, Дениска?       — Знаешь, нет, сегодня. Зато повод отменный был. А какой я буду муж — ещё увидишь!       — Нет уж, изволь, мне с тобой детей не крестить.       — Не крестить, а растить.       Спортсменка уже приготовилась было к парированию, как захлебнулась своим же негодующим ответом.       — Что?       — Что слышала, — резче, чем хотел, ответил парень, упёршись локтем в подлокотник кресла и подперев кулаком скулу.       — Спасибо, Воронцов, но я в твой гарем не пойду. Там и без меня тесно, — буркнула себе под нос и потянулась за стаканом с водой.       — Язва. Как твой бывший тебя терпел?       Женька поперхнулась, услышав столь бесцеремонный вопрос. Откашлявшись, хмуро подняла взгляд на бестактного напарника.       — Мой бывший, насколько тебе уже известно, сбежал в Лондон, найдя мне замену в лице Скааарлетт, — нарочно противно протянула имя длинноногой девицы, фото которой Захаров додумался отправить ей по e-mail. Придурок. — Как видишь, не вытерпел. А ты, если совсем дебил, можешь сколько угодно иронизировать и шутить по этому поводу, — громко поставила стакан на стол, расплескав половину жидкости.       Денис заметил, как нервно дрогнули руки при упоминании об опыте её предыдущих отношений. Он уже и сам понял, что сморозил глупость, задев щепетильную для Васнецовой тему. Она же не для того ему всю свою историю с этим лондонским педантом рассказала, чтобы он потом использовал эту информацию против неё. Было совестно, что задел болевую точку, на которую не имел права давить. Поэтому, совершенно машинально, коснулся ладонью рук, которые стала нервно «заламывать» спортсменка.       — Прости. Я не это хотел сказать, — искренне признался, но Женя всё равно нервно выхватила пальцы из-под его жесткой и горячей ладони.       — Нет, Воронцов, ты сказал именно то, что хотел. Тут, знаешь ли, даже двоякого смысла не возникло. Всё предельно ясно, — она сердилась, и невозможно было этого не заметить. — Ты завершил эфир? Тогда иди.       Тон, которым это было сказано, и жест, указывающий на дверь, не позволили бы самолюбию диджея так запросто подчиниться совету напарницы. Да и оставлять её после случившегося, было бы просто не по-мужски. Он — не Жора, так легко с поля боя сбегать не станет. Если уж идти к цели, то до конца.       — Васнецова, у нас свободная страна. Хочу — сижу в студии во внерабочее время, хочу — не сижу.       — Хорошо. Пойду, скажу Санычу, что сегодня «Бумбокс поздравлений» — твой. Зачем зря штаны просиживать, если можно лишний раз поработать на благо Родины, правда?       — А ну, стой… — нагнал её уже в коридоре и в последнюю секунду успел оттянуть от лифта.       Женька брыкалась, но всё равно оказалась прижата к стене сильными ладонями Дениса. Лопатки больно уткнулись в красный кирпич. Девичий взгляд заблестел возмущением и нескрываемой обидой.       — Ты меня бесишь, Васнецова… С тобой даже поговорить нормально невозможно. Ты колючая как дикобраз.       — Ах, дикобраз?! — чуть не задохнулась негодованием, охватившим тело от кончиков пальцев ног до макушки. Дёрнулась, чтобы скинуть с себя тяжёлые руки, но только лишь царапнула спину неровностями кирпича. Сердито прошипела от обиды и злости, желая убить взглядом этого кудрявого несмышлёного идиота прямо на этом месте.       — Тише ты… Давай ещё весь этаж соберём на этот цирк посмотреть.       — Из цирка здесь только ты клоунаду устраиваешь, — яростно фыркнула, ненавидя его сейчас всеми фибрами души. — Отпусти…       — Не пущу, пока не остынешь.       — Не остыну, не надейся. Хоть целую вечность здесь стоять будем.       — Уверена, что хочешь провести вечность вместе со мной? — насмешливо усмехнулся, сдавливая бледные плечи и не желая так скоро её отпускать.       Женя смотрела, не отрывая взгляда от его глаз, и чувствовала, как ослабевает градус злости. Вместе с тем как лицо её делалось спокойнее, Воронцов потихоньку уменьшал силовое давление.       — Ненавижу тебя, Денис. На кой чёрт ты вообще вернулся на это радио? Болел себе и бо… — осеклась на полуслове, сообразив, что не должна говорить такого. Ненависть ненавистью, но это не даёт ей права на подобного рода слова. Тем более, что это всё показное.       — Что? Ну, договаривай, Васнецова. Болел себе и болел бы, ты это хотела сказать? Я, конечно, уже знаком с твоей нелюбовью во всех её проявлениях, но это… Это уже перебор.       — Блин, Воронцов… — наконец, перестаёт ощущать крепкую хватку сильных рук, ловя себя на чувстве необъяснимого разочарования. — Снова ты выворачиваешь ситуацию в нужное для себя русло.       — Да ну тебя… — обречённо машет рукой и, разворачиваясь, направляется в сторону студии.       Женька прикусывает нижнюю губу и спешит вслед.       — Денис, погоди… — решительно ускоряет шаг, но он даже не оборачивается. — Воронцов, стой… — налетает на него сзади и разворачивает к себе. Неопределённо смотрит в серьёзную карюю радужку и, приподнимаясь на цыпочки, прижимается к мальчишеским губам.       Целует решительно, вливаясь в его объятия как морская волна. Заводит руки за его голову, когда он подхватывает её ладонями за поясницу. Между джинсами и майкой — горячая нежная кожа. Желание впитать в себя это невидимое электричество — как физиологическая потребность.       Ощущение друг друга — отличный способ забыть, кто там перед кем виноват. Это совсем неважно, когда губы такие горячие, когда тела от соприкосновения наполняются жаром, когда дыхание так соблазнительно сбивается, не успевая вовремя вбирать кислород. В конце концов, когда поцелуй — как спасательный круг среди бушующего океана чувств.       Денис собственнически прижимает спортсменку к себе, гладит, ласкает. Она отвечает ему взаимностью, удивляясь, откуда вообще умеет быть такой. Честной. Хочется обнимать его, целовать, путать и без того разлохматившиеся кудряшки. Пальцы сами нежно зарываются в его волосы, а по коже то и дело пробегают всё новые и новые стайки невидимых мурашек.       — Что это сейчас такое было, Васнецова? — спрашивает, не скрывая улыбки, и ощущая в груди пульс, кажется, участившийся вдвое.       Женя прерывисто дышит, пряча взгляд у него между шеей и плечом, вдыхая терпкий аромат мужского парфюма. Щекочет длинными пушистыми ресницами его кожу, почти касаясь губами ключичной косточки. Воронцов гладит её по растрёпанным волосам, отмечая, как вкусно они пахнут. Свежим весенним ветром.       — Не знаю я, что это было… — смущённо лепечет, упираясь лбом в его плечо. — Апрель, наверное…       — Просто апрель? — хитро щурится, вынуждая её посмотреть на него. Чтобы Васнецова первой целоваться полезла, тут, минимум, должен всадник Апокалипсиса на горизонте замаячить.       Девичьи щёки ярко алеют и этот румянец, кажется, согревает душу Дениса сильнее весеннего солнца, падающего сейчас на них из единственного окна в узком коридоре.       — Да. Весеннее обострение, знаешь ли, оно не только у котов, Воронцов… — смущённо бормочет и ещё больше краснеет, осознавая, какую глупость только что произнесла.       — Но и у кошек, я понял, — хихикает, получая за это почти мгновенно кулаком под рёбра.       — Дебил, — уголки губ, которые она старательно пытается контролировать, всё равно подрагивают в улыбке. Приходится снова прятать взгляд, задыхаясь от ощущения чего-то очень тёплого, зарождающегося в глубине. Неужели и впрямь весна?..       — Дурочка, — впервые при произнесении этого слова губы сводит в счастливой улыбке.       — Ненавижу.       — Люблю…